Садхана, матрица, интеграция и различение

Решение есть. От страданий можно избавиться. Ответом является практика, причем прямо сейчас. Практика нужна нам, нужна Богу, Вселенной, гуру, но прежде всего — тебе самому. Практика, а не просветление — вот ответ. Лучше практика прямо сейчас, чем просветление когда-нибудь потом.

Ли Лозовик

Недостаточно прийти в храм, отделить свою религиозную практику от повседневной жизни и уйти.

Дэйыан Генри

Садхана, духовная практика, — вот проводник очищения, построения матрицы и развития целостности. Садхана включает все формальные и неформальные виды практики, которыми занимается ученик под руководством наставника в духовной школе. Матрица и интеграция — грани и в то же время плоды садханы. Создание матрицы означает развитие фундамента, контекста, изощренной внутренней «структуры», способной удерживать и обрабатывать духовные знания и переживания. Интеграция — это процесс поглощения знаний и переживаний посредством практического приложения инсайтов в повседневности. Садхана, матрица, интеграция и различение наряду с очищением образуют взаимосвязанный процесс, мощную паутину, которая оберегает от опасностей ошибочных притязаний на просветленность и прочих форм самообмана, часто встречающихся в духовной жизни.

 

Садхана

Многие из тех, кто преждевременно претендует на просветленность, отказываются признавать необходимость не столько продолжительной, сколько пожизненной садханы, когда человек до последней минуты продолжает заниматься, учиться и углублять степень своего понимания истины. Сэнсэй Дэйнан Генри рассуждает о том, что после первоначального всплеска монашеской духовной жизни, характерной для западного дзэн в шестидесятых годах, маятник качнулся в сторону явления под названием «будзи-дзэн» — философских упражнений, не требующих настоящего обучения и прозрения. Будзи-дзэн, сходный со множеством современных духовных практик новой волны, замыкается на самом себе. «Ты сам всем заправляешь, — отмечает Дэйнан Генри. — Весь день напролет, каждую секунду. Медитируешь, когда хочется. В храм приходишь, когда есть на то желание. Такая практика покорна прихотям эго, а оно интересуется только собой.

Все, с чем вы сталкиваетесь, все, что вы делаете, начиная с момента пробуждения и заканчивая отходом ко сну, служит цели воспитания и очищения вашего «я»: это непрерывный, постоянный труд с

Дэйнан Генри

"Если мне плохо или не по себе, позанимаюсь чуток, чтобы успокоиться". Это не практика, не отказ от себя, не избавление от эго, а самый настоящий эгоизм». Будзи-дзэн и современные нью-эйджевские духовные практики — садхана для эго. Эго ими руководит, эго пожинает их плоды и тешит себя мыслями о том, что делает шаги навстречу просветлению, которое и так уже достигнуто.

В книге «С глазу на глаз, или В поисках новой парадигмы» философ Кен Уилбер изобличает порочность мысли о том, что просветления можно достичь, просто рассуждая о духовности. Он оспаривает и осуждает убеждение в том, что переход к новой парадигме способен заменить усилия по очищению и классическую духовную практику, а в доказательство приводит ошибки из недавней истории. Каждому приятно считать себя исключением из правила, но все великие учителя и мыслители, а также развитые ученики, безуспешно пытавшиеся срезать путь к цели, неустанно призывают к усердной духовной практике. «Острые переживания не сделают тебя святым, — утверждает Рабби Зальман Шахтэр-Шало-ми. — Святым делает тяжкий нравственный труд».

Дэйнан Генри уделяет внимание практике с точки зрения соответствия буддийским предписаниям. Подобно иудео-христианским «заповедям» и установлениям других традиций, они часто понимаются как неукоснительные законы, но, по существу, представляют собой проявления зрелой садханы. Их исполняют не как навязанные моральные устои, не из страха, а для того, чтобы приблизиться к просветлению.

Результатном ваших занятий станет то, что, даже решив поступить дурно, вы не сможете этого сделать. «Они» не дадут Мм поступить дурно, потому что занимаетесь на самом деле не «ем». И если вы будете заниматься постоянно, «вы», ваше эго, не будет иметь права голоса.

