Историки об Елизавете Петровне: Елизавета попала между двумя встречными культурными течениями, воспитывалась среди новых европейских веяний и преданий...
Автоматическое растормаживание колес: Тормозные устройства колес предназначены для уменьшения длины пробега и улучшения маневрирования ВС при...
Топ:
Особенности труда и отдыха в условиях низких температур: К работам при низких температурах на открытом воздухе и в не отапливаемых помещениях допускаются лица не моложе 18 лет, прошедшие...
Техника безопасности при работе на пароконвектомате: К обслуживанию пароконвектомата допускаются лица, прошедшие технический минимум по эксплуатации оборудования...
Интересное:
Принципы управления денежными потоками: одним из методов контроля за состоянием денежной наличности является...
Финансовый рынок и его значение в управлении денежными потоками на современном этапе: любому предприятию для расширения производства и увеличения прибыли нужны...
Аура как энергетическое поле: многослойную ауру человека можно представить себе подобным...
Дисциплины:
2021-06-02 | 43 |
5.00
из
|
Заказать работу |
|
|
К концу второй мировой войны США заняли лидирующее положение в капиталистическом мире. Вашингтон тогда уверовал, что XX век должен быть «веком Америки», открыто заявил о притязаниях на мировое господство. «Нет страны более сильной, чем Соединенные Штаты; обладая такой силой, мы должны взять на себя руководство миром» — таково было заявление Трумэна и программа господства над миром. Экономическое преобладание США было настолько очевидным, что никто за пределами социалистических стран не пытался выступать против политических и военных претензий Вашингтона. Военная мощь Соединенных Штатов в сочетании с временной монополией на ядерное оружие, казалось, была готова восстановить позиции капитализма чуть ли не на всем земном шаре, относительная слабость соперников Вашингтона в капиталистическом мире рождала упоение и ослепление силой.
Американским стратегам казалось, что Советский Союз не скоро оправится от военных разрушений и потерь, а разгромленные во время войны противники и ослабленные войной союзники в Западной Европе и Азии будут вынуждены подчиниться диктату США. Известный публицист У. Липпман писал: «В то время Соединенные Штаты казались всемогущими. Они обладали ядерной монополией и ни с чем не сравнимым богатством и экономической мощью. Американское могущество и американские возможности в эту эпоху были настолько велики, что буквально опьяняли...» Именно тогда возникла, продолжал Липпман, Проблему «грандиозная идея» о том, что «весь мир представляет собой сферу жизненно важных американских интересов, которую следует защищать с помощью оружия».
Даже в те годы подобные претензии были беспочвенны, однако правящие круги США действовали так, будто новая расстановка сил обеспечивала им неоспоримую мировую гегемонию.
|
Правда, уже в 50-е годы стало ясно, что соотношение сил в мире меняется не в пользу США и ни военно-политическое или экономическое давление, ни вооруженное вмешательство в дела других стран не могут остановить эти сдвиги. Упрочение экономических позиций СССР, его научно-технические достижения, создание ракетно-ядерного оружия, развитие других социалистических стран, начавшееся крушение колониальной системы империализма, изменения в соотношении экономических сил внутри самого капиталистического мира — все эти процессы расшатывали глобальные позиции США.
На рубеже 60-х годов с развернутой программой укрепления американских глобальных позиций выступил президент Дж. Кеннеди. В речи при вступлении на президентский пост в январе 1961 года он заявил, что США во имя защиты американских интересов во всем мире «заплатят любую цену, будут нести любое бремя, справляться с любыми трудностями, будут поддерживать любого сторонника и противостоять любому противнику». При Кеннеди началось вползание во вьетнамские дела, принявшие при Джонсоне характер широкой военной интервенции, закончившейся поражением.
70-е годы принесли с собой резкое ухудшение экономической ситуации в США. В первой половине этого десятилетия разразились два экономических кризиса, в том числе кризис 1974—1975 годов—самый глубокий в послевоенной истории.
