Крестьянин из восточной земли

 

Один крестьянин жил со своей женой и держал при себе мать. Жена этого крестьянина возненавидела мать. [ Она говорила ], что ее даром кормят.

— Не можешь ли, — говорила она, — уйти куда-нибудь в мир себе хлеб добывать?

Мужу надоела постоянная ругань жены, которая его все пилила и пилила, чтобы он куда-нибудь вывез мать, чтобы только не держал [ ее ] дома. А у соседа того крестьянина был очень нечистый овин: там черти свадьбы играли. Так жена этого крестьянина вздумала, чтобы он отвез мать в этот овин и там закрыл: пускай черти ее разорвут. Муж так и поступил, закрыл ее в овине. А закрытая там, она молилась как умела. Черти не осмелились войти в овин потому, что там была баба со своими молитвами. Тогда черт подошел к окошку, позвал человеческим голосом:

— Катре, Катре, подай мне рожки с ноготками!

А та баба спросила:

— А где они?

— За печкой!

— Принеси мне красивой одежды, чтобы нарядиться, тогда я тебе подам!

Черт принес одежды, как надо, и снова просит ее:

— Подай мне рожки с ноготками!

— Принеси мне постель, какая мне нужна!

Черт принес пять подушек, перины, простыни. Черт отдал и снова просит. А она:

— Принеси пуд денег, сыпь в окно!

Черт сделал и это. В это время запел петух. Черт убежал и оставил эту бабу.

А она пришла к себе домой, к детям красиво одетая, нарядная. Она попросила у сына лошадь. Сын посадил свою мать в повозку, приехали к тому овину, нагрузили в повозку перины и подушки и пуд денег. Она сказала своему сыну:

— Раз невестка меня возненавидела, теперь на мой век хватит хлеба.

А у этой невестки была своя мать.

— Если твоя мать, плохо одетая, ничего не поевшая, оказалась такой мудрой и смогла нажить столько добра, так, муженек, — говорит, — отвези туда и мою мать, в тот же овин!

Но она свою мать красиво одела, пирогов напекла, в мешок наложила, еще макитру сметаны дала. Когда ее отвезли туда, в тот овин, она села у окошка и пироги ест, в сметану обмакивает. Тогда явился черт, сунулся к окну, закричал человеческим голосом:

— Катре, Катре, подай мне рожки с ноготками!

— На, выкуси, дурак! Подуй мне в зад! Разве я слуга тебе? А ты мне большой пан? Разве я тебя боюсь?

Черт свистнул через свой ноготь, и налетело множество чертей, как черных воронов. Так как они всегда играли свадьбы в том овине, то черти кинулись в овин к бабе. И они стали свадьбу играть. Один, танцуя, покрутил, другой по-своему покрутил. Эта баба устала и упала, как связка тряпок. Тогда черти, не обращая внимания на ее усталость, рвали и таскали, как могли, пока у нее жизнь не отняли. А когда совсем прикончили, стали руки рвать, ноги крутить и так ее всю разорвали, как бабы осенью, когда гусей ощипывают.

Крестьянин пошел искать мать своей жены, не сидит ли она с таким же добром, с каким была его мать. А когда нашел ее, разодранную чертями, его жена не поверила. Тогда она побежала сама смотреть своими глазами, блеяла, как коза. Дочь собрала все косточки своей матери, сложила в мешок и, оплакав, отнесла на кладбище под памятник.

Это случилось еще во времена поганства[29].

 

К 1.1.1.4. / АТ 480В*. Матаушас Бакутис, деревня Пакалнупис, волость Расейняй. Зап. Мечисловас Давайнис-Сильвестрайтис, 1884. DSPSO 3. Ранее опубликовано DSPD 18 = BsLPĮ 2 37.

См. № 45. В S вариантах герой первого ЭС — надоевшая невестке свекровь / больная жена бедного человека, а герой второго ЭС — мать невестки / здоровая жена богача.

 

 

Дети и железный волк

 

Давным-давно жил один человек, у него было двое детей. Он купил детям игрушку — железного волка. Человек умер, а волк ожил. Он сказал детям:

— Если вы не будете меня слушаться, я вас разорву.

Дети стали бояться волка. Однажды ночью конь прибежал под окно и сказал детям:

— Вставайте, я вас спасу!

Дети встали, оделись, сели на коня и поехали. Волк проснулся, увидел, что детей нет, и бросился догонять. Догонял, догонял и догнал. Он разорвал коня, а детей привел домой. Сказал:

— Если вы будете убегать от меня, я вас съем.

В другой раз прилетела ворона и сказала детям:

— Вставайте, я вас спасу!

Дети не хотели идти, но ворона их выманила. Ворона с детьми летела, летела, уже далеко улетела. Волк проснулся, видит, что опять нет детей, и стал их догонять. Он догонял, догонял и догнал. Ворона улетела, а детей волк погнал к себе домой. Он сказал:

— Теперь уже точно [ вас ] зарежу.

Дети стали плакать, просить волка, чтобы [ он ] их не резал. Волк еще не стал резать. На следующую ночь бычок прибежал под окно и говорит:

— Дети, вставайте, я вас спасу!

