Влияние раннего христианства в Китае

 

Согласно Хекеторну, за несколько лет до христианской эры системы мистерий и посвящения отнюдь не были частью китайского образа жизни[282]. Тогда как столь пространное заявление следовало бы принять лишь с некоторыми оговорками, в самой структуре китайской философии имеются указания на то, что примерно во времена Христа под влиянием сильного импульса началось проникновение эзотерических обществ в среду китайцев. Здесь, однако, необходимо заметить, что «И цзин», древнее произведение, которое приписывают жившему в доисторическое время императору, содержит большую часть основ, необходимых для развития в высшей степени запутанной эзотерической философии. По мнению некоторых авторов, примерно к тому же периоду относится и введение в Китае буддизма и христианства. В той и другой системах получили признание и отправлялись особого рода мистерии, принятые на практике ритуалы посвящения, причем обе системы претендовали на обладание неким знанием, которое можно доверить только ученикам и достойным приверженцам, взявшим на себя определенные обязательства и проявлявшим различные степени аскетизма.

Евсевий, секретарь‑историк Константина Великого, с полным знанием дела утверждает, что после падения Иерусалима апостолы и ученики Иисуса Христа оказались рассеяными по всему миру. Апостолу Фоме в это время для его миссионерской деятельности было выделено Парфянское царство, которое, похоже, занимало огромную территорию с находившимися на ней Персией, Афганистаном и Северо‑Западной Индией. В тот же самый период границы Китая были более или менее гипотетическими и охватывали значительные области, которые ныне принадлежат другим азиатским государствам. В требнике малабарской церкви сказано: «Святым Фомой расширено было царство небесное вплоть до самого Китая». Григорий, сын Аарона, названный коленом израилевым, яковитский примас Востока, восхваляемый историком Гиббоном, заявлял, что Фома был первосвященником и возвестил христианское откровение во второй год после вознесения нашего Владыки. Св. Фома прошел всю Индию и посетил самые отдаленные части Азии, расположенные на «дальних рубежах Востока».

Джон Кессон в научном трактате, посвященном судьбе христианства в Китае, утверждает: «В халдейском ритуале все еще находится место для апостолов из Индии: «Блаженный Св. Фома обратил китайцев и кушитов на путь истинный. Блаженный Св. Фома разрушил индийское идолопоклонство. Благодаря Св. Фоме они познали благо крещения и усыновления детей. Благодаря ему царство небесное проникло в Китай»»[283]. Тот же автор добавляет, что сирийские христиане, все еще встречающиеся на Малабарском и Коромандельском берегах, пребывают в твердой уверенности, что Св. Фома был основателем их церквей, и заявляют вдобавок, что он проповедовал евангелие в городе великого хана (Пекине) и построил там церковь. Позднее Св. Фома был предан мученической смерти из‑за того, что навлек на себя неприязнь некоего индуса. Умер он, как утверждают, в 68 г. н. э. Апостола похоронили в Индии, однако в 380 г. н. э. его останки для перезахоронения перевезли из Индии в Эдессу. Труд под названием «Деяния Фомы», впервые изданный на сирийском языке, содержит подробности его миссионерской деятельности.

Считалось, что Св. Фома трудился в Китае как раз в то время, когда императору Мин‑ди как видение предстала золотая фигура, внушившая ему высказывание Конфуция: «Всевышний пребывает на Западе». Следуя совету, он направил в Индию послов. Следствием стало прибытие буддийских миссионеров и установление первого важного контакта с китайцами. Кессон полагает вполне возможным, что в группу, посетившую Китай по приглашению императора, входили и буддийские и христианские учителя. Все это имело определенное отношение к традиции Адептов в Китае. Сирийская церковь оказалась причастной к так называемым еретическим доктринам, и уже в 4‑м веке «Деяния Фомы» получили клеймо еретического произведения. Причиной тому послужило обнаруженное в этом труде сильное влияние манихейства и гностицизма, на которое обратил внимание Св. Августин.

И вновь процитируем Кессона: «Учитывая, что вначале Центральная Азия была к тому же оплотом гностиков и манихеев, становится вполне возможным знакомство с их доктриной коренных жителей Китая, предпринимавших далекие путешествия»[284].

