Возвращение вратаря дяди Коли, бывшего попа Попова, его знакомство с форвардом Егором Весёлых, полный напряжения и даже некоторого драматизма их футбольный поединок

 

Шурик томился вынужденным бездействием и тревожился всё сильнее за судьбу дяди Коли. С каждой минутой надежды на встречу было всё меньше и меньше… Почему и зачем дядя Коля уехал в леспромхоз, не повидав Шурика?

Мог что‑нибудь разузнать дядя Егор, но и его всё нет и нет!

Никак не удавалось Шурику отделаться от ощущения, что с дядей Колей что‑то случилось. Но – что?

– У вас странный телевизор, – сказала бабушка Анфиса Поликарповна. – Вставляю вилку в розетку, как ты учил, жду, жду – ни звука, ни изображения, а идет дым и пахнет горелым. Я выключаю, выжидаю, включаю – та же непонятная история, то есть ни звука, ни изображения, только дым. А горелым пахнет не переставая.

У Шурика было такое настроение, что хоть совсем сгори он, телевизор этот! Он поплёлся в комнату, там бабушка Анфиса Поликарповна продемонстрировала ему, как странно ведёт себя телевизор, и сказала уныло:

– Я здесь обречена на бескультурье. Без телевизора я как без головы. Может быть, Егор Егорович поможет? Он человек в высшей степени практический. Жоржу я уже больше не доверяю. А куда же делся твой вратарский поп?

– Я всё равно поеду искать его в леспромхоз. Если, конечно, дядя Коля туда уехал. Но я не могу представить, чтобы он мог уехать, не попрощавшись со мной. Значит, с ним что‑то случилось, – печально говорил Шурик. – Значит, я должен к нему поехать.

– Тогда я уеду обратно домой. Тем более, что денег у меня осталось только‑только на билет. Питаюсь я здесь неплохо, но нерегулярно и совсем без витаминов. Куда же запрятали деньги твои родители?.. Внук, развлекай меня. Мне скучно! Я не привыкла так… Расскажи мне что‑нибудь весёлое, интересное!

– Не могу. Мне грустно, и ещё я волнуюсь очень. Мне просто тяжело. Я раньше переживал только за отметки, а сейчас я беспокоюсь о человеке, – признался Шурик.

– Это весьма прискорбно, – бабушка Анфиса Поликарповна с сожалением покачала головой. – Беспокоиться, внучек, надо о себе. По крайней мере, в первую очередь. Вот какой, например, смысл в том, что ты волнуешься о каком‑то там вратарском попе или поповском вратаре? А он уехал куда ему удобнее и выгоднее. Он о тебе не беспокоится.

– А меня это не касается! – слишком нервно ответил Шурик. – Кроме того, он тоже, может быть, обо мне беспокоится.

– Потому‑то всё у вас так глупо и получается! – наставительным тоном, с оттенком удовлетворения произнесла бабушка Анфиса Поликарповна. – Всё беспокоитесь, а толку, как видишь, нуль. Одни сплошные никому не нужные волнения. Вот представь себе, живут, предположим, десять человек. Что, по‑твоему, будет, если они все начнут беспокоиться друг о друге? Всё перепутается! Получится сплошной кавардак! Кому о ком, спрашивается, конкретно заботиться? Ведь вполне может случиться так, что об одном будут беспокоиться двое, трое или даже четверо, а о ком‑то никто. Но наступит полнейший порядок, когда каждый спокойно станет беспокоиться только о себе.

– Но ведь о тебе, ты рассказывала, заботятся твои дети.

– Это их личное дело. Я их не прошу. Они сами.

– Нет, нет, ты что‑то путаешь, – недоуменно сказал Шурик. – Просто тебе самой ни о ком беспокоиться не хочется. А что бы ты делала, если бы о тебе не заботились? Ты ведь даже суп варить не умеешь. В магазины ходить не умеешь.

– Вот‑вот! – торжествующе воскликнула бабушка Анфиса Поликарповна. – Я ничего не умею делать, потому что все, кому не лень, обо мне заботятся. Вот меня и испортили! Не дали мне возможности развиваться. Понимаешь теперь, к чему приводит чрезмерное беспокойство людей друг о друге?