Ли Лозовик

Буддийские предписания (не убивать, не лгать, не красть и так далее) — не заповеди. Буддизм, как и любая другая традиция, — это не следование законам, а жизнь в согласии с истиной; его предписания — просто перечисление принципов, естественных для подлинно просветленного и развитого человека. Так ведет себя тот, кто стал Буддой. Нужно работать и работать, оттачивать и оттачивать свое мастерство, пока не начнешь жить настоящей просветленной жизнью. Исполнение предписаний — свидетельство просветленности, а не навязанные самому себе правила.

Ли Лозовик говорит, что именно в разгаре чувства пробуждения и следует укреплять, объективизировать важность практики. В этот период есть возможность по-настоящему оценить значение практики и воспользоваться временной просветленностью для того, чтобы определить лучший способ устроить свою жизнь в согласии с испытанным пробуждением. К сожалению, мимолетное просветление обычно уносит людей слишком далеко; сознавая, что «некуда идти, нечего делать», либо переживая иное проникновение в недвойственность, они упускают шанс извлечь из пробуждения нечто такое, что усилило бы дальнейшую духовную практику.

Если для доказательства собственного существования эго требуются страдания, практика станет для него средством превращения в мученика. Если ему хочется избегать близких отношений, практика станет тому благородным оправданием. Как мы уже убедились, эго способно воспользоваться чем угодно — включая идеи практики, просветления и духовности — и направить эти средства на последующее укрепление своего неприступного замка.

Практика — еще один способ проверки просветленности. О плодах просветления легко судить по обыденной жизни человека, и потому нет садханы более трудной, чем осознанная и осмысленная жизнь. Роси Вайтзмэн отмечает: «Практика испытывает пределы твоих способностей. Это проверка. Практика испытывает тебя до предела, помогает проявиться тому, чего ты сам от себя не ждал».

Работать нужно так упорно, чтобы со стороны казалось, будто вы уже находитесь в нирване.

Ли Лозовик

Практика не становится совершенной сама собой. Новичку не следует надеяться, что он сразу вступит на духовный путь опытным и искусным практиком. Практика постепенно укрепляет способности к практике. Ее силами постепенно выстраивается матрица — фундамент, позволяющий человеку сберегать накапливаемые преимущества и в то же время обращать их на пользу дальнейшей практике.

Матрица

Матрица — это основа, энергетическая структура, медленно выстраивающаяся благодаря садхане. Она позволяет человеку переходить к высшим духовным энергиям и процессам, а после переносить их в свою повседневную жизнь.

Боб Хофман, изобретатель Четверичного Процесса Хофмана, утверждает: «Для многих людей духовный труд — это украшение мусорной кучи взбитыми сливками. Сливки самые настоящие, но и они не в силах заглушить смрад отбросов». Духовные переживания — именно их Хофман называет «взбитыми сливками» — не так уж ценны сами по себе и могут ввести в заблуждение, если венчают гору неочищенной структуры эго. Внешне все выглядит благопристойно, но отсутствие столь же аппетитной начинки рано или поздно обнаружится. Начинка же готовится в процессе упорной практики. Энергетическое укрепление тела допускает больший приток преображающих сил и уравновешенность эмоциональной структуры, что позволяет сберегать устойчивость даже при усиливающейся эмоциональной нагрузке, которую непременно вызывает процесс очищения.

Что я считаю действительно важным, так это необходимом научиться быть постоянно бодрствующим — настолько, насколько это возможно.

Йоко Бех

 «Задача духовного пути, — поясняет Левеллин Воэн-Ли, — научиться обращаться с мистическими переживаниями так, чтобы они не выводили из равновесия, поскольку переживания эти нередко очень мощны». В отсутствие матрицы, способной вместить возникающие мистические переживания, случается обычно одно из трех: человек либо переносит духовный кризис, либо неверно толкует испытанное, вследствие чего его самомнение раздувается, либо вообще не претерпевает какой-либо трансформации. Позже мы обсудим каждую эту возможность подробнее.

Древние мастера дзэн говорили, что не просветленность определяет характер человека, а наоборот. Образованная за время многолетней духовной практики надежная матрица формирует, видоизменяет и шлифует личность таким образом, что черты ее индивидуальности становятся изящным сосудом для хранения энергии просветления.