Дю Альд на свой страх и риск заявлял, что знаменитый китайский император, живший примерно в начале второго столетия, повелел воздвигнуть монументы, подтверждающие такие события, как рождение Иисуса в пещере, его воскресение, вознесение и следы его святых ног. Возможно, конечно, что несторианство, равно как и еретическое направление в христианстве, проникшее, как известно, в Китай в 6‑м или 7‑м веках н. э., явилось стимулом к созданию древних монументов, например таких, какие сохранились в подробном описании святого отца Фавье. Немаловажным является и тот факт, что влияние раннего христианства, согласно западным источникам, достигло Китая примерно в то же время, когда мистические, магические и эзотерические доктрины впервые привлекли к себе всеобщее внимание. У гностиков и манихеев были вполне сформировавшиеся эзотерические школы, посвящавшие кандидатов в свои мистерии и придававшие особое значение существующему внутри структуры священного знания делению его на две части, хотя в основе их лежит одно учение о том, что глубокие духовные истины сокрыты в древних традициях, философиях и символических системах в аллегорической форме, а посему, не подобрав подходящих ключей, окажется невозможным раскрыть эти тайные доктрины древности. Как раз в это время, и особенно в Китае, стала приобретать влияние буддийская школа махаяны со всеми присущими ей мистическими обертонами, что практически полностью совпадало со вторым, или трансцендентальным, периодом развития философии даосизма. К этому же времени китайцы относят возникновение своих тайных обществ, целью которых, по мнению Уорда, было отделение собственной символики от заимствованной за пределами Китая и возрождение уже приходящих в ту пору в упадок систем посвящения Египта, Греции и Ближнего Востока.

 

Фрагмент христианского украшения с дощечки Си‑Нань‑Фу (Si‑Nan‑Fu)

 

Само собой разумеется, что из‑за недостатка необходимых исторических данных было бы нереально ожидать каких‑то категорических высказываний. И все же на основании ряда совпадений можно сделать некоторые выводы. Согласно достоверным сведениям, в первом или втором веке н. э. в китайской религии произошли глубокие изменения. Уже давно сложившиеся в Индии системы посвящения могли, по крайней мере частично, инициировать подобные изменения, хотя и не следует полностью игнорировать возможность влияния и других факторов.

Не вызывает сомнения факт, что гностицизм, неоплатонизм и манихейство были надежными хранителями мистерий в Средиземноморье до тех пор, пока учения эти не оказались фактически уничтоженными возвышением ортодоксального христианства. Главные лидеры и ученики всех этих школ, как известно, переселились на восток, найдя себе убежище за пределами христианского мира. Там они открыли для себя соответствующий уровень образованности и интеллектуальную свободу, располагавшие к обмену идеями и концепциями. В 6‑м и 7‑м веках несторианство и остатки старых культов мистерий внесли свой вклад в усиление ислама, и нет никаких оснований отрицать, что эти так называемые еретики посеяли, хотя и с меньшими театральными эффектами, семена своих учений на Дальнем Востоке, а созревшие плоды обнаруживались впоследствии в школах индийского, китайского, японского и тибетского мистицизма.

Допуская, что полуисторические письмена древних тайных обществ Китая хотя бы частично содержат достоверные данные, их все можно уложить в хорошо узнаваемую схему. В свое время эта схема неизбежно приобрела столь характерные для Китая черты, что более уже не подвергалась критическому исследованию по поводу ее происхождения и первоначального замысла. Крушение европейской цивилизации и постоянная смута средневековья воздвигали интеллектуальные границы и заставили умы европейцев, обратившись внутрь, настолько сосредоточиться на своих внутренних переживаниях, что они перестали обращать внимание на древние культурные связи между Западом и Востоком и в конце концов попросту забыли о них. И лишь в прошлом столетии возобновились дискуссии вокруг этой грандиозной проблемы.

 

Тайные общества Китая

 

В Китае, как и в других частях света, в традиции адепства всегда угадывалась внутренняя связь с обществами, братствами и эзотерическими орденами, большинство которых признавало существование бессмертных или героических личностей, почитаемых как олицетворения выдающейся мудрости или силы.