Дети ответили:

— Конь и ворона не спасли нас, а ты как спасешь?

— Только собирайтесь, я вас спасу!

Дети встали, оделись. Бычок велел взять щетку, клубок и точило. Дети сели на бычка и поехали. Когда проехали несколько сотен верст, бычок велел послушать, не гремит ли земля. Дети слезли, послушали и сказали:

— Гремит.

Бычок велел бросить клубок. Дети бросили клубок — стала высокая гора, через нее перелезть нельзя. Волк прибежал к горе — не может залезть, и стал гору грызть. Он грыз, грыз. Даже его зубы притупились, но перегрыз. А бычок с детьми был уже далеко. Волк опять бежит, мчится, чтобы их догнать. Бычок велел послушать, не гремит ли земля. Дети послушали и сказали:

— Гремит.

Бычок велел бросить щетку. Появился такой густой лес, что между деревьями даже голову нельзя просунуть. Волк прибежал к лесу и ничего не может поделать. Он побежал домой, взял топор. Вернулся, прорубил дорогу. Волк хотел оставить топор, но ворона сидела на дереве и закричала:

— Ты положишь, а я возьму, ты положишь, а я возьму!

Волку стало жалко топора — понес домой. А бычок с детьми уже далеко убежал. Волк опять бежит, несется, даже земля дрожит. Он уже близко к детям. Бычок велел послушать, не дрожит ли земля. Дети послушали, сказали:

— Сильно дрожит земля.

Бычок велел бросить точило. Дети бросили. Впереди появилось широкое море. Когда бычок с детьми шел через море, появлялся мост, который сзади них разбирался. Волк прибежал к морю и видит, что бычок идет по мосту. Волк прыгнул в воду и утонул: он был железный. Бычок перешел через море и велел детям перерубить его. Дети сказали:

— Зачем мы будем тебя рубить: ты нас спас!

Бычок говорит:

— Рубите, если я велю!

Дети перерубили бычка, и появились две собаки. Дети идут и собак ведут. Они шли, шли и подошли к избушке. Вошли — никого нет. Дети поняли, что это дом разбойников. Они залезли на чердак и собак взяли с собой. Вечером разбойники вернулись домой, услышали лай собак. Они полезли на чердак посмотреть, кто там. Дети имели с собой отцовский меч. Как только первый разбойник полез на чердак, они срубили ему голову. Полез второй — и тому голову срубили. Так случилось и с третьим, четвертым; отрубили головы и другим разбойникам.

Когда они убили всех разбойников, этот мальчик со своей сестрой стали там жить; может быть, они и теперь живут. Если хочешь, иди и посмотри, если не веришь.

 

К 1.1.1.4. / AT 314А*. П. Мажейка, деревня Крякштенай, волость Крокялаукис, уезд Алитус. Зап. И. Мажейкайте (1929). LTt 3 114.

Самостоятельный сюжет о детях, которые пытаются спрятаться от волка-людоеда / от ожившего железного волка и убегают от него, записан в 10 вариантах. В 16 вариантах этот сюжет соединен со сказкой о коварной сестре (К 1.2.1.7. / АТ 315).

 

 

50. [Похороны ведьмы]

 

Когда-то были мать и дочь. Люди говорили, что они ведьмы. Эта дочь влюбилась в одного молодого мужчину из соседей; он умел очень красиво петь. А тот мужчина не хотел ее брать [ замуж ] потому, что они [ с матерью ] были оговорены людьми. Когда он не пошел к ней в примаки[30], по этой причине эта дочь и умерла. Ну, когда она умерла, ее отец и мать стали просить и просить, чтобы он пришел петь возле нее. Они сказали:

— Раз она тебе не нравилась, иди хоть петь возле нее.

Он не хотел идти и все. Они предлагали ему рубль за одну ночь — он все равно не хотел идти.

Ну, потом он пошел вечером в ригу за отрубями. Пока он черпал отруби, вошел старичок, одетый в кожух. Он сказал ему:

— Если тебе дают рубль, то почему не идешь?

Он ответил:

— Ведь она ведьма, так зачем мне идти — я боюсь.

Старик сказал:

— Не бойся, иди и все. Пошли, я тебе помогу. Пой всю ночь, но утром даже в ворота [ ее ] не пускай.

Потом они оба пошли, сели и стали петь. Когда они поют вдвоем, так красиво выходит, когда тот старик поет вторым голосом. Они пели, пели… С вечера еще люди были, а потом все разошлись, домашние легли спать, только они вдвоем остались.

Уже совсем стемнело, нигде никто не шевелится — и она задвигалась: одну руку сбросила, другую, и стала садиться. Когда села, она закричала:

— Панычи, несите огонь!

Тот старик тут же превратил его [ парня ] в полено и засунул под матицу, а сам выбежал. Эти панычи несут горящие угли и бросают ей в рот, а она только фырчит и фырчит в тот угол, где они оба сидели. В избе стало так жарко, что у него под матицей даже сермяга обгорела. Так продолжалось до пения петухов. Как только петух «Кукарику!» — она с досок бух! — и упала на пол. А эти панычи все разбежались, исчезли. Тот старик вошел, вытащил его из-под матицы и снова превратил в человека. И опять сели петь. Но старик сказал:

— Ты ей ничего не делай, не поднимай на эти доски, сколько бы они [ родители ] тебя ни просили.