Матрица — это сосуд, где сберегается энергия пробуждения, Бога, или Истины, а духовная практика — средство, с чьей помощью этот сосуд промывают (очищают) и готовят принять содержимое. Духовный искатель, который не проводит надлежащей подготовительной работы, приглашает Бога в неприбранный дом, недостойный столь почетного гостя. Левеллин Воэн-Ли развивает эту мысль:

Нужно создать внутри себя вместилище для мистических переживаний. Многие из нас захламлены проблемами, горечью неудач, комплексом неполноценности; с возрастом объемы этого мусора увеличиваются, он заполняет все свободное пространство. Душу можно сравнить с домом: если жилище доверху забито вещами, то явившаяся энергия Высшего Я 6удет биться о стесняющую его мебель и вызовет настоящий хаос.

Человек не сможет ее удержать, она будет причинять слишком много неудобств. Я встречал немало людей, которым негде было хранить свои переживания, и в результате они очень страдали.

Говорят, что тот, кто увидит Бога во всем его величии, просто погибнет от благоговения. Именно с такими опасны. ми энергиями игра1От простодушные духовные искатели. Без соответствующей подготовки они могут оказаться в обстоятельствах, с которыми не в силах будут справиться. Духовная практика выстраивает новую совокупность привычек - уже осознаваемых, осмысленных, - которые замещают прежние невротические привычки и способствуют сбережению и поглощению высших энергий.

Такие моменты пробуждения бывают у многих, но многие ли готовы быть усердными, дисциплинированными, работать над собой... чтобы естественным образом, говоря словами брата Лоуренса, «быт» способным жить в присутствии Бога».

Левеллин Воэн-Ли

Матрица не просто полезна для практического использования мистических переживаний; в некоторых случаях отсутствие Матрицы причиняет серьезный вред. «Иные люди с самого раннего возраста испытывают поразительные переживания, — поясняет Джоан Галифакс, — но недостаток эмоциональной зрелости не позволяет их удержать, поскольку структура мышления остается слишком жесткой, привычки так сильны, что сберечь яркость видений очень тяжело. Таким образом, для многих эти явления становятся началом падения.сопровождающегося самоосуждением, ощущением своей странности, разочарованиями, ощущением предательства и прочими подобными переживаниями».

Воэн-Ли утверждает, что поток духовной энергии, который подчас совершенно неожиданно захлестывает начинающих учеников и тех, кто проводит эксперименты с наркотическими веществами либо становится жертвой несчастного случая, вибрирует на такой высокой частоте, что неподготовленное тело и мышление не способны одновременно сохранять и обычное, и расширенное сознание.

Нишапурские суфии — течение, к которому относит себя Воэн-Ли, — так остро понимали необходимость крепкой матрицы, позволяющей сознательно удерживать мистические переживания, что на протяжении долгих столетий разрабатывали особые средства такого преобразования этих переживаний, чтобы человек даже не догадывался, что они у него случались.

Достижение целостности происходит через испытание и прочувствование опыта, а не его осмысление. Судить о той степени, е которой вы осмыслили и впитали свой опыт, можно по конкретный примерам из повседневной жизни.

Мари-Пьер Шеврье

Суфии знали, что у новичка не может быть той ясности и глубины сознания, какая необходима для правильного обращения с подобными переживаниями.

Помимо прочего, матрица позволяет духовным переживаниям оказывать продолжительное трансформирующее воздействие. Без такой матрицы переживания либо уходят в подсознание и забываются, либо пылятся на полке трофеев эго, не вызывая каких-либо устойчивых изменений личности.

Джек Корнфилд разделяет характерное для многих учителей мнение о том, что устойчивая трансформация требует таких усилий и объемов времени, какие большинство начинающих духовных учеников просто не в силах вообразить. Во всяком случае, для серьезных перемен нужно нечто большее, чем парочка пьянящих переживаний.

Благодаря изучению буддизма и многолетнему преподаванию его традиционных взглядов, мне стало ясно, что люди недооценивают глубину перемен, необходимых для полного духовного преображения. Настоящая свобода требует широкомасштабной точки зрения — той, которую учителя дзэн называют «вечным разумом». Да, само пробуждение занимает считанные мгновения, но для того, чтобы жить им, сделать его вечным, могут понадобиться месяцы, годы, порой целая жизнь. Наклонности и привычки так глубоко впитываются в наши души, что даже самые притягательные видения почти не меняют жизнь человека. [14]

Новички чаще всего попадают в одну и ту же ловушку: мечтая о свободе и пробуждении, они не желают трудиться и строить хранилище для просветления. «Людям свойственно дурное упрямство, — отмечает Мари-Пьер Шеврье. — Они слишком торопятся и упускают множество важных этапов процесса». Под процессом она понимает духовный труд, духовную практику, а не развлечения с духовным совершенством, которое никогда не дается легко. За настоящую трансформацию приходится платить высокую цену, и лишь тот, кто платит ее сполна, получает качественный товар.

