Я в л е н и е н е з р и м о г о : феноменологическая «уловка»

 

Движение этой ожесточенной обвинительной речи обеспечи­ вается неким особым выражением. Ибо это выражение есть игра. Оно колеблется междудухом (Geist) и призраком (Gespenst), между духом, с одной стороны, призраком или привидением, с другой. Уходя в тень, это выражение часто остается неуловимым, но там оно приходит в движение и производит новую перемену. Прежде всего, подчеркнем это еще раз, немецкое Geist, подобно француз­ скому esprit или английскому spirit, имеет также еще и другое зна­ чение - «призрак». Дух - это еще и призрак призраков. Впослед­ ствии «Немецкая идеология» будет прибегать к этой двусмыслен­ ности идаже злоупотреблять ею. Это станет ее основным оружи­ ем. Но хотя к такому приему прибегают постоянно и последова­ тельно, несмотря нато, что он не столь эффективен, как это каза­ лось самому Марксу, критерий, который позволяет ему различать дух и призрак, так и остается неявным и призрачным. Призрак причастен духу, он участвует в нем именно тогда, когда он следует за ним, как его призрачный двойник Призрачный эффект (эф­ фект призрака) как раз и заключается в том, что различие между ними стремится исчезнуть, подобно тому, как стремится раство­ риться понятие о таком различии, подобно тому, как тает осно­ ванная на нем риторическая аргументация. Тем более, если она изначально предназначена для словесной войны - во всяком слу­ чае, для стратегии некоей охоты. И даже для диалектического оп­ ровержения, которое постоянно прибегает к копированию: оно зеркально воспроизводит логику противника, тем самым обора­ чивая ее против него, гиперболизируеттам, где противник как раз и обвиняется взлоупотреблении языком. Такой контр-софистике (Маркс —парадоксальный наследник Платона, мы еще к этому подойдем) приходится манипулировать симулякрами, мимемами, фантазмами. Ей приходится отслеживать проделки иллюзионис-

 

 

183

Гл а ва 5

 

та, «уловки» жонглера понятиями, жульнические фокусы ритора-номиналиста, чтобы разоблачить все это.

Можно попытаться уловить суть этой стратегии и прежде всего ееварианта, предназначенногодля Штирнера, обратившись ктому, что Маркс называет серийной «уловкой» (Es/camotage), которую-то он как раз и собирается разоблачить в начале «Святого Макса» («Лейпцигский собор III»). Появление призрака, возникновение эффекта призрачности— это не просто спиритуализация, идаже не обособление духа, идеи или мысли втом виде, как это происходит показательным образом в гегелевском идеализме. Ибо лишь тог­ да, когдаегообособление исоответствующие ему экспроприация, или отчуждение, уже произойдут, —тогда вдухе неожиданно от­ кроется нечто призрачное, добавляющее емудополнительное из­ мерение, симулякр, отчуждающий или экспроприирующий его еще раз. Этот симулякр - тело! Плоть (Leib)\ Поскольку не быва­ ет призрака, невозможно, чтобы дух стал призраком, по меньшей мере, без некоей видимости плоти, без пространства невидимой видимости, в котором происходит исчезновение явленности. Что­ бы возник призрак, необходимо возвращение к телу, но ктелу бо­ лее абстрактному, чем когда бы то ни было прежде. Итак, процесс порождения призраков —призракогенез —соответствует некоему парадоксальному воплощению. Как только идея или мысль (Gedanke) отделяется от их основы, тотчас возникает призрак, на­ деляя ихтелом. Но он не возвращается в живое тело, из которого извлечены идеи или мысли, а воплощает их в другом, искусствен­ ном теле, теле протетическом* —призраке духа, можно было бы сказать, призраке призрака, поскольку, как это следует из некото­ рых мест текста Маркса, первая спиритуализация тоже произво­ дит призрачность, призрак уже возник. Но будучи воплощением обособленного духа, внешней объективацией внутренней идеи или мысли, этот, так сказать, «вторичный» призрак намного более выражен, индивидуален. (В этом смысле в подобном воплощении внутреннего всегда есть нечтоотработы скорби, исмерть является неизбежной ее частью. Теория идеологии во многом зависит- под­ черкнем это —отэтой теории призрака. Точно так же, как испеку­ ляции Штирнера, критикуемые, исправляемые или ниспровергае­ мые Марксом, эта теория формализует не столько процесс спири-туализации, обособления духовной идеальности, сколько парадок­ сальный закон воплощения. идеологическое, так же, как и — mutatis

 

184

ЯВЛЕНИЯ н езрим о го: фено м ен о ло ги ческая «ул о вка»

 

m u tand i s —фетиш —это и есть полученное, или, скорее, одолжен­ ное и позаимствованное тело, это вторичное воплощение, сооб­ щенное первоначальной идеализации, воплощение в теле, како­ вое, разумеется, не является ни чувственно воспринимаемым, ни невидимым, но оказывается плотью тела, утратившего природные свойства, а-физического тела, которое можно было бы назвать, ес­ ли все еще можно полагаться на эти древние оппозиции —телом техническим, или институциональным телом. Подобно тому, кто говорит из-подзабрала: / am th y Fathers Spirit,—иостается невиди­ мым, здесьсамотелооказывается таким же видимым-невидимым, осязаемым-неоосязаемым, всегда находящимся под надежной ин­ ституциональной или культурной защитой какого-нибудь искусст­ венного создания: идеологического шлема или бронированного фетиша.)