Утром встали отец, мать, вошли в эту избу и нашли, что он все еще поет, а их дочь упала. Покачали головами — как это могло случиться? И стали просить, чтобы он помог поднять [ ее ] на доски. Но он никак не хотел помогать и не помог. Потом отец и мать сказали:

— Ну, раз она тебе не нравилась, так хоть теперь помоги поднять ее на доски.

Он — нет и нет. Они сами [ ее ] подняли, положили, как была. Утром собралось больше людей. Уже собираются везти на кладбище — тут родители опять стали его просить, чтобы он помог проводить, отпеть на кладбище. Этот — ни в какую. Они обещали ему денег два, три и пять рублей, а он — нет и нет. Потом проводили в ворота, а он идет в ригу. Когда провожали в ворота, она и промолвила:

— Твое счастье, мое несчастье. Ты не вернулся бы домой — оказался бы в яме вместе со мной.

 

1.1.1.4. / АТ. Сильвестрас Сланчяускас, деревня Рудишкяй, уезд Шяуляй. Зап. Матас Сланчяускас (конец XIX в.). SlŠLP 106.

Имеется 59 вариантов. Варьируется начало: за парнем гонится свинья — парень бьет свинью / отрезает ногу свиньи — умирает девушка. / Парень бросает оброть на голову девушки — та превращается в кобылу. / Парень видит, как девушка снимает голову, причесывается и снова надевает голову — девушка умирает. Парень должен сидеть / петь у гроба девушки. Он избегает контактов / спасается: залезает под печку / ложится на полку под потолком — ведьма не находит его. / Парень залезает на печной столб, а черти его окуривают упавшими с лучин углями / черти складывают костер из лучин, обожженных с обоих концов, и пытаются сжечь парня, но не успевают до пения петухов. Парень хоронит девушку-ведьму. Он оковывает ее гроб двенадцатью обручами. Обручи лопаются, но последний лопается, когда гроб уже в яме.

 

 

51. [Сын пана и волк]

 

В давние времена у пана был сын. Он подумал: «Я пойду — не найду ли я край света». Он шел, шел — уже настал вечер. Он зашел в избушку к старой бабе. Он попросился на ночлег. Она приняла его переночевать. Утром он собрался уходить, а эта баба сказала:

— Еще не уходи: я дам тебе этот мешочек в дорогу. Но ты его не развязывай и не смотри, что там.

Он поблагодарил бабу и ушел. Он пошел дальше, опять наступил вечер. Он зашел в избушку к другой бабе, попросился переночевать. Утром он собрался уходить, но баба сказала:

— Я тебе дам два клубочка, и в один из них воткнута иголка. Если когда-нибудь с тобой случится беда, бросай оба клубочка. Они превратятся в двух гончих собак, а эта иголочка станет палкой в твоей руке.

Он поблагодарил бабу и пошел дальше. По дороге он вздумал посмотреть, что в этом мешочке. Как только он развязал мешочек, из него выскочил золотой конь с алмазным хвостом и побежал. Он уже не мог его загнать в мешочек. Он стал и заплакал. Но где был или не был — волк прибежал и сказал:

— Если ты обещаешь мне сам себя, я тебе поймаю того коня.

Он сказал:

— Хорошо, обещаю, — поймай.

Волк тут же поймал ему коня. Он сел верхом и поехал. Но он ехал, ехал и приехал на мост — его конь упал и подох. Что теперь делать? Уже нет у него коня. Он бросил два клубочка на мосту — клубочки превратились в двух гончих собак и в палку у него в руке. Он с гончими пришел в поместье и там нашел больную пани. А это была сестра того волка. Пани сказала:

— Теперь мы сможем жениться. Если ты пойдешь вот в тот дом о восьми дверях и принесешь мне пирожков, я поправлюсь, и мы поженимся.

Он пошел в тот дом за пирожками. Когда он зашел за восемь дверей, все двери закрылись. А тот волк — к нему.

— Теперь, — говорит, — я уже тебя зарежу, уже ты мой!

— Ну, хорошо, раз твой, так твой. Но ты выпусти меня отсюда и позволь мне перед смертью три раза поиграть на дудках.

— Ну, хорошо, позволю.

Волк его выпустил, а гончие остались закрытые. Теперь он залез на дерево и заиграл один раз. Гончие услышали его игру и стали грызть двери. Он заиграл во второй раз — они стали грызть еще сильнее! Он заиграл третий раз — гончие прогрызли все двери и выбрались наружу. Как только они прибежали, схватили волка и разорвали в клочья. А потом он вернулся к своему отцу, женился и стал пановать.

 

К 1.1.1.13. / АТ 361*. Й. Камарауцкас, деревня Ожкабаляй, волость Бартнинкай, уезд Вилкавишкис. Зап. Винцас Басанавичюс (1901). BsOPS 245.