Буддизм с его доктринами бодхисаттв, архатов и лоханов и даосизм с характерным для него акцентированием мудрецов, алхимиков и сверхъестественных существ не только усиливали прежние верования, но и способствовали формированию концепции иерархии полубожественных учителей и интеллектуалов. Образы этих выдающихся, достойных почитания людей обрастали множеством легенд с присущим им замысловатым сюжетом, что в свою очередь содействовало появлению мистических братств и философских обществ.

Тайные общества существовали в Китае с незапамятных времен, причем в каждый период истории империи эти группы избранных играли множество разных ролей. В одном столетии их главной заботой была в основном сфера духовного, а в другом все их внимание сосредоточивалось исключительно на политике. Членами обществ становились представители разных слоев общества, но все они, насколько известно, всегда вставали на защиту чести, истины и чистоты.

Среди историков, однако, существует некоторое расхождение во мнениях относительно такого рода братств. Одни полагают, что это были изолированные и несхожие между собой общества, в большинстве случаев весьма недолговечные и возникавшие под влиянием сложившихся в то время обстоятельств. Другие, напротив, уверены, что практически бесчисленные организации – от некоторых в памяти остались только названия – по сути были отделениями или ответвлениями одного братства, которое, принимая самые разные формы, в любой ситуации выживало и даже процветало под внешней, стоической, стороной китайской культуры.

Самым знаменитым тайным братством в Китае считается Общество Хун, которое существует и по сей день и, согласно недавнему сообщению, приобретает все большую популярность как антикоммунистическая сила в Китае. Не существует общего мнения и по поводу происхождения Общества Хун. Согласно традиционному сюжету, братство это возникло в третьем столетии н. э., когда дела в сфере политики приняли для династии Хань угрожающий оборот. Из одного этого можно заключить, что до реорганизации и возрождения при маньчжурах Лига Хун на протяжении более 1400 лет имела довольно‑таки бурную историю.

Общество оказалось вовлеченным в многочисленные политические интриги и восстания по причине своих решительных выступлений в защиту прав обездоленных масс и стремления объединить – через ритуалы и церемонии – своих членов, прикрываясь убедительными и уместными доводами. Его бесконечные нападки на имперскую коррупцию привели к энергичным ответным мерам. Ке брезгуя ничем, власти пользовались любыми средствами, чтобы уничтожить Общество: посвященных Лиги разыскивали, а поймав, казнили; неоднократно сообщалось, что орден уже более не существует. Но он, подобно сказочному фениксу, вновь возрождался из пепла и несомненно способствовал укреплению Китайской Республики.

Традиционно признанное мнение, что Общество Хун было основано во второй половине 17‑го века н. э, явно требует пересмотра, поскольку кандидату во время посвящения сообщают совсем другие сведения. Получая наставления, он убеждается, что Лига существует уже по крайней мере 1800 лет. Во всем этом неизбежно присутствует скрытый смысл, поддерживающий убежденность в том, что она является преемником более древних групп, которые обычно считают канувшими в безвестность. Дополнительным тому подтверждением может послужить символика и ритуалы Общества, которые не только восходят к глубокой древности, но и отличаются чрезвычайным многообразием.

Наилучшим из всех доступных трудов, посвященных Обществу Хун, или триады, считается сочинение Дж. С.Уорда и У.Г. Стирлинга. Предисловие к книге начинается словами: «Создается впечатление, что, подобно франкмасонству на Западе, Общество Хун, или триада, имеет полное право заявить о себе как о прямом потомке древних мистерий. Его символы восходят к первобытным временам, но само оно представляет высшие ступени франкмасонства, а не ремесленного союза, в той главной части ритуала, где отражено все то, что происходит с человеком после смерти. В нем обнаруживается поразительное сходство с древним Египтом, в частности, Лодка Хун очень напоминает Солнечную Ладью Ра, и точно так же, в полном соответствии с приведенным в египетской «Книге Мертвых» описанием символического взвешивания души умершего, совершается похожий ритуал в церемониях Хун[285].