Интеграция

Интеграция — это постепенное поглощение духовных переживаний и энергий, которое ведет к трансформации. Мышление может погружаться в просветленные состояния и покидать их, но вечное пробуждение таится внутри и выражает себя посредством тела. Садхана выстраивает матрицу, которая способна удержать переживания и энергии, а после впитать их и вызвать подлинное преображение, а не просто усилить склонность к самомнению и выгодным для эго толкованиям.

 

Если взглянуть совсем уж беспристрастно, духовный путь скорее практический, чем эзотерический.

Ли Лозовик

Воэн-Ли полагает, что без интеграции переживания никогда не приносят плодов: «Они по-прежнему парят где-то там, среди облаков, никогда не приближаются к земле и никак не влияют на обычную жизнь человека».

Интеграция — не короткое событие, как многие считают, а длительный процесс. По правде говоря, многие либо вообще не сознают, либо предпочитают не обращать внимания на необходимость интеграции, хотя она рано или поздно происходит сама собой. Человек поспешно делает шаг от ощущения просветленности прямо к преподаванию и обращению в свою веру, не сознавая, однако, того, что испытанное им еще не срослось с душой, не пустило ростков и корней.

Капло-роси считает, что до тех пор, пока «ощущения пробужденности не стали частью повседневной жизни, когда человек живет в строгом соответствии со своими прозрениями, нельзя говорить о настоящем просветлении» [15]. Он сравнивает это с чувством голода: чтением книг о вкусной и здоровой пище желудок не наполнишь, а еда усваивается лишь после того, как ее кладут в рот, пережевывают, проглатывают и переваривают.

Мой примерный критерий таков: в тот день, когда человек научится производить духовные экскременты, он станет разумен, ибо тогда он отбросит все ненужное на пути к духовному.

Дэниэл Моран

Сходным образом, подлинная трансформация наступает лишь после того, как просветленность становится неразрывной частью человеческой жизни [16].

Воэн-Ли рассказывает о суфийском учителе Бхаи Саибе, который без труда мог вызвать у других мистические переживания, но делал это очень редко. «Зачем? — говорил он. — Стоит им расстаться со мной, как эти ощущения исчезнут». Одних только переживаний еще не достаточно. Для того чтобы слиться с дарами богов, нужны время и усилия.

Ли Лозовик горячо отстаивает необходимость интегрировать переживания с самой жизнью — в частности, по той причине, что наш мир движется к потенциальной гибели. Лозовик поясняет, что мощные мистические состояния почти всегда вызывают желание погрузиться в них без остатка и забыть обо всем прочем; главная же задача сводится к продолжению участия в жизни этого мира, что достигается трудом — совершенно обычной, заурядной работой.

Именно потому, что мистические переживания так засасывают, я всем и каждому твержу: «Продолжайте работать». Делай что угодно — пропалывай грядки, готовь еду, сиди в конторе, — главное продолжать действовать. Основная цель — не заблудиться в переживаниях, а добиться того, чтобы очищающая сила тех энергий, что вызывают блаженство, мистические взлеты и чудесные картины, повлияла на твою обыденную жизнь тут, в этом мире, среди людей. Цель — во взаимоотношениях, и не только с окружающими, но и со всем миром: ты должен перестать вносить свой вклад в уничтожение девственных лесов и коренных народов, в подавление Западом исконных культур. Мудрость такого очищения кроется в том, что ты углубляешь свои отношения не только с близкими — женой, мужем и детьми, — а со всем миром в целом.

Достижение различения

Благодаря садхане, матрице и процессу интеграции у человека развивается все более острое умение отличать подлинные мысли и переживания от эгоистических, способность испытывать мистические переживания, не позволяя себе затеряться в них, честность перед собой, откровенный взгляд на самого себя, других учеников и учителей.

