Большевики и православная церковь

а) эволюция государственной политики в отношении церкви

Атеизм, как отрицающее религию мировоззрение, не будучи формально провозглашённым в СССР элементом государственной идеологии, активно поддерживался партийными и государственными органами до 1988 года, когда произошла политическая и идеологическая либерализация режима, а также праздновалось Тысячелетие крещения Руси. Известно высказывание Ленина о борьбе с религией: «Мы дoлжны бoроться с религией. Это — азбука всего материализма и, следовательно, марксизма. Но марксизм не есть материализм, остановившийся на азбуке. Марксизм идет дальше. Он говорит: надо уметь бороться с религией, а для этого надо материалистически объяснить источник веры и религии у масс»[1].

Помимо пропаганды атеизма («научно-материалистического мировоззрения»), государственными органами в 1920—1930-х осуществлялись массовые аресты и преследование духовенства и религиозных проповедников. Вплоть до 1939 года политика ликвидации организованной религиозной жизни проводилась в административном порядке органами государственной власти, в частности НКВД[2]; впоследствии религиозная политика становится более дифференцированной.

Вместе с тем, полной ликвидации организованной религиозной жизни и официального запрета религии (как, например, это имело место в Албании) в СССР никогда не было, а в отдельные периоды своей истории руководство СССР даже оказывало некоторым из конфессий поддержку, преследуя свои политические интересы.

б) церковный раскол 20-х гг.

В 20-е г. Русская Православная Церковь страдала не только от государственного давления, но и от внутрицерковных нестроений, которые вылились в многочисленные расколы. Наиболее угрожающим, опасным для Церкви был раскол «слева», получивший название «обновленчества». У его истоков стояла модернистская группировка духовенства, которая впервые проявила себя еще в 1905 г. как «группа 32-х». В программу этого радикально-реформаторского движения в Церкви входили требования, которые шли вразрез с канонами. Например: перевод богослужения с древнеславянского на современный русский язык, введение принципа брачности епископата, неприятие идеи восстановления Патриаршества. Среди обновленцев было немало деятелей христианско-социалистического толка. В глазах обновленцев социализм сам по себе был высшей, самодовлеющей общественной целью и ценностью. По-видимому, эти соображения толкнули их на сотрудничество с властями. С другой стороны, советские власти, стремясь подорвать Церковь изнутри, всячески поддерживали обновленческий раскол.

Одним из идейных вдохновителей и лидеров раскола, известным еще с дореволюционных времен радикалом от Церкви был епископ Антонин (Грановский), уже в 1907 г. заявивший в проповеди о том, что самодержавие есть исчадие сатаны. Чрезвычайно сложной фигурой был Александр Введенский — на первых порах духовный, а затем и официальный лидер «обновленчества»: человек идейно и морально неустойчивый, в политике — циник, он вместе с тем был блестящим оратором, в каком-то смысле даже борцом за веру и уж определенно человеком глубоко верующим.

Обновленцы активизировали свои действия в 1922 г., когда власти поместили под домашний арест Патриарха Тихона, обвинив его в подстрекательстве к беспорядкам при изъятии церковных ценностей. В тот момент Церковь была фактически лишена высшего руководства. Воспользовавшись этим, группа обновленческого духовенства во главе с А. Введенским самовольно объявила о создании нового органа церковной власти - Высшего Церковного управления. Какое-то время дела обновленцев, что называется, шли в гору. В отношении общественного авторитета их "звездным часом", пожалуй, стало присоединение к ним митрополита Владимирского Сергия (Страгородского) и появление в печати 16 июня 1922 г. заявления трех иерархов («меморандум трех»). Маститые иерархи - митрополит Владимирский Сергий (Страгородский), архиепископы Нижегородский Евдоким (Мещерский) и Костромской Серафим (Мещеряков) - признали обновленческое Высшее Церковное Управление "единственной канонической церковной властью". Примеру видных архиереев последовала примерно половина русского епископата. Одни, будучи в состоянии растерянности, другие - подогреваемые честолюбием, третьи - надеясь ввести обновленческое движение в русло церковной законности и возглавить Высшее Церковное Управление.

Для захвата церковного управления на местах Высшее Церковное Управление направило по епархиям уполномоченных, вменив им в обязанность «изгнание монахов, то есть архиереев из архиерейских домов» и захват православных храмов. Обвиняя архиереев в контрреволюционности, уполномоченные домогались их высылки из епархий. Раскольники добились устранения видных иерархов и среди них митрополитов Новгородского Арсения (Стадницкого), Казанского Кирилла (Смирнова), Ярославского Агафангела. Половина епископов и клириков, большая часть мирян не дрогнули перед натиском церковных авантюристов. Благочестивый народ в массе своей не пошел за раскольниками. Храмы, захваченные ими, стояли пустыми, а в православных приходах, сохранивших верность Патриарху было тесно. Большинство верующих оттолкнуло «обновленчество», явное заигрывание его лидеров с безбожной властью, их озлобленное, ненавидящее отношение к Патриарху Тихону, которого они старались лишить сана и звания, а лжемитрополит Антонин домогался его смертной казни.

