Глава 4. Слишком разборчивая невеста

 

Утром пришла Стелла Петровна и поинтересовалась состоянием пациенток.

– Ах, Стеллочка Петровна! Вы такая заботливая! И что бы мы без вас делали! – щебетали наперебой женщины. – Никто так о нас не хлопочет, как вы. Мы здесь прямо как в лучшем санатории: и лечат, и кормят. Мы ведь у вас всех своих детишек родили. А теперь вы наши женские болячки лечите. И как бы мы без вас обходились? Вы самый лучший женский доктор! Никого лучше вас нет. И такого чудесного роддома тоже больше нет ни в одном другом месте.

Стелла Петровна ласково всем улыбалась и снисходительно принимала похвалы, считая их заслуженными и неоспоримыми. Она подошла к Соне и добродушно поинтересовалась ее самочувствием. Но что‑то, таящееся в глубине глаз, пристально разглядывающих Соню, выдавало настороженность и даже удивление.

А может, ей только показалось? Ведь теперь, по наставлению анестезиолога, она должна видеть врагов в каждом. А как же Федор? Соня и ему не должна доверять? Нет, это уж слишком! Здесь врач жестоко ошибся. Не мог не ошибиться! Потому что Федор любит ее. Тогда почему сердце начинает трепетать от дурных предчувствий, когда Соня думает о муже?

Избавление от пыток физических принесло страдания душевные, которые, казалось, только и ждали своего часа, и вот теперь вцепились в нее мертвой хваткой. Как тошно! Как нестерпимо больно и страшно! Вот если бы бабушка была рядом. Но она уже умерла. Остались лишь светлые воспоминания и горечь утраченного счастья, которое у Сони, несомненно, было.

Она закрыла глаза, и услужливое сознание окутало ее ласковой дремой. Сон ли это или Соня и в самом деле вернулась в свою безоблачную юность?

Вот она сидит на завалинке возле их с бабушкой крепкого домика и, не спуская глаз с любимицы‑гитары, тихо напевает только что придуманную песню, расчесывая свои прекрасные длинные волосы. Рядом стоит, упираясь стволом в бревенчатую стену, только что аккуратно почищенное и смазанное небольшое охотничье ружьишко, с которым Соня любит прогуляться по лесу, представляя себя амазонкой – этаким символом женской независимости. Никакой дичи она домой, конечно, не приносит, так как стреляет лишь по бумажным мишеням, прикрепленным к деревьям, зато возвращается с грибами, ягодами и вдохновением для творчества.

Бабушка пытливо оглядывает своенравную внучку, старательно хмурится, напуская на себя строгость:

– Скажи, пожалуйста, душа моя Сонечка, сколько это будет еще продолжаться?

– Может, мне уже отрезать эту косу? – пытается Соня увести бабушку от нежеланной темы. – Каждый день трачу на нее по часу, пока расчешу. А когда голову мою – и все три.

– Я тебе отрежу! – тут же поддается на провокацию раскрасневшаяся от возмущения старушка. – Ишь, чего удумала: этакую‑то красотищу портить!

– Сейчас в моде короткие волосы.

– А ты никогда за модой не гонись. Когда говорят о моде, мне всегда представляется этакая дама легкого поведения, которая идет к тому, кто больше заплатит.

– Ну, бабушка, ты у меня и фантазерка! Слыхом не слыхивала ничего подобного.

– А потому обещай мне, что всегда будешь беречь свою Ко́сю, – бабушка с детства даже имя для косы придумала – Ко́ся, так любила ее, – и никогда не острижешь!

– Ты о ней так говоришь, словно она мне жизнь должна спасти.

– Ну вот, ты сама и ответила на свой вопрос – для чего тебе коса.

– Чушь! Это ты придумала сейчас, потому что сказать больше нечего.

– Обещай! – потребовала настырная старушка.

– Хорошо‑хорошо! Было бы из‑за чего спорить. Обещаю: никогда не расстанусь с твоей любимой Косей.

– То‑то же! Ты вот не знаешь, а ведь коса служит для накопления силы, как жизненной, так и мистической. Ведь коса – это что? Девичья краса! На Руси как говорили: «Не расплетайте косы до вечерней росы – суженый придет, сам расплетет».

– С тобой все ясно. Опять за рыбу деньги?

– За какую еще рыбу, что ты мелешь? – прикинулась непонятливой старушка.

– За ту самую: снова заведешь надоевшую песню про женихов?

– И заведу! Ты зачем своим ухажерам головы морочишь? Причем всем троим. Уж выбери себе наконец одного, да и выходи за него замуж. Пора. Того и гляди без внуков останусь.

– Да какие твои годы! Нанянчишься еще, успеешь.

– Не у меня годы‑то, а у тебя. Это сегодня восемнадцать, а завтра уже…

– У меня с ухажерами проблема: они мне нравятся все.

– Да где же это видано, чтобы у девушки было три жениха?!

Соня рассмеялась, придвинулась к старушке и поцеловала ее в щеку.