Но это не все. Особенность процесса состоит еще втом, что он способен осуществлять капитализацию призраков. Как только в воплотившемся духе возникнет призрак (в ставшими самостоя­ тельными идее или мысли), как только образуется этот первичный эффект призрачности, он, всвою очередь, отрицается, интегриру­ ется и инкорпорируется самим субъектом этой операции, кото­ рый в нем воплощается и, притязая на уникальность собственного тела, становится тогда —согласно Марксовой критике Штирнера - абсолютным призраком, посути дела, призраком призрака при-зрака-духа, симулякром симулякров, и далее до бесконечности. Это и есть, если верить Марксу, безумный и бредовый момент, специфически штирнеровской hyhris: то, что называется здесь критикой, или политической критикой (ведь Штирнер рассужда­ ет еще и о политике, и здесь следует вспомнить сложнейший по­ лемический контекст главы «Святой Макс» раздела «Лейпциг­ ский собор» «Немецкой идеологии»), не содержит ничего кроме гипертрофии негативности, безудержного стремления к присвое­ нию самости, нагромождения призрачных порождений. Маркс разоблачаетсофистику такой подмены водном из наиболее ясных мест своей витиеватой и подчас головокружительной аргумента­ ции —каковая, кажется, уже и сама захвачена этим головокруже­ нием, в которое ее неизбежно вовлекает вся эта тематика, ибо призрак не только вертит столы, но и кружит голову. В действи­ тельности речь идет о «новой уловке». Маркс любит это слово. Почему размножение призраков происходит посредством уловок>

 

185

Гла ва 5

 

И в самом деле, уловка множится, сама себя преодолевает и по­ рождает серию. Маркс начинает их подсчет, но бросает, так и не завершив. Слово «уловка» означает мошенничество или кражу при товарообмене, но прежде всего трюк, с помощью которого иллюзионист устраивает пропажу тела, данность которого не вы­ зывает никаких сомнений. Это искусство или техника устранения. Фокусник умеет делать невидимым. Это мастер своеобразной ги­ пер-феноменологии. Но если суть уловки состоит в устранении путем создания «видений», то это противоречие лишь кажущееся, так как устранение достигается провоцированием галлюцинаций или созданием миражей. Маркс только что привел длинную цита­ ту из Штирнера итеперь комментирует, не упуская из текста поч­ ти ничего, парафразируя:

 

«Итак, начав с придания мыслям (den Gedanken) телесности (Leibhqftigkeit), т. е. превратив их в призраков (d. h.sie zuGespenstern gemacht hat), человек, отождествляемый здесь с «Единственным», разрушает эту телесность (zerstort er nun wieder diese Leibhaftigkeit), водворяя ее всвое собственное тело, из которогоон тем самым де­ лает тело призраков (indem er sie in seinem Leib zuriicknimmt und diesensomit alsden L eib der Gespenstersetzt). И только черезэто отри­ цание призраков он убеждается всуществовании собственного те­ ла. Здесь хорошо видна подлинная природа этой абстрактной конструкции: телесности человека (Leibhaftigkeitdes Mannes). Что­ бы он в в это поверил, необходимо, чтобы сначала он об этом «сказал сам себе», но то, что он «говорит сам себе», «говорится» неправильно. Тогфакт, что всевозможные автономные тела, спер­ матозоиды, существующие вне его «единственного» тела, вдейст­ вительности обитают не только у него в голове, он преобразует в «выдумку»: только Я имею тело (телесен: Ich allein bin leibhaftig). Новая уловка»1..