Важнейшее воздействие на глобальные позиции США стало оказывать дальнейшее укрепление экономической мощи и обороноспособности, международно-политического авторитета СССР, всего социалистического содружества. Вашингтону не удалось, несмотря на наращивание вооружений, переломить в свою пользу соотношение военных потенциалов двух стран. Ему пришлось признать, что Советский Союз добился фактического равенства с США в области ракетно-ядерного оружия, что война с применением такого оружия была бы для США самоубийством и следует исходить из этого при выработке внешнеполитического курса. Главным элементом международной обстановки 70-х годов стал поворот к разрядке, к улучшению отношений с СССР. Это было важным сдвигом в мировой политике, открывавшим широкие возможности международного сотрудничества.
|
В отличие от Дж. Кеннеди, утверждавшего, что США готовы «платить любую цену», отстаивая свои глобальные интересы, президент Никсон выдвинул гораздо более скромные задачи: «Америка не может и не будет намечать все планы, разрабатывать все программы, выполнять все решения и полностью принимать на себя ответственность» за положение дел в капиталистической части мира.
На рубеже 60-х и 70-х годов сложились три интернационально переплетенных центра современного капитализма — Соединенные Штаты, Западная Европа, прежде всего «Общий рынок», и Япония. Каждый из этих центров стремился обеспечить себе наиболее прочные позиции в мировом капиталистическом хозяйстве. В результате более быстрого, чем в США, роста производства в других главных капиталистических странах уровни их экономического развития значительно сблизились. США, которые раньше занимали первое место в мире по производству валового национального продукта на душу населения, переместились на седьмое место. ЕЭС в целом сравнялось по валовому национальному продукту с США.
Газета «Нью-Йорк таймс» вынуждена была признать: «Американского столетия так и не было... Соединенные Штаты пытались отхватить кусок, который им явно не по зубам».
Ричард Барнет, сотрудник русского исследовательского центра Гарвардского университета, писал: «Эпоха Пакс-Американа кончилась. Соединенные Штаты, все еще оставаясь самой могущественной в мире страной, уже не могут играть роли мирового управляющего, что им удавалось, когда Европа и Япония, ослабленные войной, были куда податливее при оказании на них американского влияния в различных формах, а Советский Союз, хотя уже был гигантом, оставался явно слабее...»
Однако военно-промышленный комплекс США не устраивали ни стратегический паритет с Советским Союзом, ни ограничение гонки вооружений, поскольку это ставило под угрозу его прибыли от военных поставок. Недовольство многих в американских правящих кругах вызывали социальные изменения в мире, которые активизировались в условиях разрядки, упрочение позиций социализма, ряд успехов национально-освободительного движения, укрепление антимилитаристских сил.
|
В Вашингтоне все чаще говорили о том, что США сохраняют громадную экономическую и финансовую мощь, значительный перевес над главными конкурентами, доминирующую роль в ряде важнейших отраслей мирового капиталистического хозяйства, определяющих научно-технический прогресс. Там с раздражением воспринимали изменение характера межгосударственных отношений в капиталистическом мире, когда приходилось искать компромиссы с другими странами или даже идти порой на определенные уступки, вместо того чтобы навязывать всем свою волю. Многих руководящих государственных деятелей США возмущало, что против развивающихся стран все труднее было использовать канонерки и морскую пехоту.
Все это в сочетании с рядом внутриамериканских факторов вызывало небывалую активизацию агрессивного, реакционного крыла американской правящей верхушки, которое перешло в ожесточенное политическое и пропагандистское наступление по всему фронту против разрядки международной напряженности, против СССР и других социалистических стран, против развивающихся стран, проводящих неугодный США курс.
Большое воздействие на настроения правящей элиты США оказало обострение проблемы природных ресурсов. Соединенные Штаты— одна из самых богатых природными ресурсами стран мира — впервые в своей истории столкнулась с их весьма заметной нехваткой. Лондонский журнал «Экономист» отмечал в этой связи: «США, которые ранее были более чем самообеспечены большинством важных видов сырья, становятся все более зависимыми от поставок самого необходимого, особенно нефти, из зачастую недружественных иностранных государств». Хотя в Вашингтоне стали нередко рассуждать о растущей «взаимозависимости» стран как о знамении эпохи, растущую зависимость от нефти Ближнего Востока там восприняли как недопустимую «уязвимость». На этом основании стали добиваться в зоне Персидского залива «особых прав». Империалистические претензии были возрождены в таком махровом виде, что их вполне можно было бы вложить в уста идеологов британского колониализма конца XIX века.
|
Искусственно создавалась подходящая атмосфера для появления концепций, согласно которым военную и экономическую мощь США необходимо пускать в ход грубо и прямолинейно, навязывая свою волю одним и вселяя страх в других. Шел поворот от разрядки к нагнетанию напряженности и гонки вооружений, от сотрудничества к конфронтации, от признания стратегического равенства с Советским Союзом к попыткам добиться военного превосходства. В отношениях с развивающимися странами это означало переход от демагогических призывов к сотрудничеству в условиях взаимозависимости к диктату и шантажу.
