Тайная механика и начало войны

 

Со времени преображения моей жизни, случившегося на берегах Священного озера, и до дня знакомства с Джейн прошло всего несколько лет. И за это время я успел очень много.

Это было время сверхчеловеческого напряжения. Подобно Николаю Федорову, я почти не спал, не встречался со своими бывшими подружками, ограничивал себя в еде. Но все это не из желания прослыть аскетом. Каждое мое действие можно было объяснить вполне логично, да только логика моего поведения была полностью понятна одному лишь мне. И еще несколько десятков человек (а теперь уже и сотен, может быть, тысяч) по всему свету постепенно проникалось этой логикой. Да, я мог поспорить силой своей целеустремленности с любым русским философом, но цель моя отличалась ото всех до сих пор известных человечеству целей коренным образом.

И мне нужны были помощники и единомышленники.

Был единственный способ организовать широкий отбор людей, удовлетворяющих всем моим требованиям, и произвести вместе с ними все необходимые эксперименты.

Мне нужна была совершенно особенная группа людей. Всего за несколько лет я решил эту задачу.

Я основал духовный орден. Впрочем, в общественном сознании к подобным явлениям давно приклеен ярлык «секта», несущий в себе некий зловещий негативный смысл.

Разумеется, из этой книги вы не узнаете ни названия моей «секты», ни каких-то отличительных особенностей. Для этого еще не пришло время. Но не упомянуть вовсе об этой важной составляющей моей жизни я не могу.

Когда стало очевидно, что в той тайной войне, которую мне предстояло вести, не обойтись без иерархически построенной конспиративной организации единомышленников, я принялся изучать уже имеющийся опыт. И попутно выяснил много любопытного.

Оказалось, что все многообразие существующих и уже сошедших с исторической арены тайных организаций, сект и административно структурированных духовных учений сводится к двум крупным, изначально противостоящим друг другу кланам. Даже если возникает какое-то новое течение, а в наше время это происходит очень часто, один из кланов обязательно рано или поздно поглощает его и подчиняет собственным интересам. Или это течение исчезает без следа.

Я не стану называть эти кланы. Я даже не буду прямо указывать на области их интересов и разделение сфер влияния. При желании каждый может легко их вычислить. В этой книге у меня иные задачи, и я не хочу излишне усложнять свою жизнь. Тем более, что оба клана, история противоборства которых намного древнее, чем история человечества, подчиняются одной цели и одному хозяину. В своей борьбе и своем единстве кланы взаимосвязаны и нерасторжимы, как две половинки древнего китайского символа инь-ян в масштабах всей нашей планеты. Их усилия движут человеческую историю, дополняя друг друга, перетекая друг в друга... Только вот о своем настоящем хозяине и его истинных целях большинство участников одного из древнейших шоу даже не подозревает. Именно этому хозяину я и решил объявить войну.

После того, как вся информация была систематизирована, стало ясно, что создать секту не просто легко, а очень легко. Гораздо труднее удержать ее в рамках поставленных целей и соблюсти «чистоту рядов». Когда-нибудь я напишу об этом отдельную книгу.

А пока вернемся в то далекое утро, когда во дворе дома на берегу Священного озера я очнулся для новой жизни. И сразу же ощутил ее отличие от предыдущей. Да, я многое увидел и все (по крайней мере, на какое-то время) вспомнил. И все свое время посвятил переводу отцовского дневника. Такая усидчивость уже сама по себе была для меня необычной. Но добавилось и еще кое-что новое. Или давно забытое старое.

Другим стал мир вокруг[42]. Он воспринимался необыкновенно объемным и цветным, все казалось загадочным, одновременно оставаясь знакомым. Такое бывает при употреблении психоделических средств, но проходит довольно быстро. Впрочем, в лесной глуши я не обратил на это должного внимания. Но стоило мне вернуться в город — и изменения стали очевидны. Причем не только в моем восприятии, но и в восприятии меня.

