Собственность Принца-полукровки (слэш)

Собственность Принца-полукровки (слэш)

 

Всего иллюстраций: 6

Авторы:

Isra, 19011967

Фандом:

Гарри Поттер

Персонажи:

Северус Снейп/Гарри Поттер
Новый Женский Персонаж
Лорд Волдеморт (Том Риддл)
Кингсли Шеклболт

Рейтинг:

NC-17

Жанр:

AU/Angst/Hurt/comfort/Drama

Размер:

Макси | 379 Кб

Статус:

Закончен

События:

Шестой курс, Седьмой курс, ПостХогвартс, Однополый брак, Особо жестокие сцены

Предупреждение:

AU, ООС, UST, Слэш, Изнасилование, Принуждение к сексу, Пытки

Пролог

Посвящается SеlеnаТаis.

Леночка, где бы ты ни была — мы тебя помним!

 

Глаза в глаза! Скрестились взгляды, как клинки.

Здесь безразличью изначально места нету!

Одновременно далеки и так близки...

У них свои война и мир, свои запреты.

В них пламя страсти и былой вражды зола...

Прикосновения — мурашками по коже...

Они друг другу причинили много зла,

Но и спасением взаимным станут тоже!

(используется с разрешения автора SelenaTais)

 

У магглы были рыжие волосы и зеленые глаза. Она лежала на столе, привязанная за руки и за ноги и абсолютно голая. Ее миловидное лицо пошло уродливыми пятнами от слез, на скуле наливался синяк. Снейп провел ладонью по гладкой коже, которая тут же покрылась мурашками. Женщина задрожала.

— Пожалуйста, — с сильным французским акцентом прошептали губы, распухшие и потрескавшиеся от грубых поцелуев его «коллег», терзавших ее до Снейпа.

— Ну же... С-с-северус, — донеслось отвратительное шипение. Хозяин ни на минуту не сводил со Снейпа красных змеиных глаз. — Мы вс-с-се ждем! Нарцисса, тебе пока никто не разрешал уходить...

Северус перевел взгляд на миссис Малфой, стоявшую рядом с сестрой с белым как мел лицом и совершенно потерянным видом.

— Нехорошо зас-с-ставлять друзей ждать... — продолжал звучать высокий холодный голос. — Потом, когда закончишь с ней, вынеси эту падаль в сад и убей.

— Пожалуйста, — повторила маггла, и слезы вновь покатились из ее глаз.

«Я должен показать свою лояльность, — стучало набатом в голове у Северуса, — теперь, когда Альбусу осталось совсем немного... Иначе все его планы пойдут прахом! Но я не могу!»

Зелье возбуждения, которым их всех, кроме женщин, накачали перед началом оргии, вызывало болезненную пульсацию в члене. Оно туманило разум, и неистовое, почти звериное желание взять эту несчастную магглу перемежалось у Снейпа ужасом и отвращением к самому себе.

— Он у нас слабак... Педик... Девчонка! — раздались со всех сторон глумливые выкрики доведенных до исступления зельем Пожирателей.

Нарцисса, единственная среди этого сброда сохранявшая ясный ум, побледнела еще больше.

Снейп сделал шаг вперед и расстегнул брюки...

 

* * *

 

Снаружи было холодно. Северус хотел завернуть женщину в мантию, но его ждали в Мэноре, поэтому он спешил... Спешил спасти ее и вернуться к Хозяину. На все про все у него оставалось две минуты. Волдеморт не любил ждать.

В качестве правой руки Темного Лорда у Снейпа имелись кое-какие привилегии, в том числе ему дозволялось аппарировать с территории парка, окружавшего Малфой-мэнор. Сейчас он воспользовался этим послаблением и аппарировал к ближайшему полицейскому участку. На неосвещенной парковке стояли вплотную несколько машин. Он положил потерявшую сознание женщину между ними и прошептал «Обливиэйт», а затем возвратился на лужайку перед особняком и, вскинув палочку, громко произнес в пустоту: «Авада Кедавра!»

При его появлении безгубый рот Волдеморта растянулся в жутком подобии улыбки.

— Ты с-с-слегка задержался, Северус-с-с! Не с-с-сумел отказать себе в повторном удовольствии?

— Да, мой Лорд, — спокойно ответил Снейп, задействовав самые мощные щиты окклюменции. — Простите мою нерасторопность. Ваше указание выполнено. Женщина мертва, а ее тело уничтожено.

— Вот и с-с-славно, — прошипел Волдеморт.

Северус поймал удивленный взгляд Нарциссы. Из всех присутствующих только она одна могла почувствовать, что с территории поместья недавно аппарировали. Миссис Малфой чуть заметно кивнула ему и опустила голову, а Снейп мысленно вздохнул с облегчением: теперь неизвестная маггла действительно была спасена.

