Связь между речью и решением задач

 

Происхождение новых идей – одна из тем когнитивной психологии, области исследований того, как мы, люди, думаем. До относительно недавнего времени ученые могли делать выводы лишь по косвенным данным, получаемым из исследований поведения – и из догадок. Но в 1990-е это научное поле породило новую науку – когнитивную нейробиологию, где задействованы данные, добытые новыми методами получения снимков мозга. Первопроходцы науки стремились применять эти инструменты, чтобы изучить физические процессы в мозге, в которых возникают наши мысли, чувства и поступки, разобраться, как они взаимосвязаны, и можно ли ими управлять. Ученые обнаружили, что новые технологии наделили нас возможностью не только понимать, как мы думаем, но и менять это.

Один из таких пионеров – Джон Куниос, в ту пору – молодой помощник профессора в Университете Тафтса. Куниос сосредоточился на применении технологических методов для изучения соматосенсорных вызванных потенциалов – ССВП, чтобы выяснить, как мозг перерабатывает язык и речь. Приведенная аббревиатура означает «связанный с событием вызванный потенциал» – это электрическая деятельность мозга, возникающая в ответ на внутренний или внешний стимул. Еще со времен Бергера было известно, что ССВП можно измерить при помощи Бергерова ЭЭГ, но у новых методов возникло подспорье в виде мощных компьютеров, благодаря чему картина сделалась гораздо точнее.

Однажды, анализируя, как развивается во времени нейронная деятельность, когда мозг пытается понять смысл тех или иных слов и фраз, мозг самого Куниоса породил свежую ассоциацию. Куниос вдруг увидел аналогию между процессами, связанными с пониманием определенной фразы и эластичным мышлением, необходимым, чтобы отыскать ответ на прямо-таки пугающую умственную задачу – из таких, какие привели Лоу к его великой затее во времена Второй мировой войны, или какая могла бы выручить вас в новых жизненных обстоятельствах, при решении загадки или какой-нибудь мудреной головоломки.

Как так: языковые фразы подобны головоломкам? Любая фраза – это же упорядоченный список слов и знаков препинания. Но у большинства слов есть много значений, и эти значения можно комбинировать многими разными способами, в зависимости от грамматики и контекста. В этом-то и состоит головоломка: выбрать среди разнообразных определений отдельных слов такие, чтобы фраза целиком оказалась осмысленной, и смысл этот соответствовал большему контексту, если таковой есть. Это действительно упражнение на интегративное мышление: мозг не пытается определить значение каждого отдельного слова по мере его произнесения, а постигает эти смыслы, удерживая в поле внимания всю фразу целиком и контекст шире.

Чтобы добиться этого, мы слышим или прочитываем каждое слово, держим его возможные значения в оперативной памяти, пока мозг усваивает остальные слова во фразе и оценивает диапазон их возможных значений. И лишь в конце мы собираем все это воедино. Рассмотрим, к примеру, фразу: «Учительница домоводства сказала, что от маленьких детей проку в стряпне мало». Ваш бессознательный ум, познакомившись с этой фразой, быстренько перебирает разные значения слов и отделяет сообразные. Теперь прочтите такую фразу: «Людоед сказал, что от маленьких детей проку в стряпне мало». Скорее всего, на этот раз вы приписали словосочетанию «проку в стряпне мало» иное значение. Эта фраза отличается от предыдущий всего одним понятием, но оно меняет контекст, а потому и толкование всей фразы вашим мозгом. Аналогичную важность приписывают и знакам препинания: читая фразу «казнить, нельзя помиловать», вы усваиваете одно значение всей этой фразы целиком, а в случае постановки запятой «казнить нельзя, помиловать» смысл получается совсем другой.

Одно из поразительных свойств человеческого мозга состоит в том, что когда мы слушаем или читаем любые фразы, подходящие значения приходят нам на ум быстро и без сознательных усилий. Но это все исключительно потому, что мозг наш бессознательно настроен производить эту работу – благодаря миллионам лет эволюции, обеспечившей наше церебральное оснащение, и многим тысячам часов, проведенным в среде родного языка, позволившим прописать его программно. По-настоящему ценить этот замечательный дар у нас получается, когда б ни слушали мы или ни читали текст на языке, который знаем плоховато. Задача это непростая, она требует усилий, поскольку наша бессознательная оснастка пока еще не натренирована, и в значениях слов приходится сознательно разбираться.

