Третья беседа Скомороха. Работа с торшаками

 

Сегодня я покажу другой вид работы. Это принципиально важно — использовать ваши же просто письменные отчеты о том, что делалось.

<...>

Простейший способ — разобрать писанку. Вы же все время пишите писанки. Что-то произошло — написали писанку. А потом взяли и её разобрали.

В сущности, если вы писанку начинаете разбирать, вы её превращаете в психологический отчет. Кончено, просто всякую писанку разбирать, может быть, и бессмысленно: если вы овладели этим искусством, то самой писанки уже будет достаточно. Она исчерпает всё, что нужно. Но если вы учитесь какому-то делу и не понимаете, как его делать, по крайней мере в совершенстве, а может быть, и вообще не понимаете, то вам есть смысл об этом деле написать, скажем, в общую рассылку. И тогда все, кто пишет, начинают профессионально помогать. <...>

Сейчас я первым иду с тобой (Обращается к Пластинке. — Прим. ред.). И потом начну подключать вас (Обращается к стажерам, изучающм Баню. — Прим. ред.), чтобы после вы то же самое делали и по переписке помогали друг другу. Но для этого надо будет выделить отдельную мастерскую. <...>

Они (Медянка с Пластинкой. — Прим. ред.) проводят занятие в Москве, и Пластинка пишет отчет Медянке:

«Медянка, привет.

Мы вчера провели занятие, на котором рассказывали о ЦПП и о Бане для новой группы.

Я даже не знаю, о чем рассказать в первую очередь, очень много всего было: и открытий, и ошибок, и вопросов…»

Что означают слова «я даже не знаю, о чем рассказать»? Зачем она пишет о том, чего не знает?

Из зала: Выговаривает пробку...

Мог бы и подождать с умным ответом. Но совершенно верно: писанка написана профессионально. Непрофессионал пишет умно и точно. Профессионал просто лепит, как на душе. Зачем? Сбросила пробки, сюда же сбросила. И вдруг дальше огромное письмо. Она не знала, что писать... Совершенно верно: вышибла пробку. Вот все, кто не знает, как писать, так и пишите: не знаю, что писать, вообще, писать-то нечего, все исписал.

<...>

«…Я начну писать по порядку…»

Ты только что не знала, что писать, а начнешь по порядку. Чувствуете, есть возможность для вопроса? Если ты не знала, что писать и о чем писать, откуда ты взяла порядок? Где он хранился у тебя?

— Я вспоминала просто, как занятие шло. И по порядку я решила…

— «По порядку» для тебя означает во временной последовательности событий.

— Да.

— Давай мы с тобой обведем слово «порядок», пометим его себе, чтобы работать. И теперь скажите: порядок — это временная последовательность событий? Или для вас понятие «порядок» нечто другое?

Из зала: Нечто другое.

— А для тебя самой?

— Другое, да.

— Для кого же порядком оказалось просто перечислить происходившее в той последовательности, в какой оно шло во времени?

— Просто, когда я начала писать, мне казалось, что такая вот каша в голове. И чтобы начать писать, мне хотелось, чтобы хоть какой-то был порядок.

— И ты ввела первое понятие порядка, которое просто временная последовательность.

— Да.

— Хорошо. Увидь для себя это. Один из слоев культуры.

Понятие «порядок» вы можете разложить на множество слоев. Первый слой она взяла и решила — по временному порядку. Но если быть точным, то как бы ты должна была написать? «Я начну писать по тому порядку, как это происходило» или «Буду перечислять события в том порядке, в каком они происходили».

Сейчас явная коза: ты понимаешь это как последовательность событий, а я сижу и думаю: какой порядок она навела? А какой порядок можно было навести в отчете о ваших занятиях? Как, по-вашему? Первое же, что рвется наружу. В каком порядке надо было писать?

Из зала: В полном порядке.

— В полном порядке. Умница. Нет, вы мне, пожалуйста, пройдите исходя из учебного курса, который вы берете. Что здесь определяет порядок?

<...>

Целеустроение. Да, конечно, тогда будут задачи, будет важность. Следующий курс после Науки учиться и Очищения — это Целеустроение. Значит, я-то ожидал бы от профессионала, что, излагая по порядку, она будет излагать в соответствии с тем целеустроением, которое было у нее сделано для этого занятия. Вместо этого она в растерянности присела на полусогнутые и побежала во временном порядке.