Имеется 5 весьма различающихся вариантов. Волк хочет съесть юношу, но тот просит не есть его до свадьбы. / Сын короля не разрешает убить птицу, которая каждый день съедает по лошади / брат-дурак ловит птицу. Птица несет сына короля / дурака к своему отцу и советует просить у него подушечку. / Королевич служит у старушки и получает мешочек. Королевич / парень открывает подушечку / мешочек — выскакивают кони / животные. Волк обещает загнать их обратно, но требует, чтобы королевич / парень никогда не женился. Во всех вариантах собаки / звери королевича / парня разрывают волка.

В публикуемом тексте волк угрожает зарезать юношу, закрытого в доме вместе со своими гончими. Юноша просит выпустить его из дома и разрешить поиграть на дудках. Обычно юноша сам выходит из дома, а собаки не могут выйти. Игрой на дудке юноша зовет собак — те прогрызают двери, прибегают и разрывают волка.

 

 

Смерть-кума

 

У бедного человека родился мальчик. А тот человек часто говорил, что в мире нет равенства: одни богатые, другие бедные. Так он решил искать такого кума, для которого все равны, — справедливого человека. Ну, и вышел. Он идет и встречает Бога.

— Куда ты идешь?

— Иду искать кумовьев.

— Так бери меня кумом.

— A кто ты?

— Бог.

— Нет, не возьму. Ты неправильно делаешь: одни богатые, а другие бедные. Я ищу справедливого человека.

Человек идет дальше и встречает смерть.

— Куда ты идешь? — спрашивает смерть.

— Я иду искать кумовьев.

— Бери меня.

— А кто ты?

— Смерть.

— Это хорошо, ты будь моей кумой. Для тебя все равны, ты одинаково берешь и богатых, и бедных.

Ну, смерть и окрестила ребенка. Дитя росло хорошо, у него все шло успешно. Смерть велела ему учиться на доктора. Он выучился. Тогда смерть ему и говорит:

— Когда придешь к больному, ты всегда будешь видеть меня. Если будешь видеть, что я стою у головы, ты не берись лечить, ибо он все равно умрет.

Так доктор и поступал: если видел смерть у ног больного, брался его вылечить, а если видел у головы — не брался.

Наконец, уже и он сам начал думать о смерти — как ее избежать. Так он придумал сделать такую кровать на оси, чтобы она могла вертеться. Ну, он и сделал. Крестник смерти доктор заболел. Он лег на кровать и лежит. Видит, что смерть стоит у его головы, так он повернул кровать. Смерть осталась у его ног. Так он долго обманывал смерть, но все равно она его одолела; умер и доктор.

 

К 1.1.1.13. / АТ 332. Й. Мисявичюс, деревня Нарюнай, приход Салакас, уезд Зарасай. Зап. Владас Дичюнас, 1938. LTR 1487/150/.

Имеется 38 сходных по структуре и семантике вариантов: человек, который предпочел позвать в кумовья не Бога, а смерть, успешно лечит больных, но ему самому не удается избежать смерти.

 

 

53. [Свечи жизни]

 

Человек жил бедно, ибо не нашел своего таланта. Когда жить стало не на что, он пошел колядовать[31] [ побираться ]. И он встретил старика. Тот спросил у него:

— Почему ты, молодой, колядуешь?

Человек ответил:

— Не нахожу таланта: всем занимался, но все не везет.

Старик сказал:

— Будь доктором — твой талант лечить. Набери всяких трав и лечи людей, всяких больных. Только когда войдешь к больному, если смерть будет стоять у головы, так ты не берись лечить — он уже умрет, а у которого [ смерть ] будет стоять у ног, если он будет при смерти, берись — вылечишь.

Человек поблагодарил старика за совет, и они расстались. По дороге домой человек набрал трав, заварил, налил в бутылки и пошел по свету лечить больных Он стал богатым, обзавелся красивой одеждой, его уже начали приглашать к больным и паны, короли.

У одного короля болела дочь. Никакие доктора не могли ее вылечить. Король узнал о том докторе, который всем помогает, прислал четверку лошадей, и его привезли. Он вошел к больной, видит, что смерть стоит у головы, — он не берется лечить. Король обещал заплатить большие деньги. Ему захотелось денег, и он взялся вылечить королевну. Он велел сделать кровать на вертушках, чтобы можно было ее крутить. Сделали, положили больную на эту кровать — и давай крутить. Куда ни крутят, куда только ни поворачивают кровать с больной, смерть все у головы. Крутили, крутили — из-за долгого поворачивания осталась смерть у ног. Доктор повеселел: уже можно вылечить. Он дал лекарства — здоровье больной начало улучшаться с каждым днем, потом [ она ] и совсем поправилась. Король ему заплатил, запрягли в карету четверку лошадей и повезли домой.