США сохраняли подавляющее военное превосходство над своими союзниками-соперниками. Поэтому у американских правящих кругов появилось искушение вернуть прежнюю роль гегемона не путем решения внутренних проблем, не путем совершенствования своей экономической структуры, а с помощью военного нажима, в частности в тех районах, откуда поступает нефть. Пристегивая к себе союзников в военном плане под крики о «советской военной угрозе», Вашингтон одновременно решил попытаться захватить в свои руки шланг, питающий нефтью Японию и Западную Европу.
Практические шаги в этом направлении были предприняты задолго до того, когда стали ощущаться первые подземные толчки в Иране, предвещавшие землетрясение.
Еще в сентябре 1977 года стало известно о секретной директиве президента Картера, предусматривающей расширить стратегические задачи Соединенных Штатов, включив в них оборону Персидского залива, особенно Ирана, от возможной «иностранной агрессии». Картер подписал этот меморандум в конце августа 1977 года, после того как Совет национальной безопасности исследовал этот вопрос в течение шести месяцев и придал Ирану и его обширным запасам нефти новое значение в американском стратегическом планировании. Военное внедрение в бассейн Персидского залива намечалось проводить под предлогом... возможного «советского нападения».
В своем меморандуме президент также приказал обеспечить готовность «мобильных сил» для «защиты» Ближнего Востока, Южной Кореи в случае нападения, хотя совсем недавно он предлагал вывести вооруженные силы великих держав из Индийского океана.
Примерно в это же время было решено создать «корпус быстрого развертывания» для действий в Азии, Африке и Латинской Америке, но главным образом — в зоне Персидского залива.
23 февраля 1978 года министр обороны Г. Браун выступил в совете международных дел Лос-Анджелеса с изложением «новой» военной доктрины США для Ближнего Востока и Азии. В речи, которую местная печать расценила как «самую жесткую из всех выступлений правительства», Браун сделал особый упор на американские «военные интересы» в «крайне изменчивом», как он выразился, районе Ближнего Востока и Персидского залива. Он заявил, что они выходят за рамки арабо-израильских проблем и связаны непосредственно с нефтью. «Поскольку в этом районе находятся крупнейшие в мире запасы нефти, Ближний Восток и Персидский залив,— утверждал шеф Пентагона,— нельзя отделить от нашей безопасности, безопасности НАТО и наших союзников в Азии». США, продолжал он, «намерены охранять добычу нефти и ее доставку странам-потребителям» и в этих целях планируют разместить на Ближнем Востоке и в районе Персидского залива свои вооруженные силы в составе более трех дивизий, которые «могли бы быстро отреагировать на беспорядки в этом районе».
|
Журнал «Нейшн» писал в этой связи, что под прикрытием разговоров о «контроле над вооружениями» США «готовятся к возможной интервенции на Ближнем Востоке или в районе Персидского залива». Другой еженедельник — «Юнайтед Стойте ньюс энд Уорлд рипорт» сообщал, что США уже приступили к созданию «отборных ударных вооруженных сил, готовых по первому сигналу к переброске в любой район мира». Речь шла о «силах быстрого развертывания».
1978 год, когда еще не был свергнут шах и когда еще не был введен ограниченный воинский контингент СССР в Афганистан для его защиты от угрозы извне, стал важной вехой в деле резкого усиления агрессивных тенденций во внешней политике США. Именно в этом году НАТО приняла долгосрочную программу наращивания вооружений. В этом же году в зону «жизненно важных интересов» США был открыто включен Персидский залив.
Итак, Вашингтон уже готовил кулак для возможной интервенции в зоне Персидского залива, когда стали разворачиваться грозные иранские события.
ИРАН: ПОДЗЕМНЫЕ ТОЛЧКИ
Президент Картер и шах Ирана вместе встречали новый, 1978 год во дворце Ниаваран в Тегеране. Атмосфера была непринужденной и сердечной. Картер танцевал с шахиней Фарах и с сестрой шаха принцессой Ашраф.
«Иран,—заявил президент в своем официальном тосте,— благодаря замечательному руководству шаха является островком стабильности в одном из наиболее неспокойных районов мира». «На свете нет такого государственного деятеля, к которому я питал бы большую признательность и личную привязанность,— сказал Картер.— Это в значительной мере заслуга вашего величества и результат того уважения, восхищения и любви, какими вы пользуетесь у вашего народа».
