Глава 12. Меч для левой руки

 

Когда человек получает дар, он чаще всего получает и противовес. Физические недостатки, болезни, некрасивость, одиночество — мно­го чего еще. Без этого противовеса человек мог бы не донести свой дар: бросить, разбить, перешагнуть через него, надругаться над ним.

Эссиорх

 

Пару раз в неделю Меф бегал «психоделический галоп с элементами паркура» (с Даф). Точного рас­стояния он не знал, но подозревал, что километров пять-шесть. Бежал вдоль улиц, и плевать на смог — парки с ровными дорожками были ему скучны. Перемахивал заборы, заскакивал на строительные вагончики, забирался на пожарные лестницы, ку­выркался между припаркованными машинами, за­прыгивал в кузов притормозившего грузовика и покидал его на следующем перекрестке. Пару раз за ним гнались вопящие личности с монтировками и лопатами. Собаки раздирали штаны. Но это уже частности.

Если грузовиков и вагончиков не попадалось, Меф ставил эксперименты. Например, засовывал в почтовый ящик осенний лист с написанным на нем маркером адресом Дафны. Создавал загадку для по­чтальонов. Кстати, один раз его письмо дошло. Де­вушка на почте проявила участие, наклеила марку и поставила штамп.

В то утро он тоже побежал было кросс, но что-то заставило остановиться. Душу грызла неясная тре­вога, как бывало в минуты близкой опасности. Меф приготовил меч, но сражаться было не с кем, разве только с дворником, который гонялся за листьями с мудреным воздуходувом.

Меф вернулся, стал готовить завтрак. Тянуться за хлебом было лень, хотя булка находилась от него в полутора метрах. Он метнул нож, а потом за его руч­ку притянул к себе хлеб.

Дафна насмешливо наблюдала за ним.

— Знаешь, есть такой дурацкий тест у школь­ных психологов. Попросить ребенка нарисовать воображаемое животное, которого не существует в природе. Если ребенок зажат и агрессивен, у его жи­вотного будет много всяких клыков. Мошкин нари­совал лошадь с когтями, рогами и зубцами на спине, как у крокодила. Мелкую такую лошадку в нижнем левом углу.

— А я какую-то бронтозябру, — вспомнил Меф.

— Сильно рогатую?

— Неа. Но зубастую и с крыльями. И на весь лист. А что надо рисовать, чтобы от тебя отстали?

— Думаю, улыбающегося колобка в центре ли­ста. И на все вопросы тупо отвечать: колобок готов к сотрудничеству и обучению, всех любит и больше не ест дурковатых психологов, — улыбаясь, ответи­ла Даф.

Меф подошел к окну, за которым ему помере­щилось движение. Никого. Все, пора лечиться. Или рисовать бронтозябру с кучей глаз на спине и мно­жеством ресничек. И желательно, чтобы плевалась отравленными иглами.

До самого университета Мефа преследовало ощу­щение, что за ним следят. Пытаясь от него избавить­ся, он дважды крутанулся на эскалаторе в метро, а после, уже наверху, запрыгнул в ненужную ему марш­рутку. Маршрутка сразу отъехала, но ощущение слеж­ки не исчезло. Меф посмеялся над собой. Он знал: если за ним следит мрак, то любая муха или сидящая у него на вороте пылинка может оказаться шпионом. Не отмахиваться же мечом от всякого комара.

Он попросил водителя остановиться, выпрыгнул из маршрутки и бегом понесся в университет. На семинарское занятие по английскому, неожидан­но вклинившееся вместо общей лекции, все равно опоздал.

Преподавательница — простуженная и сама от себя уставшая — сказала, строго постукивая каран­дашиком по столу:

— Я, конечно, понимаю, Буслаев, что вы у нас биолог (тук!), самосчитаемое дарование, так сказать (тук!), но посещение занятий по английскому языку (тук!) является обязательным!

Карандашик был уже занесен для очередного «тука!», но он так и не состоялся, потому что там, где только что находилась голова Мефа, в двери торча­ло копье. Копье прилетело через окно: в стекле была круглая, размером с большое блюдо дыра.

Преподавательница оцепенела. Она сделала вдох, но не смогла сделать выдох. Лицо ее медленно меняло цвета.

— Девятый этаж! — прохрипел кто-то. Меф, успевший откатиться к стене, встал.

— Простите! Я на минутку! — извинился он и, выскочив в коридор, помчался к лифту.

Под окнами на асфальтовом пятачке, задрав го­лову, стояла очень сердитая Таамаг. С Мефом она разговаривать не стала и повернулась к нему спи­ной.

— Тома хочет знать: ты вручил Багрову кув­шин? — перевел ее оруженосец.

— Да вы мне только вчера вечером его вернули!

Спина Таамаг стала каменной. Подъехавшая ма­шина посигналила, чтобы она отошла. Таамаг мед­ленно повернулась, и машина предпочла сама ее объехать.

— Лучше сделай это прямо сейчас! — пользуясь заминкой, шепнул оруженосец. — Джинн должен найти твои ножны!