Глава опубликована: 04.10.2017

Март 1997 года

Не знаю, что тебе сказать... Я раздваиваюсь. Днем я все тот же Гарри — Избранный, Мальчик, который обязан спасти магический мир, головная боль профессора Снейпа и любимая игрушка директора Дамблдора, а ночью... Ночью я — одержимый кошмарами сумасшедший. Может, Малфой прав и меня необходимо запереть в Мунго? В позапрошлом году — возрождение Волдеморта, в прошлом — гибель Сириуса, в этом — покушение на жизнь лучшего друга. Как там говорил Снейп? «Очистите ваше сознание, Поттер!» Вот научился бы окклюменции и, возможно, сумел бы оградить себя от мыслей обо всем этом ужасе! Я уже и забыл, когда в последний раз нормально спал... Иногда хочется пойти к Снейпу и попросить у него зелье Сна без сновидений. Но ведь этот ублюдок не даст! Начнет издеваться: «У вас в голове снова хозяйничает Темный Лорд, Поттер? Так вам и надо! Нечего было совать свой нос в мои тайны! Вы такой же, как ваш отец!» Но понимаешь, я СОВЕРШЕННО не такой! Я не смог бы подвесить человека вверх ногами и при всех пообещать снять с него штаны. Даже Малфоя! Я не представляю, что Снейп им всем сделал, однако, на мой взгляд: четверо на одного — это низко и подло. Ты и сам в курсе: я ненавижу Снейпа, мне нравится доводить его до бешенства — пусть он и становится опасен — но мне было мерзко смотреть на то, что с ним творили отец и Сириус. И никакие заявления Люпина, мол: «Кто в этом возрасте не дурачился?» — их не оправдывают. Они НЕ ДУРАЧИЛИСЬ. Они над ним издевались. Мне вообще одно время хотелось подойти к нему и извиниться. Вот только в гробу он видел мои извинения!..

Да, Хагрид сказал на днях, что Дамблдор за что-то очень серьезно рассердился на Снейпа. И будто это связано с покушениями на Кэти и Рона, а ведь я предупреждал директора! Я говорил, что здесь не обошлось без Малфоя и прикрывающего задницу хорька декана! Дамблдор, бесспорно, «великий человек», как любит выражаться Хагрид, но, может, и он уже не тот? Может, его почерневшая рука влияет на его здоровье и рассудок гораздо сильнее, чем он пытается показать?..

Ты, конечно, будешь смеяться, но возникла еще одна проблема — Рон не успеет поправиться до следующего матча по квиддичу с Пуффендуем. И мне, разумеется, придется взять в команду этого надутого индюка Маклаггена... Впрочем, прости, мне кажется, тебе вряд ли когда-нибудь было дело до квиддича...

 

* * *

 

Гарри в который уже раз видел этот сон: Рон, все еще немного заторможенный после снятия приворота, принимает из рук профессора Слагхорна бокал с медовухой, медленно выпивает его и валится на пол, корчась от боли и задыхаясь... Гарри силой разжимает ему стиснутые в судороге челюсти и запихивает в рот маленький сморщенный камешек...

— Ты все сделал правильно. Теперь он не умрет, — слышит он тихий голос позади себя. Кто-то кладет руку ему на плечо, заставив вздрогнуть всем телом. — Пойдем со мной. Рон уже в безопасности.

И вот уже Гарри идет за неизвестным по коридору. Тот движется бесшумно, с кошачьей грацией, смутно кого-то напоминая. Они останавливаются возле пустой ниши. Сильные руки прижимают Гарри к стене. Он пытается разглядеть лицо Принца-полукровки — в том, что это может быть только он, Поттер не сомневается. Как обычно, его черты ускользают и расплываются. Губы Гарри обдает теплым дыханием, а через пару секунд к ним приникают с поцелуем. И Гарри отвечает. Он с жадностью припадает к этому рту, отбросив стеснение и позабыв о своей неопытности, исследует его языком, прикусывает нижнюю губу. У него кружится голова, а все его существо наполняется пьянящим восторгом...

Гарри резко открыл глаза. Сквозь неплотно задернутый полог прямо ему в лицо бил луч солнца. Судя по тишине, царившей в комнате, все уже спустились к завтраку. Он мгновенно вспомнил свой сон, поцелуй и невероятное ощущение счастья, охватившее его. Гарри потянулся и почувствовал, что его пижамные штаны прилипли к телу.

«Ну вот! Доигрался! Ты настоящий идиот, Поттер! Кончить от поцелуя с фантомом», — грустно подумал он, убирая Очищающим заклинанием следы собственной спермы.

