Немного удовольствия и самая малость

РАЗВЛЕЧЕНИЙ

 

Разреши себе почувствовать себя хорошо, смеяться с друзьями, шутить. Это твое право, и если ты, не нарушая своего собственного ритма, испытаешь моменты удовольствия, то тебе это очень поможет. Вспомни, что любимый человек, которого нет с тобой, всегда желал тебе самого лучшего. Плохие моменты приходят сами по себе, но создание приятных моментов в твоей влас­ти. Начнем с того, что после потери жизнь продолжает­ся, и нужно обратить внимание на знаки, признаки и возможности, окружающие нас. Ты можешь не вос­пользоваться ими, если нет желания, но не переставай видеть их.

 

ОБУЧЕНИЕ

Переносить горе — значит также научиться жить без чего-либо, без кого-то, жить по-другому.

Надо научиться принимать новые решения в отно­шении самого себя, научиться выполнять задачи, кото­рые раньше брал на себя другой, найти новые формы общения с семьей и друзьями. Научиться жить в отсут­ствие чего-то. Порой это обучение отделяет тебя от других людей, печаль требует порой умения жить, не делая то, что ты умел делать раньше. Опыт во многих случаях весьма жестокий учитель. Начни свою жизнь сначала. Не в другой раз.

ОПРЕДЕЛЕНИЯ

Мысль о том, что же такое смерть, настолько отвле­ченная, что в жизни каждого может означать совершен­но разные вещи. Важно не совпадение позиций по от­ношению к смерти, а то, чтобы каждый определил свое отношение к ней. Есть множество вещей, которые мож­но оставить неразрешенными, но есть четыре или пять, которые необходимо «упорядочить»:

гендерная идентичность,

философская позиция,

отношения со своими стариками,

жизненный проект,

отношение к смерти.

 

Что происходит после смерти? Как можно узнать, если никто этого не знает?

Независимо от вашей позиции, могу вас заверить, что после смерти с вами произойдет то, во что вы ве­рите.

В сущности все равно.

Если вы верите в реинкарнацию, хорошо; если вы верите, что попадете на небеса или в преисподнюю, хо­рошо; если считаете, что потом вообще ничего не будет, хорошо. Можно верить во что угодно. Но ваша позиция должна быть определена.

Вуди Аллена однажды спросили, верит ли он в жизнь после смерти. Аллен ответил, что не знает, что он очень занят, пытаясь узнать, удастся ли ему еще пожить до того, как наступит смерть.

ДЕЛИТЬСЯ ПРИОБРЕТЕННЫМИ ЗНАНИЯМИ

Когда часть пути уже будет пройдена, поделись сво­им опытом с другими. Расскажи им, что не надо пре­уменьшать значение потери, не надо пренебрегать этим путем. Рассказав о том, чему ты научился, поделившись опытом, ты окажешь помощь другим людям, стремя­щимся к исцелению, ты облегчишь их путь и сделаешь более приятным свой собственный.

 

ДЕСЯТЬ «НЕТ»

 

СПРЯТАТЬСЯ

Никогда не закрывай свое сердце для боли. Изучай и проявляй возникающие эмоции, но не подавляй их.

Не пытайся показать себя сильным, не держи все внутри. Со временем боль ослабнет. Найти форму и позволить себе чувствовать и выражать боль, грусть, ярость, страх потери — вот что всегда облегчает нам путь. Пройти весь путь от начала и до конца — это ос­новное условие, без исполнения которого раны не смо­гут закрыться и исцелиться. И этот путь называется путем слез. Разреши себе плач. Ты заслуживаешь право плакать, когда тебе это нужно. Возможно, ты перенес жестокий удар, жизнь преподнесла тебе сюрприз, окру­жающие не смогли понять тебя, близкий человек ушел, оставив тебя в одиночестве. Нет ничего более уместно­го, чем вернуться к способности оплакать свое горе, по­жаловаться на свое несчастье, пошмыгать носом над своим бессилием. Не скрывай свою боль. Поделись происходящим с родными, близкими друзьями... Плач, так же, как и смех, является исключительно человечес­кой привилегией. Плач действует как клапан, освобож­дающий от непомерного внутреннего давления, вы­званного потерей. Мы можем заняться этим в одиноче­стве, если таков наш выбор, или разделить боль со сво­ими товарищами, идущими тем же путем. Когда печали разделяются с другими, их тяжесть уменьшается. Ког­да душа болит, нет ничего лучше, чем заплакать.

Не храни все в себе из страха быть надоедливым или побеспокоить кого-то. Найди тех людей, кому ты мог бы излить свою душу. Нет ничего более неуместного и порочного, чем препятствовать выражению эмоций глупыми представлениями о своем предполагаемом му­жестве, направленном на защиту ближнего.