— Раз мои — я потерплю. Орать-то зачем? — бур­кнул Меф, хотя Таамаг не то что не орала, даже ли­цом к нему не поворачивалась.

— Тома считает: ты косвенно виноват в том, что случилось с одиночкой. Это ведь для тебя все было нужно. А ты даже не чешешься! Вроде как все на­прасно… — На Мефа оруженосец смотрел с сожале­нием.

Кровь бросилась Мефу в голову. Есть вещи са­мые страшные, самые болезненные, о которых не говорят. Они и так вечно висят над нами, как секи­ра. Оттолкнув оруженосца, он шагнул к Таамаг, но сдержался и остановился.

— Э-э… Просто для ясности! Вы следили за мной сегодня? — спросил он, не узнавая своего голоса.

Таамаг обернулась к нему так же, как до этого на автомобиль.

Меф кивнул и пошел к метро. Ветер подталкивал его в рюкзак. И снова ему чудилось, будто за ним кто-то идет. Мефу это надоело. Или у него мания преследования, или… Он остановился у калитки и стал ждать. Рано или поздно они поймут, что он зна­ет об их присутствии, и им надоест.

Так и случилось. Из воздуха не то соткались, не то вышагнули из-за массивной университетской ограды два стража мрака. Первый — гибкий, как ко­миссионер, скользко улыбчивый, чем-то похожий на помешанного на Тибете продавца лосьонов и би­жутерии. Улита называла таких «крЫсавчик». «Кан­целярист» — сразу определил Меф. Его спутник был приземист, с подчеркнуто отсутствующим лицом и опаленными бровями. В разговор не вмешивался, и вообще казалось, что Мефа он не замечает. Оружия у него в руках не было. Только тросточка белого цве­та, с которой ходят слепцы. Меф, достаточно знав­ший о мороках, прищурился и определил, что это меч-двуручник с волнистым лезвием.

— Ну? — спросил Меф, держа обоих в поле зре­ния. Стражи мрака не приходят просто так.

— Тебя хочет видеть начальник русского отде­ла! — вымотав Мефа долгой паузой, сообщил кан­целярист.

— Арей? — поддразнил его Меф. Гибкий страж вспыхнул.

— Пуфc! Садись в машину!

На дороге Меф увидел серый неприметный авто­мобиль. Интересно, угнан ли он или, как с автомобилями Мамая, стоит поискать залепленную скотчем пулевую дырочку?

Буслаев заметил, что тартарианец с опаленными бровями занял выгодную позицию слева от него. Тросточку он держал опущенной к правой ноге. Значит, сближаясь, вероятнее всего, атакует уколом.

На то, чтобы повернуться к нему, у Мефа уйдет треть секунды. Примерно столько же, чтобы мате­риализовать собственный клинок. К этому времени меч с волнистым лезвием успеет засесть у него в грудной клетке. Меф пожалел, что не избавился от рюкзака. Он будет стеснять движения.

— Может, я лучше телепортирую? В городе жут­кие пробки. Не хотелось бы вас затруднять, — делая полшага назад, предложил он. Перемещаясь, он мог оказаться где угодно. Стражи мрака увидят золотую вспышку, а где он окажется — откуда им знать.

Но, увы, канцеляристы редко бывают дураками.

— Нам несложно подбросить. Все равно по пути, — сказал бородатый. Его спутник придвинул­ся еще сантиметров на тридцать. Самих шагов Меф при этом не замечал. Исключительная легкость сто­пы. Буслаев угадывал хорошего бойца.

Канцелярист неосторожно шагнул к нему, на секунду отгородив Мефа от своего спутника. Уче­ник Арея не мог не воспользоваться таким шансом. Локоть Мефа врезался ему в челюсть, продолжая удар кулаком, случившийся на одну десятую секун­ды раньше. Стража мрака локтем не вырубишь, но это если с изнанки куртки не выткана усиливающая руна. Дафна же всегда вышивала очень старательно. Все пять рубашек Мефа, три свитера и две куртки были подготовлены соответствующим образом.

Канцелярист еще не рухнул, а страж с волнистым мечом уже забегал сбоку. Кажется, он не был даже особенно обескуражен тем, что потерял преимуще­ство. В новой ситуации колющего удара он нано­сить не стал, а сразу нанес рубящий в голову.

Меч Мефодия еще не был материализован. Поэ­тому Меф ушел от удара резким поворотом в бедрах и наклоном корпуса. Голову он сберег, а о рюкза­ке забыл. Волнистое лезвие хлестнуло с силой. От толчка Меф потерял равновесие, упал и перекатил­ся. Тартарианец перехватил свой клинок и, явно по­забыв о том, что Пуфc велел привести Мефа живым, стал наносить удары сверху вниз.

Буслаев был ошеломлен скоростью, с которой все происходило. Приземистый тартарианец ра­ботал мечом, как швейная машинка. Он не колол Мефа, а буквально пристрачивал его к земле. Пер­вый удар Меф отклонил, второй и третий тоже, зато четвертый пришелся Мефу точно в грудь. На глаза стала наползать чернота. Наудачу он ударил своим клинком, пытаясь подсечь нападающему ноги. Уже проваливаясь в черноту с багровыми краями, Меф почувствовал, как сверху на него что-то рухнуло.

