Часть 2. Кто вы, мистер Принц? Глава 4

(страницы из дневника Гарри Поттера.

Осень 1996 года — июль 1998 года)

 

Последующие дни не приблизили Гарри к решению проблемы с подчищенными воспоминаниями профессора Слагхорна, но зато ему удалось сделать несколько важных открытий.

Его эльфийская агентура прибыла с докладом, и, благодаря Добби и Кричеру, Гарри догадался: Малфой регулярно исчезает с карты Мародеров потому, что отправляется в Выручай-комнату. А те странные первокурсницы с кислыми физиономиями, сопровождавшие его в день матча по квиддичу с Пуффендуем, не кто иные, как Крэбб с Гойлом, принявшие для отвода глаз Оборотное зелье.

Информация была, конечно, просто ошеломляющей, и Гарри задался целью во что бы то ни стало разузнать, каким образом Драко использует Выручай-комнату. Но все попытки выяснить, чем она служит для Малфоя, пока ни к чему путному не приводили.

 

* * *

 

Близилось лето. Встречи с Дамблдором прекратились, и Гарри мучился угрызениями совести из-за того, что так и не смог придумать, как без применения чар уломать профессора Слагхорна отдать треклятые воспоминания.

Да и в отношении Малфоя и его отлучек в Выручай-комнату тоже не намечалось ни малейшего прогресса.

Гарри так расстраивался от всего этого, что почти забросил свой дневник. Раз или два в неделю он открывал его перед сном и удрученно писал: «Сегодня ничего нового...» или «Гермиона права, в деле с этими идиотскими воспоминаниями ты мне помочь не можешь!»

Он заметил, что чем реже брал в руки дневник, тем меньше видел во сне своего Принца-полукровку. Это угнетало и огорчало Поттера еще сильнее, ведь его чувства к жившему один лишь Мерлин ведает сколько лет назад юноше не меркли от преследовавших его неудач. Наоборот. Гарри понимал, что благодарность и привязанность уже уступили место влюбленности, и это страшило еще больше — ведь как ни крути, а Принц, приходивший к нему во сне, был целиком и полностью плодом собственного воображения Поттера, и куда могли завести его такие странные игры подсознания — он боялся даже подумать.

В один из дней Гарри получил послание от Хагрида. В пергаменте, щедро политом великанскими слезами, сообщалось, что давний друг лесничего — громадный говорящий акромантул Арагог, едва не скормивший Гарри и Рона своему многочисленному потомству года четыре назад, — умер от старости, и Хагрид просил троицу присоединиться к нему на «церемонии похорон» после захода солнца.

Гермиона, как всегда, безапелляционно заявила, что, вместо потраченного впустую времени на похороны плотоядного паука, к тому же сопряженного с риском нарваться на наказание за разгуливание вне стен замка ночью, Гарри лучше бы еще раз попытался найти ключик к Слагхорну.

— Мне столько раз не везло... — завел было Поттер. И вдруг перед его мысленным взором возник крохотный фиал с солнечно-золотистым зельем. — Ну конечно! Феликс Фелицис! Жидкая удача! Вот, что может мне помочь!

После одного глотка он почувствовал, как в нем крепнет уверенность, что все обязательно получится. Феликс не подвел. Гарри и вправду филигранно справился со своей задачей. Профессор Слагхорн без малейшего насилия со стороны Поттера отдал заветные воспоминания, а гигантский акромантул, к неимоверному удовлетворению Хагрида, был погребен с почестями, каких никогда не удостаивались представители его вида.

Тем же вечером Гарри, чуть ли не приплясывая от восторга, поставил перед профессором Дамблдором наполненный взвихренной субстанцией хрустальный флакончик.

Не откладывая в долгий ящик, они с директором отправились пересматривать сцену, произошедшую много лет назад в апартаментах бывшего декана Слизерина. Воспоминания и впрямь оказались бесценными. И профессору Слагхорну действительно было чего стыдиться и бояться, ведь именно он дал юному Тому Риддлу недостающую информацию на столь интересовавшую того тему. Тщеславный и наивный Гораций, подкупленный умелой лестью и сладкими речами молодого человека, выболтал будущему Темному Лорду, как, расправляясь со своими жертвами, создавать крестражи, и тем самым приоткрыл Риддлу дверь в бессмертие.

