Деяния франков. Книга восьмая.

19. И вот уже почти все тропы были блокированы и закрыты от турок, кроме одной единственной тропы с той стороны реки, где была крепость и какой-то монастырь. Если бы эта крепость была до конца укреплена нами, никто из турок не осмелился бы выходить за городские ворота. Наши посовещались между собой и единогласно объявили: «Выберем одного из нас, чтобы он был надежной защитой для крепости и преградил нашим врагам путь с гор и равнин, а также тем, кто входит и кто выходит из города». Танкред выступил первым, говоря: «Если бы я знал, какую выгоду я получу от этого, я бы ревностно, только силами моих людей, укрепил крепость, со всем мужеством отрезав нашим врагам тот путь, где они обычно свирепствуют». Ему тотчас пообещали 400 марок серебром. Танкред не медлил. Он выступил со своими достойнейшими воинами и сержантами, и тотчас же отрезал отовсюду дорогу туркам так, что они, охваченные страхом перед ним, не осмеливались выйти из города, ни за травой, ни за лесом, ни за какой-либо другой надобностью. Танкред остался там со своими и начал со всех сторон энергично блокировать город. В тот самый день очень много армян и сирийцев пытались тайком пройти горами на подмогу городу, доставив туркам продовольствие. Танкред вышел им навстречу и захватил их, а также все, что они несли, а именно хлеб, вино, ячмень, оливковое масло и прочее. Итак, Танкред держался столь крепко и с такой удачей, что перерезал туркам все тропы, удерживая их до тех пор, пока Антиохия не была взята.

Обо всем, что мы делали до того, как город был взят, я не могу рассказать подробно, поскольку с этой стороны не было никого из клириков или мирян, кто мог бы со всей полнотой описать или рассказать о том, как делалось дело. Но кое-что об этом я скажу.

. Был некий эмир, родом турок, имя которому Фируз. Он был в большой дружбе с Боэмундом. И его Боэмунд постоянно побуждал, посылая одного за другим вестников, с радушием принять его к себе в город, и щедро обещал ему христианство, заверяя, что он станет богатым и будет в большой чести. Он согласился с тем, что было ему сказано и обещано, говоря: «Я охраняю три башни и охотно обещаю их ему. Я запущу его в них в любое время, когда он этого захочет». Теперь Боэмунд был спокоен насчет вступления в город, и радостный с ясным рассудком и кротким взором пришел ко всем сеньорам, принеся им приятную весть. Он сказал: «Благоразумнейшие мужи и воины, посмотрите, в какой ужасной мы все нищете и в каком несчастье, как предводители, так и предводительствуемые. И мы не знаем точно, где нас ждет успех. Итак, если вы сочтете это хорошим и достойным, пусть вызовется среди прочих один из нас. И если он сможет каким-либо образом захватить город ли взять хитростью, сам или с помощью других, мы единогласно подарим город ему». Все отказались наотрез, заявив: «Этот город не будет передан никому. Все мы на равных основаниях будем владеть им. Ведь мы наравне несем тяготы трудов, а потому должны обрести и равный почет». Услышав эти слова, Боэмунд сразу же ушел, немного улыбаясь.

Немногим позже мы услышали от вестников о войске наших врагов - турков, павликан, агулан, азимитан и многих других народах. Немедленно наши предводители, собравшись вместе, устроили совет и постановили, что «если Боэмунд сможет овладеть городом или сам, или с помощью других, мы охотно и по доброй воле подарим ему его. В случае же, если император придет к нам на помощь и выполнит условия того соглашения, исполнять которое он нам пообещал и в котором поклялся, мы возвратим ему город по праву. А если будет иначе, пусть им владеет». И тотчас Боэмунд стал ежедневно нижайшим образом просить своего друга и, заискивая, делал ему самые великие и заманчивые посулы. А именно: «Смотри, вот у нас есть удобный момент, когда мы можем сделать то, что хотим. Итак, пусть поможет сейчас мне мой друг Фируз». Тот, весьма обрадовавшись этому известию, сказал, что он ему поможет во всем, что касается этого дела. Следующей ночью, Фируз послал Боэмунду тайком своего сына в залог того, чтобы Боэмунд, ничего не опасаясь, вступит в город. На словах он также передал ему, чтобы тот на следующий день призвал к оружию весь народ франков, и чтобы те сделали вид, что они идут грабить землю сарацин, а затем быстро вернуться с правого фланга через гору. «Я же, - говорил он - подожду, пока войско поднимется и запущу его в башни, которые находятся под моей охраной и в моей власти». Вслед за этим Боэмунд приказал быстро позвать к себе одного из своих сержантов, а именно Дурную Корону, и наказал ему, чтобы он в качестве вестника призвал главные силы франков усердно готовиться к походу в землю сарацин. Так и было сделано. Боэмунд поделился своим планом с герцогом Готфридом, графом Фландрским, графом Сен-Жилльским, а также с епископом Пюи. Боэмунд говорил: «С Божьей помощью этой ночью Антиохия будет передана нам».