Очнулся он через несколько минут. Рядом Меф увидел двух златокрылых. Один был Анний, другой страж третьего ранга Арлон. Анний только что раз­бил дарх и, держа сосульку зазубриной кинжала, пересыпал эйдосы в контейнер от фотопленки. Раз­умеется, у света существовал и штатный контейнер для отвоеванных эйдосов, но его считали неудоб­ным и с собой не носили.

Рядом Арлон и Анний выглядели как веселый Пьеро и грустный Арлекин. Арлекином был Арлон.

— А где этот? Я что, подрубил ему ногу? — спро­сил Меф.

Арлон посмотрел на свою флейту. Одновремен­но Буслаев заметил, что листья на газоне лежат вы­тянутой кучей, точно ими что-то спешно закидано.

— Ну я бы не сказал, что ты что-нибудь особенно подрубил… — ответил Арлон.

Вспомнив об ударе в грудь, Меф торопливо вски­нул руку. Провел по свитеру. Свитер был честно про­бит на уровне сердца, однако никаких следов раны он не обнаружил. Ничего себе щит!

— Сильно не радуйся! Он долбил тебя как дятел. Еще бы секунд двадцать… — И Арлон провел глаза­ми снизу вверх, показывая, куда отправился бы Меф через двадцать секунд. Анний, настроенный более критично, покачал головой и провел глазами сверху вниз.

Вспомнив о рюкзаке, Меф сбросил его. Меч уда­рил между рюкзаком и лямкой, надрубив капюшон. Меф не стал открывать «молнию» и сунул внутрь руку прямо через прорез.

Пострадала пара тетрадей и толстая библиотеч­ная книга по органической химии. Меч с волни­стым лезвием рассек ее до середины и остановился на портрете Менделеева, не решившись посягнуть на знаменитость. Решив, что относительно дешево отделался, Меф хотел вытащить руку, но тут пальцы его нашарили что-то металлическое, округлое.

— А это что за железку я с собой таскаю? — про­бормотал Меф.

На ладони у него лежало горлышко. Бронзовый кувшин принял на себя удар первым, даже раньше отважного химика. Длинное горлышко было срезано очень ровно, примерно на полпальца от сургуч­ной пробки.

Тихо ругаясь, Меф дернул «молнию» и высыпал содержимое рюкзака на траву. Схватил кувшин и стал поспешно затыкать листвой. Кувшин почти не пострадал. И надо же было ухитриться так попасть!

Аиний с Арлоном наблюдали за его действиями с вежливой вопросительностью. Анний даже протя­нул ему один кленовый лист, взяв его двумя пальца­ми. Поняв, что занимается ерундой, Меф остановил­ся. До него запоздало дошло, что кувшин пуст. Все же на всякий случай он заглянул внутрь, но увидел только черноту.

— Может, он окочурился? — спросил он.

— Кто? — не понял Арлон.

— Джинн!

— Ты когда-нибудь слышал, чтобы джинн окочуривался? — серьезно спросил Арлон у Анния.

— Нет. Джинн может выдохнуться, рассеяться, но не окочуриться. А уж те, что в кувшине, только злее становятся, проверено, — авторитетно ответил Анний.

— Нет, позволь! — упрямо возразил Арлон. — А тот, в четыреста шестом году? Помнишь, нас от­правили на прочесывание, и Фенгюс попал в него маголодией?

— Ты забыл, что маголодия была для стражей мрака! Джинн притворился рассеявшимся, а потом убил семь тысяч триста солдат персидского войска… Но мы догадались применить замораживающую маголодию и заточили его в шельфовой трещине.

Меф размахнулся и забросил пустой кувшин в кустарник.

— Ну тогда поздравьте нас всех! Где-то здесь бро­дит сумасшедший джинн, которого я должен был от­дать некромагу! Не пойму, почему он меня не убил! Не растер в порошок? Не мумифицировал?

Арлон и Анний разом взглянули на свои флей­ты. Меф понял, что с двумя златокрылыми джинн бы связываться не стал. Златокрылые джинну не по зубам.

— А вот горшочек лучше подними… Джинны пи­тают слабость к своим старым горшочкам и часто к ним возвращаются! — посоветовал Арлон.

— Хотите сказать, он еще вернется? И как его остановить?

Меф был не то чтобы напуган — заботила его только неуклонно приближающаяся битва с Ареем, — но все же озабочен.

— Когда-то существовали специальные джиннобойные дивизии, — вздохнул Анний. — Помнится, я начинал в одной такой… Жуткая работа: прочесы­ваешь болота, горы, бурелом, и все под дождем, под снегом, ночью, а эта дрянь сидит где-нибудь в те­плой норке и записывает на пупке свои обидки. Кто когда наступил ему на мизинец левой ноги. Пойма­ешь его и ничего ему сделать не можешь. Толкаешь его в горшок, а он шипит и обещает отомстить тебе лет через четыреста, когда тара все же треснет.