Я вовсе не одарен больше других Я только лишь более любопытен, чем средний человек, и никогда не брошу заниматься той или иной проблемой, пока не найду удовлетворительного решения.

Альберт Эйнштейн

 «Человек, стремящийся к просветлению, должен хотеть и уметь различать, — настаивает Эндрю Коэн. — Без различения, ясного, незамутненного и непротиворечивого понимания пробуждения не достичь» [17].

Различение — не линейный процесс; к тому же оно не опирается исключительно на интеллектуальные способности. Когда дело касается духовных учителей, многие весьма разумные люди проявляют поразительную неразборчивость. За редчайшими исключениями, дар различения развивается длительно, на протяжении многолетней духовной практики, путем бесчисленных проб и ошибок.

Клаудио Наранхо отмечает:

Не следует ожидать, что дар различения проявится сам собой. Различение возникает благодаря долгим самонаблюдениям, размышлениям о собственном существовании, честному анализу своих переживаний и — если живешь в духовном сообществе — откровенным отношениям с окружающими.

Различение развивается со временем, но определяет его, конечно, не только стаж занятий. Многие ученики и наставники, отдавшие всю жизнь духовному пути, до сих пор не в состоянии ясно видеть собственные недостатки, находить настоящих учителей — и даже разобраться, насколько они сами хороши в роли учителя! Для того чтобы понять тонкую разницу между законченным цинизмом и невежественным простодушием, нужно немало потрудиться. Для этого необходимо подвергать себя самым разнообразным испытаниям: во всей полноте пользоваться силой мышления, идти на риск, полагаться на ненадежные обстоятельства духовной жизни и жизни в целом. Но люди склонны искать легкие пути, а откровенность перед собой требует больших усилий. Однако дар различения обретает лишь тот, кто упорно занимается самонаблюдением, подвергает все сомнению и безжалостно честен перед самим собой.

Здоровый скептицизм

Различение зарождается благодаря здоровому скептицизму по отношению не только к себе, но и к духовным учителям, мистическим переживаниям, собственным представлениям о подлинном смысле духовного пути и «движения» по нему. Скептицизм принято считать едва ли не бранным словом; скептиками называют тех, кто сомневается, когда следует верить, и ведет себе с подозрительностью, когда нужна обычная откровенность.

Серьезное внутреннее очищение захватывает эго. Оно, по существу, создает вокруг эго оболочку, не дающую ему пресытиться духовными переживаниями.

Левеллин Воэи-Ли

И многих людей действительно можно отнести к категории «праведных, богобоязненных скептиков»: они критикуют все без исключения стороны духовного пути, грозящие каким-то риском, поскольку больше всего боятся гибели своего эго. Но существует другой скептицизм, нужный и вполне оправданный, так как он порожден господством лжеучителей и коварным проникновением эго во все духовные сферы.

В «Путешествии без цели»[10] Трунгпа Ринпоче утверждает:

Следует поощрять постоянные сомнения. Нельзя не уделять внимания здравому смыслу — неотъемлемой грани потенциала любого ученика. Если бы ученикам запретили сомневаться, остались бы просто неисчислимые армии зомби... [18]

Скептицизм особенно полезен для представителей Запада; им, вообще говоря, недостает разумного, критического подхода к духовности, и потому они становятся легкой добычей для собственного эго и лишены сколько-либо выраженных способностей к различению. Эндрю Роулинсон очень тщательно формулирует важность здорового скептицизма, четко разделяя скептицизм высший и низший:

В буддизме различают два вида сомнений: глубокие и бессмысленные. Разница между ними описывается так: «Что, черт побери, происходит?» и «Я не понимаю, что происходит». Все основополагающие духовные принципы и суждения очень трудны для понимания; к этим категориям относятся убежденность и вера, преданность и дисциплина. И все такие идеи можно при желании превратить в банальность.

Следует почаще задаваться вопросами: «Что такое вера?», «Что такое самоотверженность?». У других об этом не спросишь, но самого себя нужно спрашивать обязательно. Высший скептицизм — это защита. Я тоже прибегал к нему, и мой скепсис исчезал, как солнце в утреннем тумане. Я наблюдал, как он пропадает, и это было здорово, ведь, если скептицизм был и потом исчез, ты понимаешь, что имеешь дело с чем-то таким, что сильнее тебя, а не просто пожелал чего-то мощного и сам это создал.