Общество Хун фактически считалось франкмасонской организацией Китая; между ними и в самом деле имеются явные соответствия, заслуживающие самого пристального внимания. И хотя франкмасонство в его нынешнем виде возникло, как полагают, в 17‑м веке, есть свидетельства его существования и в гораздо более раннее время. Традиционная легенда относит появление ордена к периоду сооружения Храма Соломона, однако есть также и серьезные основания считать, что орден этот является выходцем из школ мистерий Греции, Египта и Индии. В легендах о франкмасонстве подробно излагается история передачи главных его символов по неразрывной цепи, начиная с Дионисийских Мастеров, через Римские Коллегии, Строителей Комачини, Европейские Гильдии и кончая тайными обществами 16‑го и начала 17‑го веков, что в равной степени относится и к Обществу Хун.

Допуская, что магистры и высшие чиновники этого братства были в курсе всех дел, принятые ими решения, конечно, имеют некоторый авторитет. В прежние времена почти полное отсутствие государственных программ коллективной безопасности и абсолютное пренебрежение к жизни и правам рядовых китайцев привели к основанию нескольких могущественных братств, которые, видимо, прекратили свое существование, когда утратили значение причины, ставшие стимулом к их созданию, и цели, к которым они стремились. Однако фактически поставленная ими благородная цель в их время не была достигнута, и дальнейший тяжкий труд перешел в наследство будущим поколениям. Эта великая цель заключалась в избавлении человеческого разума от тирании невежества и установлении надлежащего правительства и социальной политики, способных обеспечить человечеству счастливое и безопасное существование. Поэтому стоит отдельно остановиться, по крайней мере, на некоторых китайских братствах.

В анналах династии Поздняя Хань сохранилось первое упоминание о некоем тайном обществе. Примерно в 185 г. н. э. организация, называвшаяся «Бунтари в Красных Шапках» и состоявшая исключительно из ученых мужей и интеллектуалов, предприняла попытку тайного сопротивления монаршей власти. С подобной целью и примерно в то же время выступило «Общество Краснобровых», названное так потому, что его члены окрашивали брови в ярко‑красный цвет. Известно немало других удивительных и курьезных названий, свидетельствующих о склонности китайцев к «взращиванию» такого рода обществ и братств, например: «Общество Триады», «Семейство Царицы Неба», «Общество Неба и Земли», «Семейство Потопа», «Белая Лилия», «Водяная Лилия», «Общество Небесных Сфер», «Возжигатели Благовоний», «Исток Дракона», «Чудесное Сообщество», «Зал Синего Лотоса», «Округ Золотой Орхидеи», «Сообщество Справедливости и Процветания», «Безупречный Интеллект», «Недеяние», «Прежденебесное», «Пилюля бессмертия», «Общество Славы и Великолепия», «Общество Моря и Суши» и «Общество Трех Рек».

Судя по одним только названиям этих обществ, можно с полным основанием утверждать, что их символы и ритуалы заимствованы из легенд и религиозных писаний и согласуются с концепциями буддизма, даосизма и конфуцианства, причем в каждом отдельном случае они употреблялись в совершенно особом смысле или имели различное толкование. Часто в них заметен социальный или политический акцент, подкрепляемый ссылкой на какое‑нибудь древнее учение или заповедь.

Тибетский религиозный театр с его актерами в масках и длинных мантиях, разыгрывающими такие героические саги, как сказание о Гэсэр‑хане, совершенно очевидно раскрывает модель, или ритуал, представляемый в драматической форме и имеющий целью наглядно отобразить такие абстрактные истины и верования, как путешествие души по дороге переселений и участие будд и бодхисаттв, архатов и мудрецов в правительстве мира. В своей деятельности подобные общества преследовали исключительно этические и образовательные цели, хотя некоторые из них обнаруживали явные черты вырождения и были замечены в применении насилия.

Целью создания Общества Триады, или Сообщества Неба и Земли, использующего множество буддийских и даосских символов, послужило стремление свергнуть династию маньчжуров и восстановить величие династии Мин. Такого рода проблемы ничуть не беспокоили Общество Золотой Орхидеи, состоявшее из молодых девушек, поклявшихся никогда не выходить замуж. Члены этой организации выражали тайный протест против господствующих в Китае традиций, связанных с бракосочетанием. В начале 18‑го века пятеро монахов и семеро мирян принесли клятву восстановить на троне династию Мин, связав себя при этом узами кровного братства. Они основали Общество Белой Лилии, достигшее со временем значительной власти, основой чему послужило пророчество, что один из его членов станет императором Китая. Деятельность организации завершилась тем, что ее руководителей в конце концов поймали и казнили, однако в 1777 г. Общество возродилось, но вновь было разгромлено, а его вдохновителей, включая двух женщин, приговорили к смертной казни.