— Так что делать? — нетерпеливо спросил Меф. Арлон с Аннием отошли для краткого совещания.

Меф видел, как мечтатель Арлон кивает на ближай­шую тучку, а трезвомыслящий Анний крутит у виска пальцем и показывает на крышу главного корпуса университета.

Буслаев терпеливо ждал. Анний с кем-то связался и после короткого разговора снова подошел к Мефу. Лицо у него было торжественное, как у вручающего дипломы ректора.

— Кгхм… Это должно было случиться позже, но, учитывая ряд непредвиденных моментов, мы счита­ем целесообразным… — значительно начал он.

— Да хватит тебе! Мефодий, тебя хочет видеть Троил! — весело перебил его Арлон.

* * *

До фонтана они дошли пешком. Анний шагал очень важно, Арлон же то и дело забегал вперед и оборачивался, поджидая их. Движения у него были лаконичными и продуманными. Например, обыч­ный человек или страж, прежде чем коснется носа, обязательно проведет рукой по лбу, заденет пальцем губы, шевельнет головой и совершит двести других малозаметных движений. Арлон же сделает то, что нужно — не больше и не меньше.

Меф подумал, что не хотел бы встретиться с ним в бою. Прежде он сражался чаще со стражами мрака. Дафна же и Корнелий, атаковавшие его порой свои­ми маголодиями, не были особенно искусными бой­цами, так что, по сути, настоящего воина света Меф пока и близко не видел.

Арлон поднял руку, и сразу же в ней оказалась флейта. Буслаев готов был поклясться, что он ее достал, а не материализовал, но вот когда? Легкое дуновение — и лежащий на земле желтый лист, вспорхнув как бабочка, сел Мефу на рукав.

Вроде ничего особенного, но Меф знал, что такая простота больше любой сложности. Любую боевую маголодию можно заучить — а вот такое не заучишь. Импровизация. Настоящее чудо.

— Ты не знал Троила в его лучшие годы. Эльза Флора Цахес всего лишь одна из его учениц. Да и мы все тоже, — довольно сказал Арлон.

Университетский фонтан не работал, и это хо­рошо, потому что у Буслаева появился повод спрыг­нуть и немного потрясти трубы и покрутить всякие крантики.

— Сколько тебе годиков, дитятко? — поинтере­совался Арлон.

— Радуйтесь, что тут нет Чимоданова. Он бы ша­рахнул топором по трубе, и тогда…

Меф застыл, задрав голову. Со стороны огромных университетских часов спускалось нечто грозное, с распростертыми крыльями. Оживший каменный грифон. Прежде, чем Буслаев опомнился, грифон опустился на бортик фонтана и стал прохаживать­ся, скашивая на Мефа круглый птичий глаз. В его движениях были пластика льва и резкость орла. Под тонкой шкурой бугрились сухие мышцы.

У Мефа исчезло желание вылезать.

— Привет! — сказал он и пошел боком, спотыка­ясь о выступы труб.

Грифон следовал за ним по бортику. Мефу это не понравилось. Он изменил тактику и, перебежав на другую сторону, попытался выскочить там. Не тут-то было. Мощным толчком лап грифон перепрыгнул фонтан и снова оказался перед Мефом.

— Эй ты, курица! Мне это надоело! — крикнул Буслаев.

Отбежав на несколько шагов, где было кафель­ное возвышение, он попытался оттолкнуться и вы­браться наружу. Но грифон опять его опередил. Уже в полете Мефа накрыло тенью распростертых кры­льев. Грифон опустился на лапы, тяжеловато, но быстро повернулся и ударил клювом по бортику, вы­бив кусок мрамора. Осколки брызнули Мефу в лицо. Тот вынужден был перекатиться к центру фонтана, где сплетались трубы, и укрыться за декоративным выступом.

Буслаев понял, что грифон собирается пасти его, как умный кот — мышь, свалившуюся в пустую ванну.

— Эй! Он меня не выпускает! — пожаловался он с обидой.

— Меня тоже удивляет! — согласился кто-то.

Меф увидел Троила и сразу понял, что это имен­но он. Генеральный страж был в светлом, чуть мятом костюме. Из кармана торчала стеклянная ручка с синим колпачком. Ворот рубашки расстегнут. Золо­тые крылья покачиваются на цепочке. Поблескивает гладкая, блестящая, как апельсин, лысина. Хорошая лысина, без отдельно растущих курчавящихся воло­сков. Но все же центр лица — глаза. Чуть прищурен­ные, веселые. Особенно это заметно в сравнении с вытаращенными глазами застывшего рядом стража

второго ранга Фенгюса.

Буслаев жадно разглядывал Троила.

— Вы похожи на нашего препода по филосо­фии! — ляпнул он.

— Правда? И чем же?

— Ну он тоже такой весь… метафизический, — за­труднившись выразить свою мысль точнее, сообщил Меф. Осознав, что фраза получилась двусмыслен­ная, он добавил: — В хорошем смысле!

