Часть 2. Кто вы, мистер Принц? Глава 2

(страницы из дневника Гарри Поттера.

Осень 1996 года — июль 1998 года)

Поттер не помнил, когда началось это наваждение. Когда загадочный Принц-полукровка впервые приснился ему. И когда сам Гарри стал зависимым от этих снов. В них он и неизвестный, выдуманный им мальчишка сидели рядом в библиотеке или на каменной скамье во дворе замка. Принц всегда молчал, а Гарри мечтал поговорить с ним, поделиться своими бедами и, быть может, получить ответы хоть на некоторые, не дававшие ему покоя вопросы. Поттер хотел увидеть его лицо, но оно словно скрывалось за завесой длинных черных волос. Подобная таинственность сводила Гарри с ума. Иногда он выходил из себя настолько, что порывался встать и уйти, однако именно в эти моменты Принц клал ему на плечо руку, ободряя и успокаивая. От легких прикосновений по спине бежали мурашки, внутри все сладко ныло, а в брюках становилось тесно... Гарри просыпался со стояком, вполне объяснимым в его возрасте. Снимая возбуждение в душе, он боялся признаться и себе самому, чем, а точнее — кем, оно вызвано.

До этих странных снов Гарри не сомневался, что ему нравятся девчонки. В прошлом году он встречался с Чжоу Чанг и даже целовался с ней. Получал ли он удовольствие, касаясь ее губ? Гарри так и не разобрал. Вроде бы это было приятно. Но они слишком быстро поссорились, и он ничего не успел для себя решить...

«Я совершенно запутался, — жаловался он в своем тайном дневнике за пару недель до Рождества. — На пятом курсе мне казалось, что я без ума от Чжоу. Каждая ее улыбка была как долгожданный подарок... Только вот улыбалась она со мной нечасто — наверное, я все делал неправильно, несмотря на советы Гермионы. И целоваться я тогда толком не умел — не то чтобы сейчас поднаторел в этом, ты не думай! Да и с кем я мог тренироваться? Не с Гермионой же! Она, безусловно, мой самый лучший друг, но мне сложно представить себе ее лицо, попроси я ее о такой помощи. Это тебе не эссе для Снейпа дать списать! И в результате мы с Чжоу расстались. Нет, конечно, не из-за того, что я так бездарно целуюсь. Ей, скорее всего, хотелось от меня чего-то большего... Взаимопонимания, сочувствия... А я вел себя порой как равнодушный к ее переживаниям чурбан.

И вот теперь я иногда ловлю на себе взгляды Джинни... Даже когда она с Дином. Рон как-то обмолвился, что она с детства по мне сохнет... или это Гермиона говорила, уже и не помню.

И Рон, наверное, был бы счастлив, если бы я и Джинни...

Она чудесная. Веселая, жизнерадостная — не в пример Чжоу, у той вечно глаза были на мокром месте! И в квиддич играет просто отпадно. А видел бы ты ее Летучемышиный сглаз — закачаешься! Ты бы однозначно оценил! Только вот для меня она — как сестра и ничего кроме.

Я действительно не понимаю, что происходит. Мне совершенно точно раньше нравились девчонки, а сейчас, похоже, нравишься... ты. Бред, правда? Я даже не знаю, как ты выглядишь. Но разве это так важно? С тобой интересно. Ведь все, что у меня есть — это твоя книга и твои записи в ней. Ты — необыкновенный... Я столькому у тебя научился! Этот сальноволосый слизеринский ублюдок Снейп за пять лет не сумел вбить в мою голову такое количество знаний. Как бы я хотел встретиться с тобой наяву! Я не представляю, что стал бы делать и говорить, и, возможно, ты счел бы меня недостойным своей дружбы олухом. Но мне почему-то кажется, ты не оттолкнул бы меня».

* * *

Рождественская вечеринка у профессора Слагхорна удалась уже хотя бы потому, что, ненадолго ускользнув с нее под мантией-невидимкой, Гарри услышал весьма подозрительный разговор между Снейпом и Драко Малфоем, в ходе которого явственно прозвучали слова Снейпа: «Непреложный обет» и «Я могу вам помочь». От Гарри не укрылась неприкрытая враждебность в тоне Малфоя по отношению к своему декану, а ведь в былые времена он в нем души не чаял! Кроме того, Снейп, против обыкновения, не обращал никакого внимания на откровенную грубость и вопиющее хамство Малфоя.

Сразу после возвращения из «Норы», где он провел Рождество и Новый год, Гарри попытался поделиться добытыми сведениями с профессором Дамблдором, но тот, как показалось Гарри, достаточно беспечно отмел его опасения насчет Драко. Директор словно уже был в курсе всего происходящего и не желал слушать ни слова о подозрительном сговоре Снейпа и Малфоя. В конечном итоге Поттеру пришлось в очередной раз довольствоваться дежурной фразой Дамблдора: «Я доверяю профессору Снейпу».

Именно в этот вечер Дамблдор продемонстрировал Гарри «подчищенное» воспоминание Слагхорна о разговоре с шестнадцатилетним Томом Риддлом. Беседа касалась очень скользкой и неудобной темы: будущего Волдеморта интересовало все о создании крестражей — так называемых вместилищах души волшебника, решившего пойти по пути бессмертия. Том, судя по всему, нуждался в запрещенной информации, якобы для какого-то проекта. Прежний декан Слизерина объяснил настырному юноше, что крестражи — колдовство невероятно темное, и рассказывать о них кому-либо, а тем более собственному ученику, он не намерен.

Когда Гарри и профессор Дамблдор «вернулись» в директорский кабинет, Поттер получил свое первое «домашнее задание»: всеми правдами и неправдами раздобыть подлинное воспоминание о том разговоре. По словам директора, без него все их дальнейшие изыскания сводились к нулю.

