Которого он за поразительное сходство с матерью или по каким-то другим

Причинам терпеть не мог и старался держать подальше от себя. Дориан подумал,

Что с тех пор в комнате ничего не переменилось. Так же стоял здесь громадный

Итальянский сундук -- cassone -- с причудливо расписанными стенками и

Потускневшими от времени золочеными украшениями, в нем часто прятался

Маленький Дориан. На месте был и книжный шкаф красного дерева, набитый

Растрепанными учебниками, а на стене рядом висел все тот же ветхий

Фламандский гобелен, на котором сильно вылинявшие король и королева играли в

Шахматы в саду, а мимо вереницей проезжали на конях сокольничьи, держа на

Своих латных рукавицах соколов в клобучках. Как все это было знакомо

Дориану! Каждая минута его одинокого детства вставала перед ним, пока он

Осматривался кругом. Он вспомнил непорочную чистоту той детской жизни, и

Жутко ему стало при мысли, что именно здесь будет стоять роковой портрет. Не

думал он в те безвозвратные дни, что его ожидает такое будущее! Но в доме

Нет другого места, где портрет был бы так надежно укрыт от любопытных глаз.

Ключ теперь в руках у него, Дориана, и никто другой не может проникнуть

Сюда. Пусть лицо портрета под своим пурпурным саваном становится скотски

Тупым, жестоким и порочным. Что за беда? Ведь никто этого не увидит. Да и

Сам он не будет этого видеть. К чему наблюдать отвратительное разложение

Своей души? Он сохранит молодость -- и этого довольно.

Впрочем, разве он не может исправиться? Разве позорное будущее так уж

Неизбежно? Быть может, в жизнь его войдет большая любовь и очистит его,

Убережет от новых грехов, рождающихся в душе и теле, -- тех неведомых, еще

Никем не описанных грехов, которым самая таинственность их придает коварное

Очарование. Быть может, настанет день, когда этот алый чувственный рот

Утратит жестокое выражение и можно будет показать миру шедевр Бэзила

Холлуорда?..

Нет, на это надежды нет. Ведь с каждым часом, с каждой неделей человек

На полотне будет становиться старше. Если даже на нем не отразятся тайные

Преступления и пороки, -- безобразных следов времени ему не избежать. Щеки

его станут дряблыми или ввалятся. Желтые "гусиные лапки" лягут вокруг

Потускневших глаз и уничтожат их красоту. Волосы утратят блеск, рот, как

Всегда у стариков, будет бессмысленно полуоткрыт, губы безобразно отвиснут.

Морщинистая шея, холодные руки со вздутыми синими венами, сгорбленная спина

-- все будет как у его покойного деда, который был так суров к нему. Да,

портрет надо спрятать, ничего не поделаешь!

-- Несите сюда, мистер Хаббард, -- устало сказал Дориан, обернувшись.--

Извините, что задержал вас. Я задумался о другом и забыл, что вы ждете.

-- Ничего, мистер Грей, я рад был передохнуть, -- отозвался багетчик,

Все еще не отдышавшийся.-- Куда прикажете поставить картину,сэр?

-- Куда-нибудь, все равно. Ну, хотя бы тут. Вешать не надо. Просто

Прислоните ее к стене. Вот так, спасибо.

-- Нельзя ли взглянуть на это произведение искусства, сэр? Дориан

Вздрогнул.

-- Не стоит. Оно вряд ли вам понравится, мистер Хаббард, -- сказал он,

В упор глядя на багетчика. Он готов был кинуться на него и повалить его на

Пол, если тот посмеет приподнять пышную завесу, скрывающую тайну его

Жизни.Ну, не буду больше утруждать вас. Очень вам признателен, что вы были

Так любезны и пришли сами.

-- Не за что, мистер Грей, не за что! Я всегда к вашим услугам, сэр!

Мистер Хаббард, тяжело ступая, стал спускаться с лестницы, а за ним --

Его подручный, который то и дело оглядывался на Дориана с выражением робкого

Восхищения на грубоватом лице: он в жизни не видел таких обаятельных и

Красивых людей.

  Как только внизу затих шум шагов, Дориан запер дверь и ключ положил в

Карман. Теперь он чувствовал себя в безопасности. Ничей глаз не увидит

Больше страшный портрет. Он один будет лицезреть свой позор.

Вернувшись в библиотеку, он увидел, что уже шестой час и чай подан. На

Столике темного душистого дерева, богато инкрустированном перламутром (это

Был подарок леди Рэдли, жены его опекуна, дамы, вечно занятой своими

Болезнями и прошлую зиму жившей в Каире), лежала записка от лорда Генри и

Рядом с неюкнижка в желтой, немного потрепанной обложке, а на чайном подносе

-- третий выпуск "СентДжемской газеты". Очевидно, Виктор уже вернулся.

Дориан спрашивал себя, не встретился ли его лакей с уходившими рабочими и не