Во времена правления императора Кай Цзина (1799–1820 гг.) возникло общество с названием Царица Неба, со штаб‑квартирой в южной провинции китайский империи, быстро распространившееся по всей Кохинзине, Сиаму и Корее. Общество это, якобы в свое время уничтоженное, явилось источником, из которого, согласно общему мнению, впоследствии развилась великая Лига Хун. Хун дословно означает «наводнение», что вполне согласуется с планом организации наводнить собой всю землю. Руководящей и вдохновляющей силой лиги стали ее глава, известный как старший брат, и двое его помощников – младших братьев. С намерением как можно лучше скрыть размах и конечную цель деятельности общества было решено организовать несколько отделений и присвоить им разные названия, например Общество Триады, Зал Синего Лотоса и Округ Золотой Орхидеи.

Примерно в 1895 г. мусульмане подняли восстание против китайского правительства и захватили главный центр – город Ганьсу. Сделав однозначный выбор, тайные общества связали свою судьбу с мусульманскими бунтовщиками, однако несколько месяцев спустя восстание было подавлено, пятнадцать его главарей схватили и обезглавили. Среди немногих, кому удалось спастись, был доктор Сунь Ятсен, позднее ставший душой китайской демократии.

Хотя у людей информированных сложилось мнение об этом обществе как о сугубо политической организации, все же символика и доктрина Общества Хун несомненно представляет немалый интерес для изучающих сравнительную религию и восточную философию. После избрания на пост президента Китайский Республики доктор Сунь Ятсен отошел от Общества Хун. Будучи человеком передовых идей и открытых действий, доктор Сунь прославился уважительным отношением к древним установлениям своего народа. Особого упоминания требует тот факт, что он состоял членом организации, взращенной на почве, глубоко пропитанной древними религиозными обычаями и обрядами Китая, хотя сам он при этом был христианином.

В Европе существовало множество на первый взгляд не имеющих совсем ничего общего групп, в отношении которых так и не удалось точно установить, деятельностью какого рода они занимались. В частности, нет оснований сомневаться в существовании связи между трубадурами и альбигойскими еретиками[286]. В какое‑то время обе эти группы, видимо, слились с Орденом Храма. У кабалистов, и иудейских, и христианских, было много общего с алхимиками и членами других орденов герметического толка. У розенкрейцеров обнаружились связи с алхимией, арабской философией, христианским мистицизмом и Реформацией Мартина Лютера. Пережив в 18‑м веке возрождение, иллюминаты Баварии повторили судьбу арабских, греческих, египетских и персидских мистиков.

Из странного смешения древних традиций и на редкость действенных секретов возникло современное франкмасонство. Завершенная разработка высших ступеней того, что ныне составляет Шотландский Ритуал, дополнила широкий обзор всех тайных ритуалов древности, нашедших яркое отображение в сочинениях генерала Альберта Пайка.

Сопоставим эту модель с общими выводами Уорда: «К этому можно добавить, что в ритуале Хун используется много коротких фраз, возможно, имеющих мистический, или даже оккультный, смысл, как например словосочетание «старшие братья», которое, хотя и обозначает в прозаическом толковании магистров и бывших магистров ложи Хун, некогда, вероятно, служило определением существ, поднявшихся гораздо выше по ступеням лестницы духовной эволюции. Не следует при этом забывать, что ритуал Хун пропитан верованиями буддизма и даосизма, и к тому же в обеих религиях фигурируют люди, которые, достигнув в процессе духовного развития почти полубожественной природы, участвуют, как полагают, в упорядочении этого материального мира и ведут себя как своего рода надзиратели, вдохновляя своих менее развитых, живущих на земле братьев и помогая им двигаться вперед по пути к Свету[287].

