II. Официальная история и история сокрытая

 

История и миф

 

 

Обычно под ИСТОРИЕЙ понимаются все те события, которые были зафиксированы хронологически и которые соответствуют принятой концепции времени – считается, что в соответствии с этой схемой и развивалось человечество. Но подобной хронологической упорядоченности нам недостаточно, хочется увидеть логическую связь между всеми событиями, преемственность между ними.

С этой точки зрения проблема тамплиеров вызывает несомненный интерес, поскольку, если выстраивать историческую последовательность, несоответствия становятся слишком явными. Можно говорить о датах, о местах, о персонажах, но будет много элементов, которые никак не стыкуются.

С другой стороны, когда говорят о мифе, первое, что обычно приходит на ум, – что речь идет о сказке, о каком‑то обмане… И пусть даже это ложь не намеренная, но уж точно фантазия, что‑то выдуманное человеком.

Поэтому я считаю разумным разъяснить эти два понятия.

Да, история с ее чисто хронологическим порядком нас не всегда удовлетворяет. Но и миф – это не всегда сказка или обман.

МИФ не соответствует элементам хронологии, его не слишком‑то волнует время, но его волнуют символы, глубокие смыслы, которые в обычных исторических хрониках, как правило, в расчет не принимаются.

Миф не интересуется заметкой в газете, он идет куда дальше, и, поскольку язык его является символическим, реальное событие, лежащее в его основе, иногда остается скрытым.

Миф и символы скрывают нечто, находящееся внутри. Скрывают не для того, чтобы уничтожить, а для того, чтобы защитить.

Когда речь идет о тамплиерах, мы встречаем гораздо больше от мифа, нежели от истории. Их история весьма коротка и имеет много несоответствий. А связанный с ними миф очень богат. Есть множество символов, эпизодов, подробностей, которые могут показаться фантастическими, сказочными, однако же они отсылают нас к чему‑то, и это «что‑то» мы и попытаемся разгадать.

 

Основатели

 

 

Я хочу остановиться прежде всего не на датах, а на людях – на тех, с кого начиналась история тамплиеров.

Есть один человек, о котором известно мало, но он представляется нам центральной осью тех событий: рыцарь по имени Гуго де Пайен (Пейн). Родился он около 1080 года во Франции. Почти все рыцари, составившие первую группу тамплиеров, были выходцами из Шампани. Считается, что он участвовал в Первом крестовом походе, что поэтому должен был хорошо знать Годфрида Бульонского (который после того, как Иерусалим наконец‑то был взят, принял на себя ответственность за город), а потом, возможно, знал и Балдуина II – короля Иерусалима. О Пайене есть много разных сведений, но мало что известно наверняка. Возможно, он был официальным представителем графов Шампанских и оставался на этой второстепенной должности на протяжении нескольких лет… Известно, что он был женат, имел сына, и сын этот впоследствии стал аббатом цистерцианского монастыря.

И вот этот человек, о котором мы столь мало знаем, вскоре предстанет перед нами как организатор первой группы рыцарей‑тамплиеров. Поначалу их двое, потом добавляется еще семеро, и в 1118 году уже девять рыцарей предстают перед королем Иерусалима Балдуином II и рассказывают о своем намерении защищать дороги и охранять паломников, что направляются в Иерусалим.

Королю эта идея кажется хорошей, и он предоставляет рыцарям, у которых нет никаких средств к существованию, часть собственного дворца, что находится над тем самым местом, где, как считается, был храм Соломона.

Именно поэтому этих девятерых рыцарей, очень бедных, начинают называть рыцарями Храма, храмовниками, или тамплиерами[1].

Кроме того, монахи Гроба Господня уступают им еще один кусок земли, и наши девять рыцарей обосновываются в этом месте.

До сих пор все идет более или менее нормально, но тут на изначально бедных рыцарей вдруг проливается настоящий дождь даров и пожертвований, а спустя буквально несколько лет к ним начинает присоединяться множество людей, и среди них – весьма значимые персоны, как, например, сам граф Гуго Шампанский. Жизнь этого человека может подтвердить нам, сколь значимым событием стало появление ордена, нужно только остановиться на некоторых обстоятельствах.