В 1950-е годы, когда цифровые компьютеры все еще были в новинку, а ученые-информатики считали, что искусственный интеллект вскоре посоревнуется с человеком, лингвисты-компьютерщики потрясающе недооценивали мощь обработки речи нашим бессознательным. Ученые думали, что запрограммировать компьютер, чтобы распознавал речь, будет легко. Безуспешность тех попыток иллюстрирует байка об одном из ранних компьютеров, который перевел морализаторское «The spirit is willing, but the flesh is weak» на русский и обратно на английский, и получилось: «The vodka is strong, but the meat is rotten»[139]. Пока в переводчике «Гугл» не начали применять нейронные сети, он тоже допускал подобные ошибки.

 

Испытание полушарий

 

Заинтересовавшись тем, как способность мозга понимать речь может быть связана с умением решать другие задачи, Куниос взялся копаться в существовавшей тогда литературе. Обнаружилось много работ, где психологи устраивали разнообразные испытания то одному полушарию, то другому, но – по отдельности, как Сперри в своих экспериментах с котами.

Эти ученые выявили любопытные намеки на то, что правое полушарие играет особую роль в производстве изобретательных идей, но статьи с такими результатами полагались на сообщения о своих мыслях самих испытуемых. Как ни жаль, самосознание у многих людей распространяется ненамного глубже мысли, что им хочется пива. В результате, даже когда никаких противоречий не возникает, самоописания бывают не очень надежны.

В какой мере? Привычка приходить к выводам без исчерпывающего понимания, с чего мы такие выводы делаем, не давала мне покоя, пока я работал один сезон штатным сценаристом в телесериале «Звездный путь: Следующее поколение»[140]. В отличие от выборов, которые я сделал в своей личной жизни или в физических исследованиях, решения, которые мы принимали в том сериале, могли сильно повлиять на людей – например, когда мы покупали присланные сценарии или отказывались от них, или же распределяли роли среди актеров. И поэтому, когда участвовал в обсуждениях, кому какую роль дать, я всегда спрашивал, что продюсеры видят в том или ином актере или актрисе. Обычно мне отвечали что-то такое: «Видна же личность». На что мой буквальный, аналитический ум отвечал вопросом: «Что это означает?» А что – может быть не видна? Ну, только если человек вовсе не явился на прослушивание, правда же? Задним-то числом я осознаю, что любые объяснения продюсеров сводятся к тому, что́ они улавливали на бессознательном уровне. Однако источник этого чего-то выразить в словах обычно не получалось.

Основываясь на находках ученых в последующие десятилетия, мы теперь понимаем, что архитектура мозга не допускает нас до всякого закулисного, посредством чего бессознательный ум влияет на мышление. В результате, пусть интроспекция и способна помочь разобраться с некоторыми сторонами сознательного мышления и аналитического решения задач, на эластичное мышление она света почти не прольет. Но как раз в тех подпороговых процессах эластичного мышления Куниос и заподозрил источник внезапных озарений, прославленных в анналах открытий и новаторства и отвечающих за прозрения в нашей жизни. Вот почему, вопреки десяткам работ, посвященных поведению человека, наука об озарениях развивалась очень слабо: в экспериментах полагались на то, что испытуемый говорит о себе сам.

Прежде чем вдаться в науку озарения, давайте для пользы дела задумаемся о том, что психологи-когнитивисты подразумевают под словами «идея» и «озарение», или «инсайт». В обиходной речи идея может быть составной, возникать долго и включать в себя множество понятий – как «идея кванта», например. В науке о мышлении, впрочем, «идея» обычно обозначает нечто более простое, что можно уместить в единую мысль и что внезапно возникает у нас в сознании. Озарение, или инсайт, в этом смысле определяется как идея, представляющая собой оригинальный и плодотворный способ понимания того или иного вопроса или подхода к решению определенной задачи.