 

* * *

 

Увиденный Гарри сон настолько глубоко запал ему в душу, что весь этот день, чем бы он ни занимался, мысли его витали далеко от тем, изучаемых на уроках. В результате по вине его рассеянности Гриффиндор потерял несколько баллов — на Травологии у него все валилось из рук, и профессор Спраут в конце концов прикрикнула на него:

— Поттер, хватит уже фестралов считать! Сейчас вас Ядовитая Тентакула покусает, а мне потом отчитываться перед директором за увечья студента!

А на занятиях по ЗОТИ он практически проморгал летящее к нему от Малфоя невербальное Таранталлегра, и лишь щит, вовремя поставленный профессором Снейпом, спас его от необходимости отплясывать перед всем классом. В этот раз ненавистный преподаватель почему-то не разразился едкой тирадой, а, одарив Поттера внимательным и слегка задумчивым взглядом, ограничился всего-навсего снятием баллов с факультета. При этом Снейп почти машинально потер большим пальцем правой руки безымянный на левой, как если бы там что-то зудело.

Гарри, впрочем, не было дела до загадочного поведения его самого нелюбимого учителя. Поттеру не терпелось дождаться вечера, чтобы написать в дневнике о своем открытии. Он специально не пошел на ужин и, покинув удивленную Гермиону у дверей Большого зала, поспешил в гриффиндорскую башню. Влетев в спальню, он заклинанием задернул полог на кровати и вытащил из-под подушки зачарованную тетрадь.

«Поверить не могу! Ты — гей. Нет, мне и раньше казалось немного странным твое поведение, но приятельски класть руку на плечо — это одно, а целоваться, да еще так, как ты вчера — совсем другое...

И если мне понравилось, значит, и я тоже?! И то, что я к тебе чувствую — это больше, что просто дружба и благодарность за твою помощь? Я совершенно запутался... Может, ты придешь ко мне сегодня во сне, и мы поговорим?»

 

* * *

 

К огромному разочарованию Гарри, Принц не откликнулся на его приглашение, и он вновь проснулся посреди ночи с бьющимся у горла сердцем после очередного кошмара.

Назавтра состоялась игра с Пуффендуем. Гарри был отнюдь не в лучшей форме. Его выбило из колеи и отсутствие в команде Рона, и то, что по пути в раздевалку он встретил Малфоя, куда-то спешившего в сопровождении двух неизвестных малявок-первокурсниц. И, конечно, его огорчило то, что Принц не пришел на практически назначенное ему свидание. Это, пожалуй, расстраивало Гарри больше всего остального.

Маклагген предсказуемо вел себя как последний придурок: орал на других игроков, пытался командовать, не имея на то никаких законных оснований, и в конце концов доигрался до того, что вырвал биту у Пикса и изо всех сил саданул ею Гарри по голове. Разумеется, сделал он так не специально, но боль в проломленном черепе от этого меньше не становилась, а если еще учесть, что и матч они продули с поистине разгромным счетом...

Рон — вынужденный сосед Поттера по больничному крылу — мирно похрапывал на своей койке, предварительно перемыв Маклаггену все косточки и обсудив с другом странное поведение Малфоя. Гарри закрыл глаза...

 

* * *

 

— Это хорошо, что у тебя такая крепкая голова! — раздается рядом с его ухом насмешливый тихий шепот, матрац прогибается под тяжестью еще одного тела, холодные пальцы гладят Гарри по щеке. — Я бы не хотел потерять тебя из-за квиддича... Сказать по правде, я вообще не хочу тебя терять, Поттер. Так что ты поправляйся и береги себя...

На лицо Гарри падает завеса из черных волос, а губы снова оказываются во власти Принца. Гарри пытается приподняться, но перед глазами все предательски кружится, и он зажмуривается и просто наслаждается ощущениями.

— Чш-ш-ш, не двигайся, Поттер, — Принц с явным сожалением отрывается от него. Он, так же как и Гарри, сбивчиво и неровно дышит. — Дай своей голове прийти в норму. Я навещу тебя завтра... Не скучай.

 

* * *

 

Гарри вновь лежал на койке в больничном крыле. Один. Если не считать Рона. Нет, как оказалось, не один. Возле его кровати, сцепившись в клубок, катались по полу два домовика. Разобрать, кто это, в мелькании рук и ног было делом нелегким, но все же Поттеру удалось разглядеть Добби, когда-то принадлежавшего семейству Малфоев, и Кричера — домового эльфа, перешедшего к Гарри в наследство от покойного крестного Сириуса Блэка. Эти два существа различались диаметрально противоположным отношением к Поттеру: Добби, освобожденный Гарри из рабства, обожал своего спасителя, тогда как Кричер, превыше всего ставивший чистоту крови и наличие прославленных в волшебном мире предков, испытывал к вынужденному хозяину с сомнительной родословной и неопределенным будущим нечто среднее между ненавистью и презрением.