Встречая на улице знакомых, приятелей и даже бывших подружек, я обнаруживал, что они не реагируют на меня. Все они вели себя так, словно вовсе меня не знают и никогда не знали. Я даже пару раз посмотрел на свое отражение в стеклах витрин, но не заметил в своем облике никаких разительных перемен... Еще более я был поражен, когда двоюродный брат, с которым я провел детство в Сан-Диего, проигнорировал меня при встрече. Я вошел к нему в офис, приблизился к его столу — но брат с безучастным и холодным видом отвернулся к экрану монитора! С самого детства я имел опыт паранормальных происшествий, поэтому удержал себя в руках и даже не попытался выяснить, что происходит, а просто ушел. Уже в который раз за свою жизнь я оказался втянутым в неведомую мне игру — но сохранил холоднокровие и не поддался эмоциям.

В конце дня меня ожидало еще одно неприятное открытие. В доме, где я снимал квартиру, за эти несколько месяцев сменились все жильцы, охрана, консьержи и прочий персонал. Здесь жили совершенно незнакомые мне люди. Сначала я даже подумал, что ошибся домом, но все оказалось куда хуже. В который раз я серьезно усомнился в своей психике — но не прекратил анализировать факты, хлынувшие на меня со всех сторон. Я упорно искал разумного объяснения происходящим событиям, и вскоре оно было обнаружено.

Пару ночей я, выехав из города, провел в машине. На третий день стало очевидно, что дело не во мне, а в окружающем меня пространстве. Да, я оказался на другой планете. Далеко не сразу мой ум согласился с этим объяснением — невероятным, но единственно возможным. Той планеты Земля, на которой я жил прежде, больше не существовало. Впрочем, это произошло не впервые. Информация в виде воспоминаний хранилась в моей памяти, но упрямый ум не желал ее замечать. Поэтому в первый момент я подумал, что судьба вновь взялась за меня, нашла нужные кнопки и пытается окончательно доломать мою душу. Но многократно читанные и виденные в кино фантастические сюжеты о параллельных мирах и телепортации вдруг оказались востребованы и стали той спасительной нитью, на которую мой мозг начал нанизывать собираемые факты и ощущения. Накапливающаяся информация стала упорядочиваться в моей голове, и в конце концов я принял этот новый, совсем другой, но очень похожий на старую Землю мир.

Немного успокоившись, я заметил, что и мир смотрит на меня — и явно воспринимает как некое инородное тело. Похоже, миру тоже было не по себе: я не вписывался в текущий ход событий. Огромный, неведомый, но в то же время знакомый, мир сразу отвлекся от постоянных забот — как человек, в глаз которому попала мушка. Однако планетарная система управления быстро стабилизировалась и начала деловито за мной наблюдать. Планета отслеживала каждый мой шаг тысячами глаз, слушала мой голос, пыталась проникнуть в мои мысли. Казалось, собаки, кошки и люди по-свойски обмениваются только им понятными знаками и провожают меня долгими изучающими взглядами. Было совершенно очевидно, что мир не свободен и управляется глобальной системой. Пчелы и стрекозы, зависая прямо перед моим лицом, старались через глаза заглянуть мне в душу. Ноосфера и биосфера пронизывали мое тело высокочастотными электромагнитными полями, посылали в разведку своих биороботов, чтобы узнать, кто я, откуда пришел, почему моя психика и физиология плохо реагируют на команды. Они пытались взять на анализ мою кровь и ДНК; они хотели внедрить в меня легионы различных вирусов-нанороботов и управляющие микрочипы с помощью летающих шприцев-москитов. У меня было постоянное ощущение, что я голый или нахожусь на предметном стекле микроскопа.

Теперь-то я знаю: когда вдруг начинает казаться, что все за тобой следят, не надо торопиться к психоаналитику или психиатру. Там, в его кабинете, уже поздно что-либо менять. Мозгоправ, сверкая искусственной улыбкой, поигрывая, словно фокусник, блестящим молоточком, убедит тебя, что ты сходишь с ума, накормит таблетками и упрячет в комнату с мягкими стенами. Прежде чем отдаться в руки одному из жрецов одного из богов этого мира, нужно подумать, что ты сделал хорошего или запрещенного — а может, только хочешь сделать? Может, ты выбиваешься из стада, ищешь истину или просто слишком самостоятелен? Так или иначе, но ты чем-то привлек к себе внимание, и теперь за тобой наблюдает множество глаз.

Знания, полученные из дневника отца и из собственных озарений и исследований, распирали меня изнутри. Планета, на которой я оказался, компенсировала это давлением снаружи.