Ложами Лиги Хун руководят пятеро магистров, принадлежащих к пяти главным ложам. Достоин упоминания тот факт, что к числу пять к Китае всегда относились с высочайшим почтением. Кандидат в посвященные вступал в Зал Преданности, проходя под сводом, образованным из скрещенных мечей. После принесения клятвы ему отрезали косичку, если только он не жил в квартале, где преобладающее влияние имели татары. Посвящаемый взамен своего прежнего платья облачался в длинное белое одеяние, предпочтительно новое, но в любом случае безукоризненно чистое и возносил молитвы некоторым божествам. Затем вновь посвященный получал жалованную грамоту, книгу, где была записана клятва, и наставление с описанием тайных опознавательных знаков, которых было бесчисленное множество. Братья могли узнать друг друга, например, по манере входить в дом, носить зонт, подносить ко рту чашку с чаем или по тому, как сидит на них шляпа. Оправданием столь сложных мер предосторожности служили сложившиеся к тому времени условия.

Для того чтобы составить себе представление о невидимой империи из посвященных смертных, связанных между собой тайным знанием, необходимо проникнуться идеей о скрытом правительстве, управляющем делами суетного мира. В данном случае нет оснований сомневаться в том, что китайцы пользовались теми же методами, которые подтвердили свою действенность в других областях. Немало легенд, внесших свою лепту в героический эпос Китая, включая духовные и философские аспекты, подтверждалось, а возможно, и инспирировалось тайными обществами. В них, как известно, фигурировали исторические личности, такие, как Конфуций и Лао‑цзы, наделяемые атрибутами сверхъестественных существ, благодаря которым их жизнеописания превратились в символы эзотерических доктрин.

Однако под покровом столь многочисленных и многообразных процедур четко вырисовывается концепция китайского Адепта, заслугой которого стала укоренившаяся во всем мире вера в то, что естественное развитие человеческого существа можно стимулировать, овладев неким «искусством» или методом, и что действительно существуют точные формулы, нужные для достижения адептства, сокрытые в разных ритуалах или символах, которые можно узнать и научиться ими пользоваться. Те, кто усвоили подобное знание становились просвещенными мудрецами, а те, кто, достигнув в своем развитии еще большего совершенства, могли полностью реализовать на практике тайное действие этого знания, были истинными Адептами, или бессмертными. Само собой разумеется, считалось, что все великие учителя мира на самом деле были такого рода Адептами и что наставления их, на первый взгляд имеющие исключительно духовную или нравственную ценность, в своей формулировке содержали скрытый смысл, понятный только мудрым и посвященным. Ложа Хун, таким образом, демонстрировала некий островок чистоты в мире грешных смертных. Она была моделью или образцом несравнимо лучшего образа жизни и как таковая сравнима с «Утопией» Мора, «Городом Солнца» Кампанеллы и «Коллегией шестидневной работы» Бэкона.

 

Восточная алхимия

 

Даосизм развивался в определенной исторической системе координат, пережив три различных периода. Первый этап, продолжающийся со времени жизни Лао‑цзы до начала христианской эры, определяется как «этическая эпоха». В это время учения Мастера не выходили за жесткие рамки философии. Даосские мудрецы посвящали жизнь размышлениям о вселенском замысле и применении естественных законов к человеческому поведению. Это были ученые своего времени, и именно им в значительной степени обязаны своим возникновением китайские институты культуры. Сочтя свой образ жизни слишком абстрактным для всеобщего понимания, даосские философы в тихих, уединенных местах, организовали собственные школы, где наставляли учеников и приобретали прочную славу благодаря чистоте и способности проникновения в сущность вещей.

Второй период раскрытия даосизма длился с 1‑го столетия христианской эры по 7‑й век включительно и получил название «магического этапа». Следует заметить, что развитие этой стороны учения полного завершения не получило, а перешло от широкого признания к сохранению или поддержанию отдельными мистиками и небольшими группами.

В этот второй период установки и программы даосизма стал определять метафизик нового типа. В даосизм были привнесены трансцендентальные искусства, включая каббалистические спекуляции и алхимию. Китайский алхимик заявлял о тех же целях, что и его европейский собрат. Достаточно очевидно, что даос, как и герметист[288], стремился осуществить трансмутацию не только в царствах минералов и металлов, но и в социологической сфере.