ПРЕНЕБРЕЖЕНИЕ

Многие из идущих этим путем настолько заняты своими внутренними процессами, настолько поглоще­ны своим горем, что совершенно не обращают внима­ния на собственное тело. По истечении нескольких дней было бы полезно принять решение об установле­нии на несколько недель определенного режима: вста­вать в одно и то же время, питаться по расписанию, ло­житься спать в определенное время... а потом продол­жить его. Постарайся нормально питаться и не злоупо­требляй табаком, спиртным и медицинскими препара­тами. На самом деле, если в подобном состоянии потре­буется прием какого-либо лекарства, оно должно быть назначено врачом и ни в коем случае не приниматься по совету доброжелательных родственников, друзей и со­седей. В любом случае лучше не блуждать в поисках профессионала, который согласится выписать рецепт на психотропные препараты, лишь бы «не чувство­вать»,

они могут не помочь, а, напротив, придать твое­му состоянию затяжной характер.

НЕ СПЕШИ

Прохождение пути требует времени, а, как извест­но, время излечивает все.

Но внимание, одного времени будет недостаточно.

Реально может помочь то, что каждый сам делает со временем.

 

Не ожидай чего-то чудодейственного. Будь готов к рецидивам. Неожиданное событие, посетитель, годовщина, рождество вернут тебя к начальной точке

Ты не можешь оплакивать то, что произойдет завтра, как и продолжать плакать о том, что было вчера. Сегодня плачь о том, что происходит сегодня, завтра будет другой плач.

Используешь ли ты сегодняшний день чтобы признать, что ты в горе, чтобы согласиться, что потерянное мертво и никогда к тебе не вернется?

Используешь ли ты сегодняшний день чтобы интенсивно прочувствовать свои эмоции и выразить боль, символизирующую для тебя эту потерю?

Используешь ли ты этот день, чтобы научиться жить без этого любимого человека?

Используешь ли ты этот день чтобы вновь обрести уверенность в себе?

Живи каждый день только одним днем

ЗАБЫТЬ О ВЕРЕ

Существуют вещи, с которыми одному человеку не справиться. Даже вся помощь, которую ты можешь получить, может оказаться неспособной поддержать тебя в нужном состоянии.

Многие считают, что обращение со своими проблемами к Богу оказывает успокаивающее действие и облегчает тяжелое бремя, лежащее на сердце

В своем исступлении в первые моменты мы прежде всего взываем к Богу, но также благотворным может быть обращение к церкви, храму или беседа со священником

В этот момент не следует просить, чтобы все вернулось назад и произошло, как нам хотелось бы нужно просить, чтобы Бог помог нам принять перемены и уви­деть другие возможности

 

ТРЕБОВАТЕЛЬНОСТЬ К СЕБЕ

Не истязай себя. Переживаемые тобой эмоции мо­гут быть очень сильными и неприятными (наверняка так и есть), но важно не забывать, что они преходящи.. Самый трудный момент скорби обычно наступает через несколько месяцев после потери, когда окружающие на­чинают говорить тебе, что уже пора забыть и прийти в себя Сохраняй терпение. Не торопись. Будь верен се­бе, уважай свое время и пространство. Никогда не уп­рекай себя в том, что уже должен был бы чувствовать себя лучше Твое время это твое время. Помни, что худший враг траура — это отсутствие любви к себе

 

БОЯЗНЬ СОЙТИ С УМА

Мы все способны испытывать сильнейшие чувства в связи с нашим горем, но это не должно приводить тебя к потере психического равновесия. Грусть, гнев, чувст­во вины, смятение, подавленность и даже мысль о смер­ти являются обычными для большинства людей после значительной потери или смерти дорогого человека.

Необходимо испытать боль и все сопутствующие ей чувства: печаль, ярость, страх, вину... Найдутся люди, которые скажут тебе: «Нужно быть сильным». Не об­ращай на них внимания. Не нужно ничем быть или пе­рестать чем то быть. Не нужно давать объяснения или просить разрешение, или испытывать вину из-за своей непоследовательности

 

Твоя душа была искалечена и сейчас огорчается из за того, что ей чего-то не хватает

ПОТЕРЯТЬ ТЕРПЕНИЕ

Несмотря на сказанное выше, не следует быть слишком требовательным к окружающим

Не обращай внимания на попытки некоторых людей внушить тебе, как ты должен себя чувствовать и как долго; не все способны понять, что ты переживаешь. Они по-дружески пытаются помочь тебе забыть твою боль и делают это с добрыми намерениями, чтобы не видеть твоей грусти, — будь терпелив, но не пытайся угождать им. Лучше немного отдалиться и найти тех, кто может позволить тебе «чувствовать себя плохо» или без опаски дать выход чувствам, когда это потребуется. Как бы то ни было, может, будет лучше, если в течение какого-то времени ты больше будешь думать о намерениях тех, кто тебя окружает, чем о том, что они говорят. Иногда случается, что те, кого мы считали наилучшими попутчиками, не могут разделить наши чувства. Они так плохо переносят чужую боль, что мешают твоему процессу и задерживают твое продвижение к конечной точке пути. В любом случае не раздражайся на них за это.