Глаза у стража второго ранга Фенгюса вытара­щились, как у рака. Троил засмеялся, наклонился и протянул Мефодию руку.

— Вылезай!

Меф оглянулся на грифона. Тот сделал клювом фехтующее движение. Все его мышцы были напря­жены. Меф ощутил, что грифон сейчас прыгнет.

— Не трогать! — приказал Троил. Грифон подчинился и неохотно сел. Перья у

него на загривке — в том уникальном, только у гри­фонов встречающемся месте, где они переходят в шерсть, — стояли дыбом.

— Ну же! — поторопил Троил и, крепко ухватив Мефа за запястье, как морковь из грядки выдернул наверх. Меф не ожидал такой силы. С его точки зре­ния, генеральный страж был уже «старичок».

Грифон отвлекся от созерцания Мефа и быстро повернул голову к главному корпусу. Всего на секун­ду — не больше. Арлон это заметил.

— Ты мог бы ускорить время? — потребовал он у Анния.

Страж-Пьеро воззрился на него с укором.

— Ты же знаешь, Арлон, что решения такого уровня… — важно начал он.

— Я не о том! Подвинь минутную стрелку на пра­вой башне! А то часы портить не хочется! Не обо­рачивайся! Раз… два… три!

Златокрылые одновременно вскинули флейты к губам. Минутная стрелка, огромная как шест — это только снизу она казалась маленькой, — сдвинулась сразу на два деления. В тот же миг Арлон выдохнул атакующую маголодию, давно плясавшую у него на кончике языка. Укрывавшийся за стрелкой комис­сионер ласточкой полетел вниз.

— Один готов, — удовлетворенно произнес Ар­лон. — Это ж надо было до такого додуматься! Вот дистрофик! За стрелку руками и ногами уцепился!

— Мне это не нравится! Мы тут как на ладони! — Анний озабоченно скользнул взглядом по полыхаю­щим солнцем окнам Гэ-Зэ [2].

Никакой системы в полыхании не было, хотя многие в разное время и пытались объяснить его ходом солнца или углом поворота стекла. Вначале вспыхивало окно в верхнем ряду, потом одно из нижних, или среднее, или вообще не окно, а кро­шечная форточка, о существовании которой никто раньше и не знал.

— Мы контролируем все высоты! — заявил Арлон.

— Он наверняка успел связаться со своими! Да и один ли он тут был? Крайне неудачное место!.. И ви­зит тоже неподготовленный, — продолжал бурчать Анний.

Лично он перед визитом Троила предпочел бы оцепить треть Москвы, а самого Троила — просто на всякий случай — посадить в бронированный ак­вариум с дыхательными дырками.

— Это был координатор! Точно вам говорю! Ни­кто не выжуливает эйдосы, болтаясь на стрелке уни­верситетских часов. Надо возвращаться в Эдем — и чем быстрее, тем лучше, — упрямо повторил Анний.

Генеральный страж кашлянул.

— Давай немного повременим, Анний. Дай мне полчаса! Пойдем пройдемся! — и, точно ровесник, нетерпеливо потянул Мефа за рукав.

Двигался Троил стремительно. Шагал крупно. Меф не сумел ускориться сразу и даже чуть отстал. Они шли по аллее между профессорских и акаде­мических голов. Первыми — Троил и Меф. За ними Анний с Арлоном. Последним плелся грифон. На Буслаева он по-прежнему смотрел с нескрываемой антипатией. Если бы не запрет Троила, мощный клюв давно бы превратил Мефа в фарш. Грузный Фенгюс на всякий случай придерживал его за му­скульное основание крыла.

Меф напрягался. Он все ожидал, пока Троил нач­нет говорить нечто значительное: о добре, о зле, о жизненной миссии. Троил же почему-то говорил мало, а если и говорил, то что-нибудь вроде:

— Хм… занятно… а в прошлый раз этого здания не было, — кивок на Гэ-Зэ. — А вон то здоровен­ное дерево уже было, только маленькое, где-то чуть выше моего роста!

Меф удивлялся четкости памяти генерального стража: он помнил каждое случайно увиденное де­рево даже через многие годы.

— А давно вы тут были?

— Мы часто гуляли тут с доктором Гаазом, — от­ветил Троил.

— Это который каторжникам помогал? Ну и типа бомжам всяким?

— Он помогал людям, — спокойно поправил Троил.

Меф прикусил язык. А Троил уже весело разгля­дывал бегущий по проспекту поток машин. Арлон попытался заставить светофор зажечься зеленым, но переборщил с маголодией, и светофор взорвался. Смутившийся златокрылый быстро спрятал флейту и сделал вид, что это не он.

Грифон был скрыт под мороком невидимости, но морок никак не мог помешать ему выискивать негодяев и наказывать их тем простым способом, каким это делают все грифоны. Поэтому к смотро­вой площадке они не пошли, а свернули в парк.