– Я не согласен с тобой, – решительно сказал Шурик. – Знаешь, мне было очень неприятно и даже стыдно, когда тётя Варвара назвала тебя чудом‑юдом морским, тунеядницей и тунеядкой.

– Я ту‑не‑яд‑ни‑ца?!?!?! – предельно возмутилась бабушка Анфиса Поликарповна. – Я чудо‑юдо, да ещё морское?!?!?! Я ту‑не‑яд‑ка?!?!?! – оскорблённейшим тоном продолжала она, но уже чуть‑чуть‑чуть спокойнее. – К твоему сведению, можешь это передать своей клеветнице и злопыхательнице, я в прошлом – трудящаяся! А сейчас я на заслуженном отдыхе. Подчеркиваю: заслуженном!

– Тётя Варвара тоже на заслуженном отдыхе. У неё пятеро детей, шесть внучек и один внук. И о всех она заботится. И все о ней заботятся.

– У меня тоже есть внуки и внучки, и дети, естественно, есть, – обиженно проговорила бабушка Анфиса Поликарповна. – И все они, кроме тебя, вовсю заботятся обо мне. Я их воспитываю в духе любви к труду и уважения к старшим. Они бы никогда не позволили себе обидеть меня, как это ты сейчас сделал с видимым удовольствием.

– Я нисколько не хотел тебя обидеть. Но ведь тётя Варвара в чем‑то права.

Дверной звонок прозвенел так громко и весело, что сразу стало ясно: это вернулся Егор Весёлых!

Он четким шагом прошёл в комнату, встал по стойке «смирно», сказал:

– Разрешите доложить? Во‑первых, я успел покормить Жоржика.

– Но вы же не хотели делать этого, дядя Егор!

– Если не покормить, он украдет.

– Какой потрясающий кошмар! – поразилась бабушка Анфиса Поликарповна. – Значит, мы правильно делали, что кормили его! Вор в нашем доме! Кошмарный ужас!

– Вы это о ком?

– О Жорже Робертовиче, которого вы почему‑то назвали так ласково – Жоржик.

Егор Весёлых с Шуриком долго хохотали, потом внук объяснил:

– Ты забыла, что Жоржиком зовут кота.

– А ваш Жоржик… – Егор Весёлых опять похохотал. – Ваш Жорж Робертович из больницы сбежал. Да, да, в неизвестном направлении, но скорее всего в леспромхоз за вашим же вратарём. Таковы новости.

– Ну и замечательно! – восхитилась бабушка Анфиса Поликарповна. – Даже просто великолепно! Все сбежали! Особенно мне радостно оттого, что убежал этот подозрительный субъект Жоржик!

– Жоржик – это честнейший кот! – гордо и чуть обиженно поправил Егор Весёлых. – А вот ваш Жорж – действительно субъект. Я на всякий случай заявил о нём в милицию. Можете представить, в больнице выдавал себя за государственного футбольного тренера. А это уже не шуточки.

– Поедемте в леспромхоз, дядя Егор! – умоляюще попросил Шурик. – Я очень беспокоюсь о дяде Коле…

Задумчиво покрутив свои огромные чёрные усы, Егор Весёлых ответил:

– Ты молодец, раз так серьёзно беспокоишься о человеке. Значит, ты сам хороший человек. Завтра утром всё узнаем в милиции. Если будет необходимость, обязательно поедем в леспромхоз. Помогу я тебе разыскать этого дядю Колю, вколочу ему десять мячей из десяти, провожу его до парикмахерской и дождусь, когда он оттуда бритоголовым выйдет! А сейчас…

– А сейчас, а сейчас, – радостно перебила бабушка Анфиса Поликарповна, – разберитесь, пожалуйста, в нашем телевизоре. Он очень странно не работает. Вот смотрите. – Она вставила штепсель в розетку. – Минуточку внимания. Нет ни звука, ни изображения, но – вот, вот! – идет дым.