Ещё раз говорю: девочка старательная, умная, ругать не буду. Но не профессионал. И это дважды не профессионал: во-первых, нет в порядке целеустроения. А во-вторых, даже не понимаешь, что порядок — это то, как ты разложила свой мир по рядам. А это и есть Целеустроение.

Меня один из наших гостей <...> расспрашивал: а как добиться того, чтобы успевать делать много дел? А то я, говорит, не успеваю.

Вы-то знаете для себя: разложить все дела по рядам. Вот вам грядки, или рядки, которые в стожке укладываются. То есть по стожку разума, допустим, или в соответствии с разумом по стожку той цели, к которой вы собрались идти. И естественно, профессионально выполненное занятие должно было и в отчете идти по целеустроению. Вы же пока целеустроение пишите для Медянки. Ей посылаете какое-то целеустроение занятия. А потом сами по другому порядку отчитываетесь.

И вот мы опять пришли к тому, что вчера обсуждали на занятии по Науке учиться: почему вы не учитесь, хотя делаете колоссальные усилия? Потому что вы заняты другим. Вы говорите, что хотите научиться Бане, а сами занимаетесь выкладыванием мира так, как научил вас дедушка Ленин, или кто?

Пластинка:

— Мама.

— В каком возрасте?

— 3 года.

— В три года тебя учили по порядку делать что?

— Ну, там, постель убирать, ещё чего-то. Что-то такое было.

— Так. По порядку какому? Как тогда порядок уборки постели стал у тебя временным порядком?

— Ну, я помню прям вот точно, что все делать по порядку — это точно значит все делать по…

— Чувствуете? Не психолог. Она не видит. Нет-нет, мы сейчас дойдем с ней. Это я просто вам сразу говорю: она не видит, что в действительности было. Но она идет в точности по тому, что у нее хорошо. Она, слава богу, приняла первое правило: быть искренней и выпускать самокат. Сейчас вслед за этим она придет к тому, что действительно определило временной порядок, вернее, временное понимание понятия порядок.

Давай дальше. Она приучила к чему?

— Ну, я привыкла даже, что по порядку — это именно как раз почему-то по времени, что сначала полагается почистить зубы, потом убрать постель. И если что-то меняется, то это почему-то очень плохо…

— Это не по времени, это последовательность событий. Это вовсе не время. Это просто что за чем идет. Это ты потом, когда поняла, что такое время, поняла, что это временной порядок. Заметь: время вообще не присутствует в твоем сознании. Присутствует просто сочетание событий или действий. Сначала сделай это, потом то, потом то.

Так. Что первое? Встала…

— Потом постель надо, её ещё особенно так надо застелить.

— Ещё не почистив зубы?

— Ещё не почистив зубы.

— Хорошо. Застелила постель, потом?

— Потом чистить зубы иду.

— А умываться не идешь?

— Ну, это одновременно: чистить зубы и умываться.

— Почему-то для тебя зубы чистить сложнее. Это что означает? Что была битва какая-то, после которой она хорошо запомнила, что зубы чистить надо.

— Да, я тогда еще плохо умела, мне кажется, их чистить.

— Вы чувствуете вот по этим сбоям? То есть, кажется естественным, что раз зубы чистит, то, наверное, и умывается. Но почему-то зубы она называет. А умываться — само собой. Умываться, значит, ты умела, и тебя за это хвалили.

— Ну да, это просто было.

— А у тебя был кто-нибудь — брат, сестра?

— Тогда ещё не было.

— Не было. То есть тебя просто хвалили. Это было просто, и тебя всё время хвалили: вот хорошая девочка, умываешься ты хорошо. Вот еще зубы чистить надо.

— Да, да! Зубы чистить и рот полоскать.

— Увидьте это: всё, что я сейчас показываю, начиная со слова «порядок», и есть торшаки. Торчит слово как-то неуютно. Вы в него входите и сквозь него проходите в пространство сознания, в косму, в которой вдруг начинаются следующие отворотки. И там тоже некие пространства сознания. Значит, тоже торшак в начале. Какой? Она говорит — чистить зубы потом. Чистить зубы. И это звучит, чувствуете, привлекает внимание.

Торшак — это то, что торчит и привлекает внимание. Это как верстовой столб. Тоже торшаками назывались у офеней.