САМОДОСТАТОЧНОСТЬ

Не переставай просить помощи. Не разрывай свою связь с другими, хотя они в данный момент и не идут по тому же пути. Тебе нужно их присутствие, поддержка, мысли, внимание. Предоставь своим друзьям и близким возможность находиться рядом с тобой. Все, кто тебя любят, хотели бы помочь тебе, хотя большин­ство из них не знает, как это сделать. Некоторые опасаются показаться слишком назойливыми. Другие счита­ют, что причиняют тебе боль, напоминая о потере. Те­бе нужно чтобы тебя выслушали, а не высказывали свое мнение о том, что тебе следует делать, чувствовать или решать. Не пребывай в ожидании их помощи и уж точно не надейся, что они догадаются об этом. Проси о том, что тебе нужно. Наиболее мудрым и адекватным является тот, кто обладает сознанием,и смелостью, чтобы попросить о помощи, когда она необходима.

 

НЕ ПРИНИМАЙ ВАЖНЫХ РЕШЕНИЙ

Решения о продаже дома, увольнении с работы, пере­езде на новое место будут искушать тебя на первых эта­пах пути. Спокойствие. Это важные решения, которые следует принимать в состоянии полной ясности, а не тог­да, когда нас переполняет неизбежное смятение. В боль­шинстве случаев ничего не потеряно, и лучше всего пере­нести подобные решения на более позднее время.

По этой же причине в первое время после потери ка­жется не очень целесообразным начинать отношения с новым партнером, заводить ребенка, ускорять свадьбу. Потом мы можем пожалеть об этом.

Есть срочные дела, которые нельзя откладывать, но стоит соблюдать правила и не пересекать мосты, еще не приблизившись к ним.

ЗАБВЕНИЕ

Не следует забывать того, что произошло. Наобо­рот помни. Без надрыва, но и не убегая от действитель­ности.

Горе позволяет найти для твоего близкого место, которое он заслуживает среди сокровищ твоего сердца.

Оно дает тебе возможность думать о нем и не чувствовать пронзительной боли

Вспоминать с нежностью и чувствовать, что время проведенное с ним или с ней, было подарком судьбы

И это применимо ко всем потерям. Работа с горем придает смысл всему, что ты пережил с того момента как почувствовал потерю.

Положа руку на сердце следует признать что любовь со смертью не заканчивается.

В некоторой степени ты уже не будешь тем же каким был до своей значительной потери потому что она неизбежно тебя изменит, но ты можешь сделать так чтобы это была перемена к лучшему.

Хочу закончить эту главу вот такой историей.

Каждую ночь рыбак выходит на берег забросить сети, зная, что под утро рыба приближается, чтобы полакомиться мидиями. Сети он ставит до наступления рассвета.

Он входит в воду босиком и с наполовину развернутой сетью.

В эту ночь, входя в воду, он натолкнулся ногой на что-то очень твердое.

Ощупав предмет, он обнаруживает что то похожее на камни, завернутые в мешок.

С раздражением думает: «Кто этот идиот, бросающий такое в воду на пляже?». И затем поправляет себя: «На моем пляже».

«А я такой рассеянный, каждый раз буду на них натыкаться...». Он прекращает растягивать сеть, достает из воды меток и выносит его на берег, а затем снова уходит в воду с сетью

Еще очень темно и, вернувшись, он уносит мешок подальше от берега, а при этом думает: «Сам я иди­от»

Он достает нож, разрезает мешок и ощупывает со­держимое. Это несколько камней размером с апельсин, тяжелых и округлых

Рыбак думает «Кто тот идиот, что складывает камни в мешок, чтобы забросить их в воду?»

Он берет один камень, взвешивает в руке и бросает в море

Через несколько секунд он слышит всплеск.

Достает другой и снова бросает.

Еще один в другую сторону, а потом сразу два — два всплеска. Старается забросить подальше и, повернув­шись спиной к воде, бросает изо всех сил.

Так он развлекается, прислушиваясь к звукам, рас­считывая время падения, бросая по одному камню, по два, с закрытыми глазами, бросает и бросает.