 

Итак, согласно Марксу, возникновение призрачного эффекта соответствует некоему положению (Setzung) призрака, диалекти­ ческому расположению призрачного тела, ставшего телом собст­ венным. Все это действие разворачивается между призраками, между двумя призраками. Двумя —по Марксу, тогда как, по Штир-неру, призрачным является только первый момент, который будет снят в моем Я присвоением живого и единственного тела. Живое

 

186

явлен и я незрим о го: ф ен о м ен о ло ги ческая «уло вка»

 

тело, «мое тело», «моя собственность» обретается вновь, упразд­ няя или вбирая внутрь себя призрачные отображения, идеальные «протезы» (protheses). Этот второй момент знаменуетсобой «унич­ тожение» или «отрицание» призрака, постулированного ранее, вы-ставленного вовне, объективированного —т. е. первое вопло­ щение идеи или мысли. Это первое призрачное воплощение затем отрицается истановится внутренним. Я —этото, что вновь вбира­ етего всебя (zuriicknimmt): «я» воплощает, наделяет плотью перво­ начальное воплощение, отрицая или разрушая его, снимая внеш­ нюю объективированность предшествующего положения, дезобъ-ективируя призрак. Совершенно очевидно, что Маркс парафрази­ рует здесь штирнеровское описание открытия своего «я» взросле­ ющим подростком. Но только до того места, где уже Маркс, а не Штирнер, указывает, что этот конечный момент —мое собствен­ ное тело, мое тело, моя собственность (a/s die Meinige, a/s Mein Eigentum) — это призрак. Там, где Штирнер видит плотское и живое присвоение самости, больше жизни (там, где якобы смерти больше нет), Маркс выявляет гипертрофическое разрастание призрачнос­ ти, больше смерти (там, где жизни больше нет)**: ведь разве само живое тело, мое, единственное, не является всеголишь общим ме­ стом, пространством собирания мыслей или обособленных иде­ альных сущностей; разве оно само —не «тело призраков» (Leib der Gespenster).

Попытаемся посреди этой сарабанды призраков придержи­ ваться тех нескольких вещей, которые представляются безусловно очевидными. Возникает впечатление, что Штирнера и Маркса объединяет критика призрачного. Оба стремятся покончить с привидениями, оба надеются в этом преуспеть. Оба стремятся к присвоению жизни в собственном теле. В любом случае эта на­ дежда и есть то, что придает их речи характер предписывающего наказа или обещания. И, возможно, это иесть то содержание, ко­ торое придает мессианскому формализму их призыва изначаль­ ное, определяющее содержание. Но если Штирнер как будто бы доверяет это присвоение простому превращению «я», которое вбирает всебя (которое, посути дела, есть лишь этодвижение ин-териоризируюшего поглощения) и, некоторым образом, действи­ тельно вновь одушевляет объективированных, освобожденных призраков, то Маркс разоблачает это эгоитарное (egologique) тело: вот —восклицает он —призрак всех призраков! Вот место сбори­

 

 

187

Глава 5

 

ща, к которому устремляются все призраки-репатрианты, стремя­ щиеся воссоединиться: форум или агорадля всех возвращающих­ ся, ибо призрак —болтлив (и это о многом говорит). Маркс гово­ рит о том, что присвоение самости следует осуществлять, учиты­ вая все практические исоциальные структуры, все эмпирико-тех-нологические ухищрения, которые могли бы первоначально про­ извести призраков. Ему недостаточно мгновенного, как по вол­ шебству, уничтожения «телесности» (Leibhaftigkeit) призраков для того, чтобы представить их живыми и во плоти. Надо полагать, что Штирнер как раз и предлагаетэту магию непосредственности, возвращающую жизнь призракам простым переходом от тела внешнего к внутреннему, от объективного к субъективному, осу­ ществляемую актом простого само-продуцирования «Я-Меня» — «творца и обладателя» всехего мыслей. В абсолютнойдостоверно­ сти чистого взаимодействия с самим собой непосредственность, с которой дано «Я-Меня», могла бы изгнать призрак, лишив егоот­ ныне всякой шели, всякого гнезда, всякого промежутка, из кото­ рого могло бы явиться наваждение. Это похоже на epokhc, на фе­ номенологическую редукцию призрака, однако Маркс критикует ее как феноменологическую редукцию к призраку (к феноменаль­ ности, или к фантазму призрака). Редукция как субъективация те­ лесной формы внешнего призрака есть не что иное, как сверх­ идеализация и умножение призраков (specialisation). Маркс ци­ тирует и комментирует Штирнера:

 

«Подобно тому, как Я обнаруживаю Себя (Ich Michfinde) (надо читать: «юноша открывает себя») «за вещами (Dinge), как дух (Geist), точно так же Я впоследствии с необходимостью обнаружи­ ваю Себя» (читайте: Себя открывает муж) «за мыслями (Gedanken), как ихтворца и обладателя» (als ihrSchopferund Eigner). В эпохуду­ хов (In der Geisterzeit) мысли, возникшие все-таки из Моего мозга, превосходили Меня внутри меня самого (одолевали юношу); «эти галлюцинации (Vie Fieberphantasien) парили вокруг Меня и потря­ сали Меня, ужасающие силы, мысли принимали телесную (leib-haftig) форму; это были призраки (Gespenster), такие, как Бог, им­ ператор, Папа, родина и т. д. Уничтожая их телесность (Leibhaftigkeit), я водворяю их в Мое тело и говорю:лишь Я обла­ даютелесностью (zerstdre Ich ihre Leibhaftigkeit, so nehme Ichsiein die Meinige zuriick undsage: Ich allein bin leibhaftig). Коль скоро это так,

 

 

188

ЯВЛЕНИЯ незрим о го: феном енологичес кая «ул о вка»

 

Я схватываю мир как то, что он есть для Меня, как Мой мир, Моя собственность: Я все соотношу со Мною самим (Uncinun nehme fch die Welt als das, wassie Mir ist, als die Meinige, als Mein Eigenlum: fch beziehealles aufMich.)2.