… Почему же только зубы чистить? И мы понимаем: а там целая жизнь прошла. За то, как она умывалась, хвалили — это стало сразу быстро и естественно. Что это означает? Что она так и не научилась умываться. Она до сих пор умывается так же, как Киса Воробьянинов: «Же не манж па си жюр… Ну по-немецки я знаю». То есть не стоит даже повторять то, что я знаю. Зачем же это говорить? Это я знаю. В три года уже знаю. Поэтому зачем учиться снова умываться, если я уже это хорошо знаю?

Вам кажется — и ей до сих пор казалось с очевидностью, — что уж что-что, а умываться-то она умеет. Вот на все эти очевидности, когда вы уверены в чем-то, надо щелкнуть себе, спросив, какой возраст, и если поймете, что это было в три года, то, наверное, стоит усомниться. И таких очевидностей много. Вы уверены в себе в чем-то. С зубами было чуть сложнее. Но теперь мы поняли: зубы она действительно умеет чистить.

Дальше что?

Пластинка: Дальше сейчас я что-то не помню. Там почему-то запало это с постелью и зубами, вот это самое главное было. А потом, потом, по-моему, завтракать надо было. Вот. И всё. Но вот эта последовательность должна была быть такой.

— Перед завтраком ещё одно обязательное упражнение.

— Зарядка, надо было делать зарядку.

— Ну зарядку, хорошо. Ещё одно обязательное упражнение. Это само собой — одеться, в туалет сходить... Ещё одно обязательно упражнение. Вы попались туда, вы внутри космы. Вы внутри того пространства, где я рассказываю сказки, поэтому для вас нужно сходить в туалет. А я хочу, чтобы вы оставались одновременно и снаружи его и увидели то, что для психолога принципиально. Еще одно обязательное упражнение, с которого рождается временной порядок, временное понимание порядка.

Что надо сделать перед тем, как наконец-то сядешь завтракать?

Из зала: Сказать «доброе утро».

— Сказать «доброе утро» — это раньше или, может, необязательно. Но что надо сделать еще? После чего тебе говорили: умница, садись, будем завтракать.

— Что-то было, но я никак не вспомню...

— Ну как же, ну как же... Ты заправила постель, ты умылась, ты почистила зубы, ты даже посикала. Ну что дальше надо сделать? Ты же должна дальше сесть за стол. Ты же не одна, ты с мамой садишься. После того, как ты, умная и хорошая девочка, помылась, почистила зубы…

— К маме…

— К маме, что надо сделать? Что?

— Ну, сказать «доброе утро»…

— И что? Доложить надо?

— А… да, да, да.

— Как это ты докладываешь? Ну, надо же рассказать всё это.

— Ну да, я даже помню, водила посмотреть, что я …

— Да, да, мама. И откуда же у нас берется тогда временной порядок? Из того, что ты делаешь, или из того, как ты докладываешь?

— Из того, как я докладывала.

— Конечно! То есть мама требует отчета в последовательности: заправила, умылась, почистила и прочее. И вот порядок становится последовательностью действий. Мама требует отчета, и это нарабатывается как правильное отношение к порядку.

— Я просто фигею, потому что у меня всегда порядок был именно последовательность действий. А какой ещё может быть порядок?

— А какой ещё может быть порядок? Строго как отчитываемся маме. Рассказываю: это сделали, это сделали, это сделали. Причем в обязательном порядке, который установлен мамой: сначала постель, потом посикать, потом умыться, почистить зубы. И отчитаться маме.

Вот этот торшак. Неточность в использовании понятия «порядок» показывает целую немалую культурную историю. И заметьте, она расслабилась. Сняли один кусок напряженности. Почему? Вот эта точка: отчитаться маме, сдать отчет, наконец, пришла в завершение. Мама приняла — всё хорошо. Всё, можешь бежать играть. Вот теперь можно играть. Ну, можно, конечно, тебя в сад сводить, но если сегодня выходной, то можешь идти играть. Можно вот эти ручки, здесь сложенные, отпустить и, пока мама не видит, просто юркнуть к себе. И всё. Именно юркнуть.

Вот это работа с торшаком.

Поехали дальше. Ладно?

«…Задачей на это занятие мы ставили рассказать…» Чувствуете? — дальше пошло Целеустроение. Порядок сам по себе, Целеустроение само по себе. Скажи мне, пожалуйста, а вот это: «Задачей на это занятие мы ставили рассказать...» и так далее — это в каком возрасте приходит?

— 11 лет, кажется.

— Поставить задачу?