Наконец начинает подниматься солнце.

Рыбак нащупывает в мешке последний камень.

Он готовится забросить его как можно дальше, но тут первые лучи солнца освещают его, и рыбак замеча­ет на нем золотистые проблески.

Он опускает руку и рассматривает камень. Сквозь слой тины и ржавчины виден блеск: Человек начинает тереть камень краем одежды, блеск становится силь­нее Он удивленно ощупывает его и понимает, что это металл. Он продолжает очищать шар песком и своей рубашкой и наконец понимает, что перед ним чистое золото. Кусок литого золота размером с грейпфрут. Его радость гаснет, когда он думает, что все осталь­ные камни также были золотыми.

Он думает «Какой же я дурак. У меня в руках был мешок, полный золотых самородков, а я их всех побросал в воду, забавляясь звуком их падения»

Он начинает плакать и горевать из-за утраченных камней, обзывает себя неудачником кретином, идиотом...

Начинает мечтать, где бы раздобыть водолазный костюм, а еще лучше группу водолазов, которые при свете дня обыскали бы морское дно и рыдает пуще прежнего...

Солнце уже взошло.

Он обнаруживает камень в своей руке и осознает что если бы солнце начало свой восход несколькими секундами позже или же он быстрее совершил бросок то так никогда бы и не узнал, какое сокровище находился ь в его руках.

Наконец, он осознает, что у него в руке сокровище и оно само по себе является огромным богатством для такого рыбака, как он

Он осознает, что удача в том, чтобы обладать сокровищем, которое у него еще есть

Хорошо бы всегда быть настолько мудрым, чтобы не оплакивать те камни, которыми мы беспечно пренебрегли, те вещи, что унесло море, чтобы мы на самом деле были готовы увидеть блеск тех камней, которыми обладаем, и смогли наслаждаться ими до конца своей жизни

 

 

ГЛАВА 5. ЭТАПЫ ПУТИ

Предположим, кто-то поранился. Здоровый моло­дой человек играл в футбол босиком со своими друзьями. Получив пас, который можно превратить в гол, он наступил на что-то — острое, камень, кусок стекла или жестяную банку. Юноша продолжает свой бег, ведет мяч и, несмотря на боль, бьет изо всей силы по мячу, забивает гол, и его команда выигрывает матч. Все ликуют, а он садится на траву, осматривает ногу, видит кровь и рану на пятке.

Что обычно делается, чтобы рана благополучно за­жила?

Каковы этапы заживления раны?

Обычно поначалу кажется, что столь незначитель­ный инцидент не имеет значения, и все продолжается, как ни в чем не бывало. Мальчик продолжает бегать с мячом, женщина продолжает нарезать хлеб острым но­жом, столяр не замечает раны, пока капля крови не упа­дет на дерево. Иногда даже и кровь не всегда выступа­ет, происходит сужение сосудов, торможение нервных стимулов, наступает период оцепенения, но механизм защиты действует тем быстрее, чем значительнее рана. Мгновенно возникает острая, сильная и кратковремен­ная боль, иногда чрезмерная, это первая реакция орга­низма, сигнализирующая о том, что что -то произошло.

А затем кровь течет из раны, чем тяжелее рана, тем больше крови.

Кровь идет до тех пор, пока организм естественным путем не прекращает кровотечение. В ране образуется тампон из фибрина, тромбоцитов и кровяных телец: коагулят, который, помимо всего прочего, препятствует кровотечению.

Когда коагулят возникает, то начинается более дли­тельный этап процесса заживления. Коагулят стягива­ется, подсыхает, затвердевает и втягивается внутрь. Он превращается в то, что мы попросту называем «короч­кой».

Через некоторое время новые ткани, образующиеся изнутри, выталкивают «корочку» наружу, она отделя­ется и отпадает.

Рана уже практически не болит, не кровоточит, она излечена, но остается след от пережитого: шрам.

Этапы исцеления нормальной раны

I. Вазоконстрикция

II. Острая боль

III. Кровотечение

IV. Коагулят

V. Стягивание коагулята

VI. Реконструкция тканей

VII. Шрам

Таков в общей сложности нормальный процесс эво­люции резаной раны. Если один из этих этапов пропу­щен, что-то может пойти не так. Например, если у па­циента с более или менее значительной режущей раной кровь не появляется, то это тревожный сигнал. Кто-то подумает: «О, повезло, нет потери крови», но на самом деле это шоковое состояние, и пациент может умереть.