По дороге [ он ] заблудился, въехал в лес. Настала ночь. Он увидел, что светится огонек. Подъехал, смотрит — большой дом, не видно конца. Он велел кучеру зайти и спросить дорогу. Кучер вошел и видит, что в том доме полно горящих свечей. Некоторые горят ярко, другие — слабо, третьи гаснут, а нет никакого человека, не у кого спросить. [ Кучер ] вышел, пану доктору сказал, что так и так, не у кого спросить. Доктор вылез из кареты и сам пошел в дом. Он вошел и нашел — полон дом горящих свечей, а человека нет. Он подумал: «Как это может быть? Раз есть свечи — может, где-то есть и жилец».

Он, оглядываясь, прошел по всему дому и встретил старичка. Старичок спросил:

— Куда едешь?

Ответил:

— Еду домой. Я был у короля, вылечил [ его ] дочку.

Старичок ему ответил:

— Ты не ее вылечил, а поменял свою жизнь с ней. Она должна была умереть, но ты как начал быстро крутить кровать, смерть дала тебе волю, осталась у ног. Теперь ты умрешь вместо нее, а она будет жить вместо тебя.

Старичок показал — свеча королевны гаснет, а [ свеча ] доктора горит ярко. И пока они разговаривали, начала гаснуть свеча доктора, а [ свеча ] королевны стала гореть ярче. Старичок сказал доктору:

— Не выполнил моего наказа, хотел нас со смертью обмануть, но обманул сам себя. Поезжай скорее домой, иначе помрешь в дороге.

Он сел в карету, еле успел вернуться домой, и умер доктор. А королевна и теперь еще живет.

 

К 1.1.1.13. + 3.2.0.10. / АТ 332 + 332А*. Приход Свядасай, уезд Укмерге. Зап. Юозас Тумас-Вайжгантас, (конец XIX в.). LRš 149.

Записано 59 вариантов типа К 1.1.1.13. / АТ 332, а также 20 вариантов соединения двух сюжетов. Самостоятельный сюжет легендарной сказки типа К 3.2.0.10. / AT 332А* зафиксирован в 7 вариантах.

В публикуемом тексте нет вопроса, что означают горящие и гаснущие свечи, а старик поясняет лишь перемены состояния двух свечей.

 

 

О смерти

 

Бог дал одному человеку сына, но он [ отец ] не мог найти куму. На третий день он шел вдоль леса и встретил молодую девушку, которая его спросила:

— Куда ты идешь?

— Иду искать кумовьев для своего сына. Я хочу найти кумовьев правдивых, порядочных людей.

— Бери меня за куму, — сказала девушка, которая была сама смерть. — Когда ты со мной ближе познакомишься, то убедишься, что я правдивая и порядочная.

Человек согласился и пригласил смерть в свой дом.

После крещения смерть молвила человеку:

— Проводи меня на то место, где ты меня встретил.

Когда пришли на то место, девушка вытащила из зарослей косу и сказала:

— Я смерть, а это мое орудие. Теперь убедись, что я правдивая и порядочная и не хочу оставить тебя в нужде. Ты назовись доктором, вари лекарства из разных трав, только не бери былинку. Когда ты пойдешь к больному, то всегда меня увидишь. Если я буду стоять у ног [ больного ], дай лекарства — и он скоро поправится; а если я буду стоять у головы, ты не давай лекарств и скажи, что этому человеку уже придется умереть.

Смерть это сказала и пошла своей дорогой.

Человек накупил бутылочек, начал варить лекарства из всяких трав, исключая былинку, и действительно стал знаменитым больше, чем ученые доктора, ибо как [ он ] говорил, так и случалось.

Заболела одна пани; быстро привезли [ этого ] человека, который, когда вошел и увидел свою куму у головы, сказал:

— Этой пани придется умереть!

Пан испугался и хотел дать ему еще больше денег за спасение пани. Но как он спасет, если его кума стоит у головы, — ведь лекарства помогают только тогда, когда она стоит у ног. Недолго думая, человек велел так устроить кровать, чтобы ее можно было крутить, а еще велел приладить с обеих сторон ножи. Тогда кума увидела, что ей будет плохо: кровать вертится, она должна держаться у головы, но ножи рубят ее по коленям. Она бегала, все держалась у головы, наконец, когда лишилась сил и была вся изрублена, упала у ног больной.

Человек увидел куму у ног, дал больной лекарства, и ей тут же стало лучше. Пан щедро одарил человека и отпустил.

Как только он вышел, встретил свою куму — усталую, изрезанную. Она подняла на него косу и сказала:

— Кум, что ты мне сделал? Теперь ругай сам себя, ибо тебя первого зарежу!

— Ой, кума! Я обзавелся бутылками, банками, а ты теперь меня зарежешь. Сначала осмотри мою аптеку.

И он повел куму. Он показывал бутылки и сказал:

— Сможешь ли, кума, залезть в эту бутылку?

Кума стала пробовать, и ей действительно удалось залезть в одну [ бутылку ]. Человек быстро закупорил ее и закопал в землю.

Тогда не стало смерти на этом свете, никто не умирал, людей стало так много, что наш человек опять обеднел, ибо никто не болел, и никому не были нужны ни доктора, ни лекарства.