Гуго Шампанский сравнительно молод – в то время, когда возникает орден, ему не более сорока. Он, как известно, не участвовал в Первом крестовом походе, однако уже бывал в Святой Земле. Пробыв там достаточно долгое время, он возвращается на Запад и устанавливает отношения с аббатом монастыря Сито. В результате их встречи, их общения аббат Сито решает посвятить работу всего своего монастыря, всех своих людей расшифровке древнееврейских священных текстов. Создается впечатление, что они вдруг получают приказ приступить к этому особому заданию. Да еще вызывают самых знающих раввинов и мудрецов, что тогда были во Франции, чтобы те им в этой работе помогали.

 

Рыцари, отправляющиеся в крестовый поход

Миниатюра из «Истории деяний в заморских землях» Вильгельма Тирского.

XIII в. Национальная библиотека Франции, Париж. Фото репродукции

 

Граф Шампанский снова едет в Святую Землю на год, снова возвращается на Запад, снова общается с аббатом Сито. И поскольку все вроде бы идет хорошо, граф выделяет кусок своих владений для постройки монастыря, во главе которого встанет очень молодой человек – Бернар де Фонтен; в то время ему было около двадцати.

По нашим критериям оценки возраста Бернара никак нельзя считать мудрым, знающим человеком, способным организовать что‑то значительное, ведь он почти ребенок.

Но этот «ребенок», который станет святым Бернаром, обладает некоторыми особыми качествами. Он действительно возведет монастырь в Клерво, окружит себя двенадцатью избранными монахами, и вместе они посвятят себя продолжению своей задачи. О какой задаче идет речь, мало кто знает и тем более мало кто сможет что‑то написать.

Тем временем Гуго Шампанский хочет вступить в орден Святого Иоанна – орден госпитальеров. Но ему не разрешают, так как он женат, имеет сына, у него титул, владения… Не видя выхода из этой ситуации, отчаявшись, он не находит ничего лучше, чем отправить на Восток своего представителя Гуго де Пайена, о котором говорилось выше.

Годы спустя граф Шампанский расстанется с женой, откажется от титула, от всех владений и, будто ведомый какой‑то внутренней силой, уедет на Восток, примкнет к девяти рыцарям, разделит их тайную миссию.

В этой коллизии интересно абсолютно все. Если этот человек страстно хотел воевать, сражаться с мусульманами, заботиться о святых местах, охранять дороги – в чем проблема?! Из одних только своих приближенных, рыцарей и вассалов он мог бы собрать целое войско и получить то, что хотел.

Откуда это горячее желание присоединиться к госпитальерам, а потом – к другим девяти рыцарям? Разве трудно ему было спасти свою душу, если, по общепринятой практике, со своими деньгами он мог совершить любые пожертвования и получить любые индульгенции? Откуда такое отчаяние, если только не было других причин, нам пока неизвестных?

Святой Бернар, или Бернар Клервоский, был личностью исключительной. Говорили, что он родился немного болезненным и часто чувствовал себя плохо, прежде всего в самые важные моменты или когда ему хотелось быть очень активным. Но многие особенности его жизни, его способа существования, его образа действия показывают нам, что он был настоящим сверхчеловеком.

Известна о нем одна фантастическая, мифическая история. В ранней молодости он проходил обучение в церкви неподалеку от Дижона, где родился. И однажды, когда он, коленопреклоненный, молился перед Черной Мадонной, ему было видение, что Мадонна надавила на свою грудь, из нее появились три капли молока, и он успел испить этого священного напитка. Очень трудно истолковать это видение буквально. Как мы уже говорили, разбирать внешнюю форму мифов – дело весьма непростое.

 

Чудесное кормление св. Бернара

Гравюра. XV в. Фото репродукции

 

Может быть, перед нами какая‑то алхимическая аллегория? Мы в этом не убеждены, но думаем, что это возможно, поскольку обычно Черные Мадонны символизировали тайную мудрость, и тот факт, что Черная Дева вскармливает ученика, дает ясное указание на передачу мудрости.