— Нет, тут как: я вообще это стала писать, потому что мы вроде с Медянкой так договаривались, что так правильно делать.

— То есть это возраст всего год-два назад. Может быть даже меньше, полгода назад. Да?

— Да.

— Итак, вот смотри-ка внимательно: первый торшак стоит — порядок. Это три года. И второй заряд с задачей — торшак стоит — это 25. Разница — 22 года. Прямо здесь, в рассказе, у тебя скачок в 22 года между состояниями разума.

А перед этим идет: «Мы вчера провели занятие…». Чувствуете, петля? Огромные петли. Может ли этот рассказ захватить?

Попробуйте понять: я беру и начинаю вам сейчас читать лекцию о флоре на Марсе и одновременно начинаю рассказывать анекдот о том, как грузин хоронит тещу… Так вот, флора на Марсе… анекдот. Ну, так там народу много собралось… но флора на Марсе требует особой атмосферы, которой там нет...

Вы этого не замечаете, вы привыкли, что вообще все рассказывают вот так, что все рассказы рваные и что все действия рваные. Любые — что в работе, что в бою, что, как сейчас, в беседе, в рассказе. Но ваш разум видит это и начинает чувствовать что? Утомление, которое вы ощущаете скукой. Скучно, непонятно, скачешь по образам, глаза надо напрягать. Вот текст тот же самый, шрифт тот же самый. Глаза надо напрягать: что она хотела сказать? «Я начну писать по порядку» — и вы непроизвольно пролетаете, а на шрифте сохраняется состояние сознания...

Поэтому, если уж вы хотите что-то делать, оно должно быть ровным — всё должно быть ровным. И уж если ты говоришь о порядке, надо говорить о порядке.

Ладно. Как ни странно, вдруг у тебя дальше идет Целеустроение, постановка задачи.

 

«Задачей на это занятие мы ставили рассказать новым людям о Банной методике о ЦПП».

Сама видишь, что делаешь это искусственно. Усилием. И вот сейчас пошла настоящая Наука учиться. Сама говоришь: ну, как мы договаривались с Медянкой, так я и сделала, поставила. Мне бы самой это было несвойственно так, правильно? А вот теперь вопрос. Усилием — это все равно как пробкой воду заткнуть. А там что-то выпихивает, среда какая-то. Почему усилием, что мешает? Почему тебе это делать неловко?

— Ну, там как-то не то что неловко, а вот именно что требуется усилие, как-то нужно собраться что ли. Ну, как будто там не так было. То есть… Сейчас расскажу. Там на занятии было не так что ли. Оно не было вот так построено.

— А вот теперь увидьте: почему усилие, какая среда выпихивает? Пробку — вода. А здесь какая среда? Те воспоминания о действительном событии, которые у неё сейчас заполняют сознание.

Ей надо рассказать о действительном событии, она готова — и вдруг понимает: сюда надо всунуть то, что этой противной маме Медянке нужно. Она туда сует это, как дед Щукарь вилкой, а эта устрица пищит и не лезет. И из-за этого ощущение тяжелого, плохо читающегося текста.

А теперь вопрос: а как ты сама разумом сейчас считаешь, эта задача должна была быть здесь? Надо было сказать о задаче, которую вы решали?

— Надо было.

— То есть это разумно? Начать рассказ именно по целеустроению, как профессионал, решая, как построить свое дело.

— Вообще-то разумно.

— Вообще-то разумно. То есть, в общем-то, надо было так. И что надо было сделать, чтобы это было еще и легко? Что надо сделать, чтобы вот такой рассказ — действительно четко, спокойно поставленные задачи с описанием условий и прочего — был для тебя легким и даже наслаждением. Что надо сделать?

— Мне кажется, мне было бы легче, если бы я писала, как происходило. То есть из тех задач.

— Умничка. Это значит, этим и надо жить. Тебе было бы легче, если бы ты ставила задачу на занятие, а потом так, как происходило, так бы и писала. Вы не въезжаете? Она сейчас меня пытается уговорить, что ей было бы легче, если бы она просто нафигачила, как у них занятие шло. А тут её изнасиловали — заставили о задаче писать. Я говорю: было бы легче, если бы ты просто нафигачила, как у вас шло, но поставив на занятие задачу и теперь по самокату так и рассказывая о задаче. И тогда о задаче рассказывалось бы легко, ребят.

