Несколько мыслей по различным поводам

Джордано Бруно: «Вид друга может нагнать совершенно особый страх, ибо ни один враг не может нести в себе столько ужасающего, как он»,– ты что‑нибудь понимаешь? Я старался изо всех сил, но так ничего и не понял. Может быть, под «ужасающим» подразумевается опасность предательства (Иуда), таящаяся во всякой тесной близости людей?

Спиноза: Страсти побеждаются не разумом, но лишь более сильными страстями.

Сущность и преимущество сильных личностей в том, что они могут ставить великие коренные вопросы и ясно формулировать свою позицию по отношению к ним. Слабые же всегда вынуждены выбирать между альтернативами, предложенны­ми не ими.

Уж так мы созданы, что совершенство навевает на нас скуку; всегда ли так было, не знаю. Но я иначе не могу объяснить, почему Рафаэль, как и Дантов «Рай», оставляют меня равнодушным. Ни вечные снега, ни вечно голубые небеса меня также не вдохновляют. Я искал «совершенства» в человеческом, живом, земном, т. е. не в аполло‑ ническом, но и не в дионисийском или фаустиче‑ ском началах. Во всех смыслах я за средний, уме­ренный климат.

Потусторонность – это не бесконечная даль, но то, что ближе всего. Крайняя серьезность всег­да содержит крупицу юмора.

Сущность целомудрия – не в отказе от чув­ственного наслаждения, но в целостной ориента­ции жизни на одну цель. Если она отсутствует, то целомудрие неизбежно становится смехотвор­ным. Целомудрие – предпосылка ясных и проду­манных мыслей.

Смерть – величайший праздник на пути к сво­боде.

Ради Бога, извини меня за эти претенциозные сентенции! Это все обрывки несостоявшихся раз­говоров, а потому ты должен их знать. Если чело­век, подобно мне, вынужден существовать лишь в сфере мысли, то ему приходит в голову архиглу­пейшая идея – письменно запечатлевать свои слу­чайные мысли!

3.8.44

Скоро ли вы снова переберетесь на новое ме­сто? и куда? Я хотел бы знать, прочитал ли ты мое стихотворение. Очень длинное стихотворение (рифмованное) «Ночные голоса в Тегеле» ты про­читаешь как‑нибудь позднее. К письму я прила­гаю набросок одной работы. Не знаю, сможешь ли ты почерпнуть отсюда что‑нибудь; но думаю, тебе будет ясно, что я имею в виду. Надеюсь, что мне достанет покоя и сил написать ее. Церковь должна выйти из состояния застоя. Нам необхо­димо снова вдохнуть свежего воздуха духовной схватки с миром. Мы не должны бояться произно­сить даже спорные вещи, но только в том случае, если при этом затрагиваются жизненно важные проблемы. Я ощущаю себя «современным» тео­логом, который тем не менее еще хранит в себе наследие «либеральной» теологии, и чувствую свой долг поднимать такие проблемы. Среди бо­лее молодого поколения найдется немного теоло­гов, сочетающих в себе и то и другое. Как мне бы­ла бы необходима твоя помощь. Но даже если мы лишены возможности поговорить и уточнить не­ясные моменты, у нас остается еще молитва, а ведь только с ней можно начать и осуществить всякую подобную работу.

Я прочитал о «тропической жаре» в Италии. Тебе очень тяжело?.. В семье ничего нового. Я всегда рад, когда могу так написать. Прощай!

НАБРОСОК КНИГИ

Мне бы хотелось написать работу (не более 100 страниц) в 3 главах:

Существующее положение в христианстве.

Что же такое христианская вера?

Выводы.

В 1 главе нужно будет осветить следующее:

а) Факт совершеннолетия человека (в духе ска­занного прежде); защита человеческой жизни от «случайностей», «ударов судьбы»; если исклю­чить их невозможно, то можно хотя бы снизить опасность. «Институт страхования» (который хотя и живет за счет случайностей, тем не менее стремится сделать их не такими болезненными) как европейское явление; цель – выйти из зависи­мости от природы. Прежде природа преодолева­лась работой души, у нас же – всевозможными техническими средствами. Нам непосредственно дана уже не природа, а организация. Эта защита от угроз со стороны природы порождает новую угрозу жизни, теперь уже со стороны самой орга­низации.