– Всё правильно, всё как полагается, – сказал Егор Весёлых и, с очень большим трудом сдерживая смех, объяснил: – Если вместо телевизора включить утюг, который стоит на полу, то не будет ни звука, ни изображения, но дым пойдёт. Что мы и видим.

Тут раздался негромкий, вежливый, даже застенчивый дверной звонок. Шурик сразу насторожился, неуверенно прошептал:

– Да это же он… Он же это! Дядя Коля! Дядя Коля! – Он бросился в коридор, откуда вскоре раздался восторженный голос: – Пришёл, пришёл! Он пришёл, бабушка! Он здесь, дядя Егор! Я ведь говорил вам, что он обязательно придёт! Я говорил, что он не может не прийти! Ведь он обещал! Правда, дядя Коля, что вы всё равно бы пришли?

– Всенепременно! – пробасил в ответ долгожданный гость. – При всех вероятностях, неожиданностях, любых обстоятельствах и даже кознях.

Шурик поставил его чемодан в угол, помог снять рюкзак (телевизор пока оставался в камере хранения на вокзале), провёл в комнату и сказал, весь сияя:

– Вот это и есть дядя Коля. А это бабушка Анфиса Поликарповна. А это дядя Егор по фамилии Весёлых, и характер у него весёлый… Где же вы пропадали, дядя Коля? И как и зачем вы могли уехать в леспромхоз?

– В леспромхоз? – недоуменно переспросил дядя Коля. – Какой леспромхоз? Ни в какой леспромхоз я не собирался. Я к тебе, Шурик, стремился. Да ведь Свинкин обманул меня, ровно отрока неразумного.

– Но где же вы были так долго? Что случилось? Тяжело и виновато вздохнув, дядя Коля смущённо улыбнулся и, махнув рукой, ответил:

– А бес попутал, как бы я раньше сказал. И говорить‑то про сие даже стыдно. Плутал я, Шурик, блуждал. Еле‑еле‑еле до тебя я добрался.

– И с поезда вы не прыгали?

– А зачем мне с поезда прыгать?.. Дело было так. Этот… тренер всего меня обманул, запутал, плёл, плёл что‑то, вот я и запутался совсем. И только когда он в поезд меня затащил, а поезд вперёд пошёл, тогда лишь я и уразумел, что крупно обманут. И чтобы его богомерзкого лица не видеть, отправился я в соседний вагон. На следующей же станции я с поезда сошёл, а не спрыгнул.

И вот что, уважаемые читатели, сообщил он далее. Оказавшись на незнакомой станции, дядя Коля, к сожалению, совершенно не раздумывая, сел в подошедшую электричку, проехал один перегон и опять оказался на незнакомой станции. Поразмыслив, он определил, что уехал не в ту сторону, дождался электрички, рассчитал, что надо проехать уже два перегона, и… опять оказался на незнакомой станции. Ведь спросить‑то он ни у кого и ничего не мог: не знал ведь он названия станции, куда ему требовалось вернуться!

– Долго рассказывать, – смущённо и виновато продолжал дядя Коля, – но покатался я вдоволь. Хорошо еще, что оштрафовали меня.

– Что в этом хорошего? – удивился недружелюбно Егор Весёлых. – В безбилетном‑то проезде что, спрашиваю, хорошего?

– А иначе бы я к Шурику ещё неизвестно, когда бы попал. Сам факт безбилетного проезда, конечно, грех. За него я и понес законное наказание денежным штрафом. Но зато контролер видел, на какой станции садился я в поезд с этим пустомелей.

– Скажи‑ка мне, Николай, – подозрительно его оглядывая, проговорил Егор Весёлых, – как ты мог довериться такому проходимцу, как Жорж клетчато‑полосатый?

– Я, Егор, без футбола жить не могу, – проникновенно, даже чуть нежно ответил дядя Коля. – А Жорж как никак позвал меня в настоящую команду. Дескать, завтра уже тренировки. Я ведь предполагал обязательно с Шуриком посоветоваться, а Свинкин меня с ним разлучил. Но я Жоржу не до конца доверился, да и сущность его распознал довольно быстро, хотя и не сразу.