Если пристальное рассмотрение со скептической позиции доведено до конца и при этом удалось избежать ловушек страха и неверия, очевидное проявляется со всей несомненностью. В отсутствие скептицизма — особенно по отношению к самому себе — эго без труда обольщает нас своими соблазнами и уводят от ясного и честного взгляда на вещи.

Духовная садхана, создание матрицы и интеграция, наряду с усиливающейся способностью различать — вот факторы, позволяющие определить, как повлияют на личность мистические переживания и практики, укрепят они ее или ослабят. Все эти средства, однако, многократно усиливаются, если рядом есть духовный наставник. Учитель — это ключевой элемент формулы, хотя, разумеется, далеко не каждый учитель может оказаться настоящим и надежно уберечь ученика, ведь многие учителя, как и ученики, тоже опираются на ошибочные представления о своей просветленности и духовной жизни. Таким образом, в духовной работе чрезвычайно важно научиться отличать настоящих учителей от фальшивых. В следующей главе мы остановимся именно на этом непростом вопросе.

 

 

«НАСТОЯЩИЙ ОН УЧИТЕЛЬ ИЛИ НЕТ?»

Будду отделяет от демона лишь тонкий волосок.

Буддийское изречение

Настоящий учитель — лучший покровитель на духовном пути, самая надежная защита от всех опасностей самообмана, включая заблуждения в отношении собственной просветленности. Лжеучитель — самая страшная опасность; связаться с фальшивым учителем хуже, чем вообще его не иметь. Духовному искателю, чистосердечно мечтающему об осуществлении своего высшего потенциала уже в этой жизни, поневоле приходится столкнуться с двумя важными вопросами: во-первых, намерен ли он искать духовного наставника и, во-вторых, как найти настоящего учителя в огромной толпе самозванцев, шарлатанов и вполне благонамеренных, но заблуждающихся учителей.

Под словами «настоящий учитель» понимается тот, кто в состоянии действенно способствовать высочайшему преображению личности. Второй термин, «фальшивый учитель», указывает на того, кто не в силах это сделать и может даже существенно помешать дальнейшему развитию личности. Но этими категориями ряды учителей не исчерпываются. Среди них есть наставники, исходящие из самых благих побуждений, но просто не готовые к учительствованию; есть учителя одаренные, но морально испорченные, а также все мыслимые промежуточные вариации.

«Учитель придет, когда ученик готов» — гласит известная пословица. Однако это не означает, что в свой срок на пороге непременно покажется человек с фамилией на груди. Вообще говоря, усаживаться на крыльце вероятного ученика с яркой неоновой табличкой «Учитель» свойственно как раз лжеучителям, хищно рыскающим в поисках энергии и покорности. Больше того, если настоящий учитель все-таки появится, человеку нужно быстро его узнать, иначе тот столь же внезапно исчезнет из виду.

Тому, что я учу, есть две очень простые причины. Одна из них состоит в том, что я очень много страдали и учителя мне помогли. Вторая же в том, что я чувствую благодарность к тем, кто не пожалел времени на мое обучение, и из этой благодарности хочу передать то, что знаю, другим людям.

Джоан Галифакс

Дэниел Моран, помощник Арно Дежардена, гостил как-то у одного великого индийского учителя и наблюдал, как старшая ученица этого святого пишет в блокноте его имя; позже ему рассказали, что этим она занимается день и ночь напролет. Узнав об этом, Дэниел Моран воскликнул: «Да уж, когда попадет в рай, Господь сразу припомнит имя ее гуру!» Практика той женщины была безупречной; в данном случае, безгрешен был и ее наставник, тем не менее подобные обстоятельства могли бы причинить непоправимый вред, попади эта ученица к лжеучителю.

Комментируя эту мысль, Карл Юнг говорит:

Я не стану утверждать, будто настоящих пророков вообще не существует, но из осторожности сомневался бы в каждом конкретном случае — слишком уж серьезны последствия легкомысленного доверия к лжепророкам. Любой уважающий себя пророк мужественно борется с неосознанными притязаниями на роль пророка. Таким образом, если пророк появляется по первому же требованию, ему следует посоветовать хорошенько поразмыслить над вероятностью потери душевного равновесия. [19]

Лжеучителя неистовы. Сближаясь с учителем, следует вооружиться глубоким скептицизмом — особенно в свете того, что подавляющее большинство фальшивых учителей путешествует по одному и тому же современному маршруту гуру. Одновременно, впрочем, следует быть готовым к тому, что рядом с тобой — самый настоящий учитель, ведь перед ценностью такой находки бледнеет даже риск свернуть с пути под руководством лжеучителя и испытать позже глубочайшее разочарование.