Нехватка душевных сил! Вопрос в том, что за­щищает нас от угрозы со стороны организацион­ных структур? Человек снова предоставлен само­му себе. Он со всем справился, но только не с са­мим собой. От всего он может застраховаться, но только не от людей. В конце концов все сводится к человеку.

б) Безрелигиозность человека, ставшего со­вершеннолетним. «Бог» как рабочая гипотеза, как лазейка для выхода из затруднительных положе­ний, стал ненужным (в духе сказанного прежде).

в) Евангелическая церковь: пиетизм – последняя попытка сохранить евангелическое христианство как религию; лютеранская ортодок­сия, попытка сохранить церковь как институт спа­сения; Исповедующая церковь: теология открове­ния; 5о<; jxoi тюб сттф против мира; вокруг нее «объ­ективный» интерес к христианству; искусство, нау­ка в поисках своих истоков. Общие проблемы в Исповедующей церкви: выступление в защиту «дела» церкви и т. д. при недостатке личной веры в Христа. «Иисус» исчезает из поля зрения. Со­циологический аспект: отсутствие влияния на ши­рокие массы; дело крупной и мелкой буржуазии. Сильная обремененность тяжелыми унаследован­ными идеями. Главное: церковь защищает себя. Никакого риска за других.

г) Мораль народа. Показать на примере сек­суальной морали.

Глава 2

а) Обмирщенность и Бог.

б) Кто есть Бог? Не в первую очередь универ­сальная вера в Бога, во всемогущество Бога и т. п. Это не подлинный опыт богопознания, а кусочек продолженного мира. Встреча с Иисусом Хри­стом. Опыт того, что здесь задано обращение все­го человеческого существования в том, что Иисус «существует только для других». То, что Иисус «существует только для других», есть трансцен­дентный опыт! Только из свободы от себя самого, из «существования для других» вплоть до смерти вырастает всемогущество, всеведение, всеприсут‑ ствие. Вера есть причастность к этому бытию Ии­суса. (Вочеловечение, крест, воскресение.) Наше отношение к Богу не есть «религиозное» отноше­ние к высшему, могущественному, всеблагому су­ществу– это не настоящая трансцендентность;

наше отношение к Богу есть новая жизнь в «суще­ствовании для других», в причастности к бытию Иисуса. Не бесконечные, невыполнимые задачи, но ближний, причем всякий раз тот, кто рядом,– это и есть трансцендентность. Бог в обличье чело­века! Не в обличье животного, как в восточных ре­лигиях,– нечто чудовищное, хаотическое, дале­кое, нагоняющее ужас; но и не в облике абстракт­ных понятий Абсолютного, метафизического, бес­конечного и т. д.; но и не греческий богочеловече‑ ский персонаж «человека в себе», нет, а «человек для других»! – вот почему Распятый. Человек, живущий из трансцендентности.

в) Исходящая отсюда интерпретация библей­ских понятий (сотворение мира, грехопадение, примирение, покаяние, вера, vita nova, последние вещи).

г) Культ (об этом подробнее позже, особо о культе и «религии»!).