Жизнь под постоянным давлением была бы невозможна, если бы у меня не оформилось окончательно восприятие того, что ранее я упоминал как «третью реальность», хотя правильнее было бы говорить о «реальностях» во множественном числе.

 

Первые друзья в новом мире

 

В свою квартиру я больше не возвращался. Я ездил по стране и жил в гостиницах — благо небольшое наследство, оставшееся от родителей, и средства, заработанные в свое время на продаже психоделиков, позволяли мне вести подобный образ жизни. Я знакомился с людьми, которые, как мне казалось, чем-то отличались от остальных, обдумывал стратегию и постепенно вырабатывал тактику своих будущих действий.

Однажды, сидя в кафе со стаканом минеральной воды (в этот период я почти ничего не ел, а пить мог только воду), я привычно разглядывал немногочисленных посетителей. Компания юнцов, шумно обсуждающая концерт какой-то группы. Скучающая девица в мини-юбке и со слегка одутловатым лицом, в выражении которого явно отпечатались следы ее древней профессии. Мое внимание привлек господин лет пятидесяти — в очках, слегка лысоватый, с небольшими усами, одетый в светлый костюм. Было что-то располагающее в его внешности и выражении лица. Он явно был погружен в какие-то глубокие размышления и уже минут пять не притрагивался к стоявшей перед ним едва отпитой чашке кофе. Пальцы его правой руки слегка шевелились в воздухе, словно он играл на невидимом пианино, а глаза были устремлены куда-то вглубь его внутреннего мира.

Глядя на него, я ощутил нечто вроде духовной связи и предопределенности этой встречи. Но нужен был повод для того, чтобы познакомиться и подтвердить либо опровергнуть свое предчувствие.

Господин, похоже, впал в некое подобие транса. Движения его правой руки стали более плавными, а глаза как будто даже осмысленно, но с каким-то нездешним сосредоточением смотрели на стоявшую сантиметрах в тридцати от него чашку кофе.

И тут я увидел то, чего никак не ожидал увидеть...

Чашка, словно повинуясь его взгляду и движениям пальцев, начала двигаться к нему, но, проехав по поверхности стола сантиметров десять, ощутимо завибрировала и приподнялась в воздух. В воздухе она, перестав вибрировать, стала медленно вращаться, оставаясь на высоте десяти-пятнадцати сантиметров над столом.

Никто из посетителей не замечал в происходящем ничего необычного; бармен лениво опирался о стойку, отвернувшись к окну. Да и сам чудотворец, видимо, действовал бессознательно, погруженный в свое внутреннее созерцание. Я с интересом наблюдал, что же случится дальше.

А дальше в дверях кафе появились две неотличимые друг от друга серые фигуры.

В течение нескольких мгновений пространство в зале стало густым, а краски обесцветились. Один из юнцов поднес бутылку кока-колы ко рту и уже запрокинул голову — да так и остался в этой нелепой позе. Девица открыла рот, словно хотела что-то сказать или крикнуть, — и замерла с разинутым ртом, словно на приеме у стоматолога.

Фигуры приблизились к столику Кена (так звали загадочного господина, как я узнал впоследствии) и встали по обе стороны от него. Похоже, он почувствовал их присутствие и с некоторым испугом начал озираться по сторонам. Я не стал дожидаться продолжения. Мне было ясно, что сейчас произойдет, и допускать этого я не собирался.

Оттолкнувшись от пола, я с предельно возможной скоростью поплыл в их сторону Пространство и время тянулись мучительно медленно, но я был уверен, что успею. Недаром еще в университетской бейсбольной команде меня прозвали «быстрым Гонсалесом». И мгновения, пока я преодолевал разделявшее нас пространство, я не потратил впустую: мои руки удлинились и образовали защитную оболочку вокруг Кена, а губы уже произносили магическую формулу из тринадцати слов: «Шибальба-Мастема-Ияима-...»

Фигуры съежились, стали похожи на два серых теннисных мячика и зигзагами вылетели из кафе. К сожалению, произошло это слишком быстро: я по инерции продолжил свой полет и всей массой тела врезался в Кена, сбив его на пол вместе со стулом, а рядом вдребезги разбилась об стол чашка, обдав нас обоих, барахтающихся на полу брызгами кофе. Хорошо еще, что кофе был холодный!

