Покрути языком — оторвут с головой.

У последней заставы блеснут огоньки,

И дорогу штыком преградит часовой

Лес вдоль реки сравнивается с венками. Трактовок здесь может быть очень много, но первое, что приходит на ум – образ тернового венца. Терновый венец как символ напрямую связан с мучениями: венец стал символом величия в результате страданий, в противовес лавровому являющемуся таковым в результате получения власти.

Вторая трактовка – образ обрядного венца из древнеславянской культуры. В ночь на Купало (не современный Ивана Купала, а именно языческий) до сегодняшнего дня сохранилась один из самых значимых обрядов этого торжества. Молодые славянки прыгали вместе с юношами через костер, плели венки из живых цветов, а после спускали их в воду. Все версии так или иначе вписываются в концепцию песни – ещё одна черта поэзии Башлачёва - многослойность. Любое слово может иметь историческую отсылку, глубокую этимологию и несколько трактовок, и все они подходят.

«Покрути языком - оторвут с головой» можно рассматривать как отсылку к Библии, продолжая тему тернового венка. Спаситель, как известно, за свои проповеди и причисление себя к Богам был казнён посредством распятия («То ли для объятия / То ли для распятия…»). Под «последней заставой», скорее всего, подразумевается последняя граница, которую вообще можно перейти.

Отпусти мне грехи! Я не помню молитв.

Но если хочешь — стихами грехи замолю,

Но объясни — я люблю оттого, что болит,

Или это болит оттого, что люблю?

Стихи снова сравниваются с молитвами – «а я уж сам отпоюсь».

Третья и четвёртая строчка тоже интересна. В интервью Александр говорил про неё так:

«Я люблю оттого, что болит, или это болит оттого, что люблю? У меня песня такая есть. На этот вопрос нельзя ответить, потому что это одно и то же». Любовь и боль неразрывно связаны, в песне «Посошок» это подчёркивается ещё раз. Корень этой взаимосвязи мы можем понимать, как стремление донести до людей важность «полёта», исходящее из любви, но встречающееся недопониманием.

Предпоследняя строфа звучит особенно пугающе:

Так что ты, брат, давай, ты пропускай, не дури!

Да постой-ка, сдается и ты мне знаком…

Часовой всех времен улыбнется: — Смотри! —

И подымет мне веки горячим штыком.

Не уточняется, что именно увидел лирический герой. Сложно интерпретировать и высказывать предположения о том, почему «часовой всех времён» показался уже знакомым.

В творчестве 84-86 годов Башлачёв в своём творчестве пытался решить вопрос о том, как донести до людей идею созидания. Проанализировав «триптих», который Александр исполнял ближе к концу жизни, можем сделать вывод о том, что (с авторской точки зрения) решить задачу не получилось.

      Таким образом, наша гипотеза подтвердилась, что образ смерти в творчестве А. Башлачева  возникает из-за недопонимания окружающих, из-за ощущения бессмысленности творчества.

Послесловие

Ты обязан делать так, чтобы поняли твою любовь. Ты должен заразить своей любовью людей. Ты должен дать понять плохим людям, что они тоже хорошие, только еще не знают об этом. Ты должен, если ты любишь эту жизнь. Я говорю о себе, потому что я очень люблю жизнь, люблю страну, в которой живу, и не мыслю себе жизни без нее и без тех тысяч людей, которых я вижу. И даже тех, кого я ненавижу, я все равно люблю. Я просто знаю, что они еще не настолько хорошие, чтобы понять это. Едва ли я смогу изменить их своими песнями, я отдаю себе отчет. Но ничего не проходит бесследно. Пусть это будет капля в море, но это будет моя капля именно в море. Я ее не выпью сам.

Если я брошу свое зерно, и оно даст всходы, и будет не одно зерно, а – сколько в колосе зерен, десять или тридцать. Я считаю, что прожил не зря. У меня есть цель. Я пытаюсь, слушая свою душу, не глушить ее и петь так, как поется, не придумывать ничего. (Отрывок из интервью Александра Башлачёва)

Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что некоторые вещи в мире изменить невозможно. В частности - проблемы, которые были подняты в этой работе, касаются слишком тонких, едва уловимых. В сборнике Бориса Рыжего «Здесь трудно жить, когда ты безоружен» Валентин Гафт пишет об этом на первых страницах. В подписи к стихотворению «Шалом же, Россия!», Валентин Гафт пишет:

«Написано в 1993 году. Ему было 19 лет. Первое стихотворение написал в 14. Последнее – в 26. Так у него получилось. Существует множество разбирательств, почему так. Но ни одно никогда не окажется окончательным. Нет завершения и не будет. Поэтому сказать «так получилось от Бога, от Таланта» - самое верное и самое честное. Он ничего не сочинил, используя слова как красивую игру в образы. Ничего не придумал. Ничего вторичного, третичного, ещё какого-то, как бывает в поэзии «эстетской», «подражательной», «постмодернистской», «поэзии для поэтов», которым, собственно, она и нужна на какой-нибудь их «поэтической сходке» с водочно-крикливыми декорациями».

Ничего не сочинил и не придумал – это просто было. Борис Рыжий – тоже поэт трагической судьбы, в поэзии которого образ смерти ещё более явен и глубок. Покончил жизнь самоубийством, оставив на столе записку «Я всех любил. Без дураков».