Какими же особенными знаниями обладает этот юнец, когда в свои двадцать лет появляется в Сито? Этого мы не знаем, но он очень необычный юноша! Да, он поступает в Сито, но делает это не так, как другие. Он приходит не один, с ним еще тридцать человек. И когда он решает стать цистерцианцем, он убеждает и своих спутников вступить в орден вместе с ним. В числе этих тридцати – пятеро его братьев, его дядя, а остальные двадцать пять, как мы предполагаем, – его друзья.

Давайте спросим себя: а способны ли мы с вами убедить тридцать человек в том, во что мы действительно верим, да так убедить, чтобы они последовали за нами?

Итак, он вступает в Сито, и на него возлагается особая, важнейшая миссия – основать, по приказу графа Шампанского, аббатство Клерво.

 

Св. Бернар в аббатстве Сито

Миниатюра из рукописных хроник древних королей и бургундских герцогов.

XV в. Британская библиотека, Лондон. Фото репродукции

 

С того времени влияние этого молодого человека в западном мире становится решающим. Несмотря на возраст, он, кажется, держит в своих руках судьбы Европы. Короли, папы, дворяне, епископы – все склоняются перед ним, и Бернар без всякого смущения может сказать: «Церковь – это я». И он говорит это папам, а те кивают, и соглашаются, и говорят: «Да будет так!» А ему всего двадцать пять. И это еще один штрих, который заставляет нас всерьез задуматься о масштабе этой личности, которой приписывали и парапсихологические способности, и глубочайшую, несмотря на молодость, мудрость, и колоссальную силу психологического восприятия.

Именно Бернар, необычная личность, который, кроме всего прочего, будет активно развивать культ Девы Марии и впервые использует выражение «Наша Госпожа» (фр. Нотр Дам) для Девы Марии, – именно он будет регламентировать орден Храма, придавать ему форму, передавать учение и, возможно, его миссию.

Итак, у нас есть действующие лица – девять рыцарей, которые в 1118 году в Иерусалиме начинают охранять дороги. По прошествии десяти лет пятеро из этих девяти возвращаются во Францию, прочие остаются на Востоке. Кто‑то из прибывших в Европу отправляется со срочными докладами к папе. Тут же назначается церковный собор – Собор в Труа.

Продолжают происходить события, привлекающие наше внимание: созывается собор, чтобы положить начало ордену. Это любопытно, такого никогда не бывало! Когда хотели создать орден, все происходило гораздо проще: просили разрешения, получив разрешение, устанавливали светские нормативы, по которым собирались управлять орденом, а когда эти нормы утверждались, орден начинал действовать. Но созывать собор – это действительно странно. Мало того, участники собора – все люди первой величины. Создается ощущение, что требовалось запустить этот проект на самом высоком уровне и придать ему исключительную значимость.

Когда Собор открывается, Гуго де Пайен, первый рыцарь, считавшийся основателем, излагает свое желание: начав с девяти первых рыцарей, создать орден, отличительной особенностью которого будет единство монашеского и воинского начал. Разрешение получено, и Бернару поручается разработать устав ордена.

Как мы видим, все очень просто, история кажется ясной. Но есть моменты, которые не очень‑то стыкуются. Мы так и не знаем, для чего эта поездка на Восток, откуда желание там обосноваться. Мы можем спросить себя, например: если эти рыцари только и хотели, что охранять дороги, почему они просто не примкнули к госпитальерам, которые занимались тем же самым? Ведь вместе, объединив усилия, они гораздо лучше смогли бы выполнять эту задачу. Но, за исключением того, что тамплиеры заботились о дорогах, они не вели жизнь воинов – по крайней мере, на Востоке. В то время как король Иерусалима Балдуин вступал в сражения чуть ли не каждый день, лицом к лицу с врагами, тамплиеры оставались в своем уединенном убежище. Они жили как монахи. Нужно было охранять дороги? Они охраняли. Но, выполнив задачу, тут же запирались в своей резиденции.

 

Король Иерусалима Балдуин II отдает в распоряжение Гуго де Пайена и Годфруа де Сент‑Омера часть своего дворца на месте бывшего храма царя Соломона

Миниатюра из «Истории деяний в заморских землях» Вильгельма Тирского.