И естественно, чем больше рана, тем продолжитель­нее, неприятнее и опаснее становится каждый этап. Всегда, чем серьезнее рана, тем дольше она не зарубцо­вывается, тем вероятнее риск осложнений. Если на од­ном из этапов процесс выздоровления затягивается, то это всегда чревато проблемами.

В любом случае все это я рассказываю не для того, чтобы продемонстрировать процесс заживления реза­ной раны, а по той причине, что я недавно обнаружил большое сходство, которое каждый может проанализи­ровать на своем собственном опыте, — это сходство между этапами развития ран и внешне очень сложной ситуацией работы с горем.

Страдание, как мы уже говорили, является нормаль­ной реакцией на определенный стимул, на рану, кото­рую мы называем потерей. Дело в том, что смерть лю­бимого существа — это рана, расставание с родитель­ским домом — рана, переезд в другую страну — рана, разрыв брака — рана. Фактически каждая потеря функционирует как прерывание непрерывности по­вседневной жизни, так же как порез является наруше­нием целостности кожи.

Если нам понятен процесс заживления раны, то можно попытаться уяснить, что происходит при работе с горем. Так как человек — это единый организм, то мы увидим, что шаги прохождения эмоционального оздо­ровления в основном идентичны, если не полностью по­добны исцелению раны. В качестве примера возьмем смерть дорогого человека.

Когда мы узнаём о смерти кого-то очень дорогого, то прежде всего говорим «не может быть».

ОТРИЦАНИЕ И НЕПРИЯТИЕ

Это ошибка, думаем мы, не может быть, нет, говорим мы себе, все произошло слишком внезапно, я этого не ждал, ведь все было так хорошо...

Этот первый этап называется этапом недоверия.

И даже если бы о смерти было заранее объявлено, все равно весть о ней в первый момент вызывает шок. На­ступает оцепенение, когда ты не чувствуешь боли, нео­жиданный удар приводит тебя в состояние растерянно­сти, ты не понимаешь, что тебе говорят. Безусловно, чем более неожиданно наступила смерть, чем более порази­тельна ситуация, тем более глубоким будет состояние смятения и более продолжительным период недоверия.

Во всем этом заключен определенный смысл, анало­гичный состоянию оцепенения при ране, «экономично­сти» реакции рубцевания. Если происшествие незначи­тельно, то и последствия пройдут быстро, так как орга­низм защищается. Что ж, психика также защищает се­бя, на всякий случай оценивая, не было ли произошед­шее ошибкой, вдруг ты просто что-то не понял, защит­ная реакция порождает недоверие, и мы впадаем в со­стояние растерянности, дистанцируясь от ситуации.

И так, как мы видим, начинается цикл пережива­ния, отхода от него и контакта. Невозможно перейти непосредственно от восприятия к действию или от вос­приятия к контакту, должен произойти процесс, долж­но пройти какое-то время. И это необходимое время достигается с помощью небольшого замораживания, состояния шока, отсутствия реакции.

Таким образом, в принципе на короткое время все эмоции человека, его восприятие, его ощущение жизни оказываются абсолютно парализованными, наступает момент отрицания, неприятия, период перехода от па­ралича к желанию убежать туда, где ничего этого нет, желание проснуться и узнать, что все это было не более чем сном.

Этот этап может длиться одно мгновение, несколько минут, несколько часов или дней, как это происходит при нормальном горе, или же может превратиться в же­сткое неистовое неприятие. У детей это явление порой достигает полного абсолюта. В то время как окружаю­щий мир и семья эволюционируют, ребенок пребывает в убеждении, что ничего не произошло, он парализован в этой ситуации и отрицает все произошедшее, так как не понимает, каким образом пропустить через себя все это. Иногда это происходит во время бдения у гроба с детьми в возрасте 10, 12, 15 лет и даже старше. Со сто­роны кажется, что они полностью осознают все, что происходит, но ведут себя как не в чем ни бывало, и лю­ди задают себе вопрос:

«Он не любил своего дедушку, свою мать, своего брата?»

Родственники отвечают:

«Очень сильно любил, мы все удивлены».

Они находятся на этапе неприятия. Иногда это при­нимает форму патологического отрицания, а чаще все­го является нормальной защитной реакцией перед ли­цом чего-то ужасного, это не слишком осознанная по­пытка НЕ сойти с ума.

Для ясности я называю это отрицанием, хотя в дей­ствительности основным в этот момент является не от­рицание, а состояние растерянности. Человек ничего не понимает, не осознает того, что происходит, и хотя внешне выглядит вполне адекватным, на самом деле он не полностью воспринимает все происходящее.