Обедневший человек не выдержал и пошел посмотреть на свою куму. Он нашел ее высохшую, кости только кожей прикрыты. Он расстроился и выпустил ее. Голодная кума тут же кинулась с косой и на этого человека, и на весь мир.

Тогда было моровое поветрие на людей, каждый день сотня умирала. А от того, что смерть была закрыта в бутылке, она до сих пор осталась такой высохшей, и теперь такая.

 

К 1.1.1.13. / АТ 332 + (331). Йонас Мосейка, деревня Тиркшлионис, приход Смильгяй, уезд Паневежис. Зап. Габриэле Петкевичайте-Бите, 1904. LRš 118.

Имеется 36 вариантов, в конце которых доктор заманивает смерть в бутылку. Объяснение причины морового поветрия см. в № 66.

 

 

Брат — дитя кукушки

 

Жили отец и мать. У них были сын и дочь. Мать умерла, а отец женился на ведьме. Эти дети подросли. Ведьма просит их отца, чтобы он зарезал ребенка и дал ей съесть. Отец плачет — не хочет резать. Сестрица очень жалела брата, отговаривала отца, чтобы его не зарезал. Потом отец зарезал барана. Мачеха съела барана и снова требует зарезать мальчика. Отец плакал, плакал — и зарезал его. Мачеха съела, съела того мальчика, кости бросила, бросила. Сестрица собрала, собрала эти кости, сунула их под крышу. Кукушка снесла яички, высидела одного кукушонка. Ну, тот кукушонок подрос и стал петь:

 

Зеленое — линго[32]!

Отец резал,

Мачеха мясо ела,

Сестра кости собирала,

Кукушка высиживала —

Зеленое — линго!

 

Сестрица услышала это пение, вышла послушать, потом позвала отца. Говорит:

— Батюшка, иди послушай, как кукушонок красиво поет. Отец вышел, тот кукушонок опять поет:

 

Зеленое — линго!

Отец резал,

Мачеха мясо ела,

Сестра кости собирала,

Кукушка высиживала —

Зеленое — линго!

 

Отец пригласил мачеху послушать, как кукушонок кукует. Мачеха вышла, а кукушонок запел:

 

Зеленое — линго!

Отец резал,

Мачеха мясо ела,

Сестра кости собирала,

Кукушка высиживала —

Зеленое — линго!

 

Потом он [ кукушонок ] схватил жернов — как кинет! И убил эту мачеху.

 

К 1.1.1.14. / АТ 720. Деревня Гружяй, вол. Йонишкелис, уезд Паневежис. Зап. Пятрас Бутенас (1939). LTR 3092/190/.

Записано 32 варианта. Из костей пасынка птица высиживает птичку / мальчика — так заканчиваются 6 текстов. Птичка / мальчик одаривает отца и сестру, а убивает мачеху в 26 вариантах. В части текстов птичка поет о гибели пасынка — купцы дают ей денег, тканей и жернова (см. № 56, 57). В нескольких вариантах сестра перебрасывает птичку через плечо и через голову — появляется мальчик.

 

 

Сказка снегиря

 

Жили старичок и старушка. У них был сыночек и доченька. Старушка померла, тогда старичок женился второй раз и взял жену лауме-ведьму. Эта мачеха возненавидела своего пасынка и падчерицу и все старичку говорила, чтобы он зарезал сына, а мясо сварил и отдал ей. Отец отвел сына в лес, принес ему еды на долгое время и оставил его там, а для жены застрелил зайца и принес домой.

Лауме ест мясо зайца, а кости бросает из избы в окно. Черный ворон прилетел и говорит:

 

Крун-крун[33], это не мясо сына!

Крун-крун, это мясо серого зайчика!

 

Лауме услышала это и поняла, что муж ее обманул. Она бросила мясо зайчика и стала бранить мужа, почему он не зарезал сына. Старичку некуда деваться. Он снова пошел в лес, зарезал своего сына, принес домой и отдал лауме. Лауме веселая ест, положив мясо на стол, а кости бросает наружу в окно. Черный ворон прилетел, опустился на окно, говорит:

 

Крун-крун, это уже мясо сына!

Крун-крун, это не мясо серого зайчика!

 

Лауме съела пасынка, а кости бросила в окно. Сестра вышла во двор, собрала все косточки братца, отнесла за овин и сложила в гнездо снегиря.

Весной снегирь прилетел и высидел из этих косточек очень красивого мальчика.

Мальчик вылез из гнезда, пошел в лес, залез на елку и сидит. Он увидел, что едет торговец шерстяными тканями. Он так запел:

 

Меня батюшка зарезал, зарезал,

Лауме-ведьма сожрала, сожрала

И косточки бросила, бросила,

Сестрица собрала, собрала,

В белый платок связала, связала,

В гнездо птички положила, положила,

Птичка высидела, высидела.

 

Купец слушал, слушал пение мальчика и, пожалев его, бросил ему шерстяные, хлопковые ткани и другие вещи. Когда купец уехал, мальчик все забрал и снова залез на елку.