Драка, судя по всему, произошла именно из-за идейных разногласий домовиков по поводу Гарри, и ни одна из сторон не желала уступать другой, вопя и кусаясь.

«Ну конечно! Как я мог забыть про это?! — возликовал Гарри, едва не стукнув себя по лбу. — Вот кто способен помочь мне выяснить, что же замыслил Малфой». Тщательно взвешивая слова, особенно обращаясь к безмерно уважавшему семейство Малфоев Кричеру, он дал домовикам задание следить за Драко, где бы тот ни находился, после чего благополучно уснул.

 

* * *

 

К огромному облегчению Поттера, Дамблдор, если и был весьма разочарован тем фактом, что до сих пор так и не удалось добыть подлинные воспоминания профессора Слагхорна, отнесся с пониманием к названной Гарри причине. Хотя в глазах директора застыл явный укор, отравление лучшего друга он счел уважительным поводом ненадолго прекратить попытки выудить из перепуганного преподавателя необходимую им информацию. И все же, показывая Гарри очередные страницы из жизни Тома Риддла, Дамблдор заметил, что без воспоминаний Слагхорна их занятия полностью потеряют смысл.

Именно во время этой встречи Гарри узнал, что Волдеморт присвоил себе медальон, принадлежавший когда-то Салазару Слизерину, и маленькую золотую чашу с выгравированным на ней барсуком — собственность Пенелопы Пуффендуй. Два этих артефакта были похищены Риддлом у одной глупой и доверчивой волшебницы, очарованной им, чья смерть наступила якобы от руки нерадивой, дряхлой эльфийки.

А затем, напоследок, Гарри были продемонстрированы воспоминания самого Дамблдора. Они и проливали свет на то, при каких обстоятельствах должность преподавателя ЗОТИ оказалась проклята. Дело в том, что на это место дважды претендовал Том Риддл.

Первый раз ему отказал прежний директор — Армандо Диппет. Невзирая на личную симпатию к юному талантливому волшебнику, старый Армандо внял увещеваниям профессора трансфигурации Альбуса Дамблдора и не принял прошения Риддла по причине его молодости.

Вторично Темный Лорд попытался занять интересующую его должность спустя много лет, когда в директорском кресле сидел уже сам Дамблдор. Явившийся на собеседование Риддл еще не был монстром со змееподобным лицом, однако и человеком в полном смысле этого слова уже явно не являлся. Зло, которое он сеял вокруг, наложило отпечаток на когда-то красивые черты.

Вел он себя довольно вежливо и корректно и даже согласился выпить с директором бокал вина. И лишь получив категорический отказ, еле сдержал приступ гнева и едва не выхватил волшебную палочку.

— После того дня ни один преподаватель ЗОТИ не проработал у нас больше года. Разумеется, я ни на минуту не поверил, что Том вернулся в Хогвартс только для того, чтобы устроиться на эту должность, — произнес Дамблдор, открыв дверь и показав Гарри, что их беседа окончена. — Надеюсь, когда тебе удастся раздобыть так необходимые нам воспоминания, мы сможем пролить свет на подлинную причину его визита сюда.

Глава опубликована: 08.11.2017

Года

«Снейп убил Дамблдора...»

Это были первые слова, которые написал Поттер в своем дневнике после многодневного перерыва.

Если бы Гарри был в состоянии плакать, страница промокла бы насквозь, но его глаза оставались сухими, зато перо в руке тряслось так сильно, что разобрать написанное являлось практически невыполнимой задачей. Но кому какое дело до его каракулей? Главное — СНЕЙП. УБИЛ. ДАМБЛДОРА.

«Это произошло на верхушке Астрономической башни. У меня на глазах. Я смотрел, как Снейп поднимает волшебную палочку, и ничего не мог сделать — за минуту до того, как Пожиратели, а с ними и Драко Малфой, ворвались на башню, Дамблдор обездвижил меня. Я просто стоял, неспособный что-либо предпринять, скованный по рукам и ногам заклятием, — Гарри перевел дух, ему было неимоверно горько и страшно вспоминать события вчерашнего вечера, но вместе с тем он ощущал — если он не выплеснет свою боль на пергамент, то сию секунду взорвется от переполнявших его чувств. На него одновременно навалились тоска от потери Учителя, тревога перед неизведанным, ожидавшим его впереди, жалость к преисполненному ужасом Драко Малфою, который так и не смог убить уже обезоруженного Дамблдора, и ненависть. Ненависть к Северусу Снейпу, который смог. И убил. «Авада Кедавра!» — произнесенная ледяным тоном, до сих пор раздавалась в ушах у Поттера. Взгляд, исполненный отвращения, брошенный Снейпом на Дамблдора, жег Гарри сердце. — Весь год — да что там год! — с тех пор как я впервые приехал в Хогвартс, я предупреждал Дамблдора о НЕМ. Я говорил — Снейпу нельзя верить. Он — враг. Дамблдор ведь не был наивным глупцом. Просто... Он видел в людях лучшее... И в Снейпе тоже, хотя как по мне... Да кто же меня слушал! «Профессор Снейп раскаялся, он понял, что совершил ошибку!» Дамблдор пригрел этого змея на груди, а тот только ждал удобного повода, чтобы ужалить его. Он без всякой жалости пустил убивающее заклятие в безоружного старика и сбежал со своей сворой, прихватив с собой и Драко. Теперь Малфою, похоже, достанется от Лорда. Это же Драко получил задание привести смертный приговор в исполнение. И весь год безуспешно пытался добраться до директора, попутно едва не отправив на тот свет Кэти и Рона.