Китайского алхимика занимала тайна долгой жизни, и, если можно верить весьма цветистым хроникам того времени, многие сумели продлить свою физическую жизнь, намного превысив обычные сроки. Считалось, что магические лекарства, снадобья и лекарственные растения, открытые этими химиками‑эксперименгаторами, обладают необычайными достоинствами и наделяют многочисленными благами тех, кто способны заставить действовать секретные формулы. Во время третьего периода даосизм приобрел в значительной степени теологический характер, а это уже выходит за рамки наших нынешних интересов.

Второй период развития даосизма тесно связан с Чжан Даолином, которого часто называют «первым даосским патриархом». Этот прославленный человек родился в 35 г. н. э., вероятно, в провинции, называемой в настоящее время Чжэцзян. Как утверждают, он был не по годам развитым ребенком и к семилетнему возрасту уже постиг сокровенные тайны произведений Лао‑цзы и был знаком с серьезнейшими философскими и магическими книгами. Император Чжан‑ди возвел его в дворянское достоинство, но он отказался от всяческих мирских почестей и удалился в уединенное местечко в горах западного Китая.

Там он целиком посвятил себя метафизическому аспекту алхимии и совершенствованию личных добродетелей. Его погруженность в мысли была столь глубокой, что бессмертные сочли его достойным достижения успеха в исследованиях, и он, хоть и с посторонней помощью, сумел приготовить эликсир бессмертия. Точные указания по составлению этой сложной формулы были переданы ему в видении, в котором Лао‑цзы явился своему преданному ученику и вручил ему сокровище.

Во время экспериментов с «эликсиром дракона‑тигра» ему явился дух, поведавший о том, что на горе Посун есть каменный дом, а в этом доме сокрыты магические манускрипты трех древних императоров, а также священная книга, в которой трактуются тайны доктрины. Если бы Чжан Даолин достал эти книги, он смог бы вознестись на небеса, не умирая, при условии точного следования содержащимся в них дисциплинам. Чжан добыл писания и, овладев содержавшимися в них знаниями, приобрел способность передвигаться по воздуху, постигать события, происходящие на расстоянии, и покидать свое тело по желанию. Он тренировался тысячу дней, мог «гулять среди звезд» и повелевать громами и ветрами. И именно благодаря множеству открытых или изобретенных им рецептов и средств для лечения даосизм начал придавать особое значение различным аспектам целительства.

Еще о Чжан Даолине сообщают, что, сумев с помощью алхимии приготовить пилюлю бессмертия, он принял только половину этого лекарства, потому что не хотел покидать этот мир и возноситься в страну бессмертных до тех пор, пока его учения не укоренятся достаточно прочно и ученики не будут обучены должным образом. Полагают, что его окончательное отбытие в небесный мир состоялось, когда он достиг 123‑летнего возраста. Перед своим переходом этот даосский мудрец завершил работу над великим эликсиром и передал тончайшие секреты своему сыну, который тоже стяжал значительную славу. В 748 г. н. э. император тайской династии подтвердил наследственные привилегии семьи Чжан Даолина и его потомков. Впоследствии монгольские императоры тоже занимали по отношению к ним дружественную позицию и становились покровителями этого семейства.

Когда тибетская доктрина перевоплощающихся лам приобрела популярность в Китае, ее применили к потомкам Чжана. Каждый из его преемников, умирая, заставлял свою душу переселяться в какого‑нибудь младенца из этого же семейства. Когда такое происходило, это событие сопровождалось чудесами и сверхъестественными явлениями, благодаря которым можно было безошибочно опознать этого ребенка. Этот короткий рассказ основан на «Справочнике для любителей китайской литературы» Майерса.

Преподобный Дю Боз, сообщая о даосском патриархе, пишет: «В Китае имя Чжана, Небесного Наставника, у всех на устах; на земле он – вицерегент Жемчужного Небесного Императора и главнокомандующий воинством даосизма. Какие бы сомнения ни возникали относительно апостолических преемников Петра, нынешний патриарх Чжан LX гордится непрерывной линией шестидесяти поколений. Он – вождь магов, «истинный муж» (то есть идеальный человек), как его называют, и держит в своих руках духовную власть над всей страной»[289].