 

В том, что здесь рассказывается,иэтой фантастической рекон­ струкции, которая строится зачастую наобыкновенной номинации и довольствуется подстановкой «звонких названий» вместо «соб­ ственных имен»3, Маркс изобличает разрастание видений и на­ копление-капитализацию призрака: что действительно (wirklich) уничтожается, так этотолько представления в их форме представ­ ления (Vorstellung). Подросток вполне может уничтожить свои ви­ дения или призрачную видимость тел —императора, Государства, Родины. Но он не уничтожит их на деле (wirklich). Если же он пе­ рестанетсоотноситься сэтими реалиями, пользуясь протезами ре­ презентаций и «очками воображения» (durch die Brille seiner Phantasie Л если он прекратит преобразовывать эти реалии в пред­ меты, в предметы теоретической интуиции, т. е. всозерцаемое,то ему придется учитывать «практическую структуру» мира. Труд, производство, производительность, технику. Только эта практика, только эта действительность (труд, Wirken или Wirkung — воздействие этой Wirklichkeit —действительность) может покон­ чить с плотью, которая лишь призрачна ивоображаема (phantastis-che [...] gespenstige Leihhaftigkeit).

Маркс будто предупреждает Штирнера: если вы хотите закли­ нать призраков, то поверьте мне, заклинаю вас, недостаточно ни эгологического обращения, ни изменения направленности взгля­ да, ни заключения в скобки, нм феноменологической редукции; необходимотрудиться —практически, действительно. Необходимо мыслить труд итрудиться надэтим. Необходим труд и необходимо рассматриватьреальность как практическую действительность. Не­ возможно изгнать реальных Папу или императора, изгнав или фо­ куснически устранив одну лишь призрачную форму их тел. Маркс весьма непреклонен: когда уничтожают призрачное тело, остается тело реальное. Когда устраняется призрачное тело (die gespenstige Leihhaftigkeit) императора, то исчезает не тело, а лишь его феноме­ нальность, его призрачность (Gespensterhaftigkeit). Тогда император становится более реальным, чем когдабы то ни было, иможно луч­ ше, чем когда бы то ни было, оценить его действительную власть

 

189

Глава 5

 

(w i r k l i c h e M a c h t). Когда отрицают или уничтожают фантастичес­ кий ипризрачный образ (diephcmtastischeund gespenstige Gestcdt) ро­ дины, то здесь еще даже и не прикоснулись к образующим ее «действительным отношениям» (wirkliche VerhHllnisse). В своей аб­ страктной реконструкции возрастов жизни Штирнер предлагает нам лишь некую «фантомную тень», которую нам следует «соот­ нести» с ее утраченным телом, поскольку в этом мнимом уничто­ жении призраков он действительно нечто утратил, и это, всего-навсего, было его собственным телом, «жизнью» и«реальной дей­ ствительностью» (Wirklichkeit). Он утратил свое тело из-залюбви к своему телу. Поскольку во всей этой небывальщине по-прежнему главенствуют парадоксы нарциссизма и работы скорби. В штир-нерианской аксиоматике все начинается, все должно начинаться и возобновляться слюбви к собственному телу (wenn man sich leib-haftig liebgewonnen: «когда возлюбленособственное тело,свое «я» во плоти»). Тогдаоплакиваются призраки (идеи, объективные мысли и т. д.), в которых наше телоуже отчуждено, в которых уже утраче­ ны и оно, и собственная жизнь. Этой непосредственной работе скорби, этой скорби потруду, этой работе скорби без труда, этому собственно нарциссическому превращению Маркс противопос­ тавляет труд над этой работой скорби, освобождающий нас от этой сверхпризрачности: от эго штирнерианскоготела. Эта крити­ ка не способна превозмочь смерть или, тем более, отчуждение, живущие всердце человека, она напоминает отом, что всегда раз­ личает работу скорби, саму скорбь и нарциссизм. Маркс всего лишь определяет различение как практику и отсрочку присвоения самости.