Когда удается пересечь этот этап неверия, ничего другого не остается, как вступить в контакт с острой болью через ее осознание. Боль от смерти дорогого че­ловека на этом этапе подобна молнии. После всех на­ших попыток игнорировать ситуацию нас внезапно ох­ватывает полное осознание того, что этот человек умер. И тогда ситуация выходит из-под контроля, накрывает нас, и огромный эмоциональный удар внезапно вылива­ется в молниеносный взрыв.

Этот болезненный взрыв является вторым этапом нормального горя и называется «регрессией».

Почему мы называем его «регрессией»?

Потому что человек плачет как ребенок, стучит но­гами, издает душераздирающие крики, и в этих про­явлениях отсутствуют разум и чувство меры. Мы ве­дем себя как пятилетние дети. Слова не звучат, нет ничего осмысленного, единственное, что происхо­дит, — это непрерывный эмоциональный взрыв. Пы­таться взывать к нашему разуму в эти моменты так же бесполезно, как пытаться объяснить четырехлетнему ребенку, почему машина переехала его любимого ля­гушонка.

На этом этапе также не существует никакой воз­можности, чтобы человек, пребывающий в горе, при­слушался к нам. Дело в том, что на первом этапе он ис­пытывает шок от известия, все отрицая, все отвергая, он растерян, а затем эмоции начинают бить через край, все самое примитивное выливается наружу, — нет ни­какой возможности вступить с ним в контакт, так как он весь охвачен иррациональной болью.

Точно так же с физической раной, — вначале я ниче­го не почувствовал, а затем внезапно боль подала сиг­нал.

Я неожиданно понял, что у меня болит, и начал ис­текать кровью.

Вот так же, когда эмоции бьют через край, я начи­наю истекать кровью.

И кровь течет не из-за грусти, потому что с появле­нием крови наступает третий этап, он начинается с осознания того, что произошло, и именуется этапом ярости.

Я плакал, кричал, всхлипывал, ползал по полу, я про­делал все то иррациональное, что связывало меня с бес­конечной болью, я попытался отрицать то, что проис­ходило; и сейчас неотвратимо, иногда быстрее, иногда медленнее, иногда занимая больше времени, иногда меньше, наступает момент ярости.

Ярость всегда груба, очень груба. Иногда она прояв­ляется как ненависть, иногда она скрыта, но всегда на­ступает момент, когда мы сердимся.

На кого? Это зависит от обстоятельств.

Иногда мы злимся на тех, кого виним в смерти: вра­чей, которые не смогли спасти, того типа, который вел грузовик по встречной и столкнулся с машиной, пилота разбившегося самолета, авиакомпанию, сеньора, про­давшего квартиру, в которой затем случился пожар, сломавшуюся машину, сорвавшийся лифт и т.д. и т.п. Мы рассержены на всех, потому что хотим думать, что есть кто-то, на кого можно возложить ответственность за случившееся.

Или же мы сердимся на Бога. Если мы не находим виноватого или, наоборот, находим его, то начинаем сердиться на Бога.

Иди, возможно, мы сердимся на жизнь, на себя, на другого, на прошлое, на кого-то, но в любом случае всегда существует мгновение, когда нас охватывает гнев. Сейчас мы гневаемся на этого, а потом на дру­гого.

Или нет. Вместо этого или кроме этого, мы злимся на того, кто умер. Мы приходим в ярость, потому что он нас покинул, ушел, его нет с нами, потому что он ос­тавил нас именно сейчас, потому что он умер в самый неподходящий момент, когда мы не были к этому гото­вы, мы не хотели этого, сейчас нам больно, это трево­жит, осложняет жизнь, потому что, черт побери! Пото­му что это крах, потому что, потому что, особенно по­тому, что он оставил нас в одиночестве, мы остались без него или без нее.

Порой, когда умирает мать, сын может сердиться на отца, потому что тот пережил ее. Я могу быть сердит на старшего брата моего отца, потому что он жив, а мой отец умер.

Все дело в том, что независимо от причин: внешних обстоятельств, Бога, религии, соседа и кого-то, кто со­вершенно не имеет этому отношения, — я в любом слу­чае злюсь.

Я впадаю в ярость, основанную на весьма иррацио­нальных мотивах.

Я сержусь на всякого, кто повинен в моем ощущении потери.

Не имеет значения, насколько это оправдано, но я злюсь.

Но почему же я сержусь?

На самом деле я знаю, что другие не виновны в том, в чем я их обвиняю. Дело в том, что у ярости своя функция, как и у кровотечения.

Ярость нужна для достижения некоторых целей, по­добно тому, как кровотечение нужно для обеспечения продолжения процесса.