«Источник инсайта был увлекательной загадкой, – рассказывает Куниос, – и я знал, что ее решение может оказаться важным для экономического успеха людей. И все же тогда по тем или иным причинам почти никаких исследований на эту тему не существовало. Вот и прекрасно: лаборатория у меня была маленькая, а преимущества – они у больших, хорошо финансируемых лабораторий. У них оборудование лучше, сотрудников больше, работа спорится быстрее. Но озарением они не занимались»[141]. Вот так Куниос принял судьбоносное решение: на следующем этапе своей карьеры он будет разбираться с процессом озарения, применяя технические возможности, которые он использовал, исследуя нейронную деятельность мозга при понимании речи.

В то же самое время, когда Джон Куниос начал исследовать физиологическую подоплеку озарения, в нескольких сотнях миль от него, в Национальных институтах здоровья тем же самым занимался Марк Бимен. Как и Куниос, Бимен исследовал обработку мозгом речевых данных. И, как Куниос, он читал о первопроходческих работах Сперри еще в колледже и удивлялся тому, до чего упорно ученые продолжают пренебрегать ролью правого полушария мозга.

Как и у скептиков во времена Сперри, недостаток интереса у ученых происходил из наблюдений за пациентами с инсультом и с другими повреждениями правого полушария. Умственная недостаточность таких пациентов зачастую оказывалась менее уловимой, чем у людей с повреждениями левого полушария, но Бимен был убежден, что они значимы. Например, люди с определенными потерями в левом полушарии утрачивали дар речи, тогда как ущерб правому полушарию к таким результатам не приводил. Вместе с тем люди с повреждениями в правом полушарии кое-какие языковые трудности испытывали. Говорить они, положим, все еще могли, но, по словам Бимена, «им едва под силу понимать шутки и метафоры, улавливать тему рассказываемой истории или подтексты»[142]. По его мнению, в этом-то и есть ключ к пониманию роли правого полушария.

Что общего у этих трудностей с обработкой речи? Что общего у чутья на соль анекдота и понимания метафор? Как и Куниос, Бимен размышлял о том, как наши мозги разбираются с речью. Столкнувшись с тем или иным словом, бессознательное вытаскивает из запасов все возможные значения этого слова, определяет вероятность, с какой то или иное значение может быть уместным в заданной фразе. Самые очевидные и привычные значения оцениваются как наиболее вероятные. Слушая произносимую фразу, мозг обновляет значения этих вероятностей согласно новому контексту.

Ассоциации, которые мы связываем со значениями слов, играют важную роль в этом процессе. Вы слушаете фразу, а мозг тем временем отыскивает области, где ассоциации, связанные со всеми словами в этой фразе, накладываются друг на друга, и, применяя эту информацию, старается угадать, что же говорящий пытается донести. Например, в случае фразы «Учительница домоводства сказала, что от маленьких детей проку в стряпне мало», контекст, связанный со словами «учительница домоводства», сообщает вашему уму, что сообразное значение словосочетания «проку в стряпне мало» относится к тому, как дети готовят пищу. Вместе с тем, читая фразу: «Людоед сказал, что от маленьких детей проку в стряпне мало», контекст, связанный со словом «людоед», подсказывает вам, что «проку в стряпне мало» относится к тому, что дети представляют собой как пища.

Хотя эти два смысла – наиболее вероятные и очевидные толкования предложенных фраз, и ту, и другую можно было бы составить иначе. Автор предложения «Учительница домоводства сказала, что от маленьких детей проку в стряпне мало», мог, в общем, иметь в виду, что учительница домоводства только что слопала маленьких детей на закуску, тогда как автор предложения «Людоед сказал, что от маленьких детей проку в стряпне мало» мог, в принципе, подразумевать, что людоед презрительно относится к кулинарным способностям маленьких детей. Ваш бессознательный ум отметил эти возможности, но, вероятно, не уведомил вас о таких маловероятных толкованиях (или отдаленных, как их называют психологи).