 

Позволяет ли подобное возвращение назад различить эти два голоса, поройтакие похожие? В политическом диспуте, в который Маркс вовлекает Штирнера, эти голоса звучат как отголоски друг друга. Если бы состоялось некое тайное сборище посвященных, оно непрестанно возвращалось бы к вопросуотом, как узнать, ка­ кой вид примет призрак: на какое время, с какими очертаниями и хитростями. В реальном времени, непосредственно сейчас, или же с отсрочкой. Зачем же называть это тайным сборищем? За аб­ солютными, бесконечными и, казалось бы, непреодолимыми раз­ ногласиями, которые Маркс имеет в виду прежде всего и о кото­ рых он непрестанно напоминает, как если бы никто в это не ве­

 

190

явлен и я н езрим о го: феном енологичес кая «уло вка»

 

рил, кроется некая близость, больше —опасное сходство. Мы под­ разумеваем: опасное для Маркса. И если тайное собрание сущест­ вует, то потому, что полемику вызывает интерес, затрагивающий всех. И зовется он призраком. И Маркс, и Штирнер хотят, нако­ нец, покончить с ним. Вот общая посылка, аксиома, иона не ста­ вится под сомнение. Надо снять с призрака шкуру, а для этого его надозаполучить. Чтобы егозаполучить, его надоразглядеть, опре­ делить местонахождение, опознать. Необходимо им обладать, не позволив ему овладетьсобой (besessen [одержимый] —заглавие од­ ной из частей Марксовой обвинительной речи: «Одержимые», Die Besessenenfunreine Geistesgeschichtef). Но разве призрачность не со­ стоит втом (коль скоро она вообще вчем-то состоит), что она де­ лает невозможным или затуманенным само это различие? Не яв­ ляется ли она самой этой неразличимостью? Обладать призраком —разве не означает позволить ему овладеть собой, быть одержи­ мым? Пленить призрак —разве не означает быть плененным им? И все же Маркс, похоже, в основном согласен со Штирнером: не­ обходимо выявитьлогику призрака, его пораурезонить. Разногла­ сия касаются путей достижения этой цели, того, что будет здесь наилучшим решением. Этот разногласие относительно умерщвле­ ния призраков может показаться методологическим, но оно, по определению, не ведает никакой границы: оно непременно стано­ вится онтологическим, этическим, политическим. Итак, тайное собрание на самом деле —это собор схизматиков или еретиков, тайный совет, где идет оживленная дискуссия. Его участники, а порой изаговорщики, спорят другсдругом, строят планы, чистят оружие или обмениваются секретами. Здесь, независимо оттого, согласны ли эти спорящие втени относительно стратегии или нет —все они прекрасно знают, что Европа вот-вот содрогнется перед неким призраком, тем самым, на которого указывают первые сло­ ва «Манифеста», они также вступают в заговор против целой ар­ мии призраков, против самой призрачности, и всеони, без сомне­ ния, уверены, что это праведная война. Сегодня мы разбираемся в этом несколько лучше: понадобилось больше века, прежде чем начали эксгумировать «Немецкую идеологию», извлекать ее из земли и распутывать узел сходств и противоречий между Марк­ сом, Энгельсом, Фейербахом, Штирнером, Гессом, Бауэром и т.д., образованный переплетением ее корней. Начали, но не кончили. А отцовская тень Гегеля всякий раз возвращается вновь, и интри­

 

191

Глава 5

 

га завязывается, стоит ей лишь появиться. Обвинять другого в этом коварном заговоре всегда означает возвещать или же разоб­ лачать его неотвратимое возвращение («\...\ if again this apparition come [...]»/

Ибо, если это возвращение назадсделало нас восприимчивее к уловкам такой «логики», ко всем ее переодеваниям, к оружию или непробиваемым доспехам, которыми она защищает тело призра­ ка, к бесконечной стратегии, которую она в себе таит, то мы луч­ ше поймем Штирнера. Мы лучше поймем, как и почему он так стремительно и безоглядно бежал в мир призраков. Во всяком случае, Маркс считал, что Штирнер предпринял целый ряд пере­ одеваний (Verkleidungen) гегелевской идеи. Доверившись им, дог­ матически защищая их (aufTreu und G lauben)л Штирнер принял их за сам мир, мир, который ему противостоял и вынуждал его само­ утверждаться, обретая значимость в собственных глазах, и поэто­ му противопоставлять себя тому He-Я, противостоя которому он присваивал себя как живой и телесный индивид (als leibhaftiges Individuum).