– А правда, Николай, что ты попом работал?

Дядя Коля осуждающе взглянул на Шурика. Тот отрицательно помотал взъерошенной головой. Бабушка Анфиса Поликарповна стала что‑то очень внимательно разглядывать за окном.

– Да, был я попом, – тяжко вздохнув, подтвердил дядя Коля, – но неважным я был попом. Даже иногда терзался этим, потому что рыбалки или лыжи влекли меня сильнее, чем церковные обязанности. А тут я ещё прознал, что есть на свете футбол. Вот он‑то и завладел моей душой уже без остатка. Теперь все мои помыслы только о футболе.

– А как же ты всё‑таки в попах‑то оказался? – продолжал недружелюбно расспрашивать Егор Весёлых.

Пожав широченными плечами, дядя Коля смиренно отозвался:

– Смеяться или осуждать меня за то, что я был попом, не следует. Семья у нас была религиозная. Весь род с давних времён был церковным. Батюшка мой настоял, чтобы и я пошёл в священнослужители. Ослушаться родителя было никак невозможно.

– А почему это ты вдруг решил стать именно вратарём? – не унимался Егор Весёлых.

– Не вдруг, – тихо возразил дядя Коля, помолчал и повторил решительно: – Нет, не вдруг. Долго я размышлял об этом наедине, иной раз и ночь в размышлениях пролетит, не заметишь. Издали всё началось, издавна… Старший брат мой нрав имел необузданный, то есть был очень гневлив, часто впадал в неистовство и не мог с собой совладать. Совершенно негодной привычкой, перешедшей в потребность, было у него швыряние в меня различных предметов, вовсе для этого не предназначенных. И я в безвыходности научился ловить любой брошенный в меня предмет. И преуспел, наловчился. Из бидона, к примеру, наполовину заполненного молоком, не проливалось ни капли. Даже крышка не звякала. Уяснив мои способности и понадеявшись на них, брат мой стал изощряться в выборе предметов для кидания в меня. Я и чугунок с картошкой или кашей ловил. Чайник горячий мог уловить…

– Такое только в поповской семье могло твориться! – презрительно и возмущённо заключил Егор Весёлых. – А зачем потакал брату?

– Жалел его, – кротко объяснил дядя Коля. – Боялся‑то я не за себя, я бы просто и отскочить мог. Но тогда бы предмет, брошенный в меня, мог, к примеру, окно разбить или сам разбиться.

– Брат тоже в попах оказался?

– Нет. Зная его нрав, батюшка даже и не пробовал предлагать старшему сыну идти по своим стопам. Брат мой, царство ему небесное, в лесу замёрз. Охотник заядлый был. Сломал ногу… Опоздала помощь. Средний брат служит сейчас господу, но неусердно… Почтовые марки собирает. Я же теперь жизни своей не пожалею, чтобы стать подлинным стражем ворот, все силы отдам, чтобы попасть в большой футбол.

– Ты сначала в команду попади, – насмешливо сказал Егор Весёлых. – А может, сейчас проверим твои способности? Мячи‑то ловить ведь не легче, чем бидон с молоком или чайник! – Он воинственно покрутил свои огромные чёрные усы. – Я, конечно, в большом футболе ещё не участвовал, но играл центральным нападающим два года.

– Несказанное счастье для меня! – обрадовался дядя Коля. – Просто нечаянная возможность! Поспешим, поспешим, пока светило не село!

Бабушка Анфиса Поликарповна заявила удручённо:

– Мне придётся идти с вами. А вдруг без вас заявится этот государственный прыгун с поезда?

На стадион шли молча, сосредоточенно, как на финальный кубковый матч. Дядя Коля изредка бросал ободряющие взгляды на чрезмерно озабоченного Шурика.

Егор Весёлых то яростно, то нервно, то самоуверенно крутил свои огромные чёрные усы и на Шурика поглядывал снисходительно.