Короче, если вы хотите учиться учиться, надо учиться, а не изображать умных, допустим, или тупых. Надо решать именно ту задачу, о которой вы потом и рассказываете. Не въезжаешь, да?

— Нет, я поняла.

— Или вы не въезжаете.

— Только мне почему-то кажется, что я же ставила вот эту самую задачу.

— Сейчас вернемся к тому, что она только что сказала. Но, первое, попробуйте понять: для того, чтобы вам не врать в отчетах — в отчетах не надо врать, иначе у вас самопознание не пойдет, — надо и делать то, о чем пишите в отчетах. Зачем же фиктивные отчеты-то посылать самим-то себе? Ладно, если бы вы финансирование с этого получали. Писать надо о том, что было. А для того, чтобы в итоге это оказалось ещё и то, что нужно, надо и делать то, о чем договорились. Понятно, да? Если вы хотите написать о том, что перед занятием вы поставили задачу этого занятия и провели целеустроение, так проведите целеустроение, поставьте задачу.

Вот сейчас важная и глубокая задача — на следующий уровень выходим. Вдруг она признается: «Ну, вообще-то мы вроде бы и ставили как бы задачу».

Явно чувствуется, что не ставили эту задачу, что насилие над собой делает, когда пишет об этом. При этом точно по факту помнит: ну ставили же, ну что ж я, во сне что ли была? И что получается? Что ты ставила задачу, но в действительности не ставила.

— Да, да!

— Иначе говоря, если мы это разберем, выяснится какая-то сложность с тем, как ты ставила задачу.

Сложность — сложенность из слоев, или ложность.

— Ну да, там тоже…

— Что там?

— Я её так же точно ставила, как будто бы не для себя, с усилием.

— Как будто не жила этим. А точнее, и действительно не жила этим, да? Так значит, для того чтобы потом хорошо отчитываться, задачи надо действительно ставить. И получается, что ты не умеешь по-настоящему ставить задачи перед собой, своими работниками, когда создаешь предприятие или проводишь занятие. И значит, для того чтобы у тебя все это хорошо пошло, надо научиться действительно ставить задачи. Наука учиться. Что же мешало тебе действительно поставить задачу? Почему ты не умеешь?

— Там странно, потому что я же смотрю, что написано, что я буду рассказывать задачу. Задача какая — рассказать новым людям о Бане и ЦПП. Я это и собиралась делать, но при этом какая-то раздвоенность: то, что я собиралась, — это одно, а то, что я заявлю это в словах, — это что-то другое.

— Ответ уже очевиден, что все опять упирается в то же целеустроение. Собираясь рассказать людям о Бане и ЦПП, она в действительности делала что-то другое.

Расскажи, что же ты действительно делала, когда делала это?

— Как будто рассказать о Бане — это вообще повод для того, чтобы… Другого чего-то.

— Колись, колись. Оно у всех такое же. Они все узнают и засмеются — не над тобой, а от радости узнавания, от радости расширения сознания. Повод для чего была твоя Баня?

— Мне, во-первых, хотелось очень, чтобы много людей новых пришло, ну что деньги они заплатят, но потом…

— Это всегда первый слой. Всё понимают: надо бы деньги, надо. Перейдем к настоящему. Я почему говорю, что это фигня: если бы это действительно так было, она бы богатой была. Она бы сюда к нам на БМВ приехала. Врет. Конечно, хорошо бы, чтобы деньги принесли и просто отдали. У кого деньги? Кто зарабатывает, кто работает на это. Если нет денег, значит, у тебя другие задачи и гораздо более важные по жизни. Давай.

— Мне это было как испытание какое-то, что я сяду и смогу рассказать людям, которые… Причем это важно, что не троерусы, не троповые, а совсем посторонние люди.

— И как ты будешь выглядеть? Скажи это вслух. Я надеюсь, что ты не хотела меня подвести?

— Не хотела.

— Что ты хотела? Чтобы все увидели, как ты великолепна...

— Да. Да, мне хотелось, чтобы восхищались.

— (Щелкает пальцами.) Если я щелкаю, значит — возраст.

— С 4 лет.

— На стульчик, условно говоря, ставили и стихи заставляли читать.

— Что-то в этом роде.

— И вот теперь мы живем этой целью и завоевываем восхищение, какое? Если мы опустились по возрасту до 4 лет, нам очень недалеко до настоящего ответа. Получить восхищение. Что такое восхищение? Я писал, и вы, наверное, все уже читали. Это некое «похищение вверх» — восхищение. Кто восхищает? Чем мы восхищаемся? Красотой, ещё чем-то, а в действительности — божественностью.