д) Во что мы действительно веруем? Т. е. к че­му привязаны в нашей жизни? Проблема Apostoli‑ kum? Во что я должен верить? – это ложный во­прос, устарелые вопросы межконфессиональных полемик; лютерано‑реформатские (частью и като­лические) противоречия уже не являются подлин­ными. Разумеется, их можно в любое время тор­жественно вытаскивать на свет, но толку от них уже никакого. Доказать это нельзя, нужно просто решиться исходить из этого. Доказать можно лишь то, что христианская библейская вера жива не благодаря этим противоречиям и от них не за­висит. Барт и Исповедующая церковь способ­ствуют тому, что люди укрываются за бастионом «церковной веры», и никто честно не задает во­проса и не выясняет, во что же, собственно, чело­век верит. Поэтому и в Исповедующей церкви ат­мосферу не назовешь свободной. Ответ, что дело, дескать, не во мне, а в церкви, есть попросту по­повская отговорка, она так извне и воспринима­ется. Такое же положение и с указанием диалекти­ческой теологии на то, что я не распоряжаюсь своей волей, а потому не могу просто так сказать, во что я верую. Все эти мысли, как ни справедли­вы они были бы на своем месте, не освобождают нас от необходимости быть честными по отноше­нию к нам самим. Мы не можем просто ото­ждествлять себя с церковью, как это делают ка­толики. (Кстати, видимо, здесь кроется причина распространенного убеждения в неискренности католиков.) Итак, во что же мы действительно ве­руем? Ответы в подпунктах б), в), г).

Глава 3. Выводы.

Церковь только тогда является церковью, ког­да это церковь для других. Чтобы положить нача­ло, она должна всю свою собственность раздать нуждающимся. Пасторы должны существовать исключительно за счет добровольных приноше­ний общины или же иметь какую‑нибудь мирскую профессию. Церкрвь должна участвовать в вы­полнении мирских задач общественной жизни, не господствуя, но помогая, служа. Она должна ска­зать людям всех профессий, что такое жизнь со Христом, что означает – «жить для других». Пре‑ ясде всего наша церковь должна ополчиться про­тив пороков превозношения, поклонения силе, за­висти и иллюзионизма как корней всякого зла. Она должна выступить за умеренность, подлин­ность, доверие, верность, постоянство, терпение, дисциплину, смирение, неприхотливость, скром­ность. Она не имеет права недооценивать значе­ния человеческого «образца» (ведущего начало от человеческой природы Иисуса и столь важного для Павла!); не благодаря понятиям, но благо­даря «образцу» ее слово обретает значимость и силу. (Об «образце» в Новом Завете я напишу еще отдельно! Эта идея у нас практически утраче­на!) Далее, пересмотр проблемы «вероисповеда­ния» (Apostolikum); пересмотр теологии межкон­фессиональных споров; пересмотр системы подго­товки к церковному служению и самого служения.

Все это изложено в очень сыром виде и черес­чур общо. Но мне важно попытаться высказать просто и ясно некоторые вещи, которых мы охот­но избегаем. Удастся ли эта попытка – другой вопрос, в особенности без обсуждения. Я на­деюсь послужить этой работой делу церкви и ее будущему.

10.8.44

То, что воспоминания уже не «питают» тебя, я понять могу. Но сила воспоминаний всегда ис­ходит из силы благодарности. Именно в такие времена нужно постараться сосредоточиться в молитве на благодарности. Главное, нельзя да­вать власти над собой минутным впечатлениям нужно сохранять в сознании значительные мысли и все ими поверять. Это доступно лишь горстке людей, потому‑то людей так трудно переносить. Ведь не злоба, а слабость людская сильнее всего искажает и унижает человеческое достоинство. Выносить это можно лишь исходя из очень глубо­кого сострадания. Впрочем, все в руках Бога.

Я работаю сейчас над тремя главами, о кото­рых писал тебе. Все именно так, как ты говоришь: «познание» есть самая увлекательная вещь на све­те, поэтому сейчас я весь поглощен работой.