В результате разрушительных действий раскольников церковное управление оказалось обезглавленным, архиереи изгнаны с кафедр, большинство храмов захвачено обновленцами, духовенство и церковный народ повержен в смятение.

В 20-е годы взаимоотношения руководителей Церкви с советской властью были осложнены эмигрантским церковным расколом «справа». В ходе гражданской войны многие видные иерархи оказались на территориях захваченных белогвардейцами, и были вынуждены впоследствии эмигрировать из страны, опасаясь расправы красных. В 1921 г. в местечке Карловцы в Югославии собрался эмигрантский собор духовенства и мирян под председательством митрополита Антония (Храповицкого). Собор выражал безусловную лояльность и подчиненность Патриарху Тихону. Целью новообразованной эмигрантской Церкви было провозглашение восстановления Романовых как самодержавных русских царей. Конечно же, Патриарх не мог от лица официальной Русской Православной Церкви поддерживать решения карловацкого синода, призывавшего к свержению установившегося в стране строя. Накануне своего ареста 5 мая Патриарх подписал указ о закрытии карловацкого синода. Однако этот указ исполнен не был, так как карловчане посчитали, что он был подписан под давлением советских властей. Так было положено начало еще одному расколу, который привел к созданию Русской Православной Церкви за границей (РПЦЗ), который удалось преодолеть лишь в 2007 г.

Главной причиной внутрицерковных расколов 20-х гг. была излишняя политизированность населения и духовенства как части его, амбициозность, жажда власти отдельных его представителей.

в) «пятилетка безбожия»

В 1932 году Союз воинствующих безбожников — организация, которая при поддержке советских властей занималась антирелигиозной пропагандой, — объявил о наступлении в стране «безбожной пятилетки». По ее итогам к маю 1937 года в СССР должны были «исчезнуть последние молитвенные дома и все священнослужители», а сама религия должна была быть «изгнана из самых укромных уголков». Усилия оказались тщетными: к указанному сроку большинство советских граждан продолжали считать себя верующими. Тем не менее нападки на религию на долгие годы остались одной из главных тем государственной пропаганды

Перепись 1937 года выявила значительное число верующих среди молодежи, которая получила образование в СССР. 34 % лиц в возрасте 16 — 19 лет указали себя как верующие. Причем среди грамотных лиц в возрасте 16 — 19 лет верующими себя назвали 24 % грамотных мужчин и 38 % грамотных женщин.

Доля верующих была еще выше среди лиц старшего возраста (особенно среди неграмотных и женщин). Среди лиц в возрасте 40 — 49 лет верующими были 45 % грамотных мужчин, 78 % неграмотных мужчин, 62 % грамотных женщин и 85 % неграмотных женщин.

В абсолютных цифрах среди советских верующих преобладали молодые мужчины и молодые женщины. Из 55,3 млн лиц, указавших себя верующими, 28,7 млн были в возрасте от 16 до 39 лет.

Принятая 5 декабря 1936 года 8-м Чрезвычайным Всесоюзным съездом Советов новая Конституция СССР провозглашала равноправие всех граждан, в том числе и «служителей культа»; но за гражданами по-прежнему признавалась «свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды».

Так как в конце 1920-х — 1930-е годы был закрыт ряд культовых зданий, то было изъято множество религиозных предметов. Часть этих предметов была из драгоценных металлов. Многие предметы поступили в музеи, где и сохранились. Часть предметов осталась в руках населения, которое пыталось сдать культовые предметы из драгоценных металлов в Торгсин. Историк Елена Осокина отмечает, что Торгсин не имел права принимать церковные ценности, так как они по закону считались собственностью государства и подлежали конфискации (впрочем, Осокина приводит примеры, когда этот запрет нарушался работниками Торгсина, которые принимали за деньги церковные ценности).

Вместе с тем рубеж 1920—1930-х годов стал временем, когда власти потеряли интерес к «красной» погребальной обрядности и накал «разоблачений» в отношении «поповского» обряда погребения сошел на нет. Более того, в «красные похороны» проникали религиозные элементы. При постройке Донского крематория часть первого этажа отвели для комнат служителей культа — для религиозного (православного, католического, лютеранского и иудейского) обряда. Отпевания были, но в небольшом количестве. В 1930 году было четыре «церковных отпевания», а в 1931 году ни одного.

Конфессиональные кладбища в 1930-е годы закрывали, а памятники сносили. 16 октября 1931 года вышла инструкция Постоянной комиссии при Президиуме ВЦИК по вопросу культов «О порядке устройства, закрытия и ликвидации кладбищ и о порядке сноса надмогильных памятников», которая объявляла культовым имуществом памятники и ограды, поставленные религиозными организациями. Отпевания были, но в небольшом количестве. В 1930 году было четыре «церковных отпевания», а в 1931 году ни одного. Сносимые памятники, поставленные религиозными организациями, подлежали реализации как относящиеся к государственному фонду.

Конечно, секуляризация коснулась похоронных церемоний. Так, Правила 1929 года требовали переносить тело покойника только в гробу и в 1940 году контора Татарских кладбищ Сталинского района Казани продала немало гробов. В 1920-е — 1930-е годы происходит изменение формы надгробий: кресты частично вытесняются более нейтральными формами — прямоугольными плитами, стелами, обелисками