– Жених бывает только один – тот, за кого обещала замуж пойти, – заявила Соня назидательным тоном.

– А тебе хоть один предлагал замуж‑то?

– Все трое. Только я пока не дала согласия никому. Обещала подумать.

– И кого же из них ты выберешь?

– Никого!

– Это как же так понимать?! – Старушка сняла белый платок с головы и принялась обмахивать им разгоряченное спором лицо. – Нет, уморишь ты меня когда‑нибудь своими капризами.

– Разве я виновата, если ни один из троих мне не подходит? У каждого свой недостаток. Вот, например, Толик. Умный, симпатичный, высокий, серьезный. Но такой застенчивый, что… ты еще долго внуков не увидишь.

– Глупости все это! Мужик в постели всегда разберется, что с бабой делать. Он тебе больше всех подходит. А главное – он тебя любит! Мне его тетка рассказывала, что он просто сохнет по тебе, так влюбился.

– Скучный он какой‑то.

– А веселый‑то всех подряд будет веселить. Так увлечется, что и на тебя веселья не останется. Нет, Толик мне очень нравится. Ветер у него в голове точно не гуляет. Будешь с ним жить, как у Христа за пазухой. И постарше он тебя чуток, всего на четыре года. А это как раз то, что нужно: и на ноги уже встал, и интересы у вас будут общие. Тетка‑то его рассказывала, что он квартиру себе в столице купил, теперь вот ремонт хороший делает. Так что ему не до глупостей.

– Душа у меня к нему не лежит.

– Тогда Витюшу выбери – чем не жених? Уверенный в себе такой, знает, чего хочет. Симпатичный к тому же. Сама говорила, что на итальянского актера похож, который тебе очень нравится. Баламут, конечно, маленько, но это только по молодости. А смотри, какой огромный дом в деревне начал строить. Значит, уже заранее думает о семье. Что тут скажешь – умница. Несмотря на то, что младше тебя на четыре года. Да это и неплохо, когда муж молодой. Зачем тебе старый‑то? А с молодым ты и сама дольше молодой останешься.

– Бабушка, тебя не туда несет!

– Это тебя все время ветер в голове не туда сдувает. А я свой курс хорошо соблюдаю. Бабушка Витюши вон говорила, что ты их родне очень даже нравишься, и они будут только рады, если вы поженитесь.

– Ты что же это, со всем светом моих кавалеров обсуждаешь?! – сверкнула Соня на бабушку сердитым взглядом.

– Да они сами ко мне с разговорами приходят, – обиделась та. – А ты бы радовалась, что нравишься родне жениховой. Бывает так, что родня мужнина со свету готова сжить молодую невестку. И до того прицепятся, что в конце концов разведут молодых. Вот как бывает. А если ты им сразу по нраву пришлась, они никогда тебя не будут обижать. Сразу примут в свою семью и всегда будут считать, что именно благодаря их умным советам кровиночка Витюша такой счастливый. А в нем‑то что тебе не нравится?

– Его фамилия.

– Час от часу не легче! Ничего глупее не слыхала.

– Я никогда не соглашусь носить его фамилию. А он никогда на мне не женится, если я захочу оставить свою девичью, так как будет считать, что я пренебрегла его родом. А уж если его родственники об этом узнают, то я им точно разонравлюсь. Поэтому мы не сможем пожениться.

– Ну допустим, что ты права. А как же тогда Женя? Спокойный, умный, образованный. Выучился на инженера железнодорожного транспорта, теперь в городе работает заместителем начальника вокзала. Будете бесплатно по железной дороге на моря ездить.

– А это‑то ты откуда знаешь?

– Сестра его мне рассказала. Уж очень ты ей нравишься. И даже представить себе не можешь, какое это счастье быть по сердцу сестре своего мужа! Была золовка – змеиная головка, а станет для тебя родной сестрой. Чего напыжилась‑то? Она тоже ко мне сама с разговорами подошла. Что мне теперь, бегать, что ли, от людей? Так в одной деревне живем – далеко не убежишь. И чем же это, скажи на милость, тебе Женя в мужья не годится?

– Не знаю, сама не пойму. Просто не нравится, и все. Как‑то раз мы договорились с ним встретиться на майские праздники, а он не пришел. Так я все праздники и проплакала.

– Может, у него какая причина уважительная была?

– На самом деле он приходил, просто опоздал немного. Только я этого не услышала, так как рыдала от обиды, зарывшись в подушки и наглухо заперев все двери. Он после праздников пришел… а я вдруг поняла, что вся моя любовь к нему перегорела. В слезах я ее утопила, что ли? Теперь ничего к нему не чувствую.

– Вот и не осталось у тебя ни одного жениха!

– Эка невидаль – женихи! А я загляну в твое старинное Зеркало грез и там уж точно найду себе подходящего.

Соня взяла гитару и, коснувшись струн изящными тонкими пальчиками, пропела нежным чистым голосом:

 

Я разыщу тебя в Зеркале грез,

Ты счастье мое без конца и без края.