Сложность вопроса

Как найти настоящего учителя и узнать его? Вопрос невероятно сложный, так как взаимоотношения человека с духовным учителем определяются не только возможностями его ума и тела, но и высшими силами — например, кармой. Арно Дежарден показывает запутанность этой проблемы, утверждая, что настоящего учителя может найти только настоящий ученик, а стать таким учеником очень трудно.

Для зрелого ученика, в сущности, не имеет значения, в полной ли мере

Георг Файерстайн

Дежарден добавляет, что, если человек не может найти настоящего учителя, он еще просто не готов к учебе.

Тем не менее нас призывают всеми силами развивать дар различения, который и в самом деле настоятельно необходим при поисках истинного учителя. Задача эта, однако, осложняется двумя принципиальными затруднениями.

Первое из них описывают Энтони, Эккер и Уилбер в сборнике «Духовный выбор»:

Человек, погруженный в обычное сознание, решительно не способен точно определить уровень подготовки любого наставника в области трансформации и высшего, пока сам не поднимется до равного им уровня. Эту дилемму в стиле «Уловки-22» [11] невозможно решить никакими «объективными» критериями оценки. [20]

Как ни перефразируй эту мысль, проблема сводится к одному: просветленность выходит за рамки обыденного восприятия — как же тогда тому, кто остается в сфере привычного восприятия, оценить «просветленного», который по определению пребывает вне этого контекста?

Психолог-трансперсонал Фрэнсис Воэн признает, что новичку чрезвычайно трудно определить уровень учителя:

Неопытному человеку со стороны очень сложно отличить настоящего духовного учителя от мошенника. Конечно, это по силам любому, кто развил путем духовной практики достаточную степень различения, но неопытный искатель, не имеющий никакой практической подготовки, едва ли сможет дать верную оценку духовному мастерству — точно так же как человек, далекий от науки, не в силах понять, правильно ли поставлен научный эксперимент. [21]

Обычно люди не заботятся о том, чтобы отличить настоящего духовного учителя от шарлатана.

Георг Файероайн

Второй фактор, затрудняющий поиски настоящего учителя, заключается в том, что эго он вовсе не нужен — и точка. Для него настоящий учитель — самый страшный враг, прямая угроза, которая рано или поздно одержит победу. Эго, напротив, требуется колоритный лжеучитель. Как стало ясно после разговора о круговой поруке, фальшивый учитель, в отличие от настоящего, постоянно тешит эго ученика, и оно (нередко прикрываясь личинами «внутреннего голоса» и «велений души») с благодарностью коронует неопытного наставника венцом настоящего учителя — а позже, когда лишается иллюзий вследствие какого-нибудь скандала и прочих очевидных свидетельств несостоятельности учителя, горько оплакивает свою несчастную судьбу.

Когда человек тянется к учителю искренне, каждой клеточкой своей души, о помощи молит не эго, а глубинная, извечная тоска по Абсолютной Реальности. Рано или поздно такой человек обязательно найдет своего учителя. Когда же он мечется от одного наставника к другому, причиной является обычно внутренний раскол между подлинным желанием найти настоящего учителя и попытками эго избавиться от этой мечты.

 

 

Арно Дежарден: «Ученик ли я?» [22]

Редко встречаются не только истинные гуру, но и настоящие ученики. Раздумывая о гуру, следует одновременно поразмыслить и о том, какой ты ученик. Вопрос «Чего я вправе требовать от учителя?» неизбежно приводит к другому вопросу: «Чего учитель вправе требовать от меня?» Вопрос об учителе нельзя рассматривать в отрыве от вопроса об ученике.

Оценивая бриллиант, вы захотите посмотреть на него под разными углами.