Функция гнева заключается в том, чтобы связать нас с реальностью, вывести из кошмарного состояния упадка и подготовить к последующей жизни. Его функ­ция заключается в том, чтобы покончить с неконтроли­руемой подавленностью, а также защитить нас на неко­торое время от боли ожидающей нас грусти.

Однажды я написал небольшой рассказик на основа­нии истории, которую услышал как-то в Испании, а че­рез много лет узнал, что эта история также вдохновила Халиля Джебрана^[7].

Мой рассказ называется «Грусть и ярость», я вклю­чил его ранее в одну из моих книг.

Для тех, кто с ним не знаком, вот его краткое содер­жание:

Однажды к волшебному пруду пришли купаться грусть и ярость.

Они вместе приблизились к берегу, сняли одежды и вошли в воду.

Ярость, как всегда беспокойная и торопливая, быст­ро искупалась и выскочила на берег. Но так как ярость почти всегда слепа, то она схватила, не глядя, что под­вернулось, и таким образом облачилась в одежды грусти. Одетая как грусть, ярость как ни в чем не бывало удалилась. Грусть, спокойная и безмятежная, никуда не торопясь, потому что она вообще никогда не торопит­ся, еще довольно долго купалась, затем ей, видимо, надо­ело, она вышла на берег и тут обнаружила отсутствие своей одежды. Больше всего грусть не любит быть об­наженной, и ей ничего не оставалось, как надеть то, что было — одежды ярости. В таком виде она продол­жила свой путь. Говорят, когда мы иногда видим челове­ка в гневе, безжалостного, беспощадного и слепого от ярости, то нам кажется, что он сильно рассержен, но если внимательно присмотреться, можно обнаружить, что ярость — это только маска, а за ней скрывается грусть.

Ярость, которая появляется здесь на третьем этапе, скрывает приближающуюся грусть. Грусть пока еще не показывается, потому что организм пока готовится к тому, чтобы перенести ее. Ярость препятствует ее по­явлению, и если все развивается нормально, то ярость пройдет. Но мы уже видели: чтобы остановить кровь, необходимо закрыть рану. Нужно что-то, что прекра­тит кровотечение. Иначе пациента ждет смерть. Если же пациент продолжает пребывать в ярости, то он ум­рет от изнеможения, растерзанный ею.

Что-то должно остановить кровь, что-то должно вы­полнить роль тампона, стать коагулятом. Производное, созданное из той же субстанции, что и ярость, которое ее тормозит и замещает, называется вина.

В естественном процессе работы с горем появляется вина.

И на этом этапе мы начинаем чувствовать свою ви­ну. Вину за то, что я рассердился (вот он умер, а я тут поношу его всякими словами). Вину за то, что я сер­жусь на других людей. Вину перед Богом. Вину за то, что не смог предотвратить эту смерть, И мы начинаем говорить себе вот такие глупости:

...почему я посоветовал ему купить это...

...если бы я не дал ему свою машину...

...если бы я не оплатил ему билет, он бы не поехал в Европу...

...нужно было отправить его к врачу...

...если бы я был более настойчив, его можно было бы спасти...

...если бы я был рядом с ним, он бы не умер...

...может, он звал меня, а меня не было...

Почему мы делаем это?

Потому что знаем, что нам предстоит, и пытаемся защититься. Появляются мысли о том, как спастись от ощущения бессилия, которое наступает потом.

Обвиняя себя, мы как бы декларируем, что я мог бы предотвратить это. Кстати, мы также виним себя за все то, что не смогли сделать:

что я не рассказал тебе, и ты никогда этого не узнал,

я никогда не говорил тебе о том, что так хотел сказать,

я не дал тебе то, что мог бы дать,

я не бывал с тобой столько времени, сколько мог бы,

я не делал приятные для тебя вещи, а мог бы,

я недостаточно оберегал тебя,

за все то, что мы могли бы сделать вместе и не сдела­ли, а тебе так хотелось.

Я не могу сердиться на тебя за то, что ты лишил ме­ня возможности сделать все это, потому что ярость уже прошла, и рана затягивается, и сейчас в течение неко­торого времени на меня давит вина.

Но вина — это еще и оправдание, это еще и механизм.

Вина, как я уже неоднократно указывал, является самоуправляемым вариантом досады, это отражение ненависти. Потому я и утверждаю, что она сформиро­вана из того же материала, что и ярость, как сгусток крови состоит из того же материала, что и кровь. Вина непродолжительна, потому что она вымышлена, но если она остается, мы застреваем во всеобъемлющей лживой и требовательной части горя.

Но если мы ничего не делаем, что могло бы нас задер­жать, происходит естественное втягивание сгустка внутрь, как на ране. Я ухожу внутрь, вновь становлюсь сухим. И вступаю в следующий этап, самый ужасный из всех, этап отчаяния.