XIII в. Национальная библиотека Франции, Париж. Фото репродукции

 

Более того, поскольку жили они на месте бывшего храма Соломона, то в течение этих десяти лет они раскапывали подземные помещения храма. Слишком много места для девяти рыцарей, к тому же давших обет бедности! Для чего столько места, столько комнат, для чего раскапывать конюшни, внутренние помещения, для чего просить все новые и новые части дворца, пока он полностью не окажется в их распоряжении?

Это все детали, которые, если не уделить им внимания, останутся незамеченными, а история пойдет своим чередом. Но если мы обращаем на них внимание, то все время возвращаемся к вопросу: почему?

Известно, что тамплиеры начинают получать пожертвования, что многие впоследствии к ним присоединяются, многие им помогают. Но как быть с теми пожертвованиями, которые они получали еще до того, как орден был создан? Люди, которые делали пожертвования, – почему они их делали? Кому шли эти дары, если ордена еще не существовало? Что происходило? Что здесь готовилось? Действительно ли орден возник спонтанно, или за этим стояло что‑то, что поддерживало весь этот процесс, а в определенный момент вывело его на поверхность?

В чем заключается миссия тамплиеров? На первый взгляд, она предельно ясна: заботиться о дорогах, защищать паломников, потом создать орден монахов‑воинов, и все для тех же целей – для защиты Гроба Господня, для защиты религии, для защиты традиций Запада… Но нам такая миссия кажется слишком простой, слишком похожей на миссию других орденов, существующих к тому времени. Какая нужда создавать для этого особый орден, да еще мобилизовать для его учреждения практически всю западную церковь – ведь на том знаменитом соборе в Труа, где было провозглашено создание ордена Храма, собрались все?

Мало того, в последующие двадцать лет после основания ордена тамплиеров начинают, как по волшебству, возникать ордены того же типа, в которых монахи – это не только монахи, но также и воины.

В древних цивилизациях, как на Востоке, так и на Западе, существует такое понятие, как воин‑жрец. Например, в Индии, когда речь идет о четырех знаменитых индийских кастах (не о социальных кастах, которые мы знаем сегодня, но о древних кастах духовного плана), мы видим, что жрец и воин составляли единое целое. Жрец – это тот, кто знал и оглашал законы, кто придавал упорядоченность формам жизни. А воин защищал эти законы ценой собственной жизни. Единство между этими двумя типами людей было столь тесным, что порой оба качества объединялись в одном человеке.

На Западе Платон в своем «Государстве» говорит о «золотых» и «серебряных» людях. «Золотые» люди – это мудрецы, «серебряные» люди – воины. Снова – монахи и воины. И требуется тесное единство между ними, чтобы государство, о котором говорит Платон, могло развиваться. Есть ли нечто подобное у тамплиеров?

 

Ковчег Завета

 

 

Иногда кажется, что первые десять лет, которые эти рыцари проводят на месте храма Соломона, посвящены не только раскапыванию нового пространства для более комфортного жилья. Кажется, будто они ищут что‑то. От всех их поездок, встреч, указаний возникает ощущение, что они стремятся спасти нечто чрезвычайно ценное.

Некоторые авторы прямо заявляют: то, что тамплиеры стремятся спасти, то, что они так долго ищут и что, предположительно, находят в Иерусалиме, – это Ковчег Завета со Скрижалями Закона внутри.

Если мы хотя бы чуть‑чуть отойдем от мертвой буквы, к которой привыкли, то сможем припомнить слова из книги Бытия: «И создатель сказал – я создал этот мир по числу, весу и мере». Возникает впечатление, что мир строится в соответствии с математическим Законом, который правит всей вселенной, что Великий Творец основывался на нескольких изначальных и неизменных архетипах.

Конечно, этот Закон находится на высоте того, кто способен его истолковать и исполнить. А мы же – мы просто люди, и со своей научной точки зрения мы способны лишь смутно разглядеть ограду Закона, стараясь доступными нам средствами постичь, каким же он может быть.