Штирнера и в самом деле часто читают как мыслителя-фихте-анца. Но все же этот Я, этот живой индивид,захвачен своим собст­ венным призраком,который в нем обитает. Он все же сформирован призраками, хозяином которых он отныне стал и которые он объ­ единил в призрачное сообщество единого, единственного тела. Я = призрак. Стало быть, «я есмь» могло бы означать «меня неот­ ступно преследуют»: меня неотступно преследую я сам, который есмь (преследуемый мною самим, который преследуем мною са­ мим, который есмь... и т. д.). Повсюду, где имеется Я, esspukt, «ме­ рещатся призраки» (Идиома «esspukt» играет во всех этих текстах, как и в работе Фрейда «Das Unheimliche», особую роль. К сожале­ нию, перевод этой идиомы никогда не передает связи между без­ личностью или квази-анонимностью операции [spuken], где от­ сутствует действие, нет реальных субъекта иобъекта, и возникно­ вением некоего образа —привидения |der Spuk]: это (оно) не про­ сто «бродит», как мы только что рискнули перевести, но, скорее, это «возвращается», это «привиденится», это «видится». Основ­ ной модус самоданности cogito как раз и есть видение, навязчивое «esspukt». Конечно, если следоватьлогике обвинительной речи, то здесь говорится именно о штирнеровском cogito, но разве эта гра­ ница так уж непреодолима? Нельзя ли распространитьэту гипоте­

 

192

ЯВЛЕНИЯ н езрим о го: ф ено м ен о ло ги ческая «ул о вка»

 

зу на всякое cogito1? На картезианское cogito, на кантовское «я мыс­ лю», на феноменологическое ego cogito 4. Реальное присутствие уготовано здесь некоему пресушествленному, евхаристическому Нарциссу. По сути, штирнеровскому живому индивиду, уникаль­ ному Я, является свой собственный призрак. Сам индивид прича­ щает самого себя: «сие есть тело мое». Впрочем, Санчо-Штирнер и Христос похожи друг на друга, как два «земных воплощения» (beleibte Wesen), замечает Маркс, которому недостаточно непре­ станно подчеркивать христианско-гегельянское измерение этого предприятия, и, следовательно, напоминать, что всякая феноме­ нология —это феноменология духа (скажем иначе: то есть фено­ менология призрака) и что, как таковая, она не может затушевать свое христианское призвание. Маркс стремится проанализиро­ вать и демонтироватьто, что, с еготочки зрения, представляет со­ бой «конструкцию» вбуквальном смысле. Итак, чтобы деконстру-ировать нечто, напоминающее спекулятивную систему, аиногда — попросту спекулятивные построения и новую форму морализатор­ ства, Маркс предполагает, что внутри штирнеровского фантазма это сходство с Иисусом Христом предстает как тождество, как уникальное единение: «Санчо —этосовременный Христос, вотего «idiie fixe», к которому с самого начала «тяготеет» вся эта истори­ ческая конструкция (diegame Geschichtskonstruktion)» (О.С., p. 419). Систематическое исследование неизбежным образом выявило бы следующее: тема пищи, Вечери и гостии пересекаются с критикой языка, переодеваний и уловок, которые всегда строятся на наив­

ном доверии к возможностям языка (злоупотребление объясни­ тельными этимологиями, обыгрывание омонимов, привилегия именования, автономизация языка и т. д.5).

Здесь возникает еще один вопрос, и это вопрос о методе, вто­ рое введение (Anleitung) вдуховидение: каким образом мир преоб­ ражается в «призрак истины» (in das Gespenst der Wahrheit) икак че­ ловеческое «я» преображается «в освященную и призрачную сущ­ ность» (in einen Geheiligten oderGespenstigen),}. Этот критический во­ прос поначалу задается святым Максом (Штирнером) Шелиге в ходе некоего воображаемого диалога. Последний оказывается об­ винен втом, вчем Маркс как раз и упрекает Штирнера, а именно — он недолжен «изумляться», «отныне необнаруживая всебе ни­ чего, кроме призрака» (in sich «nichts als einen Spukftnde»). Коль скоро Шелига в самом деле преображает предмет, его перестают

 

193

Глава 5

 

интересовать детали, он рассматривает предмет обобщенно, он ставит свое дело на промышленную основу, он учреждает первое «оптовое производство призраков» (Erstc Gespenstcrfabrikation im Grofien). Он верит вто, вчем егообвиняет ичто использует против него Штирнер: что истина постигается в качестве призрака (die Wahrheitals Gespenst). Но ведь это как раз то, за что Маркс и упре­ кает святого Макса! Именно из-за этого он набрасывается на него с таким ожесточением, воспроизводя игру положении и противо­ положений, которая приведет его к «арифметической последова­ тельности приложений», «диалектическому методу»6, которым будут потом притворно восхищаться. Головокружительная асим­ метрия: техника, используемая, чтобы обрести видения, чтобы ви­ деть призраков, на самом деле является техникой, позволяющей призракам видеть тебя. Призрак —вот что всегда смотрит наме­ ня. Вот «Метод видения духов» — сначала следует преобразиться в убогого простака, т. е. поставить себя (sich setzen) на место Шели-ги, а затем обратиться к самому себе, будто это святой Макс гово­ риттеперь самому Шелиге: взгляни на мир, который Тебя окружа­ ет и спроси себя —разве ты не чувствуешь повсюду духа, который

смотрит на Тебя! (ausAllem Dich ein Geistanschaut!)»