Приехал человек с возом жерновов. Мальчик тут же запел:

 

Меня батюшка зарезал, зарезал,

Лауме-ведьма сожрала, сожрала

И косточки бросила, бросила,

Сестрица собрала, собрала,

В белый платок связала, связала,

В гнездо птички положила, положила,

Птичка высидела, высидела.

 

Человек слушал, слушал и, не имея ничего другого, бросил один жернов и уехал восвояси. Мальчик слез с елки, взял все ткани и жернов и пошел в дом своего отца. Была темная ночь.

Мальчик залез на крышу избы и, как только начало светать, тут же запел. Лауме услышала и послала свою падчерицу, сказала: — Иди и столкни с крыши — кто тут такой поет!

Девушка вышла и узнала своего брата, и брат ее узнал. Он бросил ей всякие подарки и снова поет свою песенку. Лауме услышала и очень рассердилась. Она побежала с кочергой, чтобы его убить, но только высунула голову из сеней, мальчик бросил с крыши жернов и убил лауме-ведьму. Тогда мальчик слез, и все жили хорошо и счастливо.

 

К 1.1.1.14. / АТ 720. Кведарас, деревня Двирежяй, приход Южинтай, уезд Рокишкис. Зап. Й. Сирвидис. BsLPĮ 2 145.

См. № 55. В части вариантов мачеха убивает пасынка крышкой сундука, когда тот послушно нагибается, чтобы взять яблоко. В большинстве текстов мачеха ест мясо и узнает подмену. Иногда она заставляет отца есть мясо своего сына.

 

 

Юргюкас и Эляните

 

Были отец и мать. У них было двое детей: мальчика звали Юргюкас, а девочку — Эляните. Мать умерла, а отец женился на лауме-ведьме. Лауме захотела обязательно зарезать Юргюкаса. Она — «Резать», а отец — «Не резать». Наконец, отец зарезал свинью, сварил [ ее мясо ] и отнес лауме. Лауме начала есть. В это время прилетел ворон и запел:

 

Крун-крун,

Мясо не Юргюкаса;

Крун-крун,

Свиньи щетинистой.

 

Лауме выбросила мясо в окно и опять кричит, чтобы [ отец ] зарезал Юргюкаса. Так отец зарезал овцу, потом — корову и других животных. Наконец, не стало что резать, он зарезал Юргюкаса, сварил и подал лауме-ведьме.

Лауме ела, а ворон прилетел и запел:

 

Крун-крун,

Это мясо Юргюкаса.

Крун-крун,

Это вкусное мясо!

 

Так лауме съела мясо Юргюкаса, а кости выбросила в окно. Эляните собрала кости, сложила их в шелковый платок, положила под пестрого дятла, и через три дня дятел высидел: как был Юргюкас, так и снова стал им. Он гулял по лесу и пел:

 

Меня батюшка зарезал, зарезал,

Лауме-ведьма съела, съела,

Кости в окно выбросила, выбросила;

Эляна-сестра собрала, собрала,

Под пестрого дятла положила, положила,

Пестрый дятел высидел, высидел.

 

Купцы ехали, услышали, как он поет, говорят:

— Подойди, мы тебя одарим!

И все, сколько их там было, дали [ ему ] по мешочку денег. Назавтра он опять ходит по лесу и поет:

 

Меня батюшка зарезал, зарезал,

Лауме-ведьма съела, съела,

Кости в окно выбросила, выбросила;

Эляна-сестра собрала, собрала,

Под пестрого дятла положила, положила,

Пестрый дятел высидел, высидел.

 

[ Другие ] купцы ехали, позвали его к себе и дали ему по рулону шелка, льняного холста, шерсти и всяких, всяких вещей. Так он деньги и эти вещи занес на чердак отцовской избы, и никто его не видел. На третий день он снова ходил по лесу и пел.

Тут ехали мастера жерновов. Они услышали его пение, позвали к себе и каждый дал ему по жернову. Он занес на чердак избы и эти жернова, сам залез и стал петь:

 

Меня батюшка зарезал, зарезал,

Лауме-ведьма съела, съела,

Кости в окно выбросила, выбросила;

Эляна-сестра собрала, собрала,

Под пестрого дятла положила, положила,

Пестрый дятел высидел, высидел.

 

Потом он сказал:

— Выходи, батюшка, я тебя одарю!

Отец вышел. Он бросил ему мешочек денег и снова запел:

 

Меня батюшка зарезал, зарезал,

Лауме-ведьма съела, съела,

Кости в окно выбросила, выбросила;

Эляна-сестра собрала, собрала,

Под пестрого дятла положила, положила,

Пестрый дятел высидел, высидел.

 

И опять сказал:

— Выходи, сестрица, я тебя одарю!

Эляните вышла. Он дал ей по половине рулонов шелка, холста, шерстяной ткани — все пополам поделил. Наконец, он спел свою песенку и сказал:

— Выходи, лауме-ведьма, я тебя одарю.

Она быстро надела шубу, вышла и смотрит вверх. Юргюкас как кинет жернов прямо ей в голову — еще живая! Так он бросил другой [ жернов ] и совсем ее убил. Какая тогда была радость! И все жили прекрасно.