Мокрые листья были сметены в кучи. На крайней сидела большая отсыревшая ворона и раскидывала клювом листья. Грифон заклекотал на нее, напружи­нив передние лапы. В нем разом проснулись лев и орел. Фенгюс с подозрением посмотрел на ворону. Ворона достойно выдержала проверку. И дедушка, и бабушка ее были добропорядочными птицами, и ничего хуже загаживания крыш, мелких краж с бал­конов и разорения чужих гнезд не совершали.

— Да ворону-то хоть оставь! Мало ты их раньше гонял! — успокоил грифона Фенгюс, добродушно обнимая его за шею и отводя в сторону.

Следы глубоко отпечатывались на влажной зем­ле. Троилу нравилось разглядывать свой четкий след. Он осторожно поднимал HOiy и осторожно опускал ее, чтобы отпечатки подошв не размазыва­лись. Буслаев же по привычке шаркал пятками.

— Хорошо тут… осень… — Троил забросил сук в кленовые кроны.

— А в Эдеме осени нет? — удивился Меф.

— Понимаешь, осень — это все же немного уми­рание. В Эдеме смерти нет. Значит, и осени. Там всегда трепет ранней весны, радость поздней весны

и одновременно полнота лета.

Закинув голову, Троил пробежал несколько шагов, ловя ноздрями ветер. Поднял сухую ветку, крута­нул в руке, махнул с потягом на себя. Меф прикинул, что кистевой удар у него приличный.

— Я худший из стражей света. Многое делаю не вовремя. Когда не надо, спешу, когда не надо, мед­лю. И мысли ко мне приходят часто совсем лишние, неправильные… Говорю вполне серьезно, без кокетства! — сказал вдруг Троил.

Меф недоверчиво прищурился:

— То есть вы даже бестолковее Корнелия? Троил улыбнулся морщинками у глаз.

— Возможно.

— А почему тогда..? — Меф не договорил.

— Генеральный страж — я, а не Корнелий? Ну, может, потому, что я в полной мере понимаю, как мало могу. Не ищу сил у себя, а ищу в другом месте… Это чудовищно сложно — не верить себе, потому что мы все кажемся себе безумно умными.

— Безумно умными, — повторил Меф.

Он слушал Троила жадно, гораздо вниматель­нее, чем Дафну, хотя и она порой говорила нечто похожее. Слова должны подпираться истиной, не­поколебимой убежденностью, правдой, приме­ром. Только тогда они имеют вес. У Троила все это было.

Есть вещи, о которых предпочитаешь не думать, существуя в уютной зоне самообмана. Человек вы­страивает вокруг них забор и никогда за него не за­ходит. Но это все равно как, имея на ноге гнойную рану, натянуть сверху джинсы и притвориться, что раны нет.

— Ты не раздумал? — спросил вдруг Троил. Буслаев не сразу понял, что речь идет о бое с

Ареем. Когда же понял, то сказал: «Нет».

— Хорошо, — кивнул Троил. — Свобода выбора есть свобода выбора. Твой эйдос мы мраку не отда­дим. Ну а тело… жалко его, конечно, но все равно это глина и части растений.

Меф невольно посмотрел на свои руки. Глина глиной, но они ему нравились.

— Я немного боюсь другого: вдруг ты победишь Арея? — продолжал Троил.

Буслаев остановился.

— Боитесь? — не поверил он.

— Опасность не в самой победе. Но если кто-то победит Арея из тщеславия или упрямства, то сам станет новым Ареем. Новым первым мечом мрака! Значит, победить надо не внешнего Арея, а Арея в себе. Тогда и внешний Арей погибнет сам собой: ему не в ком будет гнездиться. Вроде Тартар под землей, но на самом деле он в сердце.

Меф растерялся. Он понял, что как бы он ни по­ступил — победил или не победил, — в любом слу­чае получится типичное не то. Это испортило ему настроение.

— Не волнуйтесь! Арей меня прикончит, — бряк­нул он.

— Я не волнуюсь. Лучше расскажи о щите. Как он тебе? — спокойно сказал Троил.

— Нормально. Я почти его не вызываю. Он и так работает.

— А ты… м-м… он тебя устраивает? Не чувствуешь в нем ничего особенного? — как бы между прочим спросил Троил.

Меф пожал плечами. На оружие и доспехи он смотрел глазами Арея. Любить можно только меч. Остальное — металлолом, который, впрочем, быва­ет полезен.

— Щит и щит. По-моему, лучше, когда клинок противника попадает в железку, чем в тебя, — отве­тил он небрежно.

Троил кивнул.

— Ну-ка, покажи меч! Мне давно любопытно было на него взглянуть, — попросил он.

Меф озадачился. Такой просьбы он не ожидал. Для мечника показать меч — это больше, чем для художника — картину. Недаром самураи, сохранив­шие древнее отношение к мечу, резали себе палец всякий раз, когда без повода извлекали клинок из ножен.

Все же отказать он не решился.

— Только не касайтесь его, а то он у меня дико­ватый, — предупредил он.

— Договорились, — серьезно пообещал Троил.

Меф поднял руку и вызвал из небытия свой лю­бимый меч со скромной рукоятью без узоров и ско­лотым, как зуб, концом.