«Ему всего было мало. И любви, и поэзии. И постепенно, подчас излишне осторожного и неловкого признания. Душа не останавливалась. Вторчермет с трубами и чёрным снегом бессилен. И бессильны задворки огромной страны, и вся она целиком, со всей Москвой и всем Петербургом, куда уехать хотел, но так и не уехал. Вся эта наша замусоренная действительность, в какой всегда трудно всё, но особенно – жить …

Он писал кожей. Душой и кожей. Во сне и наяву. Волшебно и просто. А потом границу перешёл …»

«Быть - не быть? В чем вопрос, если быть не могло по-другому!» - пишет Башлачёв в триптихе «Слыша В. С. Высоцкого», «Не верьте концу, но не ждите иного расклада» - в песне «На жизнь поэтов». Сколько таких поэтов, пишущих душой и кожей, в один момент решили перейти грань и не вернулись?..

Ведь дело в том, что самоубийцы – не только те, кто по собственной воле уходит из жизни. Самоубийца – человек, повернувший копьё, с которым мог бы идти на врага или защищаться от внешнего мира, на самого себя. Когда теряется цель и смысл, когда мир становится всё больше и всё тяжелее, люди, остро это чувствующие, атакуют самих себя, лишь бы не чувствовать острую боль, которую причиняет им жизнь.

А ты меня не щади –

Срежь ударом копья…

Хармс говорил: «Стихи надо писать так, что если бросить стихотворение в окно, то стекло разобьётся». Спорить трудно. Но какой ценой пишется такое стихотворение? Борис Рыжий и Александр Башлачев – гении, это не рядовой случай. Написать то, что успели написать они за 26-27 лет жизни практически невозможно. Но сколько неизвестных, нераскрывшихся, талантливых поэтов не выдержали напряжения, не смогли высказаться, сбыться?Список может продолжаться бесконечно.

Саша Башлачёв всегда оказывался рядом, возвращал меня к жизни. Этот яркий свет он и вправду не выпил сам, но растворился в нём. Такое невозможно удерживать в себе два года – это безумие, на стены начинаешь лезть. Тяжелейший груз голоса извне, этого обжигающего света, который невозможно успокоить – но только искриться и сверкать бенгальским огнём. Когда душа переполнена им – человеку больно, но боль эта ослепительна, она опьяняет – как удары током в мозг. Когда же электричество заканчивается, когда перегорают провода, такому человеку сложно возвращаться на землю. И всё же я убеждён, что Саша сказал не только всё, что мог, но значительно больше.

Такие поэты долго не живут, но за короткую жизнь пропускают через себя века и тысячелетия, всё страдание и кровь предыдущих поколений, всю вселенную. В его песнях сплелись воедино любовь и смерть, вера и дикое варварство, всепрощение и наша жестокая история, наши корни, которые росли из перегноя, удобренного мёртвыми голосами наших предков, их слезами и душами. Это что-то за пределами человека, будто говорит за Башлачёва само нутро, само сердце сверхтяжёлой русской души. Он выскреб всё не только не извратив, не задев жизненно важные её струны, но и вдохнув в неё новую, кипящую жизнь. И жизнь такая, какой должна быть – безграничная, острая и честная, где чёрное смешано с белым и всё растёт из всего по естественным природным законам.

Если бы люди научились чувствовать этот пульс – наш мир был бы совсем иным. И я, каждый раз обращаясь к Башлачёву, стараюсь вслушиваться. Каждый раз, обращаясь к нему вновь не чтобы получить что-то, но чтобы отдать, неизбежно чувствую это дыхание, которое делает меня живее. Ничто не проходит бесследно:

Я жил радостью встреч

И болью прощания.

Смотри на меня.

Ведь мы говорим, значит, можем петь песни.

Постой! Нас может сжечь минута молчания.

Не бойся огня.

Ведь, если сгорим,

Значит, снова воскреснем.

Александр Башлачёв - «Вечный огонь»

Материалы:

Алексиевич С.

Цинковые мальчики. Зачарованные смертью: сборник. – М.: СЛОВО, - 1994. – 364 стр.

 

Арабов Ю. Н.

Разговор об антиформате: речь на творческом вечере 5 марта 2020 года в Мастерской Петра Фоменко.

 

Гафт В. И.

Предисловие к сборнику стихов Бориса Рыжего "Здесь трудно жить, когда ты безоружен" (- М.: Зебра Е, 2018. – 400 с.)

Кулакова М. О.

АУТ. 80-е: роман / Марина Кулакова. – М.: ИПО «У Никитских ворот», 2019. – 160 с.

 

Машеский А. Г.

«Краткая история русской поэзии»: курс лекций; портал «Нефиктивное образование».

 

Наумов Л.

Александр Башлачёв: человек поющий / Лев Наумов. – 3-е изд., испр. и доп. – М.: Выргород – 608 с.

 

Наумов Ю. Л.

«Об Александре Башлачеве и не только»: интервью в музее Александра Башлачёва 30 ноября 2015 года, Череповец.

 

Пауэр К. Ю.

Структура художественного пространства в русской рок-поэзии: Александр Башлачёв, Егор Летов, Янка Дягилева: Монография. – М.: Выргород, 2020. – 384 с.

 

Сапрыкин Ю. Г. и Парфёнов Л. Г.

«Башлачёв. 30 лет»: интервью.

 

Троицкий А. К.

Один из нас: [об А. Башлачеве] // Огонек. – 1989. – № 20. – С. 19-21.