Время от времени «судьба» благоволит какому‑то исследователю, и он «открывает» то, что искал на протяжении долгих лет. Что интересно, он находит это неожиданно, почти всегда случайно – и вот сделан еще один шаг в направлении Универсального Закона, к пониманию которого стремились прийти мудрецы всех времен. И если мы согласимся, что не все люди одинаковы и по своему уровню эволюции, и по своей способности понимать, и по своему развитию, причем не столько интеллектуальному, сколько внутреннему… Если мы примем это, то сможем допустить, что некоторые выдающиеся мудрецы могли подойти к этим законам ближе и передавали эти знания, как говорится, из уст в уста, строго следя, чтобы они не попали не в те руки. Ведь ужасно, когда знания подобной важности попадают к тем, кто не умеет правильно ими распорядиться. Это все равно что отдать мощное оружие в руки ребенка…

Итак, возможно, перед нами – ключ, который хранился в тайне на протяжении долгого, долгого времени и который вдруг появился в Иерусалиме. Быть может, его существование и составляло тайное знание тамплиеров. Подобные ключи почти всегда скрывают то, к чему имеют отношение.

Когда речь идет об универсальном Законе – том самом, что содержался в Скрижалях Закона, – в нем, с точки зрения алхимической, всегда говорится о золоте как о чем‑то самом великом, самом благородном, самом совершенном, самом чистом…

Традиций, связанных с золотом, очень много. Например, Золотая пропорция, которая во времена Пифагора была известна лишь среди его избранных учеников.

 

Ковчег Завета

Фрагмент северного портала собора Нотр‑Дам.

XIII в. Шартр, Франция

 

Что такое Золотая пропорция? Формула, которая позволила бы, говоря схематически, преобразовать законы геометрии – перейти от геометрии линейной к геометрии кривых. И отсюда – знаменитая проблема квадратуры круга, превращения квадрата в круг.

Но хотя о Золотой пропорции написано множество книг, хотя ее числовое значение сегодня всем известно, остается непонятно, что с ней делать. Для чего она служит? Где применяется? Как ее понимать?

Другое пифагорейское знание, из разряда все тех же геометрических законов, которые в ходу уже довольно давно, – это Золотой угол, дающий ключ к измерению вселенной и даже ее триангуляции, знание, которым в полной мере обладали египтяне, о чем свидетельствуют их постройки. Но нам это снова ничего не дает. Мы знаем, что это за угол, каково его числовое значение, но что нам с этим углом делать?

Другие традиции с точки зрения культуры к нам гораздо ближе, например знаменитые золотые яблоки из Сада Гесперид, которые дошли до нас еще из традиции атлантов. Можно вспомнить и о Золотом Руне, и о множестве других мифов о золотых предметах, совершенных и чистых, в которых всегда нуждались храбрые рыцари. Они отправлялись на их поиски, отваживались вступать в жестокую битву, чтобы завладеть сокровищем, что в символическом плане означает завладеть мудростью и добиться с ее помощью нового образа жизни, новой формы цивилизации.

Ковчег Завета, согласно традиции, был покрыт золотом, внутри находились знаменитые Скрижали Закона, или какие‑то формулы, или что‑то другое – и кто знает, что именно?

Сами евреи, которые долгое время владели Ковчегом, видимо, не могли ими воспользоваться, пока не появилась личность масштаба Соломона, который, как говорили, воспринял все знания древних египтян. Весьма вероятно, что Моисей, покидая Египет, забрал с собой многие из этих знаний, египетских знаний; и, если уж мы хотим проследить связи более точно, стоит вспомнить, что он провел двадцать лет своей жизни, обучаясь у египтян.

Создается впечатление, что где‑то в тех местах хранилось некое сокровище. Сокровище, которое требовалось передать в особой форме – такой, чтобы его можно было понять.

Если те, кто владел этим сокровищем, этими законами, действительно могли построить Великую пирамиду как математическую модель порядка, правящего Вселенной, и если тамплиеры и вправду нашли эти законы и эти знания, то мы можем считать, что готическое искусство, возникшее как раз во времена основания ордена, также заключает в себе эти секреты, а все готические соборы содержат в себе часть тайны Великой пирамиды… Нечто, с помощью чего человек может соприкоснуться с великими тайнами как в себе самом как в человеческом существе, так и в природе.