Прежде чем идея попадает к вам в сознание, мозг производит своего рода проверку, в ходе которой оценивает все свидетельства в пользу всевозможных значений, произведенных бессознательным умом. Лишь после этого передает он сознанию то, что счел самой крепкой догадкой. Пока ваш мозг взвешивает значения, полушария бодаются между собой. Левое отстаивает очевидные и буквальные значения, а правое ставит на чудаков – на значения, которые поначалу кажутся отдаленными, несколько притянутыми за уши, но иногда верны как раз они.

Бимен осознал, что, если так посмотреть на роли полушарий, языковые трудности пациентов с поврежденным правым полушарием объяснимы. Для примера возьмем метафоры. Это фигуры речи, где слово или оборот обычно означает не то, что обычно. Слово «свет» обычно описывает электромагнитное явление, однако «свет моей жизни» означает радость или счастье. Слово «сердце» обычно означает орган, однако словосочетание «разбитое сердце» описывает эмоциональное состояние. Когда вы понимаете метафору, это у вас получается потому, что ваше правое полушарие настояло на более расплывчатом толковании, какое позволяет понимать такие вот обороты – и как раз поэтому если у вас инсульт в речевом центре правого полушария, навык понимать метафоры отказывает.

Анекдоты зачастую опираются на похожий процесс. Вот вам пример из монолога Конана О’Брайена: «Сообщают, что из-за рождения дочки Крис Браун[143] решил перестать называть женщин “шкурами” у себя в композициях. Говорит, что теперь предпочитает более традиционное “телка”»[144].

Понятие «традиционный» обычно вытаскивает на свет контекст старых устоявшихся культур, возможно, даже древних или религиозных практик. Слово же «телка» в хип-хоп-кругах, описывающее в целом любую женщину, в ходу сравнительно недавно. Соответственно, эта шутка собьет ваше левое полушарие с толку: если слово «традиционное» понимать как обычно, слово «телка» – невпопад. А вот правое полушарие шутку улавливает – допускает более широкое и размытое толкование понятия «традиционный», оно подразумевает и сарказм в том числе. Бимена поразила эта способность к нечеткой логике у правого полушария, и его заинтересовало, может ли она иметь применение за пределами обработки речи. «И тут до меня дошло, – рассказывает он. – Я осознал, что роль правого полушария в инсайте подобна его роли в речи и языке». Теперь они с Куниосом двигались в одном и том же направлении.

 

Уроки CRAP

 

В конце нулевых пути Куниоса и Бимена все-таки пересеклись. Куниос вел исследования вызванных потенциалов посредством электроэнцефалографии, тогда как Бимен освоил новый метод фМРТ. В определении времени ЭЭГ гораздо точнее, зато фМРТ обеспечивает более точные карты мозговых структур и изображение их активации – как раз в этом ЭЭГ не очень хорош. «Задумались мы об этом, – поведал мне Куниос, – и тут у нас все сошлось. Мы поняли, что, работая вместе, сможем определить, и когда, и где что-то происходит». Куниос и Бимен договорились о партнерстве.

Ученые решили разработать цепочку параллельных экспериментов[145]. Надо раздельно привлечь испытуемых и записать отклики их мозга, работая по своим лабораториям, применяя свои методы. Но задачи испытуемым в обеих лабораториях поставят одни и те же. Так Куниосу удастся определить время откликов в мозге, а Бимену – географию этих откликов. Объединив полученные данные, исследователи получат полную картину того, какие структуры мозга задействованы и как их деятельность обустроена.

Куниос с Бименом хотели придумать игру слов, в которой можно разобраться либо бессознательным прозрением, либо сознательным аналитическим рассуждением. Ученые решили применить головоломку, устроенную похоже на то, что психологи называют тестом на отдаленные ассоциации, или по-английски RAT[146]. Свою версию они назвали «задачами на составные отдаленные ассоциации» – по-английски CRAP[147], сокращают до CRA, так лучше смотрится в научных статьях.