И ведь Дамблдор просил Снейпа остановиться, умолял его об этом! Он был так ослаблен тем страшным зельем, которое ему пришлось выпить. Не представляешь себе, что я чувствовал, когда насильно вливал отраву в его рот, но он взял с меня клятву повиноваться ему во всем! И, вероятно, просто оставил бы в Хогвартсе, если бы я отказался выполнять все его приказы.

Да он бы и не справился один! Там, в этой кошмарной пещере, на острове посреди кишащего инферналами озера, ему нужен был добровольный помощник. Добровольный убийца. И им стал я.

И самое ужасное, что жертва оказалась абсолютно напрасной: в пещере кто-то побывал до нас и похитил настоящий крестраж. Записка, вложенная в поддельный медальон, гласила:

«Темному Лорду.

Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это, но хочу, чтобы ты знал — это я раскрыл твою тайну. Я похитил настоящий крестраж и намереваюсь уничтожить его, как только смогу. Я смотрю в лицо смерти с надеждой, что, когда ты встретишь того, кто сравним с тобою по силе, ты уже снова обратишься в простого смертного.

Р.А.Б.» (1)

Теперь, когда не стало Дамблдора, я должен продолжать свой путь один. И хотя по просьбе директора я посвятил в тайну крестражей Рона и Гермиону, я все еще не решил, возьму ли их с собой на поиски. Я люблю их и не хочу потерять, как потерял Дамблдора. Мне кажется, я не имею права рисковать их жизнями. Впрочем, когда и кто прислушивался к желаниям Гарри Поттера?! Поэтому пусть думают сами. Я пойму, если они все-таки откажутся. Завтра я заберу из Выручай-комнаты твой учебник. Не знаю насчет Рона и Гермионы, а ты пойдешь со мной. По крайней мере, тебе не угрожает опасность быть убитым. Твою смерть я бы не перенес...»

 

* * *

 

Первые ночи после похорон Дамблдора были наполнены для Поттера вспышками зеленого света, изломанными фигурами у подножия башни и бледными, сморщенными руками, утаскивающими Гарри в ледяную воду. В этих снах постоянно звучала мольба: «Северус, прошу тебя!» — и неумолимый ответ на нее: «Авада Кедавра!»

Несколько раз Гарри снилось, как в огромном, заставленном старинной мебелью зале Волдеморт пытает Круциатусом Драко, приговаривая при этом:

— Задание было поручено тебе, щ-щ-щенок, а ты не справилс-с-ся! Ты опустил свою палочку. Северус-с-с, добавь-ка этому сосунку еще Круцио!

Драко бился на полу, словно рыба, выброшенная на берег. Иногда он подползал к человеку, стоявшему к нему ближе всех, и обнимал ноги, затянутые в строгие черные брюки.

— Я умоляю вас, декан, профессор Снейп, — сорванный от криков и рыданий голос отказывался повиноваться ему.

— Вы провинились, Драко. Я предлагал вам помощь, а вы отвергли ее, и в результате мне пришлось делать всю грязную работу за вас, — Снейп говорил совершенно спокойно, как будто находился у себя в апартаментах и отчитывал Малфоя за неправильно сваренное зелье. — Радуйтесь, что Темный Лорд милостив и не убил вас. Круцио!

Гарри казалось, что это он сам мучается от пыточного заклятия. Он просыпался в холодном поту, весь дрожа и желая увидеть во сне только одного человека — его Принца.

Поттер уже неделю жил у родственников, считая дни, оставшиеся до его магического совершеннолетия, а Принц-полукровка так и не появлялся. Он снова приснился Гарри накануне операции по переправке семейства Дурслей в убежище под охраной Ордена Феникса. К тому времени боль от потери Дамблдора трансформировалась из острой и практически нестерпимой в тупую и ноющую. С ней можно было жить, но любое напоминание о покойном директоре или его убийце каждый раз поднимали со дна души Поттера мутную пену отчаяния и гнева.