«Можешь себе представить, этот маньяк сотворил не один, а целых семь крестражей! — писал Гарри в зачарованной тетради тем же вечером, пребывая в крайне взбудораженном состоянии. — Ну, во всяком случае, так полагает Дамблдор. И, считаю, он прав, потому что в воспоминании Риддл прямо спросил Слагхорна о числе семь. Правда, один — это, по мнению Дамблдора, и есть изуродованная сущность самого Волдеморта. Два, хвала Мерлину, уже уничтожены: я разрушил клыком василиска часть души, обитавшую в дневнике, а директор проделал то же самое с кольцом, принадлежавшим раньше деду Волдеморта — Марволо Мраксу. Судя по всему, это были первые крестражи, созданные Риддлом. Вероятнее всего, он заключил в перстень обломок собственной души, когда убил своего отца-маггла, а заодно и деда с бабкой... А дневник... Может быть, он превратился в темный артефакт после гибели Плаксы Миртл, на которую Том натравил василиска из Тайной комнаты. Значит, если предположить, что крестражами являются медальон Слизерина и чаша Пуффендуя, похищенные Риддлом у старой волшебницы, в чьей смерти потом обвинили домовуху, то остается вычислить еще два. Дамблдор думает, что пятый — это змея, неотлучно находящаяся при Волдеморте, а вот шестой... Меч Гриффиндора, наверное, нужно исключить. Он постоянно на глазах у директора. Что же может быть еще? И ведь пока не уничтожены все до единого — убить Риддла невозможно... Ты уже понимаешь масштабы задачи? Интересно, когда, точнее — если, мы отыщем их все, твоя Сектумсемпра поможет мне справиться с Волдемортом? Ты же в своем учебнике обозначил ее как «заклятие от врагов»... А он и есть мой самый заклятый враг. Хотя, принимая за аксиому слова Дамблдора, больше всего мне следует полагаться на... любовь. Я бы очень хотел поверить в это. Мне кажется, когда я все же встречусь с Риддлом лицом к лицу в решающей схватке, мысли о тебе придадут мне сил, даже если исход сражения будет не в мою пользу...»

 

* * *

Через несколько недель разразилась катастрофа. А говоря точнее — Гарри едва не стал убийцей. И косвенным виновником случившегося являлся не кто иной, как Принц-полукровка.

Поттеру удалось все же выследить Драко, пусть и не в Выручай-комнате. Малфой рыдал и жаловался на горькую судьбу в туалете на восьмом этаже. Увидев в зеркале отражение злейшего врага, Драко без промедления выхватил палочку. Гарри, конечно, тоже не остался в долгу, и во время магической дуэли, в ответ на брошенное в него и, по счастью, не попавшее в цель Круцио, он выпалил в противника той самой Сектумсемпрой, которую Принц пометил в книге как «заклятие от врагов».

Оказалось, действовало оно наподобие маггловского меча. Малфой рухнул как подкошенный, заливая кровью из многочисленных ран грязный пол туалета, и, бесспорно, погиб бы, если бы не подоспевший на помощь профессор Снейп.

В ужасе от своего поступка, не понимая, как такое вообще могло случиться — ведь книга была ему настоящим другом! — подгоняемый требованием взбешенного Снейпа сию секунду принести все учебники, Гарри буквально взлетел на восьмой этаж и принялся умолять Выручай-комнату открыться и помочь ему. Его просьбу услышали. Прямо на месте глухой каменной стены возникла дверь, а за ней располагалось гигантское помещение, забитое до потолка всяким волшебным хламом. Гарри поспешно засунул учебник в ветхий шкаф, взгромоздил на него бюст какого-то чародея, нахлобучив тому на голову старый растрепанный парик с невзрачной диадемой, и понесся в гостиную Гриффиндора. Там он буквально вырвал из рук Рона его собственный, совершенно безвредный «Расширенный курс зельеварения» и помчался обратно в туалет на восьмом этаже, где с видом карающего меча правосудия ожидал Снейп.

Обмануть умеющего проникать в чужие мысли Снейпа, разумеется, не удалось. Подсунутая ему книга Рона вызвала у ненавистного учителя приступ гнева, и Гарри получил в наказание за, к счастью, неудачную попытку убийства и свою вопиющую ложь... отработки в школе по субботам.

«Ты совсем рехнулся?! Чем ты думал, когда писал это в учебнике?! — Гарри замер, несколько мгновений о чем-то размышлял, затем вычеркнул пару предложений и начал строчить заново. Он был так зол и расстроен, что с силой нажимал на ни в чем не повинное перо и даже проткнул в двух местах пергамент насквозь. — Какие бы ни были у тебя враги, но изобретать темное заклятие, способное в считанные минуты убить человека?.. Возомнил себя Темным Лордом?! А я доверял тебе! Не приходи ко мне больше — видеть тебя не хочу!» — он едва не отшвырнул дневник в сторону, но в последнюю секунду опомнился и запихал тетрадь под подушку, решив, что уничтожит ее завтра, когда все уйдут на завтрак.