Семь событий произошли в один момент.

(1) Ворона на куче листьев с негодующим карка­ньем слетела в сторону. (2) Из кучи листьев выско­чил юркий, весь в черном, карлик — страж мрака, убийца из клана Эстика. (3) Не пытаясь приблизить­ся, левой рукой карлик сделал резкое движение. Не­понятным образом его ненависть просочилась и в Мефа, и, повторяя его движение, он испытал тот же восторг и то же возбуждение. (4) Арлон выхватил флейту, но опоздал. (5) Грифон прыгнул, но тоже не успел. (6) Генеральный страж вскрикнул. (7) Кли­нок Мефа, который генеральный страж безуспешно попытался отвести рукой, вонзился Троилу в грудь. Меф вырвал его, и кровь с клинка сразу исчезла. Меч жадно впитал ее, не потеряв ни капли.

Секунду спустя карлика в черном подхватило сильнейшей боевой маголодией и, как лягушку, рас­шибло о ближайшее дерево. Его на треть полный дарх застрял в коре. Грифон, которого никто боль­ше не держал, прыгнул на Буслаева сзади. Лапы вжа­ли его лопатки в землю. Меф не мог не то что шевельнуться — даже вдохнуть. Грифон был тяжелый, как плита. Меф слышал яростный клекот и щелканье клюва.

Фенгюс и Анний отогнали грифона и заломили Мефу руки за спину. Нанесший предательский удар клинок исчез еще раньше.

— Не трогайте его! Он не виноват!.. Это все его меч! — слабеющим голосом сказал Троил.

Пальцы правой руки, которыми он пытался от­вести меч, заливала кровь. Пиджак с правой стороны груди намокал все сильнее. Золотые крылья, провис­шие на цепи и касавшиеся земли, больше не каза­лись золотыми. Они стали алыми.

Руки, держащие Буслаева, разжались. Арлон остался рядом с Мефом. Он ему больше не доверял. Флейту он держал у губ.

— Не доставай больше свой меч, — сказал он без угрозы, но крайне сухо. Вся симпатия из голоса ушла.

Фенгюс отодвинул пиджак и кинжалом разрезал на Троиле рубашку. Хотя он был осторожен, его дви­жение причинило Троилу сильную боль. На лбу и висках генерального стража выступили капли пота. Но все же Троил ободряюще улыбался Мефу белыми губами.

Входное отверстие у раны было узкое. Фенгюс осмотрел ее и осторожно подвел руку со стороны спины. Потом посмотрел на пальцы. Кровь на них отсутствовала. Значит, рана не была сквозной, хотя меч вошел глубоко.

— Ну как он? — шепотом спросил Анний.

— Скверно… Проклятый меч вонзился до поло­вины и извивался внутри, как змея. Надо срочно вез­ти его в Эдем. Здесь мы потеряем его через четверть часа, — шепотом ответил Фенгюс.

— Он не перенесет дороги! — забеспокоился Анний.

— Молчи! Лучше помоги!

Златокрылые подхватили Троила и погрузили на грифона, закрепив руки под орлиной шеей. Телепортировать он больше не мог. Грифон резко оттол­кнулся задними лапами и взлетел, ломая кожистыми крыльями ветви. Фенгюс и Анний следовали за ним. Они летели рядом с грифоном и, чудом не попадая под его мощные крылья, придерживали Троила.

Не сводя глаз с Мефа, Арлон подошел к дереву, в котором торчал застрявший дарх, рассек его кинжа­лом и пересыпал эйдосы в контейнер из-под пленки.

— Надеюсь, мы больше не встретимся. Мне трудно будет сдержаться. Пусть это сделал меч, но его держала твоя рука! — сказал Арлон и взлетел, в прыжке распахнув крылья.

Меф ощущал себя смятым. Именно это слово. Рука еще не забыла ощущения, которое испытала, когда меч вошел в плоть. Самое мерзкое, чего он никак не мог выбросить из головы — то, что, вонзая меч в Троила, испытал радость. Пусть это была ра­дость черного карлика, но он-то ей отозвался и, по­лучается, сочувствовал? А не держи его человеческая рука, ни один меч мрака не сумел бы нанести удар. Мрак может кусать нас только за родственное и от­нимать только свое. И ударить может только своей рукой.

Меф запоздало понял, что означает последняя фраза Арлона. Немного помедлив, он материализо­вал меч и поймал себя на том, что с ужасом смотрит на его тусклое лезвие.

— Так кто кому хозяин? Ты — мой меч или я твой человек? — спросил у него Меф.

Меч выглядел довольным. Казалось, еще немно­го, и он замурлычет, как сытый кот.

— Я тебя ненавижу! Слышишь: ненавижу! — крик­нул Меф.

Размахнувшись, он забросил клинок в кустарник и, не оглядываясь, зашагал прочь. Он понимал, что это ничего не значит. Такой меч потерять нельзя, даже если оставить его на видном месте на людной улице. Он все равно явится по первому зову, и ника­кая чужая рука его не коснется.