Вот как эти CRA устроены. Испытуемым показывают три слова – например, «сосна», «краб» и «соус». Их просят придумать четвертое слово – слово-ключ, с которым все три исходных могут образовывать осмысленное словосочетание. Слово-ключ можно ставить и до, и после исходного слова. Например, возьмем слово «орех». «Сосновый орех» годится, «ореховый соус» тоже. Но ни «крабовый орех», ни «ореховый краб» смысла не имеют, а потому слово «орех» как ключ не годится.

Отдать должное умственному процессу, который наблюдали Куниос и Бимен у себя в лабораториях, вы сможете, попробовав решить задачку сосны-краба-соуса. Испытуемые Куниоса и Бимена разобрались лишь в 59 % предложенных им загадок, поэтому, если у вас не получится, не огорчайтесь. Тут главное – прочувствовать, как эта штука действует, а потому дайте себе полминуты на это, а затем продолжайте читать. До решения мы с вами доберемся совсем скоро.

Куниос с Бименом разработали свои загадки так, чтобы два из трех слов вызывали сильные и очевидные ассоциации. В нашем случае «сосна» – предположительно разновидность дерева, а потому на ум приходят, например, «шишка» (сосновая шишка) или «высокая» (высокая сосна). При слове «краб» в уме быстро возникают ассоциации «крабовое мясо» или «крабовые палочки», допустим. Но поскольку ни то, ни другое ни с сосной, ни с соусом не сочетаются[148], вы догадываетесь, что слово-ключ, вероятно, не имеет ничего общего ни с деревьями, ни с членистоногими. Иными словами, чтобы решить этот ребус, необходимо расстаться с первыми попавшимися ассоциациями между словом «сосна» и деревьями, а также между словом «краб» и членистоногими, и допустить ассоциации послабее, менее очевидные. Вот почему это трудно, однако инсайт состоит именно в этом: посредством эластичного мышления допустить необычные ассоциации, которые аналитический ум нащупывает с трудом.

Можно попробовать решить эту загадку сознательным, аналитическим размышлением. Начать, скажем, со слова «краб» и придумать к нему «довесок» – чтобы получилось, допустим, crab cake[149]. Если, как в этом примере, подобранное слово (cake), не образует словарного слова или словосочетания ни со словом «сосна», ни со словом «соус», пробуем дальше – и пробуем, пока решение не отыщется. Процесс этот, впрочем, может оказаться довольно изнурительным. А вот те, кто позволяет себе озарение, расслабляют ум и блуждают мыслями, пока не наткнутся на ответ – на идею, которая, кажется, возникает внезапно, из ниоткуда. В нашем случае решение – слово «яблоко»[150].

В экспериментах Куниоса – Бимена испытуемым давали по тридцать секунд на каждую попытку. Большинство подключало инсайт в одних задачках и аналитическое мышление – в других, несмотря на краткость выделенного времени, а кто-то менял подходы посреди решения той или иной задачи. Во всех случаях испытуемые сообщали, какой метод привел их к решению задачи. Примерно на 40 % больше задачек было решено озарением, чем логическим анализом, и как раз в мыслительных процессах, приведших к решениям, Куниос с Бименом пытались разобраться[151].

Подопытные Бимена решали задачи CRA, лежа внутри томографа во время проведения фМРТ. Участники экспериментов Куниоса ломали головы в удушливо жаркой лаборатории с поломанным кондиционером, облаченные в некое подобие купальных шапочек с закрепленными в них десятками электродов, которые Куниос закрепил на коже головы и лица у испытуемых. «Участники потели, и это мешало снимать показания», – вспоминает Куниос. Однако оно того стоило, поскольку эксперимент в итоге стал в своем роде классикой. Обнаруженные результаты прояснили процесс, порождающий у людей прозрение, как никакие другие прежде.

 

Как устроено озарение

 

Находки Куниоса и Бимена потрясли всех. Главная новость состояла вот в чем: несмотря на то что наш сознательный опыт озарения подсказывает, что это мгновенное переживание, возникает оно в результате долгой цепочки закулисных событий, зеркальных процессам, связанным с пониманием языка и с похожим разделением труда между правым и левым полушариями.