Спустя немногим более года раздавленный страхом диктатор, окруженный всеобщим презрением и ненавистью, бежал, спасая жизнь, из Ирана.
Каким же образом в обществе, которое, согласно докладу ЦРУ, сделанному в 1978 году, было «весьма далеко от революционной ситуации», а его граждане «не были способны на серьезные политические выступления», народная революция смела, как щепку, шахский режим?
Чтобы ответить на этот вопрос, стоит бросить взгляд на историю Ирана хотя бы с начала 50-х годов, когда США силой навязали иранцам рухнувшую было монархию. Уже тогда Иран переживал глубокий кризис после трех десятилетий правления Реза-шаха и его пока еще бессильного сына Мохаммеда Реза Пехлеви. С помощью усилившегося централизованного военно-бюрократического аппарата монархическая власть пыталась проводить «реформы» в области экономики, просвещения, культуры, направленные на «модернизацию». Но хотя на словах провозглашались преобразования в буржуазном духе, на деле подразумевались чисто косметические реформы с целью укрепить власть феодально-помещичьих кругов. Уже одно это содержало в себе разрушающее шахский режим противоречие. В Иране шло развитие капитализма, но это был псевдокапитализм, деформированный «капитализм» полуколониального образца, опутанный традиционными формами в сфере хозяйства, политики, права, идеологии, образа жизни. И с помощью АИНК и через неравноправные рыночные связи империалистические державы грабили Иран, лишая его возможностей даже ограниченного развития.
Для выживания правящий класс должен был быть готовым к самотрансформации, как это произошло в Японии 60 — 70-х годов прошлого века. Но в нем не оказалось для этого внутренних импульсов. Единственный способ самосохранения, который он знал, состоял в репрессиях, подавлении оппозиции, не подкрепленном даже сколько-нибудь убедительной демагогией, в опоре на голую силу внутри страны при поддержке извне. Реза-шах, который в принципе был бы не прочь укрепить независимость страны, пришел к ориентации на нацистскую Германию, а его сын — на Англию, затем — на США.
Операция «Аякс»
В октябре 1949 года два десятка иранских общественных деятелей — адвокаты, журналисты, представители духовенства, оппозиционно настроенные к правительству,— сели в бест в шахском дворце и объявили голодовку. Бест — неприкосновенное убежище (в основном — мечеть), где лицо, преследуемое властями, не может быть схвачено. Оппозиционеры протестовали против фальсификации правительством выборов в меджлис — нижнюю палату парламента. Возглавил группу доктор Мохаммед Мосаддык, выходец из богатой и знатной семьи, владевшей сотнями деревень.
Правовед, получивший европейское образование, он стал известен еще в 20-е годы, но с установлением в стране деспотического режима Реза-шаха отошел от активной политической деятельности. «Хотя он был уже стар, когда возвратился на политическую сцену,— он — и это было красноречивым свидетельством его ума и таланта — скоро стал кумиром представителей молодой иранской интеллигенции,— писал М. Мачокки в книге «Иран в борьбе».— Больше всего их восхищали в нем упорство, с каким он отказывался идти на компромисс с диктатурой Реза-шаха, его долгая и настойчивая борьба против всяких наследственных привилегий, его твердая решимость освободить Иран от разлагающего иностранного влияния».
Группа, севшая в бест, составила ядро либерально-демократической организации с весьма расплывчатой структурой и программой — Национального фронта.
Добившись аннулирования результатов выборов, Национальный фронт на повторных выборах от Тегерана в меджлис в феврале 1950 года провел восемь своих членов. Их популярность быстро росла, так как главной задачей в меджлисе они считали национализацию АИНК, а также внутренние либерально-демократические преобразования, определенное ограничение шахской власти.
К этому времени АИНК стала безусловным символом империализма и объектом ненависти иранцев. Ее концессионная территория равнялась 259 тысячам квадратных километров. Эксплуатировалось свыше 300 скважин — одних из самых производительных в мире. Компании принадлежали абаданские нефтеперерабатывающие заводы производительностью 25 миллионов тонн в год, трубопроводы длиной около 2700 километров, свыше 100 крупных танкеров. У АИНК были свои аэродромы, радиостанции, железная дорога, порты, морской и воздушный транспорт, собственная полиция.