В любви волшебных метаморфоз

Найдем мы ключ от земного рая…

 

Наигрывая только что придуманную мелодию, она задумчиво смотрела вдаль, словно пыталась заглянуть за горизонт.

– В детстве я частенько в него любовалась. Сяду, бывало, перед зеркалом на пол, облокочусь о столик, закрою глаза и начинаю мечтать. Да так и усну. А какие мне сны снились! Будто я летаю и…

– Чушь‑то не мели! Тебе с живым человеком семью заводить, а не с выдуманным, каким бы он прекрасным ни казался.

Соня только беззаботно смеялась. Ее переполняли счастье и осознание того, что у нее впереди целая жизнь для исполнения любого желания. Необъяснимая радость с чудесным именем Молодость не помещалась в груди и рвалась наружу, изливаясь на окружающих лучистым светом синих глаз, и Соня снова запела:

 

Весенний лучик солнца заглянул в окно,

Напомнил, что вставать пора давно.

И изумрудом зелени манят к себе луга,

И церкви белоснежной золотые купола.

Но горизонт зовет в заманчивую даль.

И так настойчиво, что бросить все не жаль.

Там неизведанные страны впереди,

А речка шепчет ласково: «Не уходи!

Любовь твоя и счастье здесь, сейчас.

Так что же смотришь ты, не отрывая глаз,

На призрачные дали? Там сплошной обман

И всяких бед, несчастий бурный океан».

Но речку я не слушаю совсем.

Знать, на ошибках мне учиться, как и всем.

Готова чашу я судьбы испить до дна.

Не мудрено: природа юности и глупости одна.

 

– Рада, что ты это понимаешь, – сказала бабушка и вновь продолжила свою политику по обустройству личной жизни внучки: – Ну так вот, к подруге моей, бабушке Феклуше, внучатый племянник приехал из‑за границы. Она уже несколько раз прибегала спросить: может, мы с тобой к ним в гости сходим? А что? Посидим, познакомимся.

– Чтоб я сама пошла с кем‑то знакомиться?! Никогда этому не бывать! За кого ты меня вообще принимаешь? Вы с бабкой Феклушей, похоже, совсем сбрендили, не иначе! – Соня даже отвернулась от бабушки.

– Ты к словам‑то зря не цепляйся, – миролюбиво произнесла та. – Не хочешь к ним, так они сами к нам в гости пожалуют.

– А бабушка Феклуша своего племянника сюда притащит на аркане, как упрямого телка? Я уже представляю себе это незабываемое зрелище. Ну все, с меня хватит! Надоели вы мне все со своими женихами.

– Да какого «телка», скажи на милость? Он вон как увидел тебя в продмаге, так сразу и влюбился без памяти, аж голову потерял. Сам подойти не решился, так бабушку Феклушу к нам подослал.

– Я его там не видела.

– Еще бы! Башку небось задрала от гордости, как августейшая особа, так мудрено ли не заметить‑то?

– А я и есть августейшая, так как в августе родилась.

– Строишь из себя неприступную крепость, да?

– Что ты опять выдумываешь?

– Ничего я не выдумываю. Феклуша сказала, что ты мимо него как королевна прошла, даже не взглянула. Вот он и оробел. Ты корону‑то снимай иногда, а то так и в девках недолго засидеться. Лучше, когда много женихов, есть из кого выбрать. Хуже будет, когда даже отказать станет некому.

– Ну, знаешь! Я тебе не кукла какая‑нибудь, чтобы вертеть мной в разные стороны, – потеряла терпение Соня.

И рано утром, пока бабушка досматривала беспокойные сны, собрала вещи и отправилась пешком на железнодорожную станцию в нескольких километрах от деревни.

Скоро она уже ехала в поезде и ужасно жалела, что так бесцеремонно, а главное, безжалостно, обошлась с самым дорогим на свете человеком. Ладно хоть записку оставила, дура несчастная: «Дорогая бабушка! Я уехала в Москву, буду работать и учиться. Остановлюсь у тети Вали, она давно меня к себе зовет. Женихам передай, что замуж я в ближайшем будущем не собираюсь. Пусть поищут себе других невест. Целую. Твоя непутевая внучка Соня»…

Двенадцать лет прошло с тех пор, а было словно вчера и в другом измерении. Счастье Сонино как будто споткнулось на ухабистой, в рытвинах дороге и, повернув назад, исчезло в воспоминаниях чистого и светлого прошлого. Бабушка уже семь лет как умерла. Соня не стала продавать домик в деревне, оставила на память о счастливом беззаботном детстве и лучезарной безоблачной юности. Приезжала редко и ненадолго, только чтобы почувствовать себя вновь свободной и счастливой, передать соседке деньги на ремонт, если вдруг понадобится, да смазать ружьишко, чтобы не заржавело.

А когда вышла замуж, даже мужу не рассказала о своем благословенном райском уголке. Приберегла сокровенную тайну только для себя, не пуская в свое солнечное и радостное прошлое никого. Чтобы не наследили ненароком, не разрушили воспоминаний о счастье, которое и в самом деле у нее когда‑то было.