Вот как Куниос и Бимен разложили по полочкам процесс инсайта, будь то в словесных шарадах вроде их CRA или в любых других обстоятельствах. Когда перед вами возникает задача, мозг принимается перебирать возможные решения – как перебирает возможные значения того или иного слова во фразе. Процесс это быстрый и протекает за пределами вашего сознания. Левое полушарие собирает все очевидные ассоциации и все очевидные ответы. Правое же ищет ассоциации смутные – и причудливые ответы. Если выражаться точнее, Куниос с Бименом обнаружили, что причудливые ответы возникают из оживленной нейронной деятельности в складке мозговой ткани над правым ухом, эта складка называется передней частью верхней височной извилиной (пВВИ).

Разница в подходах, применяемых правым и левым полушариями мозга, иллюстрирует прозорливость Сперри, более чем за полвека до этого утверждавшего, что полушария нашего мозга подобны двум независимым когнитивным системам. В недрах нашего бессознательного ума и то, и другое полушарие пытаются добиться того, чтобы именно его идеи принял суд исполнительного мозга и допустил их в поле нашего сознательного внимания. Но, очень похоже, есть и судья, способный повлиять на исход слушаний. Эту таинственную структуру мозга нейробиологи называют передней поясной корой, ППК, – размещается она прямо над мозолистым телом.

Одна из ролей ППК – следить за другими областями мозга[152]. Я называю ее судьей, потому что, пусть науке тут не все еще ясно, ученые полагают, что, когда правое и левое полушария берутся каждое по-своему решать поставленную задачу, ППК способна вмешаться и повлиять на то, насколько ярко предъявляют полушария свои находки.

Когда вы только-только подступили к задаче, ваш исполнительный мозг очень узко сфокусирован. Он пренебрегает диковинными идеями и направляет ваше осознанное внимание на всякое старое доброе – на буквальные, логичные или наиболее очевидные из всех возможных ответов, какие производит ваш ассоциативный мозг. Таким образом догадки левого полушария обычно попадают в поле сознательного внимания первыми. Что разумно, поскольку привычными и неоригинальными идеями как правило можно обойтись.

Согласно теории Куниоса и Бимена, если эти начальные идеи не приводят к ответу, ППК расширяет поле внимания, размягчает сосредоточенность на привычных затеях левого полушария и разрешает подняться к поверхности мыслям из правого полушария – тем, что посвежее.

Грубо говоря, ППК достигает этого, организуя свертывание деятельности правой зрительной коры – той части вашего правого полушария, которая отвечает за переработку зрительных данных. Подобно этому вы закрываете глаза, чтобы сосредоточиться, когда пытаетесь решить трудную задачу, но в таком случае ППК блокирует только зрительные данные, поступающие в правое полушарие. Такое подавление зрительной деятельности позволяет идеям, производимым в правой пВВИ, воспользоваться преимуществом и подналечь, и тогда ее идеи прорываются к вам в сознание. Вот почему важна эта черта характера – твердость: оказавшись в тупике, вы, возможно, маетесь, и вам хочется сдаться, но как раз в этот миг, если продолжить бороться, в игру может вступить ППК и начнут проступать ваши самые свежие придумки.

Инсайты – одни из самых блистательных подвигов нашего эластичного мышления, и наконец понять механизм, помогающий нам выбраться из тупика к прозрению, – блистательный подвиг. Но Куниос с Бименом сделали еще одно важное открытие. Вглядываясь в данные мозговой деятельности своих испытуемых, ученые увидели, что у тех, кто решал поставленную задачу внезапным озарением, иногда проявлялась выраженная нейронная активация, и возникала она задолго до самого инсайта. Более того, черты этой активации можно было засечь за несколько секунд до того, как задачу вообще поставили.

Эта деятельность, похоже, была связана с настроем ума на инсайт. Мозги тех участников, которые в силу своего психологического состояния были настроены добиваться результата инсайтом, так или иначе заранее создавали условия для того, чтобы правое полушарие было услышано. Нейронный механизм, посредством которого можно управлять этим процессом, пока неясен, однако следствие его таково, что настрой на прозрение можно развивать – и тем самым закладывать базу того, что позднее может проявиться как спонтанное производство свежих идей. Ключ, судя по всему, – подходить к задаче с «расслабленным» умом, а не сосредоточиваться изо всех сил на применении линейной логики.