Как бы я хотел, чтобы в моей жизни было поменьше катаклизмов и катастроф. Но почему-то многие значимые для меня события и знакомства происходят так, словно руководит ими кто-то огромный и плохо соизмеряющий свою энергию с нашим маленьким и хрупким миром.

Выйдя на улицу в мокрой одежде — мы пытались отмыть кофе, обрызгавший нас с головы до ног, — и посмотрев друг на друга, мы неожиданно рассмеялись над забавно-озадаченным выражением наших лиц.

— Спасибо еще раз, Алекс! Благодаря вашему экстравагантному поведению я, похоже, избежал больших неприятностей.

Кен не понял до конца произошедшего. Оказалось, у него это не первая встреча с серыми, но вполне возможно, что она могла оказаться последней. Чуть позже я обучил его необходимым методикам самозащиты и технике безопасности в общении с назойливыми чужаками.

У всех людей правила поведения в этом мире и фильтры, отсекающие необычное, «вшиты» в основную программу на самом низком, базовом уровне. Но бывают и сбои. После Кена я обнаружил еще некоторое количество особей с подобными «дефектами». Эти люди живут сразу в нескольких мирах. Большинство из них серым удается отловить и «вернуть в реальность» еще в детстве. Но не всех.

Кен был программистом, в прошлом — музыкантом. Много занимался и различными духовными традициями — от буддизма до сайентологии и Нью-Эйдж. Такая широта интересов и способностей многое говорит о человеке. Кен явно был тем, кто мог разделить со мной бремя знаний.

Как вы, наверное, догадываетесь, он стал первым членом моей тайной организации.

Долгими вечерами, сидя за чашкой чая или кофе, мы обсуждали, уточняли и исследовали собранные мною материалы вкупе с накопленными им знаниями и наблюдениями. Логическое мышление Кена часто при этом давало сбои, но тогда он извлекал из своего богатого арсенала какую-нибудь экзотическую практику или начинал импровизировать на пианино, а я танцевал особый шаманский танец, пел индейскую песню, которую вспомнил на берегу Священного озера, — и мы двигались дальше. Клянусь, за все это время я не пил ничего крепче слабого зеленого чая, а Кен, соответственно, кофе. И мы не пользовались никакими психоделическими препаратами или наркотиками! У нас и без этого были раскрыты все двери восприятия, и зачастую сама собой «ехала крыша».

Если живую, динамичную, объемно-голографическую картину попытаться вытянуть в нить повествования, найти конец и начало, несущественное вырезать, а фрагменты связать узелками заголовков, то получится примерно следующее.

 

Как все есть на самом деле

 

 

Он

 

До того, как что-либо появилось, не было ничего. И это не было тем «ничего», которое подразумевает на другом конце своего смысла «что-то». Потому что «было» и «не было», «тогда»-«не тогда», «там»-«не там» еще не появились — были всегда. В общем, говорить об этом нельзя — Витгенштейн запретил[43]. Поэтому скажем о Великом Ничто, или Пустоте, — вот так, с заглавных букв. Ведь это было (есть, будет) Абсолютное Ничто, или Пустота. Однако эта Безначальная Пустота должна была иметь бесконечный потенциал Всего на другом конце своего смысла. А уж это Все (т. е. оборотная сторона Пустоты, или ее нутряная Суть, или Полнота — как вам больше нравится) действительно содержало и содержит в себе все, что когда-либо было, есть, будет, может быть и даже не может быть вовсе. Благодаря этому мы и существуем, благодаря этому наш потенциал безграничен. Поэтому когда мы хотим чего-то нового, оно рано или поздно появляется из недр Великой Пустоты, призванное оттуда нашим желанием и сконструированное нашим восприятием. Но об этом после.

Великая Пустота в силу изобилия своей Полноты извергла из себя и Того, кто мог эту полноту во всем ее многообразии воспринимать, полагая, что Он ее создает, и создавать, полагая, что воспринимает. И не потому, что Он так хотел, а потому, что это, как и все остальное, было возможно. Однако первым, что Он создал и воспринял, было время, а вместе с ним и пространство — пока еще пустое. И сделал Он это бессчетное количество раз за одно мгновение. И оказалось, что всякий раз, когда создавал Он пространство-время, в нем Он и оказывался.