Следуй моему взгляду —как будто бы говорит призрак с неко­ лебимой властностью и каменной твердостью Командора. Про­ следим же за этим взглядом. Мы тотчас же потеряем его из виду: он исчез —растворившись в галерее зеркал, размножившись вот­ ражениях. На Тебя глядитотнюдь не один дух. Поскольку этотдух «есть» повсюду, поскольку он возникает из всего (ausAllem), то он априори делим, он дает место, лишая их места, целому сонму при­ зраков: теперь мыдаже не можем сказать, что они видны из какой-то определенной точки, не можем связать их с одной, определен­ ной точкой зрения, так как они заполняют собой все пространст­ во. Число есть призрак. Но чтобы обитать там, гденикого нет, что­ бы видеться во всех местах одновременно, чтобы быть атопичным (безумным и нелокализуемым), необходимо не только видеть из-под забрала, видеть, оставаясь невидимым для тех, кто являет се­ бя взору (я, мы), необходимо еще и говорить. И слышать голоса. Тогда в ответ раздается призрачный гул, он заполняет собой все: дух «возвышенного» идух «ностальгии» преодолевают все грани­ цы. «В людях, —цитирует Маркс —слышатся голоса миллионов духов, которые обращаются к вам» (undman hort«ausden Menschen

 

194

ЯВЛЕНИЯ незрим о го: ф ено м ен о ло ги ческая «уло вка»

 

M i lli o n e n Geister r e den»)1». Итак, следующий безжалостный виток рассуждений повлечет за собой целую вереницу цитат, которые должны будут подвести к двум заключениям.. Маркс хочет одним движением извлечь их из самого штирнеровского свидетельского текста итут же использовать их против него. Как всегда, он овла­ девает оружием противника и обращает его против того, кто счи­ тал себя единственным собственником. Мы хотели бы обратить внимание на то, что эти возражения можно было бы предъявить феноменологическому принципу вообще. Итак, вотдва вывода: 1. Феноменальная форма самого мира является призрачной. 2. Фе­ номенологическое эго (Я, Ты и т.д.) есть призрак. Само phainesthai (до обретения им определенности в феномене или фантазме, а значит —в призраке) это и есть сама возможность призрака, оно несет смерть, онодает смерть, оно осуществляет работу скорби8.

Нескончаемая чреда, нескончаемое чередование, звон цепей — бесконечная процессия феноменальных форм, которые проплы­ вают мимо, совершенно белые и прозрачные, посреди ночи. Фор­ ма явленности, феноменальное тело духа —вот определение при­ зрака. Призрак есть феномен духа. Процитируем Маркса, кото­ рый цитирует Штирнера, для того чтобы доказать, что он посто­ янно самоотождествляется со своим противником-свидетелем, т.е. с беднягой Шелигой, которого он цитирует для сравнения и над которым он желает учредить суд,. Последний если и избежал забвения, то лишь в этом бесплотном образе, он говорит только посредством этой косвенной речи. Итак, все концентрируется в этом немецком выражении es spukt, которое должны очертить французские переводы. Следовало бы говорить: это мнится, оно является вновь, оно мерещится, там, внутри, — призрак, здесь ощущается нечто живое-мертвое —чудится замок, спиритизм, ок­ культная наука, черный роман, обскурантизм, ощущение опаснос­ ти, надвигающейся безымянной угрозы. Субъект, который чудит­ ся, не поддается опознанию, мы не можем разглядеть, локализо­ вать, схватить какую бы то ни было форму, не можем решить —мо­ рокли это илидействительное восприятие: здесьсуществуют одни лишь смещения, мы чувствуем, что на нас смотрит то, чего мы не видим:

«Дойдя до этой стадии [когда оно говорит устами миллионов духов, aus des Menschen Millionen reden], можно воскликнуть вмес­

 

 

195

Гла ва 5

 

те со Штирнером: «Да, весь мир кишит призраками (Ja, esspuktin derganzen Welt).» Тогда «очень легко пойти дальше» (р. 93) и вос­ кликнуть: «Только кишит? Нет, сам мир —призрак (Nur in ihr? Nein, sieselberspukt).» Да будет слово ваше да —да; нет —не;, идо­ статочно. Все остальное уже не важно, это всеголишь логический переход) «Таковы различные феноменальные формы, в которые облекается дух, это призрак (sie ist der wandelnde Scheinleib eines Geistes, sie istein Spuk). После этого «оглядись» без опаски «вокруг Тебя или посмотри вдаль, повсюду Тебя окружает мир духов... Ты видишь духов (\...\ in die Nlihe oder in die Feme, Dich umgibt eine gespenstige Weit\...\ Dusiehst Geister).» [...] И тогда «Ты не изумишь­ ся», достигнув, как достиг Ты, вершины шелиговской сущности и обнаружив при этом, что «Твой дух —тоже призрак, который оби­ тает в твоем теле (Dein Geist in Deiпет Leibe spukt)», что Ты сам — призрак (Du selbst ein Gespenst bist), «с нетерпением ожидающий своего искупления, т. е. духа». Теперь это открытие позволит Тебе увидеть «духов» и «призраков» во «всех»людях, итем самым духо-видение «достигнет последней цели, какую оно поставило перед собой» (pp. 46—47). Основу этого метода, только сформулирован­ ную здесьзначительно точнее, мы найдем у Гегеля: например, сре­ ди прочего, в «Истории философии», III, S. 124—1259.»