– А я сегодня поразительный сон видел, – вдруг сказал дядя Коля доверительным тоном. – Будто бы вознесся я на небеса. Там настоящие футбольные ворота. Встал я в них, а бить пенальти собирался сам господь. Разбежался…

– Забил? – нетерпеливо вырвалось у Егора Весёлых.

– Проснулся я… И знаю, до конца дней своих буду мучиться в догадке: взял бы я или нет пенальти от самого господа бога?

– Бог – это… сказки! – Егор Весёлых отмахнулся. – Какое он отношение к футболу имеет? Вот мне, тоже во сне правда, предложил пробить по воротам сам бог вратарей – Лев Иванович Яшин. И я тоже проснулся не вовремя. И тоже нет‑нет, да подумаю: забил бы я или нет хотя бы один мяч? А?

Дядя Коля задумчиво проговорил:

– Недаром, видимо, судьба нас свела на жизненном пути. Не знаю, взял бы я или нет одиннадцатиметровый от самого господа, но простым смертным я себе голы забивать не дам.

Егор Весёлых возмущённо крякнул, яростно и крайне быстро покрутил свои огромные чёрные усы и чрезвычайно грозно произнес:

– Не знаю, как бы я пробил пенальти самому богу вратарей – Льву Ивановичу Яшину, но простому бывшему попу десять из десяти сделаю точно! Как в аптеке на весах! Николай! – ещё чрезвычайно грознее позвал он. – Я за просто так с тобой соревноваться не буду! Предлагаю серьёзнейшее условие: десять ударов. Если счет в твою пользу, я сегодня же сбриваю гордость и радость мою – усы! Если же счет в мою пользу, ты стрижешься вот как я сейчас выгляжу – наголо!

– Ни в коем случае! – испуганно возразила бабушка Анфиса Поликарповна. – Организуйте дуэль достойных! Кто проиграет, тот готовит вкусный ужин. Зачем рисковать усами и шевелюрой?! Это неспортивно!

– А вдруг вы поссоритесь? – умоляюще воскликнул Шурик. – А вам можно играть в одной команде!

– Мы ещё не дружили, – глухо проговорил Егор Весёлых, – и ссориться нам не из‑за чего. А спорт требует серьёзного к себе отношения. В нём не место болтунам. Десять ударов, десять: ноль, ты идешь в парикмахерскую.

– Не бывать этому, – ещё глуше отозвался дядя Коля. – Хочу посмотреть, как ты без усов будешь выглядеть.

– Значит, согласен, Николай?

– Значит, согласен, Егор.

«Чем всё это кончится? – с большой тоской и с не меньшей тревогой подумал Шурик. – Они ведь в любом случае поссорятся! И всё происходит из‑за того, что дядя Коля работал попом, а дяде Егору это не нравится. А я хочу дружить с ними обоими».

– Стойте, стойте погодите! – Бабушка Анфиса Поликарповна подождала, когда спорщики подойдут к ней. – Вы ведёте себя неразумно, как маленькие дети!

– У детей таких усов не бывает, – очень мрачно пошутил Егор Весёлых, – и попами дети не работают.

– Тогда объясните мне, – предельно строго потребовала бабушка Анфиса Поликарповна. – Объясните мне, будьте настолько любезны, какая связь между футболом, усами и такой роскошной шевелюрой, как у Николая?

– Он же ни разу не стоял в настоящих воротах, дядя Егор! – совсем жалобно воскликнул Шурик, а дядя Коля спокойно сказал:

– Как говорится, уговор дороже денег. Человек должен отвечать за свои слова. Если я безосновательно самонадеян, так мне и надо.

– Золотые слова, – согласился Егор Весёлых. – Прошу нам не мешать.

На стадионе строительного комбината дядя Коля сразу прошёл к воротам, походил между штангами, ощупал их, в прыжке дотронулся до перекладины, а Егор Весёлых жонглировал мячом, разминался, потом резко спросил:

– Начнём?

Коротко кивнув, дядя Коля занял место в воротах.

– Но ведь нет судьи, – рассудительно заметила бабушка Анфиса Поликарповна, – это осложнит вашу дуэль или вообще всё испортит.