Все было приведено в порядок. Воины шли по равнине, а пехотинцы по горе. Всю ночь они ехали верхом и маршировали вплоть до утренней зари, а затем направились к башням, которые стерег тот страж. Боэмунд тотчас спешился и предписал всем: «Со спокойной душой и в счастливом согласии ступайте вперед, и взойдите по лестнице в Антиохию, которая немедленно перейдет к нам, если Богу это будет угодно». Они подошли к лестнице, которая была уже поставлена и прочно прикреплена к стенам города. По ней поднялось человек 60 из наших. Они разделились по башням, которые охранял Фируз. Фируз, видя, что наших поднялось немного, испугался и боясь, как бы ему не попасться вместе с нашими в руки турок, сказал: «Мало франков у нас! (Μικρούς φράγκους έχομεν) Где пылкий Боэмунд? Где тот непобедимый?». Между тем какой-то сержант - лангобард спустился обратно вниз и как можно быстрее побежал к Боэмунду, говоря: «Почему ты стоишь здесь, муж благоразумный? Зачем ты здесь? Смотри, мы уже взяли три башни!». Тогда Боэмунд двинулся вместе с остальными, и все, радуясь, направились к лестнице. Те, кто были уже на башне, видя это, начали радостно кричать «Бог хочет!». То же кричали и мы. И вот они стали дивным образом подниматься по лестнице, а поднявшись быстро бежали на другие башни. Кого там находили, предавали смерти. Убили они и брата Фируза. Между тем случайно оказалась сломана лестница, по которой поднимались наши, отчего мы впали в большие трудности и в печаль. Но хотя лестница и была сломана, однако с левой стороны недалеко от нас были какие-то запертые ворота, о которых многие не знали. Стояла ночь, но мы, ведя поиски на ощупь, нашли их. Все побежали к ним, и, сломав ворота, вошли через них.

Тогда по всему городу дивным образом разливался многотысячный гул. Однако, Боэмунд этим не довольствовался и тотчас же приказал поднять почетный стяг у замка на какой-то горе. В городе все так же шумели. На рассвете те, кто был с той стороны в лагере, услышав, что сильнейший гул разливается по городу, поспешно выступили и, увидев знамя Боэмунда на горе, устремились бегом. Подошли все, и через ворота вступили в город. Они убили турок и сарацин, где кого нашли, кроме тех, кто бежал наверх в крепость. Некоторые из турок вышли через ворота и, убегая, ускользнули живыми. Яги-Сиан, их господин, весьма страшась народа франков бросился в бегство вместе со многими другими, кто был с ним. Спасаясь бегством, он прибыл в землю Танкреда недалеко от города. Их лошади устали, и они остановились в деревне, спрятавшись в одном доме. Когда об этом узнали обитатели этой горы, сирийцы и армяне, они тотчас схватили их, отрубили им головы, и принесли их пред очи господина Боэмунда, чтобы за это удостоиться свободы. Пояс и ножны Яги-Сиана оценили в 60 бизантов.

Все это совершилось в четверг, 3 июня. Все улицы города были завалены трупами мертвых настолько, что там никто не мог оставаться из-за чрезвычайного зловонья. Никто не мог пройти по улочкам города, так чтобы не ступать по трупам мертвых.

Заканчивается книга восьмая. Начинается книга девятая.