14.8.44

Едва ли есть чувство, дающее больше радо­сти, чем ощущение, что можешь приносить ка­кую‑то пользу людям. При этом главное вовсе не в количестве, а в интенсивности. Ведь в конце кон­цов именно человеческие отношения и есть самое главное в жизни; тут уж ни современный «человек, нацеленный на преуспеяние», ничего не изменит, ни полубоги, ни безумцы, которые ничего и не знают о человеческих отношениях. Сам Бог дает нам возможность служить Ему в сфере человече­ского. Все остальное приближается к «hybris». Разумеется, чересчур рассудочная забота о чело­веческих отношениях, о значении людей друг для друга (что я почувствовал, кстати, недавно в пись­мах Габриелы фон Бюлов‑Гумбольдт) может привести к нереалистичному культу человеческо­го. В противоположность этому я говорю здесь о том простом факте, что в жизни люди важнее для нас всего остального. Это, конечно, не озна­чает, что можно пренебречь миром вещей и мате­риальных достижений. Но что для меня самая прекрасная книга, или картина, или дом, или по­местье по сравнению с моей женой, моими роди­телями, моим другом? Так, однако, может гово­рить лишь тот, кто нашел людей в своей жизни. Для многих наших современников человек ведь воспринимается лишь как часть мира вещей. Это проистекает оттого, что им просто недоступно переживание человеческого. Мы должны быть счастливы, что в нашей жизни были щедро наде­лены этим переживанием...

Я часто наблюдал, что все сводится к тому, ка­кие требования человек предъявляет к себе само­му. Многие губят себя тем, что довольствуются посредственным и так, может быть, быстрее до­стигают чего‑нибудь; им ведь нужно преодолеть меньше препятствий. Я воспринял как сильней­ший воспитательный фактор в нашей семье, что мы должны были преодолевать столько препят­ствий (в отношении объективности, ясности, есте­ственности, такта, простоты и т. д.) перед тем, как сформулировать собственные высказывания. Я думаю, что ты на первых порах тоже это у нас почувствовал. Порой требуется довольно много времени, чтобы взять такой барьер, причем иног­да, наверное, приходит в голову мысль, что успеха можно было бы достичь гораздо легче, меньшими усилиями, просто обойдя эти препятствия...

Не все наши желания, но все свои обетования

Бог исполняет, это значит, что Он остается Госпо­дом земли. Он хранит свою Церковь, Он дарует нам постоянно новую веру, возлагает на нас бремя, которое мы способны вынести, и ведет нас лучшим и кратчайшим путем к себе. Он делает это, за что мы должны воссылать Ему хвалу.

21.8.44

Я еще раз прочитал лозунги (Числа 11, 23; 2 Кор 1, 20) и немного помедитировал над ними. Видимо, главное здесь – «в Нем». Все, что мы по праву можем ожидать от Бога, вымаливать у Не­го, все можно найти у Иисуса Христа. К тому, что должен был бы и мог бы содеять Бог, каким мы Его себе представляем, Бог Иисуса Христа не имеет никакого отношения. Нам следует постоян­но и надолго со спокойствием погружаться в жизнь, слова, дела, страдания и смерть Иисуса для того, чтобы понять, что Бог обещает и что Он исполняет. Нет сомнения, что нам дано жить всег­да вблизи Бога и в Его присутствии и что жизнь эта для нас означает абсолютно новую жизнь; что для нас уже нет более ничего невозможного, ибо для Бога все возможно; что без воли Божией нас не в силах затронуть ни одна земная власть и что опасность и нужда лишь приближают нас к Богу; несомненно, что мы ни на что не должны претен­довать, но все‑таки можем молить обо всем; не­сомненно, что мы во всем этом пребываем в общ­ности, которая нас поддерживает. На все это Бог в Иисусе произнес «Да» и «Аминь». Эти «Да» и «Аминь» есть та твердая почва, на которой мы стоим. В эти бурные времена мы то и дело упу­скаем из виду, почему, собственно, стоит жить. Мы думаем, раз тот или иной человек живет, то значит, есть смысл и для нашей жизни. Но в дей­ствительности же дело обстоит так: если уж земля сподобилась того, что по ней ходил человек Иисус Христос, если жил такой человек, как Иисус, то тогда и только тогда для нас, людей, имеет смысл жить. Если бы не жил Иисус, то жизнь наша была бы бессмысленна, несмотря на всех остальных людей, которых мы знаем, почитаем и любим. Возможно, что мы иногда упускаем из виду ва­жность и назначение нашего призвания. Но нельзя ли выразить их в простейшей форме? Ведь неби­блейское понятие «смысл» есть лишь перевод то­го, что Библия называет «обетованием».