Этап отчаяния является этапом истинной грусти.

Он самый устрашающий. Большая часть всего пред­шествующего происходила, чтобы избежать его на­ступления, чтобы задержать наше прибытие сюда.

Именно в нем заключено наше бессилие, осознание, что уже ничего сделать нельзя, что дорогой нам человек неотвратимо мертв и его не вернуть.

Что бы я ни думал, во что бы ни верил, в мир будуще­го, в мир после, в вечный мир, в то, что он где-то нахо­дится и смотрит на меня и что мы когда-нибудь встре­тимся, в итоге, на что бы я ни надеялся, здесь и сейчас я ничего не могу сделать. И ко мне приходит бессилие.

И словно этого недостаточно, меня там поджидает другой ужасный призрак, одиночество. Одиночество быть без него, в пространствах, которые опустели.

Мы соединяемся со своими внутренними простран­ствами пустоты.

Нас охватывает ясное ощущение, что что-то потеря­но навсегда.

В мире не так уж много окончательных вещей, за ис­ключением смерти.

А сейчас нужно осознать все это.

После того как мы прошли весь этот путь, теперь нужно отступить, уйти внутрь. Нужно привыкнуть к этому ощущению, ощущению вечности его отсутствия.

Мы осознаем, что так, как было, никогда уже не бу­дет, и пока мы еще не готовы предвидеть, как все будет в будущем.

И наступает абсолютное понимание... ощущение пол­ного краха... как будто это опустошенный город... как будто внутри меня что-то разрушено... как город после бомбардировки. (Вспоминаю фотографии Варшавы по­сле разгрома нацистов, нет ничего целого, все в развали­нах.) Так и я себя чувствую, внутри одни обломки.

Это самый трудный момент пути. В честь этого эта­па и дано название пути слез. Это этап всеобъемлющей грусти, отсутствия энергии, этап болезненной и разру­шительной печали.

Это не депрессия, хотя и похоже, конечно, похоже.

Чем похоже? Бездействием. Депрессия возникает именного тогда, когда я признаю себя неспособным превратить эмоции в действие. Иногда страдающие де­прессией не испытывают грусти, у них депрессия, но они не грустны. А эти грустны, не знаю, есть ли у них депрессия, может, да, может, нет, но то, что действи­тельно присутствует, так это отчаяние. Они действи­тельно доведены до отчаяния.

Но это не тревожная безутешность. Когда мы встре­чаем подобных людей и смотрим в их глаза, то понима­ем: что-то произошло, в них что-то умерло. Находить­ся рядом с человеком в такие моменты весьма печально. Печально, потому что мы понимаем и сочувствуем ему. Потому что мы «сострадаем», точнее, мы «страдаем вместе с» этим человеком. Это закономерно, потому что в действительности умерла частица того человека, которую он носил внутри себя.

Попытки вырваться из этой отчаянной ситуации бесконечны. Это совсем не значит, что мы сходим с ума, но на этом этапе вполне вероятны некоторые странные ощущения и переживания:

Мы просыпаемся ночью от голоса покойника, разго­варивающего с нами.

Мы слышим стук двери и думаем, что он вошел.

Мы верим, что в толпе людей в метро увидели умер­шего.

Мы слышим шум на кухне, будто он, как обычно, пе­чет блинчики.

Мы неожиданно слышим на улице музыку, которую он обычно слушал.

Мы обнаруживаем пропавший бумажник в месте, где он никак не мог оказаться.

Хотя мы понимаем, что этого не может быть, но у нас создается впечатление, что он среди нас. Благодаря этому процветают спириты и прочие личности, ловко пользующиеся подобными ситуациями, знающие, что охваченные горем люди очень уязвимы.

Речь в данном случае безусловно идет о псевдогал­люцинациях, которые вполне естественны, но все же должны заставить нас задуматься о своем умственном здоровье.

Например, у меня нет сомнений относительно запа­хов, присущих людям, вещам и местам, я помню запахи дома моей бабушки, запах связан у меня с воспоминани­ями, все это кажется вполне реальным. Если я возвра­щаюсь в дом своей бабушки и узнаю запах, то в этом ни­чего таинственного, это запах места, которое я ассоци­ирую со своей бабушкой. А теперь, если я оказываюсь в месте, где моя бабушка никогда не бывала, и чувствую ее запах, вероятно, это запах, который заставляет меня вспомнить о ней, но если я буду объяснять это тем, что моя бабушка там побывала или находится в данный мо­мент, то, наверное, это говорит о том, что мое эмоцио­нальное состояние сыграло со мной плохую шутку. Де­ло в т<