Гарри боялся, что если опять увидит Принца-полукровку, то выплеснет на него почти неконтролируемый поток эмоций, но едва услышал тихое, сказанное в самое ухо:

— Привет, я соскучился по тебе, — как все трагические события последних недель тут же вылетели у него из головы.

Гарри даже немного рассердился, когда понял, что Принц-полукровка настроен на серьезный разговор. Он почувствовал, что ужасно устал от необходимости постоянно думать о глобальных проблемах магического мира и непосильных задачах, стоявших перед ним. Гарри мечтал просто побыть влюбленным шестнадцатилетним подростком...

 

* * *

 

Они лежат на узкой кровати в самой маленькой спальне в доме, отданной Поттеру в тот год, когда начали приходить письма из Хогвартса. Гарри хочется только гладить лицо Принца и целовать всюду, куда позволят, но тот настроен категорично. Видимо, он пришел, чтобы поговорить, а все остальное может и подождать.

— Ты слишком импульсивен, Гарри. Сперва действуешь, а лишь потом думаешь. Все-таки не зря Шляпа определила тебя именно на Гриффиндор, — он легко касается губ Гарри своими. И хотя прикосновение совершенно невинное, внутри Поттера разгорается настоящий пожар. — А впрочем, как раз это мне в тебе и нравится.

— А ты мог бы?.. — щеки Гарри опаляет огнем. Поцелуи — это, разумеется, прекрасно, но ему кажется — он созрел для большего.

— Нет, — Принц целует его, словно прочитав самые сокровенные мысли Поттера. — Тебе предстоят трудные времена. Ты не сумеешь выполнить возложенную на тебя миссию, если будешь думать еще и о сексе...

— Но я ведь и так о нем думаю! — возмущается Гарри и даже вырывается из крепких объятий. — Я, конечно, догадываюсь, что ты учился не на моем факультете, но, может, хватит все просчитывать наперед и решать за меня? Такое впечатление, что ты не мой ровесник, а годишься мне в отцы!

— Не злись, — сильные руки снова обнимают его, и голова Гарри мгновенно оказывается на груди Принца. — Я и сам этого хочу, честно, но знаю, что потом тебе будет тяжелее во сто крат. Пусть сначала кончится война...

— А если я не доживу до ее конца? — пользуясь тем, что Принц не видит его лица, Гарри смаргивает слезы, и они темными пятнами расплываются на мантии Принца-полукровки.

— Значит, мы будем вместе в посмертии. Эй, — он ласково стирает соленые капли со щек Поттера. — Я ведь целиком и полностью твоя выдумка. Поэтому последую за тобой, куда бы тебя ни занесло.

— Ты обещаешь? — Гарри жаждет казаться сильным и взрослым — особенно в свете того, что он только что попросил, но голос предательски дрожит, и Поттер совершенно по-детски шмыгает носом.

— Клянусь моей любовью к тебе...

 

* * *

 

На следующее утро Дурсли собрали личные вещи, простились — каждый на свой лад — с Гарри и уехали в неизвестном направлении, сопровождаемые Дедалусом Динглом и Гестией Джонс.

Самые ярые ненавистники всего волшебного согласились в минуту смертельной опасности принять покровительство магического мира.

К вечеру того же дня Гарри уложил небольшой рюкзачок, запер свою сову Хедвиг в клетку, взял метлу и спустился в кухню — дожидаться начала операции по переправке его в «Нору».

До его семнадцатилетия оставались считанные дни...

____________________________________

Вместо эпилога

Рождество двухтысячного года они встречали шумной и дружной компанией. Гарри справедливо полагал, что Эйлин необходимо общество других детей, и поэтому в доме на площади Гриммо часто бывали Тонкс и Ремус, приводившие с собой малыша Тедди, Рон и Гермиона со своей рыжеволосой егозой Рози и совершенно переставший бояться бывшего грозного профессора зельеварения Невилл с Полумной и их очаровательными близнецами.

Сперва Северус с непривычки ужасно уставал от присутствия в доме больше одного ребенка, но Эйлин с такой радостью играла с детьми его бывших соратников по Ордену и учеников, что он смирился и даже начал находить во всем этом гаме, визге и смехе своеобразное удовольствие.