Нас восхищают проявления божественности, а в сущности это способ чуть-чуть прикоснуться к миру, из которого пришли наши души. Музические. То есть ты хотела быть музой, хотела их немножко подвести к небесам, чтобы за это они были благодарны. Кем вы там были на небесах и кто восхищается, если божественность? То боги. 4 года, всего шажок в год-полтора делаем назад и приходим ко времени, когда нас лишили божественности. Вот только что с тобой как с маленьким божком возились, качая тебя на руках и всем показывая твои какашки, — и вдруг говорят: «Слушай, ну ты уже большая девочка, какаться нехорошо». Обманули. И значит, поиск восхищения — это поиск утраченного рая, поиск утраченной божественности.

Иначе говоря, это очень важная вещь и это большая сила. И вы должны этого достигать. Отказать самому себе в этом — это, в сущности, обрезать крылья своей душе. Но в итоге, когда вы делаете это мозгами четырехлетнего ребенка, вы вызываете смех. А в делах — поражение. Значит, эту задачу всё равно надо решить и научиться вызывать восхищение. Но сегодняшними мозгами, вашими теперешними мозгами решить эту задачу. Хватит проводить занятия по прикладной психологии мозгами четырехлетней девочки. Надо учиться проводить их сейчас.

Что получается? Вот она собирает людей, ей хочется, чтобы их было как можно больше, и что она хочет с ними сделать? Победить. Покорить их сердца, их души и так дальше. Да ты ловец душ! До тех пор ты будешь ловцом душ, пока не поймешь тех, кто пришел к тебе.

Как добиться действительного восхищения? И как добиться, чтобы они приходили к тебе? Ты думала только о своей стороне. Надо понять, что нужно людям. Ты говорила им о Бане, и тебе не хотелось говорить, а что тут говорить? Надо быстро переходить к главному предмету. А вот если бы ты подумала, зачем им нужна Баня, ты смогла бы это так рассказать, что они бы потеряли тебя, они бы тебя из виду потеряли. Вот как сейчас они потеряли меня. Но научились бы и были бы благодарны. Узнается? Когда я это сейчас объясняю вот так, я делаю что-то такое, чтобы это запало в ваши умы, да? И показываю её вам. В этот миг я теряюсь?

Из зала: Да.

Вот увидьте это. Придется пожертвовать тем, чтобы внимание постоянно было на тебе. Для того чтобы научиться учиться, надо перестать быть великолепным — тогда ты им станешь. Все здесь присутствующие болеют этой болезнью. Все, все болеют этой болезнью.

(Обращаясь к Пластинке.) Это я дал тебе время чуть-чуть передохнуть. Этот урок виден?

 

Я не буду дальше разбирать, у нее сплошь весь текст дальше состоит из таких сбоев. Причем некоторые настолько очевидны, что там работать и работать. Видите, я красным поработал только с одним кусочком — и насколько этого хватило? На час, больше? Сами понимаете, что сейчас ещё пойдете дорабатывать. Вот в этом кусочке уже целые миры открылись.

Хотите совершенствоваться? Пройдите сейчас по тому, что мы нашли. По тому, как вы двойственно идете. Вы хотите одного — того, что в раннем детстве вам недодали, к примеру, — из-за этого вы начинаете какие-то работы. Прикладную психологию, Любки, Заповедники строить... И не получаете восхищения, и всё время в обиде. Я вчера вам об этом говорил, что вы обижаетесь, что я вам не благодарен за то, что вы вкалываете на Заповедник. Я на вас работаю, я ругаюсь! Ребята, это немалый труд! Я тут ору, ругаюсь, а вы не благодарны. Но вот сейчас просто повернитесь к соседу, так поглядите ему в глаза и, представьте, возьмите и выматерите его. Это труд, согласны? Взять и начать его ругать.

Это надо что-то в себе преодолеть, сил надо набраться, согласитесь, чтобы как следует в глаза сказать всё, что о ней думаешь. Взять и высказать всё в глаза. Ещё раз давайте, без брани, просто поглядите и представьте: сейчас я ему всё скажу, что я о нем думаю. Чувствуете? Сразу сжимается что-то и это не просто. А я это делаю каждый день и помногу раз, и вы не цените. Ну, вы неблагодарны…