Так Его стало много, но оставался Он один в каждом пространстве-времени.

Материя и энергия, а также любые другие возможные формы, могут существовать лишь совокупно с пространством и временем, поэтому они — вторичные творения. Счет и исчисление предметов возможны лишь при условии существования самих этих предметов, а потому математика и само понятие исчисления — также вторичные творения. Но и Абсолютная Пустота, и первичные пространства-времена, воспринятые-созданные Им, лежат вне понятия исчисления: их не может быть много или мало, они не могут быть приравнены к нулю или к бесконечности — они в буквальном смысле слова неисчислимы.

Он пишется с большой буквы потому что обладает Он абсолютным потенциалом созидания и мышления. С этой точки зрения первая мысль и первое творение представляют собой одно и то же. Таким образом, процесс мышления в своей абсолютной форме есть процесс созидания.

Но мыслить-создавать Он мог только самим собой, пространство же и время имели протяженность, и мерой протяженности был Он сам. Поэтому не только возникло множество пространств, но внутри каждого Он стал разделяться, заполняя их собой.

 

Они

 

И увидели они, что их много. Одни дальше, другие ближе, одни раньше, другие позже. Но каждый из них знал, что он — это Он. И поняли они, что есть «я» и «не-я», «я» и «он», «я» и «они», «я» и «другие», а главное — «я» и «я», что стало особенно ценным в этой множественности. И продолжили они создавать, и возникло не только созданное одним, но и созданное другими. И начали они создавать не только самих себя, но и «не-себя». Так из «не-себя» и «себя» творились пространственно-временные структуры.

 

Игры

 

И начались Игры. Появились «хорошо-плохо» и другие оценки. Размер и время стали иметь значение. Зародились эмоции. Чтобы игры были интересны, возникли сопротивление и усилие. Были созданы цели и барьеры, выигрыш и проигрыш. И все были рады. Но начали все становиться разными.

 

Неравенство и незнание

 

Игры стали сложнее. Появились проигравшие, которые радостно выполняли условия победителей, одухотворяя их структуры, потому что им было интересно ограничить свою безграничную волю и горизонт знания. Победителям тоже было интересно — так как возникло нечто, не созданное ими и не являющееся ими. Нечто со своей волей, нечто, чем они распоряжались, но полного знания о чем у них не было — по их собственному прежнему решению. Так в играх появилась неопределенность.

 

Первые вселенные

 

В бесконечном усложнении игр они договорились, что одни из них станут создателями вселенных, другие — материалом для них. А некоторые не захотели создавать вселенные из чего-либо, кроме себя, и разделились в себе, ограничив себя незнанием. И было вариантов миров бесконечное множество, и вселенных было бесконечно много в каждом из бесконечного множества пространств. Но не было во вселенных ничего и никого, кроме Него, Изначального, и вмещалось все их бытие в то первое мгновение, длящееся и сейчас.

* * *

В абстрактном виде все выглядит достаточно забавно. Но когда мы подходим к конкретной ситуации в этой вселенной, в этой галактике, на планете Земля, то оказывается... Нет, тут мы пока прервемся. Сначала я хочу продолжить рассказ о своей жизни.

 

Новые люди, новые планы...

 

Третьим в нашем тайном союзе стал Джимми — афро-американец, внешне похожий на Джимми Хендрикса[44]. Непредсказуемый, взбалмошный, участник всевозможных антиглобалистских митингов и акций, Джимми внес в нашу деятельность необходимый элемент безумия.

У него была своеобразная способность, проявлявшаяся в состоянии стресса. Джимми оказался неосознанным пироманом[45]. Когда он на взводе, достаточно небольшой эмоциональной искры, чтобы вспыхнуло самое настоящее пламя. Помните книжку Стивена Кинга «Воспламеняющая взглядом»?.. Стивен пишет бестселлеры, но в большей части его книг описываются реальные события и явления, не проходящие сквозь фильтры восприятия основной массы людей.

Были у Джимми и другие способности. Например, от серых он научился уходить столь же легко, как и от полиции, приводя их в замешательство своими энергетическими фокусами. В его бунтарской душе основным действующим фактором была ненависть к любым навязываемым извне правилам — морали, порядку, закону. И, естественно, к представителям этого закона.