Вот и теперь за сервированным в парадной гостиной столом собралась целая тьма народа — одно семейство Уизли насчитывало свыше пятнадцати человек! Кричер, окрыленный своей любовью к Менси и помолодевший лет этак на сто, не ворчал, как в былые времена, а носился по Блэк-хаусу, стремясь угодить гостям «хозяина Гарри» и «хозяина Северуса». Молли провела блестящую дипломатическую работу, уговорив Менси разрешить ей тоже поучаствовать в приготовлении праздничных блюд, и Снейп не мог с уверенностью сказать: чьи пироги ему нравятся больше. Фред и Джордж принесли с собой волшебные фейерверки и запускали их под потолком, расцветив гостиную всеми цветами радуги и вызвав дружные восторженные вопли у малышни. Эйлин гордо восседала на коленях у Гарри (или как его официально называли — «папы Га»), вся перемазанная в креме от шоколадного торта, который она слизывала прямо с маленьких пухлых пальчиков — и кто, спрашивается, учил ее хорошим манерам?! Завтра ей исполнялось три года, и, помимо рождественских, ее завалили горой подарков ко дню рождения, а Менси создала в ее честь настоящий шедевр кулинарного искусства из бисквита, взбитых сливок и шоколада.

Северус представил на миг, как ночью, когда гости наконец разойдутся по домам, он будет сцеловывать всю эту невообразимую сладость с губ Гарри (а возможно — и даже скорее всего — не только с губ), и судорожно вздохнул, пытаясь подавить так неуместно и внезапно возникшее желание.

Гарри за эти два с лишним года стал для него не просто супругом, любовником, человеком, с которым он вместе воспитывал дочь, помощником в его частной лаборатории. Он стал для него всем. Воздухом, которым Северус дышал, его снами и явью, смыслом его жизни.

Снейп и не предполагал, что способен любить настолько сильно. Он знал тело Гарри лучше собственного. Он изучил его, лаская языком, губами и руками, до каждого изгиба, шрамика, мельчайшей родинки. Он, привыкший все и всегда контролировать, научился получать удовольствие, отдаваясь своему невозможно любимому мальчишке.

Он баловал Гарри, наверное, чаще, чем маленькую Эйлин, в отношении которой он порой придерживался (по крайней мере, на словах) хоть какого-то подобия воспитания. Искупав и уложив дочь, Северус сам наливал для Гарри ванну, мыл ему голову, делал расслабляющий массаж с ароматическими маслами... Изредка после этого они даже успевали добраться до спальни.

Когда никто — ни ревнивица Эйлин, ни неразлучная парочка домовых эльфов — не видели их, Снейп сажал Гарри на колени. Сентиментально и не по-мужски?! А кто посмеет осуждать их в собственном доме? К тому же так было гораздо удобнее целоваться, забираясь жадными руками под футболку, джемпер или халат, прежде чем избавиться от них вовсе.

Их дни были заполнены работой в лаборатории, учебой Гарри на курсах артефактологии при Министерстве магии (ни Шеклболт, ни Рон так и не сумели соблазнить «Избранного» пойти в Академию авроров), хлопотами, связанными с воспитанием маленького ребенка, а ночи, по праву принадлежавшие только им одним, — любовью: медленно-тягучей или безудержно страстной. Занимаясь сексом, они научились меняться местами и часто доводили друг друга до бурных одновременных оргазмов. И Северус, когда-то старавшийся обуздывать бушевавшие в нем эмоции, кричал и стонал, под стать своему молодому партнеру, для которого даже слезы после разрядки были вполне обычным делом.

Изредка их еще мучили кошмары, особенно в их первую зиму, когда вдруг выяснилось, что у Гарри поднывает сломанное в подвалах Малфой-мэнора запястье, и эта, казалось бы, малость внезапно вновь вернула их к воспоминаниям о пережитом ими обоими ужасе. Именно тогда Гарри, истерзанный ночными видениями, от которых не спасало и зелье Сна без сновидений, решил бороться с ними физической усталостью и интеллектуальными нагрузками и поступил на курсы артефактологов. Как ни странно, это помогло. Для учебы Гарри было необходимо пополнить свой запас знаний о Высших зельях, и Северус с радостью начал давать бывшему ученику индивидуальные уроки. В результате оба так выматывались, что кошмары не выдержали такого натиска и отступили.

А еще у Гарри появилась отдушина в виде Эйлин. Он сам не раз признавался Северусу, что малышка одной лишь улыбкой способна прогнать из его души всех пробравшихся туда тайком дементоров и боггартов.

 

* * *

 

Снейп смотрел на двух самых близких ему людей, на их лица, расцвеченные огнями фейерверков, и перед ним, словно в калейдоскопе, кружились события промчавшихся двух с небольшим лет. С того момента, когда он, применив Обливиэйт к водителю такси, вошел со своей драгоценной ношей в дверь дома на площади Гриммо.

Глядя сейчас на Гарри и Эйлин, Северус вспомнил, как он вступил в гостиную, крепко прижимая к себе дочь. Гарри, который нервно расхаживал перед камином, хотя точно знал, что никакие волшебные перемещения с маленьким ребенком нежелательны, при их появлении остановился как вкопанный и тихо сказал:

— Мерлин, какая она удивительная! — а потом добавил, протянув руки: — Ну, иди к папе Гарри.