Современные авторы, говоря о Чжан Даолине, придерживаются того мнения, «что он в конечном счете обманывал народ». Это суждение основывается на множестве запутанных подробностей, которыми приукрасили его личность. На самом же деле о нем не сохранилось никаких сведений, которые противоречат преданиям, связанным с прославленными Адептами индийского, персидского, египетского и греческого трансцендентализма. В основе самых пренебрежительных замечаний лежит простая исходная мысль о том, что чудеса невозможны и те, кто претендуют на их совершение, должны быть обманщиками и самозванцами. Такая позиция подразумевает открытые нападки на все религии и отрицание традиций, существующих с начала исторических времен.

Возможно, было бы разумнее более внимательно изучить эти рассказы в свете расширения границ знания, большая часть которого свидетельствует о неизведанном духовном мире человека и потенциальных силах и способностях, скрытых в нем и поддающихся высвобождению и развитию.

Хотя есть все основания считать, что китайская алхимическая традиция не была заимствована и ее авторитет зиждется на общей вдохновляющей идее, заимствованной из древних писаний, кажется отнюдь не случайным, что практические аспекты этой дисциплины получили развитие в двух столь удаленных друг от друга регионах примерно в одно и то же время. Дж. М.Стиллмен отмечает, что самые ранние письменные свидетельства существования у жителей Запада философской алхимии связаны с Зосимом, Синезием и Олимпиодором, жившим между 3‑м и 5‑м веками н. э. Известно, что во втором веке н. э. во времена правления Антония Марка Аврелия[290] в Китае побывало посольство Рима. О.С.Джонсон пишет: «Таким образом, есть основания считать, что в эти ранние века основные идеи китайской алхимии проникли на запад, дойдя до берегов Средиземноморья, а в последующие столетия – дальше, в регионы, лежащие за ним»[291].

Допустив, что мистические химики Китая почти две тысячи лет тому назад искали разгадку тайны научно обоснованного бессмертия, вполне можно было бы логически продолжить, что их исследования, возможно, распространялись по караванным путям и с течением времени достигли Ближнего Востока и Северной Африки. Этот предмет, безусловно, пустил глубокие корни в сознании арабов, о чем свидетельствовали сказки «Тысячи и одной ночи» и другие аналогичные произведения, некоторые из которых теперь встречаются чрезвычайно редко. Расцвет мусульманской культуры в Испании оживил интерес Европы к эзотерической химии и способствовал открытию великой эры алхимии, продолжавшейся примерно с 14‑го по 18‑е столетия. В Европе, как и в Китае, писатели любят относить законы этого искусства к глубокой древности и приписывать их легендарным или полулегендарным источникам.

В самых ранних рассуждениях даосских философов относительно продления человеческой жизни упор делается главным образом на режим умеренности и очищения, не отличающийся по существу от современных взглядов на сохранение здоровья. Появились и метафизические обертоны, включавшие контроль дыхания, медитативные дисциплины и использование снадобий, пригодных для прояснения ума или очищения тела. Гораздо позднее возник как заметный составной элемент трансцендентализм и вошло в моду приготовление эликсиров и магических лекарств.

Второй этап китайских алхимических поисков почти в точности следовал европейскому образцу. Сюда входили трансмутация металлов, изготовление искусственных драгоценных камней и другие задачи, решение которых, вероятно, должно было способствовать достижению богатства и процветания. Первые даосы были философами и учеными, так что сомнительно, чтобы у них была насущная потребность изготовлять золото. Они были убеждены, что Лао‑цзы открыл модель всех вселенских процессов, и их воодушевляло величие грандиозного эксперимента по возрождению человеческого сознания.

В свое время появились так называемые алхимики‑практики, которые обрели престиж, вполне соответствующий их усилиям. Это привело к тому, что их стали считать исключительно учеными или одаренными личностями и часто предоставляли им доступ даже к императорскому двору. Они составляли разные лекарства и давали бесчисленные обещания и, наделенные даром убеждения, ухитрялись сохранить за собой сферы влияния в течение долгих лет.

Некоторые из них несомненно обладали мастерством, очень немногим была известна какая‑то часть эзотерической традиции, но их мотивы не всегда бывали безупречны, и о том, чего они достигали, остается только догадываться.

Постепенно алхимия просто свелась к поискам научного метода изготовления золота и достижения физического бессмертия. В результате возникло странное и непонятное занятие, обычно кончавшееся нищетой и смертью. Побо