7 марта 1951 года премьер-министр генерал Размара был убит у ворот мечети. Он считался антиамерикански настроенным. 11 марта премьер-министром был назначен бывший посол Ирана в США Хосейн Ала. Близкий к шахскому дворцу, он ориентировался на Вашингтон и Лондон. Но сбить нараставшую волну антишахских и антиимпериалистических выступлений не удалось.
В марте и апреле меджлис и сенат единогласно одобрили законы о национализации предприятий Англо-иранской нефтяной компании. Это был вызов всей прежней системе колониализма, сравнимый лишь с национализацией Суэцкого канала насеровским Египтом пять лет спустя. Англия объявила иранскую нефть «ворованной» и направила корабли для военно-морской блокады Ирана.
АИНК внезапно прекратила выплату дотаций нефтяникам-иранцам, вызвав забастовку на нефтепромыслах. По приказу Хосейна Ала войска стали стрелять по бастующим, убив и ранив десятки рабочих. Но забастовка продолжалась. В Тегеране, Исфахане и других городах также шли забастовки и массовые демонстрации. АИНК вынуждена была пойти на уступки рабочим. «Верный друг Запада» подал в отставку.
29 апреля новым премьер-министром был утвержден лидер Национального фронта семидесятилетний Мохам-мед Мосаддык.
Едва став во главе американской администрации, Эйзенхауэр, который, по свидетельству Идена, был одержим страхом перед «коммунистическим Ираном», одобрил решение устранить Мосаддыка. Госсекретарь Даллес заявил: США сочли невозможным иметь дело с Мосаддыком. Возглавить переворот должен был 56-летний генерал Фазлолла Захеди, снятый с поста министра внутренних дел в июле 1951 года. Он опирался на несколько сот прошахски настроенных офицеров. Но нити заговора держал не он, а Центральное разведывательное управление США.
Шеф ближневосточного отдела ЦРУ Кермит Рузвельт, внук президента США Теодора Рузвельта, тайно посетил Иран в марте 1953 года, согласовывая план переворота. Операцию утвердили государственный секретарь Джон Фостер Даллес, его брат, директор ЦРУ Аллен Даллес и заместитель госсекретаря, бывший директор ЦРУ генерал Уолтер Беделл Смит. Эйзенхауэр, как писал позднее Рузвельт, полностью согласился с ними. Предстоящую операцию назвали «Аякс».
В конце июля К. Рузвельт вновь прибыл в Иран по фальшивому паспорту и укрылся на вилле в горах, поддерживая связи с шахским двором и генералом Фазлоллой Захеди. В заговоре активно участвовал и сын Захеди— будущий посол Ирана в Вашингтоне. В те дни в Тегеране появился бригадный генерал Норман Шварцкопф, который несколько лет назад руководил реорганизацией иранской полиции и жандармерии и имел хорошие связи с ними.
Военная миссия США снабжала прошахские части всем необходимым — от оружия до грузовиков и бронемашин.
В августе ЦРУ решило, что настало время для действий.
13 августа шах по совету Кермита Рузвельта и Шварц-копфа подписал секретный указ о смещении Мосаддыка и назначении главой правительства генерала Захеди. Но план переворота попал в печать и всколыхнул всю страну. В ночь с 15 на 16 августа несколько офицеров шахской гвардии во главе с полковником Насири попытались арестовать Мосаддыка, но сами были схвачены охраной премьера. Узнав об этом, шах на следующее утро бежал из своего дворца на побережье Каспия и на небольшом самолете приземлился в Багдаде под крылышко англичан.
Казалось, что заговор был сорван. В Тегеране бушевали антимонархические демонстрации. Но Мосаддык опасался левых еще больше, чем прошахских офицеров. Правительство арестовало несколько сот демонстрантов, а 18 августа освободило арестованных ранее заговорщиков, вызвав сумятицу в рядах своих сторонников. Для Мосаддыка, как писала французская «Монд» в сентябре 1953 года, «было предпочтительнее любое другое решение, кроме победы, добытой крайне левыми элементами...».
По сигналу Рузвельта и Шварцкопфа генерал Захеди вывел утром 19 августа подкупленные толпы деклассированных элементов из южных кварталов Тегерана, учинивших погром левых и демократических сил. Верные шаху дивизии из провинции были подтянуты к столице. Прошахски настроенные офицеры арестовали Мосаддыка.
В декабре 1953 года военный трибунал приговорил Мосаддыка к трем годам тюремного заключения. После освобождения и вплоть до своей смерти в 1967 году он жил в деревне близ Тегерана под надзором полиции.