Северус сглотнул образовавшийся в горле комок — все-таки в их семье плакать было позволено исключительно Поттеру — и передал Эйлин Гарри. Она мигом стащила с него очки и, прижавшись к совершенно незнакомому для нее человеку, принялась что-то лопотать.

Северус воскресил в памяти их первый месяц втроем, когда малышка категорически отказывалась спать в предназначенной ей комнате, непрерывно кричала, и Гарри решился на отчаянно непедагогичный шаг: просто взял Эйлин к ним в постель. На этом проблемы со сном у маленькой мисс Снейп (или по маггловским документам — Принц) немедленно исчезли, правда, начались аналогичные — у ее отца и его юного супруга. Эйлин во сне вертелась как юла, стаскивала одеяло с них обоих и, похоже, высыпалась только она одна.

Зато, так как кровать оказалась занятой, они обнаружили, что сексом можно заниматься в душе, и это не менее, а пожалуй, даже более приятно.

Конец их полному фиаско в качестве воспитателей положила Менси. Появившись однажды утром возле их постели и потешно уперев ручки в бока, она отчитала их, а особенно «хозяина Принца», за то, что они — двое мужчин! — кладут вместе с собой пусть крохотную, но девочку, и она, Менси, не намерена мириться с таким безобразием. С тех пор забота об Эйлин по ночам — если, разумеется, у нее не резались зубки — стала прерогативой домашнего эльфа.

Последние два года почти все мысли и воспоминания Северуса были связаны с Эйлин. И с Гарри. Спустя неделю после воцарения малышки в Блэк-хаусе, когда они втроем проводили время в гостиной, Эйлин вдруг оставила игрушки, встала, немного покачалась на пухленьких ножках, а затем сделала свои первые несмелые шаги в направлении ждавшего ее с раскрытыми объятиями Поттера. Доковыляв до него и уткнувшись ему в шею, она радостно завопила:

— Папа Га... — а потом стерла пальчиком дорожку слез, катившихся из глаз Гарри, и сочувственно спросила:

— Папа бо-бо?

— Нет, солнышко, не бо-бо! — севшим голосом ответил Поттер. — Папа Гарри очень счастлив, что у него есть ты... и папа Северус...

 

* * *

 

— Папа Сева, смотри, огонечки! — кричала Эйлин, подпрыгивая на коленях у Гарри.

И Северус отпустил на волю свои воспоминания и позволил себе просто радоваться жизни. Вместе со всеми любовался фейерверками, от души смеялся, когда подвыпившие Фред и Джордж пели рождественские гимны, кормил Гарри тортом с ложечки, потому что на руках у того восседала Эйлин.

На сердце у Снейпа было хорошо и спокойно. Возможно, этому поспособствовало очередное письмо от Нарциссы Малфой, которое он получил с совой несколько дней назад. К посланию прилагалась посылка, а в ней — невероятно красивая и, должно быть, стоившая огромных денег кукла.

«Дорогой Северус, — писала Нарцисса безупречным каллиграфическим почерком, — мы с Драко хотим пожелать вам с Гарри счастливого Рождества, а также поздравить малышку Эйлин с днем рождения. Надеюсь, подарок придется ей по вкусу. Его выбирала невеста Драко — Астория Гринграсс. Их брак был оговорен давным-давно, но, похоже, они с Асторией смогли понравиться друг другу. Мне кажется, она станет для Драко верной спутницей жизни.

На следующей неделе Драко прибудет порталом в Британию.

Люциус отбыл треть своего наказания в Азкабане и, как тебе, конечно, известно, через месяц выйдет на свободу по специальной амнистии от Министра Шеклболта. Его заключение было не столько тяжелым — ты же знаешь, что после применения к Эйвери «поцелуя дементора» этих чудовищ навсегда удалили из Азкабана, — сколько тоскливым. Люциусу позволили раз в месяц писать Драко, и мне даже удалось уговорить сына начать отвечать ему.

Драко планирует заняться восстановлением Малфой-мэнора, иначе Люциусу некуда будет вернуться. Что же касается меня, то я пока не решила для себя, готова ли встретиться с мужем. Я опасаюсь, что призраки прошлого все еще разделяют нас. Думаю, мне просто требуется еще немного времени. Надеюсь, Люциус поймет меня правильно и не посчитает предательницей.

Да, самое главное. На днях мы с Драко были в Париже — он собирался посоветоваться со мной насчет покупки колец для помолвки — и в одном из кафе в маггловской части города я увидела нашу с тобой протеже. Она сидела за столиком рядом с державшим ее за руку молодым человеком, смеялась и иногда поглаживала свой уже довольно выдающийся вперед животик. Полагаю, тебе приятно будет узнать, что выглядела она совершенно счастливой. Как мать я, разумеется, не могу одобрить ее поступка с Эйлин, но кто я така<