 

Заключение

 

 

Тамплиеры появились в Средние века.

О Средневековье всегда говорят как о периоде темном и мрачном, вспоминают о повсеместном невежестве, о грубых и жестоких обычаях… Однако Средние века играют в истории очень важную роль. Необходим промежуточный этап, мост между классической цивилизацией, которая разрушается и восстановить которую уже невозможно (можно ли восстановить разбитую вазу, зависит от того, насколько мелкие остались осколки), между чем‑то, что уже нельзя снова склеить, и миром, который должен прийти следом, но еще не возник. Необходим особый период, во время которого собираются, накапливаются знания. И в этот период монастыри и храмы будут выполнять жизненно важную задачу– сосредоточивать знания в руках тех людей, которые способны их собрать, чтобы хранить и передавать, но в рамках весьма ограниченного круга.

Миссия средневековья заключается в том, чтобы собирать. Есть ощущение, что те из мудрых людей, которые не погружены в сон, которые осознают, в какое время им довелось жить, – неистово собирают и накапливают. Все философы, все мыслители и даже художники, как правило, упрекают Средние века в недостатке творческого подхода. Но разве в момент катастрофы, в момент перелома возможно творить? Или все же лучше собирать лучшее, что еще осталось, пока оно не исчезло совсем?

Быть собирателями и хранителями, какими и были великие личности Средневековья, вовсе не означает быть бедными духом. Наоборот, это свидетельствует об их великой исторической прозорливости. Собирают они не ради собственного удовлетворения – ведь для этого они могли заняться и каким‑то творчеством, но делают они это потому, что ощущают необходимость любой ценой передать, сохранить историческую преемственность.

Это как раз та работа, которую с самого начала, со времен святого Бенедикта, выполняли бенедектинцы: изучать, собирать все элементы классической традиции – памятники культуры, статуи, произведения искусства, все то, что не было разрушено, что не было рассеяно.

Когда бенедиктинцы приостанавливают эту работу, когда им на нее уже не хватает сил, появляется папа римский масштаба Григория /, который посвящает себя тому, чтобы собирать все ценное, что еще можно собрать, будь оно греко‑римского, христианского или кельтского происхождения – из любой благородной, прекрасной, чистой традиции.

Затем мы встречаемся с Клюнийской реформой, когда бенедиктинцы совершают настоящий прорыв в целостном воспитании и образовании и создают что‑то вроде университета гуманизма, собирающего и изучающего лучшее, что только можно представить себе в X веке. Мы видим Сито и начало готики, поначалу сдержанной. Видим Бернара Клервоского и его скромный монастырь, начавшийся с двенадцати монахов. Но нужно увидеть и то, что происходит после всего этого. В том числе и тамплиеров, девять бедных рыцарей, которые полностью изменят всю историю Запада как минимум на двести лет.

Существует определенная историческая непрерывность, и в периоде средних веков стоит видеть важный фактор, влияющий на жизнь человека.

Многие историки настаивают на том, что сегодня и мы сами находимся на пороге нового средневековья. Все более и более настойчиво начинают говорить о сломе так называемой западной цивилизации, о крушении ценностей, об утрате иллюзий, о нехватке идеалов, с которыми можно было бы устремиться вперед, и о том, что невозможно ясно увидеть завтрашний день. Средневековье подступает со всех сторон, и было бы интересно познакомиться с образом мыслей тех, кто оказывался в подобной ситуации до нас, представить, что мы сами сегодня могли бы предпринять – хранить, собирать, спасать, запоминать, передавать… Но именно это отчасти и делали тамплиеры, в большом масштабе и в качестве задела на будущее.

Итак, мы видим в их миссии две основные части.

Первая часть заключалась в том, чтобы подступиться к тайне, которую они обнаружили на Востоке, – назовем это Скрижалями Закона, Ковчегом Завета или как‑то еще… Они соприкоснулись с чем‑то, нашли нечто. Искусство готики, возникшее благодаря им, не имеет прецедентов, не имеет периода становления. Это искусство идеальное, безупречное, математически выверенное…

Вторая часть миссии – планирование и запуск. Таким образом они самыми разными способами показывают, что именно было найдено.