Выдающийся антиимпериалистический акт — национализация АИНК, и вызов, брошенный Мосаддыком Англии и США, шаху, иранской реакции, и попытки реформ — все это окружило его имя ореолом самоотверженного служения национальным интересам.
После переворота 1953 года шахский режим фактически запретил все партии и политические организации, раздавил даже зачатки существовавших с 1941 года буржуазно-демократических свобод. В 1957^ году в некоторых районах, включая столицу, было отменено военное положение. Но к тому времени с помощью американских и израильских спецслужб была создана тайная полиция — организация безопасности и информации — GABAK. Она же контролировала прессу и политические настроения. К середине 70-х годов САВАК насчитывала 40—50 тысяч постоянных служащих и несколько сот тысяч осведомителей. Через ее застенки прошли десятки тысяч людей, подозреваемых в малейшей оппозиции к шахскому режиму. Они подвергались самым изощренным пыткам и издевательствам. Тысячи из них погибли.
В 1954 году Ираном было заключено новое соглашение о нефти, на этот раз не с АИНК, а с Международным нефтяным консорциумом. В новой компании АИНК, отныне «Бритиш петролеум», получила 40 процентов акций (и соответствующую компенсацию от других участников). «Ройял датч Шелл» — 14 процентов, 5 американских «сестер»—35 процентов, 5 процентов пошли группе американских «независимых» компаний и 6 процентов — «Компани франсез де петроль». Иранская национальная нефтяная компания (ИННК) в тот момент стала лишь формально юридическим собственником нефтяной промышленности, не имея возможности определять ни цепы на свою продукцию, ни уровень добычи. Доходы от нефти должны были делиться по принципу «фифти-фифти» между правительством и консорциумом.
В политической и военно-стратегической областях шах стал отрабатывать свой «долг» ЦРУ и в целом Вашингтону. В конце 1955 года Иран вступил в созданный Лондоном и Вашингтоном Багдадский пакт (с 1959 года — СЕНТО), а в 1959 году заключил двустороннее военное соглашение с США. На его территории появились американские военные базы, особенно для электронной разведки против СССР.
Иран постоянно снабжал нефтью Израиль и стал постоянным покупателем его оружия.
В бассейне Персидского залива, особенно после вывода английских войск, Тегеран принял на себя жандармские функции стража интересов Запада и подтвердил это, направив экспедиционный корпус в султанат Оман. Шах в кратчайший срок дал США (американские же) реактивные самолеты, когда они понадобились для войны во Вьетнаме. По просьбе Вашингтона он тайно снабжал оружием Сомали для войны против революционной Эфиопии и перебрасывал оружие проамериканской группировке в Чад.
Вашингтон умело использовал болезненные амбиции шаха и его манию величия, чтобы превратить Иран, по выражению сенатора Эдварда Кеннеди, в «наркомана гонки вооружений». Если за два десятилетия — с 1950 по 1969 год — военные поставки в Иран оценивались в 757 миллионов долларов, то за 10 лет, предшествовавших революции, они превысили 18 миллиардов. В мае 1972 года президент Никсон подписал в Тегеране секретные соглашения, в которых США обязались поставлять Ирану любое современное оружие. Фактически из иранских денег оплачивались испытания некоторых видов нового оружия, еще не апробированных в американской армии. К середине 70-х годов шахский режим стал самым крупным в мире импортером американских вооружений. В 1973—1978 годах шах закупил и заказал американского оружия на 19 миллиардов долларов, а в 1978 году передал заявку на новейшую военную технику еще на 15 миллиардов. К 1979 году в Иране было 50 тысяч американцев, в основном военных советников. За время от окончания второй мировой войны до 1975 года в США прошли подготовку 11 тысяч иранских военнослужащих. К началу 1979 года в США обучалось 2260 иранских военных. В Тегеране была размещена региональная штаб-квартира ЦРУ. Ричард Хелмс, бывший директор ЦРУ, до 1976 года занимал пост посла в Тегеране. Помимо дипломатических функций Хелмс осуществлял координацию деятельности спецслужб США и Ирана.
Усугубляется кризис режима
И наиболее дальновидные люди из ближайшего окружения шаха, и некоторые американские советники понимали, что, раздавив оппозицию, режим не вырвал ее социальных корней. С помощью ЦРУ шах вернул себе «павлиний трон» (инкрустация из драгоценных камней на троне имитировала раскраску павлиньего хвоста). Все свое сравнительно долгое правление он метался в поисках политической структуры, которая обеспечила бы стабильность власти и расширила ее общественную базу.