«Дамблдор считает меня недоумком или параноиком. Или и тем и другим! Не представляешь, как это обидно! Драко совершенно точно принял Метку — и никому нет до этого дела! Кэти Белл едва не убили — все абсолютно спокойны. Снейп пытается помочь Малфою в его грязных делишках — «Не вмешивайтесь, Поттер, это не вашего ума дело!» Профессор Снейп — член Ордена Феникса, и директор во всем полагается на него, — раздраженно чиркал Гарри по странице, оставляя на листах бумаги безобразные кляксы. В спальне все уже видели десятый сон, оглашая комнату зычным храпом, и только он никак не мог заснуть, изливая своему молчаливому другу разочарование и злость. — И как, скажи на милость, мне убедить Слагхорна отдать нужное Дамблдору воспоминание? Ведь если он подправил его — значит, там есть что-то, чего он боится или стыдится. И тут появлюсь я, и — але-оп! — Слагхорн забудет все причины, по которым сделал это, и тут же выдаст «Избранному» требуемое!.. Молчишь? Вот всегда ты так... Может, я уже надоел тебе своим нытьем и тебе тоже скоро не будет до меня дела?..»

Гарри тяжело вздохнул и убрал дневник под подушку, туда, где уже дожидался, чтобы его наконец взяли в руки, учебник по зельеварению.

* * *

Поттер абсолютно напрасно упрекал Принца в равнодушии. Потому что не прошло и нескольких месяцев, как почерпнутая в учебнике информация, написанная все тем же убористым и смутно знакомым Гарри почерком, спасла жизнь Рону.

Шел совершенно рядовой урок зельеварения. Они изучали третий закон Голпалотта, и в какой-то момент Гарри впал в настоящее отчаяние: в его незаменимой книге не нашлось никаких объяснений насчет ядов и противоядий. Все точно, буква в букву, совпадало с мнением автора учебного пособия. Гермиона уже начала подтрунивать над ним, когда Принц все же подбросил свою подсказку. Безоар! Противоядием от большинства известных ядов был маленький камушек, который образовывался в желудке козы. Профессор Слагхорн пришел в неописуемый восторг от находчивости Поттера, смешанной с некоторой долей наглости.

Его хорошее настроение дало Гарри повод надеяться, что вот сейчас-то ему удастся выполнить задание, полученное накануне от директора, и выпытать у профессора зельеварения, о чем таком важном и, вероятно, запретном он поведал своему любимчику, молодому Тому Риддлу. К несчастью, Слагхорн, видимо, и вправду страшился или стыдился того, что совершил много лет назад. Он чуть ли не выставил Гарри из кабинета, а потом принялся старательно избегать его.

* * *

К концу февраля Гарри, не придумавший ни единого действенного способа выудить из профессора Слагхорна требуемые воспоминания, решил на время оставить бесплодные попытки и дать перепуганному насмерть старику слегка успокоиться.

А пока Поттеру и так было над чем поразмыслить: на первом же уроке по аппарации для шестикурсников он совершенно случайно выяснил, что Драко Малфой занят каким-то секретным делом и заставляет своих прихлебателей — Крэбба и Гойла — стоять на страже. Ничего, кроме этого, к сожалению, узнать не удалось, но с того дня Гарри начал следить за Малфоем с помощью карты Мародеров, не забывая при этом ежедневно уделять внимание чтению учебника по зельеварению. Теперь он уже не обижался на подтрунивания Рона: потребность хоть на пару минут взять в руки заветную книгу давно переросла из привычки в нечто гораздо большее. В такие моменты он как будто мог говорить со своим Принцем. Среди наполненных тревогами и волнениями будней тот казался Гарри островком безмятежности и надежности.

* * *

Трагические события, произошедшие в день рождения Рона, заставили Поттера на несколько дней забросить чтение бесценных пометок, хотя именно благодаря им Уизли и остался жив.

И ведь самое интересное было то, что Снейп на своих уроках неоднократно упоминал про безоар в качестве универсального антидота практически от всех известных ядов! Но его манера преподавания и невыносимая язвительность вкупе с враждой, которая началась, едва Поттер переступил порог Хогвартса, вероятно, блокировали что-то в мозгу Гарри и не позволяли ему усваивать материал. А вот единожды прочитанная фраза в учебнике Принца будто врезалась в память. И он сумел воспользоваться добытой бесценной информацией для спасения Рона, тогда как профессор Слагхорн от испуга застыл столбом, узрев перед собой умирающего от быстродействующего яда студента.

Кроме несомненного счастья от того, что с другом все обошлось, Гарри получил неожиданный бонус — примирение Рона и Гермионы. Они опять, как и раньше, проводили время вместе в гостиной Гриффиндора, и у Поттера даже не возникало потребности ежевечерне обращаться к своему тайному дневнику, выплескивая на его страницы накопившиеся одиночество, усталость и раздражение. Он вздохнул с облегчением и теперь мог снова вплотную заняться решением насущной проблемы: как убедить профессора зельеварения добровольно поделиться подлинными воспоминаниями.

Правда, Гарри никак не удавалось побороть кошмары, появившиеся после отравления Рона. Образ бьющегося в агонии друга не выходил у него из головы. И если днем он еще отвлекался на текущие дела, да и вид живого и стремительно идущего на поправку Рона вселял в него оптимизм, то ночью навязчивые сны о событиях, произошедших первого марта, заставляли его просыпаться с криками и в холодном поту.

Он приучился накладывать Заглушающие чары на полог собственной кровати — не для того, чтобы, как другие его соседи по спальне, мастурбировать в свое удовольствие, а попросту опасаясь разбудить остальных дикими воплями.

Глава опубликована: 04.11.2017