 

К 1.1.1.14. / АТ 720. Деревня Грежионелес, волость Аникшчяй. Зап. Людвика Диджюлене-Жмона, 1883. LRš 79. Вариант ранее опубликован: LP 29 = LTt 3 152.

См. № 55, 56.

 

 

Липникелис

 

Были отец, мама и сын Липникелис[34]. Его пускали на озеро, и он там ловил рыбу. Мама приносит ему покушать и зовет:

 

Ближе-поближе, ближе-поближе!

Липникелис, приношу, приношу

Горшок каши — вся на масле,

Вся на масле, вся на молоке.

 

Липникелис приплыл, покушал, покушал, мама его одела, и он снова уплыл. Услышала лауме, что его мама так зовет, и она уже зовет низким голосом:

 

Ближе-поближе, ближе-поближе!

Липникелис, приношу, приношу

Горшок каши — вся на масле,

Вся на масле, вся на молоке.

 

Не приплыл. Когда мама позвала, приплыл. А лауме прислушалась, как мама звала. Она пошла домой, в кузнице сделала язык тоньше и пришла [ к озеру ]. Теперь зовет уже тонким голосом:

 

Ближе-поближе, ближе-поближе!

Липникелис, приношу, приношу

Горшок каши — вся на масле,

Вся на масле, вся на молоке.

 

Липникелис приплыл, лауме — хвать! Она принесла [ его ] домой, положила в сусек с орехами: когда [ мальчик ] станет упитанным, тогда и изжарит. Она приходит, режет пальчик железкой: если потечет жир, будет жарить. На третий день она пришла, порезала пальчик железкой — уже жирок вытек из пальчика. Тогда лауме внесла Липникелиса в избу, печку истопила. Она пошла приглашать гостей, а ее дочка уже будет жарить Липникелиса. А печка аж красная! Дочка лауме подготовила Липникелиса и уже кладет на хлебную лопату. А он:

— А я не знаю, как ложиться. Ты мне покажи.

Когда она показала, он пых! — и засунул дочь лауме в печку. Еще отрезал ее косу и повесил на крючок. Лауме пришла с гостями, вытаскивает жаркое из печки; и кушают, трескают. Ее дочки нет, так лауме думает, что она пошла приглашать побольше гостей.

Лауме наелась, пошла к озеру напиться. А Липникелис сидит на дубе. Лауме пьет:

 

Течешь[35], течешь, водичка,

Течешь, течешь, холодненькая, —

Вкусное мясо, вкусное мясо Липникелиса.

 

А тот, сидя на дубе, отзывается:

 

Не течешь, не течешь, водичка,

Не течешь, не течешь, холодненькая, —

Вкусное мясо, вкусное мясо дочки лауме.

 

И тогда [ лауме ] поняла, что съела свою дочь. [ Лауме ] увидела — на крючке висит ее коса.

Так [ лауме ] стала этот дуб рубить и зубами грызть, чтобы он упал! А Липникелис сидит, дрожит. Летит стая гусей. Он стал петь:

 

Га-га-га, вы, гусюшки,

Га-га-га, серенькие,

Га-га-га, вы возьмите,

Га-га-га, отнесите

Га-га-га, во двор отца —

Га-га-га, вам будет что пить,

Га-га-га, будет что клевать:

Га-га-га, пшеницу клевать,

Га-га-га, мед пить.

 

Эти гусюшки не послушались, не отнесли. Другой полк летит — пестрые, красивые! Он опять поет:

 

Га-га-га, вы, гусюшки,

Га-га-га, пестренькие,

Га-га-га, вы возьмите,

Га-га-га, отнесите

Га-га-га, во двор отца —

Га-га-га, вам будет что пить,

Га-га-га, будет что клевать:

Га-га-га, пшеницу клевать,

Га-га-га, мед пить.

 

А эта лауме только зубами щелкает — уже догрызла дуб до половины. Тот опять поет:

 

Га-га-га, вы, гусюшки,

Га-га-га, пестренькие,

Га-га-га, вы возьмите,

Га-га-га, отнесите

Га-га-га, во двор отца —

Га-га-га, вам будет что пить,

Га-га-га, будет что клевать:

Га-га-га, пшеницу клевать,

Га-га-га, мед пить.

 

И те не взяли. А дуб уже вот-вот упадет. Летит третий полк белых гусей. Тот опять поет:

 

Га-га-га, вы, гусюшки,

Га-га-га, как лебеди,

Га-га-га, вы возьмите,

Га-га-га, отнесите

Га-га-га, во двор отца…

 

Эти хвать Липникелиса и отнесли на отцовский двор. А дуб затрещал и упал. Все лауме только щелкают зубами по верхушке — нет Липникелиса.

А эти гусюшки отнесли Липникелиса в двор отца, а во дворе их накормили, напоили за это.

 

К 1.1.1.15. / АТ 327 F. Каролина Пундене, 95 лет, деревня Бобенай, приход Тверячюс, уезд Швянченис. Зап. Юозас Айдулис, 1935. LTR 2441/650/. Перевод на немецкий язык KLV 33.

Имеется 161 вариант (вместе с вариантами, в которых ведьма несет мальч