К реформам, которые высокопарно и претенциозно именовались «белой революцией», а потом «революцией шаха и народа», приступили в Иране в начале 60-х годов. К тому времени рабочий класс не был политически организован, а его авангард — партия Туде — подверглась репрессиям, арестам, массовому физическому уничтожению, была резко ослаблена. Прослойка иранских разночинцев, активной части интеллигенции, городской мелкой буржуазии, не подчиненной влиянию базара[1], то есть тех, кто служил опорой Национального фронта, была дезорганизована. Мусульманское духовенство еще не было способно выступить серьезным соперником правительства. Требования перемен, преобразований стучались в дверь, но они наталкивались на глухую стену сопротивления со стороны феодальной власти.
Подобное положение становилось нетерпимым, и это понимал кое-кто из представителей «верхов». Они начали проводить реформы с целью вновь создать видимость модернизации общества, расширить социальную базу режима, попытаться обеспечить господство капитализма во всех областях экономической и общественной жизни, не меняя деспотического характера правления. Организаторы реформы надеялись переориентировать государственную власть, оторвать ее от феодально-помещичьей основы и трансформировать в объективного выразителя интересов буржуазии со всей ее иранской спецификой. Государство в условиях Ирана, как и ряда других стран Ближнего и Среднего Востока, волей-неволей попыталось принять на себя функции насильственного осуществления буржуазных преобразований. Главной составной частью преобразований была аграрная реформа, в ходе которой у крупных помещиков за выкуп отбирали часть земель, а самих землевладельцев подталкивали на путь капиталистического предпринимательства.
Та часть иранской буржуазии, которую с большими оговорками можно назвать «национальной», сначала не желала вкладывать капиталы в промышленное развитие. Она получала значительные доходы от экспортно-импортных операций и довольствовалась ими, выступая фактически в качестве агента, в лучшем случае — младшего партнера крупного международного капитала. Обладая растущими доходами от нефти, государство направило средства на развитие инфраструктуры, железных и шоссейных дорог, телекоммуникаций, плотин и ирригационных сооружений, в воздушный и водный транспорт, в тяжелую промышленность. К середине 70-х годов на долю государственного сектора приходилось две трети общих капиталовложений в экономику, свыше половины промышленного производства, около половины импорта и треть экспорта (без нефти).
Национальная иранская промышленность была защищена от иностранной конкуренции таможенными пошлинами. Государство ввело для нее различные налоговые льготы, открыло краны кредитования. Бизнесмены новой формации стали перемещаться вверх в социальной иерархии, наполнять роскошные особняки коллекциями старых ковров, средневековых миниатюр, музейного оружия. Если в 1960 году в Иране не было ни одного предприятия с оборотом в 5 миллионов долларов, то в 70-х годах таких частных предприятий насчитывалось более сотни.
Но сам факт существования коррумпированного режима обрекал буржуазное развитие на деформированный характер. «Редкие промышленные или коммерческие предприятия в Иране открывались без благословения шаха,— писал американский исследователь Марвин Зонис в книге «Иранская политическая элита».— Чтобы обеспечить это благословение, шаху часто делается подарок в виде части акций нового предприятия. В других случаях шах или члены королевской семьи вкладывают личные средства в местные коммерческие предприятия. В результате, по крайней мере, у какого-нибудь члена семьи Пехлеви есть законный голос в управлении почти всей промышленностью и торговлей Ирана».
Если с обтекаемого языка буржуазного исследователя перевести его верные замечания на общедоступный, то это означало: шах и его окружение собирали в собственные карманы налоги и взятки со всей промышленно-торговой деятельности в стране.
Но так же воровал и брал взятки весь монархический государственный аппарат, не забывая прикрывать преступные действия высокопарными словами и прошахскими лозунгами.
Экономической и политической властью обладала в Иране примерно тысяча семей. Общая или, точнее, главная черта для большинства ее представителей — служба при правительстве, при дворе, в гражданской или военной администрации. Поэтому в иранских условиях «элита» стала синонимом высшего эшелона в государственном аппарате.
Самые влиятельные люди в шахском Иране были, как правило, представителями бюрократии. До реформ вес и влияние «элиты» определялись крупными земельными владениями в сочетании с постами внутри государственной машины. В 60-е годы прежняя база в значительной степени была подорвана. Старая земельная аристократия несколько потеснилась в пользу выскочек, замеченных и обласканных шахом из числа продавшихся режиму «разночинцев», технократов, представителей «средних слоев». Но важно отметить, что, по данным Зониса, дети базарных воротил, то есть представители буржуазии, представляли менее одной пятой от общего числа самых влиятельных людей страны.