В эту ночь Гарри не удалось заснуть. Он лежал, уставившись в потолок, и проклинал свое легковерие, а ведь Гермиона предупреждала его не идеализировать странного помощника. Поттер думал о собственных обманутых чувствах (хотя Принц и являлся плодом его воображения и, естественно, не мог полюбить Гарри в ответ) и о том ужасе, который испытал, когда Малфой, весь в крови, рухнул на пол. И еще одна мысль не давала ему покоя. Он трижды одергивал себя, но наконец не выдержал и, обозвав себя слабохарактерным и бесхребетным, вытащил дневник из-под подушки и написал:

«Почему Снейп назначил мне только отработки? Разве за попытку убийства не полагается Азкабан? А он даже не отвел меня к директору... И про книгу он догадался, раз потребовал принести все учебники. Он же легилимент — ему пара пустяков выудить из моего сознания место, где я ее спрятал... И да, я все еще не хочу тебя больше видеть... в ближайшее время».

 

* * *

 

После происшествия с Малфоем Гарри пришлось туго. Хотя подробности их с Драко дуэли таинственным образом не разлетелись по всей школе, слизеринцы все равно смотрели на него косо, а к ним прибавились еще и разгневанные гриффиндорцы — ведь капитан их команды по квиддичу, которой и так изрядно досталось в этом году из-за проклятия, полученного Кэти Белл, и отравления Рона, схлопотал отработку, назначенную именно на время финального матча.

А вдобавок Гермиона беспрестанно зудела ему о том, что с Принцем далеко не все так гладко и, вероятно, он (или она, как настаивала Грейнджер) был не таким уж светлым волшебником. Она вновь с присущей ей одержимостью начала раскапывать в библиотеке данные на магов, носящих фамилию Принц.

Невзирая на отсутствующего капитана, кубок по квиддичу Гриффиндор все-таки выиграл. На вечеринке по случаю победы Джинни обняла и поцеловала Дина Томаса, при этом выразительно поглядывая на Гарри. Заметив его ободряющую улыбку, она обиженно отвернулась и так крепко вцепилась в ничего не подозревающего и обалдевшего от счастья Томаса, что чуть не задушила его в объятиях.

Сами отработки проходили до ужаса нудно. Гарри заставили переписывать без помощи волшебства карточки с дисциплинарными наказаниями, которым подвергались ученики прошлых лет. Снейп при этом сидел за столом и делал вид, что проверяет работы студентов, но Гарри обратил внимание, что стопка с пергаментами, лежавшая перед профессором, не уменьшалась, а перо в руке застыло. Впрочем, поймав на себе слишком пристальный взгляд Гарри, Снейп процедил ледяным тоном:

— Нечего на меня пялиться, Поттер! Займитесь-ка лучше своим делом, иначе вам придется продолжить его и в следующем учебном году.

 

* * *

 

Приближалась пора экзаменов. Как-то вечером Гермиона вернулась из библиотеки, настроенная еще более воинственно, чем обычно, и положила на колени устроившемуся в кресле Гарри чуть ли не рассыпающийся в пыль от старости лист «Ежедневного пророка» с какой-то колдографией. На ней была изображена некрасивая девочка лет пятнадцати, с угрюмым и довольно неприятным лицом. Под колдофото стояла подпись: «Эйлин Принц, капитан команды Хогвартса по игре в плюй-камни». (1)

— Вот, — с торжествующим видом воскликнула Гермиона.

— Что «вот»? — немного сварливо передразнил ее Гарри.

— Посмотри на ее имя: Эйлин Принц! Спорим, она-то и была хозяйкой твоего учебника. И, между прочим, училась она на Слизерине. Вот откуда и пришло то темное заклинание...

Гарри внезапно расхохотался, да так, что колдофото полетело с его колен на пол, а Гермионин кот Живоглот стремглав юркнул под соседнее кресло.

— Гермиона, ты просто прелесть! — утирая слезы, сказал он покрасневшей от гнева подруге. — Значит, по-твоему, светлый волшебник ни при каких обстоятельствах не может использовать против своих врагов темную магию? Видела бы ты Дамблдора во время прошлогодней битвы с Волдемортом в Министерстве! Ты бы так больше никогда не думала. А твоя подружка, — он кивнул на фотографию, с которой хмурилась Эйлин Принц, — никакого отношения к моей книге не имеет. Полукровка был мальчишкой — я убежден в этом, — он почувствовал, что краснеет, весьма некстати вспомнив о своих снах, жарких поцелуях и сильных руках, уверенно сжимавших его плечи, и опустил голову, чтобы бдительная Гермиона ничего не заподозрила.

— Вот и проверим! — запальчиво произнесла она, развернулась на каблуках и быстрым шагом покинула гостиную.

_________________________________