Чувствую, как бессильны эти слова подейство­вать так, как они хотели бы подействовать, я имею в виду: наперекор одиночеству вдохнуть в тебя твердость, радостное чувство и уверен­ность. Этот день рождения, проведенный в одиноче­стве, взаправду не будет для тебя потерянным, если он побудит тебя еще раз проверить те осно­вания, на которых ты собираешься строить свою дальнейшую жизнь. Мне часто очень помогало воспоминание вечерами о всех тех, о ком я знал твердо, что они молятся за меня – от детей до взрослых. Думаю, что многим из того, что мне удалось в жизни, я обязан молитвам знакомых и незнакомых людей.

Еще вот что: в Новом Завете часто говорит­ся – «будьте сильными» (1 Кор 16, 13; Еф 6, 10; 2 Тим 2, 1; 1 Ин 2, 14). Не представляют ли люд­ские слабости (глупость, несамостоятельность, за­бывчивость, трусость, тщеславие, нетвердость перед лицом подкупа и соблазна и т. д.) большую опасность, чем злоба? Христос делает людей не только «добрыми», но и сильными. Грехи по сла­бости– это настоящие человеческие грехи, грехи сознательные, преднамеренные – от дьявола (и, видимо, тоже «сильные»!). Надо будет еще пораз­мыслить над этим.

Прощай, будь здоров и не теряй уверенности...

23.8.44

...Прошу тебя, не беспокойся обо мне; но не за­бывай молиться за меня, хотя ты, конечно, не за­бываешь этого! Я настолько уверен в Промысле, в том, что пребываю в руках Божиих, что надеюсь всегда сохранять эту уверенность. Ты не должен сомневаться в том, что я с радостью и благодар­ностью иду путем, который мне указан. Моя про­шлая жизнь преизбыточествовала свидетельства­ми Божией доброты, вину перекрывает всепро­щающая любовь Распятого. Больше всего благо­дарности я ощущаю к тем людям, которых я по­встречал, и мне бы хотелось только, чтобы они не печалились обо мне, а всегда были бы уверены в доброте и всепрощении Бога и благодарили за это. Прости уж, что я об этом пишу. Пусть у тебя из‑за этого не возникнет ни мрачных мыслей, ни тени беспокойства; хотелось бы, чтобы ты в са­мом деле сохранял только хорошее настроение. Мне просто уже давно хотелось высказать это, но я не знал, на кого бы возложить это бремя, чтобы он действительно мог слушать только с радо­стью...

Получил ли ты еще очень сырое, но в своем со­держании волнующее меня стихотворение «Сво­бода»? Я работаю теперь над главой «Суще­ствующее положение в христианстве». К сожале­нию, я чувствую, что моя продуктивность попа­дает в зависимость от курения; на мое счастье, меня хорошо снабжают из самых разных источни­ков, так что дело движется. Иногда мой текст пу­гает меня, особенно в первой, критической части. Поэтому я уже рад, когда могу написать и нечто позитивное. Но все очень нуждается в обсужде­нии и на бумаге часто выглядит слишком топор­но. Ну, что поделать, о печатании сейчас ведь все равно нет речи. А позднее надо непременно про­пустить все через «фильтр»! С рукописью много возни, так как, на мой взгляд, она очень неразбор­чиво написана (я ведь, как это ни смешно, при сочинении могу писать только готической ско­рописью, а кроме того – поправки!). Посмот­рим, может быть, я перепишу все снова...

Желаю тебе от всего сердца и впредь сохра­нять спокойствие, как внешнее, так и внутреннее. Храни тебя Бог, и да хранит Он нас всех. Пусть по­шлет Он нам скорую и радостную встречу. С бла­годарностью и верностью в каждодневной молит­ве вспоминающий тебя

твой Д.

Друг