Главный источник обогащения «элиты» — нефтяные доходы — находился в руках правительства, и контроль над ним осуществляли шах и его окружение. Поэтому «тысяча семейств» больше зависела от государственной власти, чем когда бы то ни было.
Распределение богатств шло в соответствии с традициями ближне- и средневосточной деспотии сверху вниз — с помощью подарков, выгодных подрядов, прямой и массовой коррупции.
Да, для выживания иранский политический режим, его бюрократическая «элита» должны были хоть как-то совершенствоваться, видоизменяться, проводить какие-то реформы, провозглашенные хотя бы на бумаге. Но бюрократический склероз государственной машины был настолько силен, система обратной связи между элементарнейшими запросами общества и ответом на них со стороны властьимущих настолько парализована, что любые, даже благие решения, принимаемые «верхами», или не доходили до «низов», или же осуществлялись в совершенно искаженном виде. Любые мероприятия мертвящей бюрократии давали самопоражающие результаты. Ее паразитизм был безусловным и вопиющим.
Когда доходы Ирана от нефти резко возросли, они лишь в очень незначительной мере пошли на удовлетворение реальных нужд общества, но в большинстве просто означали учетверение, удесятерение казнокрадства, усугубление паразитического характера бюрократии. Государственная машина Ирана знала только один ответ на надвигавшуюся народную революцию — репрессии и исторически была обречена.
Крот истории рыл глубоко.
В результате скачка цен на жидкое топливо после 1973 года доходы иранского правительства от нефти в 1975 году увеличились почти в 10 раз по сравнению с 1972 годом. В 1977 году они достигли 23 миллиардов долларов (примерно 40 процентов всего валового национального продукта страны, почти 80 процентов доходов бюджета). За период 1972—1977 годов Иран получил от экспорта нефти почти 90 миллиардов долларов. Эти суммы были настолько крупными, что, несмотря на колоссальные потери от воровства и взяток, несмотря на расходы на вооружение, в стране шел бурный экономический рост. Правда, за формально высокими цифрами «развития» скрывался именно рост цеп на нефть, но все же Иран действительно превращался из аграрной в индустриально-аграрную страну.
В Иране появились металлургические, машиностроительные, нефтехимические заводы, автосборочпые и тракторосборочные предприятия, газовая п алюминиевая промышленность, предприятия сельскохозяйственных орудий, заложены основы судо- и самолетостроения, сделаны шаги к созданию атомной энергетики. С 1960 по 1975 год численность промышленных рабочих возросла вдвое. Индустриализация «по-ирански» не ослабляла, а усиливала экономическую зависимость Ирана от развитых капиталистических стран.
К тому же, несмотря на некоторые успехи индустриализации, «крупные», по иранским понятиям, предприятия оставались островками в море 250 тысяч мелких заведений и мастерских. В современных отраслях в середине 70-х годов было занято около 100 тысяч рабочих из общей массы почти в 2,5 миллиона человек. Предприятия, имевшие механические или электрические двигатели, охватывали всего 700 тысяч занятых. Более 1 миллиона человек трудились в кустарных мастерских, основанных на ручном труде или на использовании примитивных станков.
Особенность иранской ситуации была в том, что низшие, самые массовые торгово-ремесленные слои не обязательно и не всегда порождали капитализм, а, наоборот, зачастую консервировали, воспроизводили в новых общественно-исторических условиях прежние производственные отношения. Показателем этого было устойчивое сохранение, хотя и видоизмененных, средневековых цехов и гильдий на иранских базарах.
Традиционные общественные структуры разрушались, видоизменялись, но часто просто не заменялись новыми. Демографический взрыв, миграция в города (за десятилетие, предшество<
|
|
Особенности сооружения опор в сложных условиях: Сооружение ВЛ в районах с суровыми климатическими и тяжелыми геологическими условиями...
Семя – орган полового размножения и расселения растений: наружи у семян имеется плотный покров – кожура...
Кормораздатчик мобильный электрифицированный: схема и процесс работы устройства...
История развития хранилищ для нефти: Первые склады нефти появились в XVII веке. Они представляли собой землянные ямы-амбара глубиной 4…5 м...
© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!