Чтобы расстаться с магическим мечом, от него надо отречься. Меф же внутренне отрекаться от него не желал, и мечу это было известно. Потому он с такой готовностью и зарылся в листву.

Не всякий раз, когда мы хлопаем дверью, мы дей­ствительно стремимся уйти. Чаще это просто гром­кий повод, чтобы остаться.

 

Глава 13. Осиновая пуля

 

В нас действует зло со всей си­лой и ощутительностью, внушая все нечистые пожелания, однако ж срастворено с нами не так, как иные говорят сие о смешении вина с во­дой, но как на однохм поле растут и пшеница сама по себе, и плевелы сами по себе, или как в одном доме находятся особо разбойник и особо владетель дома.

Св. Макарий Великий

 

Варвара, дочь Арея, умела делать множество не­вероятных вещей. Могла переночевать зимой без спальника в обнимку с трубой теплоцентрали. Уме­ла раскрутить и отремонтировать заглючившую ра­цию. Могла метать ножи всех видов, даже с переве­шивающей ручкой. Сидела в залазе по пояс в воде, зажимая пасть Добряку, пока наверху шастал не же­лающий пачкаться милицейский патруль. Но вот ва­рить сосиски она научилась только сегодня.

Первая сосиска взорвалась и закрутилась вин­том. Вторая, торчащая из воды, осталась наполовину сырой, и лишь с третьей сосиски дело более-менее пошло. Рядом сидел Добряк и, задрав морду, уни­чтожал улики неудачливого «сосисковарения». Что­бы он не болтался под ногами, Варваре пришлось капнуть ему на нос кипятком.

— Я, конечно, дико извиняюсь, но тебя здесь не валялось! — объяснила она.

Добряк намек понял и отправился прятаться под стул. Спрятал морду, а остальное не поместилось.

Варвара выбрала из пяти имеющихся в наличии тарелок самую чистую, набрала в нее воды и вылила. Подразумевалось, что все микробы утонули и даль­ше можно не мыть. Лихим движением она стряхнула сосиски в тарелку, туда же высыпала горошек, пред­варительно разрубив банку тесаком, и отправилась кормить Арея.

Мечник сидел в углу, похожий на больного во­рона, и что-то писал. Варвара заглянула ему через плечо. Знаки, покрывавшие страницу, были ей не­известны. Она поняла только, что перед ней список.

Арей обернулся.

— Чего тебе? — пасмурно спросил он.

— Вот! Лопайте! Последний раз вы ели четыре дня назад! — Варвара поставила тарелку прямо на список. Ожившие буквы расползлись в разные сто­роны. Дно у тарелки было мокрое.

Арей посмотрел на сосиски. Кетчуп на них был нанесен точками, так что сосиски казались болею­щими ветрянкой. Варвара очень старалась украсить блюдо.

— Не из этой ли миски ты кормишь собаку? — уточнил Арей.

Варвара с вызовом подбоченилась. На все невы­годные вопросы она мгновенно отвечала атакой.

— Самый внимательный? Машины покупаете — так купите тарелки! Хоть одну вшивую вилку! — мгновенно накручиваясь, завопила она. Тарелка полетела на пол. Добряк высунулся из-под стула й произвел уборку помещения.

Варвара села на пол. Добряк, утешая, опустил морду ей на колени. Теперь точка кетчупа была у него на усах.

— Не хотите жрать — не надо! Я ему готовлю, а он издевается! — угрюмо заявила Варвара.

Арей с интересом разглядывал ее.

— Я только спросил: не из этой ли миски ты кор­мишь пса?

— Ну и из этой! А дальше что? Ему что, с пола жрать прикажете? А?

Арей снова уткнулся в список. Бывают момен­ты, когда даже невинный вопрос способен вызвать взрыв.

Постепенно Варвара утихомирилась. Отыскала под ножкой стола сосиску, пропущенную Добряком, и съела сама.

— Микробы не увидели, куда она упала, и не успе­ли наползти… Вы невозможный человек! Вспыльчи­вый, нетерпимый! С вами может жить только такой ангел, как я!

— Я уже усвоил… — ответил Арей мирно. Варвара перестала кричать и недоумевающе на

него уставилась.

— Да чего с вами такое? Я вас не узнаю! Чего не пилите меня? С вами даже поссориться нельзя! Не требуете тратить чемоданы денег на паршивые пла­тья, в которых даже по канализации нельзя шастать!

— Это ненадолго, — сказал Арей, роняя слова, как монеты на стеклянный стол.

— Почему?

Мечник не ответил. Палец его скользил по стро­кам. Варвара увидела, что строки постепенно гаснут и наконец их остается только три.

— Кто-то из этих, сомнений нет. Но кто? Можно ли безвинно убить стража мрака? — процедил Арей.

— А-а? — непонимающе переспросила Варвара. Мечник вскинул на нее глаза.

— Обратимся к женской интуиции. У тебя она есть?

— Не-а.

— Что, совсем?

— Ну, может, иногда, когда из трех ходов надо выбрать один, и это вопрос жизни и смерти. Батарея почти