Этот фрагмент позволяет прояснить многое, и, прежде всего, отличие призрака отдуха. Это отличие есть различение. Призрак —не просто явление духа во плоти, его феноменальное тело, его падшая и греховная жизнь; это еще и нетерпеливое и тоскливое ожидание некоего искупления, т. е. опять-таки духа (]...] auf Erldsung harrt, niimlich ein Geist [...]). Призрак —это и есть дух, по­ явление которого отсрочено, это обещание искупления или ка­ кой-то расчет натаковое. Что же такое это раличлние? И все и ни­ чего. Его необходимобрать врасчет, нооноопрокидывает все рас­ четы, все проценты и сам капитал. Это переход между двумя мо­ ментами духа, призрак только и делает, что проходит. Штирнер принимает «всерьез» —замечает Маркс, цитируя его, —этот пере­ ход от «духов» (во множественном числе), каковые являются «де­ тьми духа», кдуху вединственном числе (SanktMaxmachtjetzternst mit den «Geistern», welche die «Kinderdes Geistessind»). По меньшей мере, он «воображает себе», эту всеобщую призрачность (всех ве­ щей? всего в мире?) (GespensterhaftigkeitAlter). Он довольствуется

 

 

196

ЯВЛЕНИЯ н езрим о го: ф ено м ен о ло ги ческая «уло вка»

 

тем, что раздает имена всему этому потомству, всем этим детям, чей пол так и не был определен ни Максом, ни Марксом (но все говорит о том, что это братья одного и того же Сына, а значит — сыновья одного и того же Отца, где все опосредуется все тем же Святым Духом). Закл инательная магия ономастики и укрощен­ ной номинации. Имена новы, зато понятия устарели, они влачат­ ся заодной-единственной идеей, идеейтого, что люди, обретя но­ вые имена, представляют теперь общие понятия. Само собой ра­ зумеется, что спор здесь идет о статусе понятийной всеобщности иотой, как считает Маркс, негодной трактовке, которую предла­ гает Штирнер, превращая ее впризрачность. Эти «представители» (Reprasentanten)Л каковыми являются люди, представляют или ре­ презентируют всеобщность понятий «в их негритянском состоя­ нии» (im negerhaften Zustancle). Коварное, двусмысленное слово «негритянский» наносит двойной удар. С одной стороны, оно свидетельствует о том, что Штирнер весьма сумбурно мыслит по­ нятие, точнее говоря, представление понятия, тот способ, каким понятия «появляются на сцене» в самой интуиции: неопределен­ ность однородного в смутной стихии ночной тьмы. Значит, «не­ гритянское состояние», как это совсем недавно сказал один до­ сточтимый предшественник, это ночь, когда все кошки серы. В каверзном намеке Маркса используется классический прием: ког­ да кого-либо обвиняют в том, что он чрезмерно щедр на общие понятия и к тому же слишком увлечен призраками и полумраком, то егоуличают вобскурантизме идаже оккультизме. Тем самым мы говорим —взгляните, он продолжает верить в призраков: неужто он поверил в нихлишь для того, чтобы потратить столько сил для того, чтобы от них избавиться! И тогда во имя Света Разума мы возвышаем свой голос, чтобы обличить любую затемненность (obscuritc)% имеющую место в представлении общего понятия: «не­ гритянское состояние» равно —обскурантизм плюс оккультизм, — есть мистика плюс мистицизм и мистификация. Чернота всегда там, где есть сумеречное и оккультное. Спиритуализм —это всего лишь спиритизм. Но, сдругой стороны, «негритянское состояние» может служить намеком на способ укрощения этих псевдопоня­ тий, лишенных какой бы то ни было самостоятельности. Мы не обнаруживаем в них никакой внутренней необходимости. Ведь они работают просто как предметы на службе улюдей, для людей: «Вначале эти общие понятия предстают здесь в негритянском со­

 

197

Глава 5

 

стоянии, то есть, как объективные духи, как предметы для людей (aIs objektive, den Menschengegenstandliche Geister), и на этой стадии они называются призраками —или привидениями! (und heilien auf dieserStufe Gespensteroder Spuk)l0.

Если призраки рассеиваются повсюду, то здесь возникает не­ кий