Роберт Свобода

Чего же мы хотим от учителей? Оглядываясь назад, я прекрасно понимаю, что встретил Свамиджи [Свами Праджнянпад], только когда начал по-настоящему сознавать, чего жду от учителя; к тому времени я избавился от многих мечтаний и иллюзий. Возможно, в этом и заключается смысл известного изречения: «Учитель приходит, когда готов ученик». Почти на каждом выездном занятии мне говорят: «Ерунда это, ко мне учитель так и не пришел». Но я не настолько жесток, чтобы дать им правдивый ответ: «Скорее всего, вы просто еще не готовы».

На мой взгляд, гуру обязан уделять мне время: давать советы, хорошо меня узнать, проводить беседы наедине. Но имею ли я право этого требовать? Миллионы людей знают, что на свете есть гуру. Почему, спрашивается, незнакомый человек, который благодаря собственным усилиями и помощи своего наставника, вследствие личной кармы и целого ряда других обстоятельств разрешил свои фундаментальные проблемы и обрел свободу, — почему он вдруг должен отнестись ко мне по-особому? Кто я такой, чтобы требовать от судьбы невероятных привилегий? В жизни нет ничего, что давалось бы просто так, только потому, что ты того пожелал.

Если вопрос о гуру и остается без ответа — а такое бывает часто, — то только потому, что человек мало обдумывал вопрос об ученике. Сначала думай об ученике, а потом уже о гуру. Если ты еще не ученик, то как можешь надеяться найти гуру? К тому же нужно учесть и то, какой ты ученик, на какого гуру вправе рассчитывать и чего затем должен ожидать.

В целом, когда дело касается поисков учителя, западным людям очень не хватает разборчивости. Им нужен гуру подешевле; они мечтают купить настоящий изумруд за пару сотен франков. Но так не бывает. Лучший союзник повсеместной сонливости западного мира — неумение определять цену самого дорогого.

Отвращение к гуру и духовным авторитетам

Для того чтобы окончательно прояснить вопрос поиска учителя среди шарлатанов, следует разобраться в причинах современных тенденций питать отвращение ко всем без исключения учителям — того, что наше общество настроено против любых духовных авторитетов, а мы лично их просто побаиваемся.

Интересно, например, задаться вопросом о том, почему люди, не проявляющие никакого любопытства к духовной жизни, с нескрываемым удовольствием глумятся над всеми гуру и готовы разорвать на части любого, кто достиг — либо утверждает, будто достиг — более глубокого понимания истины, действительности и человеческой природы.

Есть две противоречащие друг другу вещи: желание отогнать прочь свои мысли и чувства по поводу окружающего и желание полностью положиться на свой здравый смысл, свои глубинные ощущения.

Дэйнан Генри

Неужели сознание собственного невежества вселяет в нас такой страх и отвращение, что мы поневоле завидуем тем, кто претендует на знания, и нам неизменно становится лучше от попыток доказать, что они столь же неразумны, как и мы сами? Быть может, перспективы целостной, более правдивой жизни таят в себе угрозу потому, что нам просто не хочется расставаться с невежеством и мирным сном ради тягот духовной жизни? Возможно, духовные авторитеты выглядят такими пугающими потому, что в прошлых жизнях нас жестоко угнетали и мы поклялись никогда больше не допускать такой власти над собой? А может, единственные причины — иллюзия обособленности, страх смерти и тот факт, что духовный труд покушается на ложную иллюзию самостоятельности и независимости нашего эго? Что, если на самом деле мы пытаемся отрицать грядущую смерть эго и именно потому боремся с теми, кто старается избавить нас от заблуждений?

Большая часть людей, противящихся духовным авторитетам и отрицающих важность учителей, никогда не задумывались над такими вопросами. Некоторые же так пострадали от лжеучителей, что, оберегая себя от возможных разочарований, дали зарок не связываться больше ни с одним из наставников.

В статье под названием «О духовных авторитетах» психолог и писатель Джон Велвуд подводит итог этой дилемме:

Презирать всех без исключения духовных учителей по той причине, что на свете есть шарлатаны и неопытные преподаватели, столь же неразумно, как отказываться от денежного обращения из-за существования поддельных банкнот. Злоупотребление властью едва ли может быть причиной отвращения к любым авторитетам, в том числе полезным, законным и правомочным. Возможно, в нашу эпоху — эру культурных переворотов, упадка нравственности, неустойчивости института брака и всеобщего хаоса — великие духовные учителя являются самым драгоценным достоянием человечества. Стирание важных различий между настоящими и фальшивыми учителями лишь