Обетование требует отклика, то есть принятия

Предсказание не требует никакого отклика. Оно делается и исполняется без участия людей. Примеры этого есть и в Ветхом Завете.

Не существует свидетельств, что Кир когда–либо признавал Яхве (см.: Ис. 45:4, выражение: «…ты не знал Меня», похоже, подтверждает это), и даже если такое возможно, то вряд ли он слышал о предсказаниях, сделанных в Ис. 40–45. Тем не менее он их исполнил и, сам того не подозревая, подтвердил верховенство Бога, использовавшего его в Своих искупительных замыслах в отношении Израиля. Кир дал свободу изгнанникам, после того как за время вавилонского плена выросло новое поколение.

Это интересный пример, так как в данном случае предсказание о Кире было частью обетования об Израиле, что помогает сделать акцент на важном различии. Исполняя предсказание о нем самом, Кир играл важную роль в исполнении обетования об Израиле, но сам в нем не участвовал. Его роль не требовала никакой реакции на Божьи деяния. Он просто действовал ради воплощения собственных амбиций, осуществляя тем самым и Божье обетование.

Но действия Кира создали историческое и политическое пространство, в рамках которого будет потом реализовываться Божье обетование о будущем Его народа, и это, несомненно, требовало от людей отклика. В самом деле, все пророческие слова в Ис. 40–55 предназначены для того, чтобы вызвать отклик у людей, которые стали бояться, что потеряли свою землю навсегда. Какой смысл Богу обещать возвращение из плена, если никто не поднимется и не вернется! Необходимо было проявить веру в Его слово – отказаться от оседлой жизни в Вавилоне, где выросло молодое поколение, и отправиться в долгое путешествие домой, в Иерусалим. Без этой веры и обетование само по себе было бы бессмысленным.

Это та модель поведения, которую мы обнаруживаем с самого начала. Обетование Аврааму было действенным, потому что он в него верил, поступал в соответствии с ним и продолжал верить, даже когда, с человеческой точки зрения, рассчитывать было не на что. Исход был обещан Богом, но не случился бы, если бы израильтяне не откликнулись на призыв Моисея (хотя многие из них делали это неохотно). Те же самые люди знали обетование о том, что получат землю, но, поскольку в критический момент веры и послушания оказалось недостаточно, земли они не получили и умерли в пустыне. И так до конца всего Писания. Обетование приходит как инициатива Божьей благодати и всегда зависит от Его благодати. Но благодать должна приниматься, и на нее нужно откликаться верой и послушанием.

Отношение к Ветхому Завету как к обетованию имеет, таким образом, два последствия. Во–первых, ВЗ помогает нам осознать, что спасение всегда было и по сей день остается делом Божьей благодати и обетования. Некоторые считают, что Ветхий и Новый Заветы различаются условиями спасения: в Ветхом спасение якобы дается по закону, а в Новом – по благодати. Это ложное противопоставление. В Ветхом Завете, как и в Новом, именно Бог по Своей благодати проявляет инициативу и призывает людей откликнуться на нее верой и послушанием. В Книге Исход восемнадцать глав, где описывается грандиозное Божье дело искупления, идут перед дарованием закона уже искупленному народу. Израиль, как показано в Псалтыри и других книгах Библии, относился к закону как очередному дару благодати тем, кто уже был по благодати искуплен. Не умаляя значения обетования, закон был дан для того, чтобы те, кто получил обетование, имели возможность жить в соответствии с ним, то есть так, как угодно Богу. Павел ясно понимал это и яростно отстаивал свою позицию в споре с теми, кто желал все строить на Моисее и законе. Не забывайте, указывает Павел, что сначала были Авраам и обетование (с точки зрения хронологии и богословия), а из обетования проистекает наше «наследование» благодати и спасения (Гал. 3:16 и дал.).

Во–вторых, как подчеркивает апостол, у обетования есть условия, поскольку для его исполнения требуется отклик – вера и послушание тех, кто обетование получает. Как только уверенность Израиля в том, что нечто происходит по Божьему обетованию, не подкреплялась нравственным ответом, пророки беспощадно лишали народ этой уверенности. Пророк Амос, видя, что народ живет в вопиющем неповиновении требованиям, которые Бог предъявлял к обществу, доказывал, что ни само избрание (см.: Ам. 3:2), ни сам исход (9:7), ни сама земля (2:10–16; 5:2) не могут гарантировать защиты от Божьего суда. Иеремия, который жил в Иерусалиме век спустя, обращался к людям, презирающим требования горы Синай, и уничтожал их безмятежную веру в обетования, касающиеся самого храма (см.: Иер. 7:1–15). Храм этот действительно был разрушен, но позднее во дворе нового храма, который был построен на этом же месте, уже Иисус вел ту же борьбу с людьми, которые гордились своим избранием в Аврааме, но не делали «дела Авраамовы» (см.: Ин. 8:31–41). И автор Послания к Евреям, излагая учение о вечности и непреложности Божьего обетования, произносит самые серьезные в Новом Завете предупреждения. Используя ветхозаветный Израиль в качестве примера для своего урока, он показывает, как опасно не откликаться на это обетование верой и послушанием (см.: Ев. 3:7 – 4:11, особенно 4:1 и дал.; 6; 10:19 и дал.).

Два этих момента более подробно будут разбираться в гл. 5 нашей книги.

Во всей Библии прослеживается ясная и неизменная идея. Данное через Завет Божье обетование самоочевидно и основополагающе, и вся наша надежда на спасение зиждется на нем. Но никакое учение об избрании, никакое богословие Завета, никакое личное свидетельство об искуплении не может избавить нас от абсолютной необходимости иметь веру, доказывающую себя в активном послушании.

Итак, когда мы говорим о том, что в Ветхом Завете провозглашается обетование, исполняемое Иисусом, это вовсе не значит, что Ветхий Завет потерял смысл, поскольку Иисус его исполнил. Если бы Библия была просто книгой предсказаний, это было бы так, потому что исполнившееся предсказание становится бесполезным. Это означает, что в Ветхом Завете Бог провозгласил и подтвердил Свой замысел искупления. И этот благодатный Его почин (обетование) требует от нас, в той же мере как и от израильтян, покорной веры.