– Поздно уже рассуждать, – еле слышно сказал Шурик.

Егор Весёлых аккуратнейше поставил мяч на одиннадцатиметровую отметку, медленно и недалеко отошёл, подбежал к мячу небыстрыми шагами и не очень сильно ударил в левый верхний угол.

Дядя Коля даже не пошевелился, только внимательно проследил за мячом.

Гол! ОДИН: НОЛЬ В ПОЛЬЗУ ЕГОРА ВЕСЁЛЫХ. Он имел все основания гордо покрутить свои огромные чёрные усы.

Со вторым ударом повторилась та же самая история, с той лишь разницей, что мяч влетел в правый нижний угол. А дядя Коля опять даже не пошевелился, только внимательно проследил за мячом.

ДВА: НОЛЬ В ПОЛЬЗУ ЕГОРА ВЕСЁЛЫХ. И он ласково поглаживал свои огромные чёрные усы.

– Это не вратарь, – возмутилась бабушка Анфиса Поликарповна, – не вратарь, а, извините, какое‑то недоразумение!

– Что же вы делаете?! – крикнул Шурик. – Вернее, почему же вы ничего не делаете?!

– Дайте привыкнуть, – с очень большим спокойствием отозвался дядя Коля. – Я ведь впервые в настоящих воротах пребываю.

Третий удар Егор Весёлых нанес в правый верхний угол, четвёртый – в левый нижний угол.

И оба раза дядя Коля опять даже не пошевелился, только внимательно проследил за мячом.

Счет стал ЧЕТЫРЕ: НОЛЬ В ПОЛЬЗУ ЕГОРА ВЕСЁЛЫХ. И он сказал очень пренебрежительно:

– Пожалуй, тебе и в команде Жоржа Свинкина места не найдётся. Мне даже и бить‑то неинтересно.

– А что будет в случае ничьей? – возбужденно спросила бабушка Анфиса Поликарповна.

– Ничьей не будет! – в голос ответили дядя Коля с Егором Весёлых.

Пятый удар оказался куда сильнее предыдущих – мяч прогудел и…

И, крепко держа его в руках, дядя Коля неторопливо поднялся с земли.

ЧЕТЫРЕ: ОДИН В ПОЛЬЗУ ЕГОРА ВЕСЁЛЫХ.

Несколько озадаченно покрутив свои огромные чёрные усы, он очень тщательно установил мяч, отошёл подальше обычного, разбежался быстрыми длинными шагами и ударил.

Мяч стремительно летел в верхний левый угол…

Шурик непроизвольно зажмурился, услышав знакомый воинственный вскрик дяди Коли, а когда открыл глаза, тот уже вскочил с земли, прижав мяч к груди.

– Это уже неплохо, – удовлетворенно произнесла бабушка Анфиса Поликарповна.

А Шурик восторженно прошептал:

– ДВА: ЧЕТЫРЕ В НАШУ ПОЛЬЗУ!

Но Егор Весёлых расслышал это и ответил:

– Как говорил мой любимый командир, старший лейтенант Синица, цыплят по осени считают, а пули в мишени после полного отстрела.

Седьмой удар получился весьма коварным, и дядя Коля еле‑еле сумел дотянуться до мяча и перебросить его через перекладину.

– Подумайте, УЖЕ ТРИ: ЧЕТЫРЕ! – обрадовалась бабушка Анфиса Поликарповна. – Это уже серьёзная заявка на победу, то есть на усы.

На сей раз Егор Весёлых долго стоял над мячом, забыв покрутить свои огромные чёрные усы, трижды поправил мяч осторожными, даже нежными движениями, медленно отошёл с неестественно равнодушным видом, постоял, разбежался широченными шагами – УДАРил…

Дядя Коля вздрогнул, но не пошевелился, и мяч от штанги отлетел далеко в сторону.

– ЧЕТЫРЕ: ЧЕТЫРЕ! ЧЕТЫРЕ: ЧЕТЫРЕ! – с такими сверхрадостными криками Шурик сбегал за мячом, поставил его на отметку. – Так держать, дядя Коля! – И тут он увидел лицо Егора Весёлых. Оно было таким зловещим, словно он собирался на бой с врагом, причем заклятым.