Я столкнулся с Джимми в Нью-Йорке во время митинга против войны в Ираке. Стоя в пробке, вызванной пикетом, перегородившим улицу, и наблюдая за разгоном демонстрантов, я увидел, как на одном из полицейских вдруг без видимых причин вспыхнула форма. Изменив восприятие, я обнаружил мощные потоки «ци огня», источником которых был темнокожий паренек со всполохами перепутанных ветром густых прядей, яростно что-то выкрикивающий и потрясающий плакатом.

Как ни странно, столь непохожие Кен и Джимми быстро поладили. Джимми тут же начал сыпать идеями, а Кен их опровергать. Это напоминало теннисный матч.

Вот один из первых проектов, предложенный нам еще до того, как Джимми ознакомился со всеми материалами. Получив больше информации, он этот проект отозвал сам...

 

Проект радикального прекращения страданий и, соответственно, остановки колеса сансары на одной отдельно взятой планете (автор джимми)

 

Главная сложность данного проекта — найти достаточное количество террористов-энтузиастов для его исполнения. Ну и, разумеется, как и все глобальные проекты, он требует немалых финансовых вложений со стороны спонсоров-доброхотов. Краткая суть его такова (в детали вдаваться не будем, дабы ни у кого не возникло соблазна его воплотить).

Группа террористов-энтузиастов действует одновременно в двух направлениях. Первое — похищение или покупка некоторого количества ядерных зарядов либо «президентских чемоданчиков» с кнопкой (можно ограничиться хакерским доступом к управлению ядерными силами какой-нибудь страны). Второе — похищение как можно большего количества духовных лидеров и просто продвинутых практиков самых разных религиозных и духовных конфессий, главным качеством которых обязательно должно являться умение помогать бестелесным душам переправляться в иные, конечно же, лучшие миры («рай», «верхние миры», «чистые земли», и т. д.) Все эти ламы, йоги, шаманы, даосы и попы содержатся в тайных подземных бункерах вплоть до «часа X» — начала глобального ядерного конфликта. А дальше им нужно только усердно исполнять свою благородную миссию. Можно представить, какая толчея будет в астрале! Но всего-то на несколько дней — гигантскими эшелонами отправятся души в светлое будущее, на этот раз безвозвратно! Немного болезненно, зато радикально — чик и готово. На обугленном шарике останутся только самые никчемные людишки — законопатившиеся в своих убежищах политические, военные и финансовые отбросы... То есть я хотел сказать — элита общества. Им даже представится отличный шанс улучшить свою карму через страдания и переосмысление системы ценностей, так что и здесь все произойдет максимально гуманно!

Конечно, план Джимми всем был хорош, но одно слабое место у него имелось. И это полностью перечеркивало всю затею. Я даже не буду на него указывать, вы скоро поймете, о чем я.

Итак, тайная война началась и продолжается до сих пор. Кен возглавил научно-аналитический отдел и стал мозгом нашего сообщества, Джимми вызвался быть руководителем боевой организации. На некоторое время наша деятельность затормозилась из-за отсутствия финансовых средств. Нам нужен был постоянный источник доходов, подпитывающий нашу деятельность. Поступать как заурядная секта, обирая своих собственных членов и их близких, мы не могли. Выход был найден. Да, мы совершили гениальное открытие в области финансов! Но про то, что же на самом деле представляют собой деньги, как они связаны с нашей жизнью и как следует строить свои отношения с ними, а также более подробно о деятельности нашей тайной организации я расскажу во второй и третьей книгах — это отдельная история.

А здесь сообщу лишь, что мы столкнулись с весьма серьезными проблемами уже в самом начале воины. Казалось, вот они, враги, нужно нейтрализовать их или уничтожить — и жизнь на планете обретет свои истинные прекрасные формы. Однако все наши действия на практике все больше походили на бой с тенью или сражение в комнате, полной зеркал и механических кукол. Мы было решили, что враг слишком хитер и многочисленен, но все больше данных говорило о том, что мы сражаемся лишь с марионетками и исполнителями, даже не подозревающими, что их действия, воля и желания определены, просчитаны и включены в общий сценарий на много сотен лет вперед. Как и наши действия.

Нам не хватало ясного, детального понимания того, что же все-таки происходит и с какой целью неведомый Мастер Игр двигает свои фишки именно так, а не иначе.