А нашли они, должно быть, секрет большой важности – на это указывает тот факт, что тамплиеры посвятят себя не какому‑то одному из аспектов человеческого проявления, но всем аспектам. Тамплиеры не просто хотят построить храм. То, что они делают, – это цивилизационный импульс высокого уровня.

Они охватывают всё, начиная с сельского хозяйства, строительства соборов, искусства в целом, морали, обычаев, образа жизни, представления о государстве, о монархах, централизации стран, новых критериев того, каким может быть Запад, или Европа, если нам так угодно это называть.

Их задача невероятно широка, она имеет поистине цивилизационное действие.

Бенедиктинцы снова вернули предания легендарных времен, героические песни, что когда‑то поднимали дух и возвращали человеку желание стать великим. Великим не значит высокопоставленным, это значит благородным, отважным, мужественным. Это и есть самый настоящий цивилизационный импульс, пусть даже он и не производит такого впечатления.

Есть множество мелких деталей, бросающихся в глаза. В хаосе Средневековья, когда все разобщены, разделены, где все против всех, тамплиеры попытаются совершить нечто небывалое. Они будут стремиться вернуть ощущение миссии, привнести порядок в общество, которое уже корчится в судорогах, пребывает в хаосе, и сделать это согласно канонам настолько древним, что можно вспомнить далекий Египет и существовавшую в нем пирамидальную систему. Имеется в виду общество прекрасно организованное, как пирамида, устойчивое, прочное, с надежным основанием и правильно расположенной остроконечной вершиной. Оно подобно человеческому телу, ноги которого стоят на земле, а голова устремлена вверх.

Главная, конечная мечта тамплиеров – построить ИДЕАЛЬНОЕ МИРОВОЕ ГОСУДАРСТВО.

Именно это когда‑то хотел сделать Пифагор, создавая свою школу в Кротоне (судьба которой была печальна – ее сожгут, разрушат до основания) – свой идеальный город. Именно это когда‑то мечтал воплотить Платон, когда писал свое «Государство» и пытался осуществить свою идею на Сицилии – тоже безуспешно, поскольку был продан в рабство. Именно об этом государстве когда‑то думал Плотин, будучи последователем Платона.

И все эти мечты и устремления были подхвачены тамплиерами, они снова начинают мечтать об идеальном государстве, о законах всеобщего братства, о системе общественного порядка, при котором у каждого будут все возможности и средства, чтобы исполнить свое призвание. Чтобы человек мог осуществиться, выразить себя, проявить все свои лучшие потенциалы.

Очевидно, что тамплиеры, представляя собой монашеский орден, не ограничиваются монашеской задачей. Они имеют и светскую миссию и выходят в мир, максимально открываясь ему.

Если бы у них была такая возможность, их идеал, начиная со святого Бернара, состоял бы в том, чтобы организовывать этот мир, заботиться о нем, защищать, приводить его в полное соответствие с теми универсальными законами, о которых они мечтают. Вспоминая готику, не будем забывать, что для тамплиеров важны не только сами соборы, но и места, где их строить. Почти всегда они будут возводить их там, где когда‑то было старое святилище, или древний храм, или особая точка Земли, где, как считается, встречаются разные энергии.

И в заключение задумаемся о понятии единства, которое тамплиерам удается привить Западу. Во времена средневекового феодализма термина «Запад» не существовало. И названия «Европа» – тем более. Ни самих слов, ни понятий таких не было. Но они принесут это новое понимание единства. И даже через само явление крестовых походов родится новый образ мыслей. Родится понимание, что если есть совместное дело, если есть общая цель, то есть и общий дух. И мы все еще являемся наследниками этого древнего сокровища.

 

 

Папа Гонорий II благословляет устав ордена Храма

Картина Франсуа Гране. Фрагмент. XIX в. Версаль, Франция.

Фото репродукции  

 

 

 

III. Устав тамплиеров