Дядя Коля пронзительным взглядом следил за каждым его движением, и пальцы рук чутко шевелились, готовые ощутить мяч.

Каким‑то неимоверно ловким усилием Егор Весёлых перед самым ударом сменил ногу и пробил левой.

Но ещё более неимоверно ловким усилием дядя Коля, качнувшись в одну сторону, прыгнул в другую. Он вместе с мячом грохнулся на землю, охнул, полежал немного, с трудом поднялся, потер бок и вернул мяч со словами:

– ВОТ И ПЯТЬ: ЧЕТЫРЕ.

«Хоть бы ничья! Хоть бы ничья! – пронеслось во взъерошенной голове Шурика. – Ничья хоть бы…»

Когда он взглянул на Егора Весёлых, тот уже ударил. Невидимый глазу, мяч загудел в полёте, но тут же раздалось шипение. Мяч обмяк и упал на землю перед воротами.

– Вот это ударчик! – и восторженно, и разочарованно крикнул Шурик, а бабушка Анфиса Поликарповна недоуменно спросила:

– Как же быть со счетом? Пять: четыре или…

Дернув себя сначала за один, потом за другой ус, Егор Весёлых ответил:

– Завтра приду без усов.

– Я не согласен, – устало возразил дядя Коля. – Надо или последний мяч перебить или повторить всю серию.

– Я проиграл, – упрямо повторил Егор Весёлых. – Нечего меня утешать. Вратарём ты будешь отменным. Это я тебе говорю. Завтра вместе будем устраиваться на работу и записываться в команду. Пока!

И он, не оглядываясь, быстро пошёл прочь спокойной, четкой походкой сильного человека, который знает, что ему делать.

– Его‑о‑о‑ор! – не своим голосом закричал дядя Коля. – Обожди‑и‑и‑и! – Он догнал бывшего соперника, они о чём‑то говорили, размахивая руками, и дядя Коля вернулся с поникшей головой, сообщил: – Принципиальный. Ничего и слышать не желает.

– Ах, молодость, молодость! – умилилась бабушка Анфиса Поликарповна. – Как мальчишки! Потерять такие прекрасные усы! Ну, а как с ужином?

– Угощу вас на славу, – заверил дядя Коля. – Попьем чаю из моего самоварчика. У меня ещё и шанежки остались.

Так всё оно и получилось. Дядя Коля нажарил картошки с луком, достал сало, соленые огурцы, приготовил бутерброды с колбасой и сырками, а в довершение вскипятил на улице самоварчик.

– Оригинально и вкусно, – похвалила бабушка Анфиса Поликарповна. – Кто куда, а я к телевизору. Нет удовольствия выше после чудесного ужина… Николай, а вы чем недовольны?

– Самим собой, – хмуро отозвался дядя Коля. – Глупо же с усами‑то получилось. А если бы я не взял последний мяч? И Свинкин у меня из головы не выходит.

– Он вас искать уехал в леспромхоз, – сказал Шурик. – А зачем он вам?

– Он‑то мне нисколько не нужен. Но ведь мои документы у него.

– Как?! – совсем поразился Шурик. – Как вы могли доверить ему документы?

– А вот так… – Дядя Коля беспомощно развёл руками. – Опутал меня, ровно бес лукавый. Но ведь он и сам запутался. С чего он решил меня в леспромхозе искать?

– Значит, не исключена возможность, – уныло проговорила бабушка Анфиса Поликарповна, – что этот клетчато‑полосатый опять явится сюда?

– А вы не беспокойтесь, – грозно сказал дядя Коля, – разговор у меня с ним будет короткий и результативный.

– А если он опять с чего‑нибудь спрыгнет и опять весь ужасно разобьётся? Ешли жубы шнова шломает?

Скоро вы убедитесь, уважаемые читатели, что бабушка Анфиса Поликарповна была не так уж далека от истины.

 

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