Я переживал это явление, когда был молодым физиком. Искал решение довольно сложной задачи. Нашел невыразительный математический подход, который, несомненно, сгодился бы, но подход это был путаный и нудный. Несколько дней я сосредоточенно шел этим путем, и впереди меня ждало еще много работы, но тут наступил вечер пятницы. На тот вечер я пригласил поужинать женщину, а потому как следует постарался расслабить ум и встретил свою даму в ресторане. Как раз заказал лингвини, и тут, без всякого предупреждения, у меня в сознании возникла изящная уловка, с какой можно было решить мою задачу сравнительно легко. Моя сосредоточенность на прямом подходе, судя по всему, мешала мне отыскать более совершенный метод.

Теперь, когда эта уловка пришла мне на ум, я ощутил неутолимую жажду проработать сколько-то математических деталей, чтобы подтвердить состоятельность замысла. Как бы так сказать женщине, что она очаровательна, но не подождет ли пять минут, пока сам я начеркаю на салфетке уравнение-другое? У меня романтический вечер, женщина держит мою руку в своей, а у меня голова забита геометрией бесконечномерного пространства.

В тот вечер я усвоил урок Куниоса и Бимена: когда берешься за зубодробительный вопрос, нетерпение добраться до ответа способно привести к не самому оптимальному решению, попутно мешая отыскать решение получше. Расслабленный же умственный настрой способен подпитать возникновение свежего, изобретательного ответа. А потому, позволив уму расслабиться, вы помогаете пробудить вашу ППК и высвободить силы озарения.

Для тех, кому интересно, как получить власть над этими процессами: это можно упражнять. Погуглите «тест отдаленных ассоциаций» и проделайте предлагаемые упражнения. В каждом случае можете сами решать, сосредоточиться ли вам на аналитическом или же на эластичном подходе, – и понаблюдайте за тем, как отличается мышление в обоих случаях.

 

Дзэн и искусство идей

 

Куниос рассказывает, как его лабораторию однажды посетил медитирующий дзэн-буддист. Куниос спросил гостя, не желает ли тот попробовать себя в CRA[153]. Гость согласился. Как оказалось, ум у него до того сосредоточен, что нужное причудливое слово, нужное по условиям CRA, возникло не сразу. Вновь и вновь не удавалось медитатору найти ответ за отведенное для этого время. Так скверно у него это получалось, писал Куниос, что ученый собрался прервать сессию, чтобы почем зря дальше не смущать человека. Но не успел Куниос это предложить, как медитатор наконец справился первый раз. Затем еще раз, и еще. С того момента и далее гость выдал почти все правильные ответы.

Испытуемый, заметив бесплодность своего подхода, судя по всему, взялся подправить настройки своего ума и подтолкнул ППК расширить поле внимания. И такое расширенное поле он поддерживал, переходя от задачи к задаче, что в итоге привело к блестящим результатам.

Чтобы в полной мере оценить масштабы этого достижения, следует учесть, что за долгие годы, поставив этот эксперимент на сотнях людей, Куниос ни разу не наблюдал, как навык переключения, приобретенный за одну сессию, улучшает получаемые участником результаты. Лишь вот этот медитирующий с его колоссальной осознанностью собственных мыслительных процессов и мощной способностью управлять своим умственным состоянием смог осознать важность состояния ума и перекинуть тумблер мозга, чтобы достичь успеха.

В последние годы нейробиологи обнаружили, что упражнение на осознание мыслей, которое я предложил в Главе 4, – это на самом деле своего рода медитация и развивает навыки, которые показал тот дзэн-буддист. В одном исследовании 2012 года, например, проверено, что такая медитация укрепляет способность расширять фокус внимания волевым усилием, чтобы уму удавалось быстро и свободно перескакивать от идеи к идее, охватывая и привычные, и неожиданные[154].

Осознанность всплыла в нашем разговоре вновь неслучайно. В Главе 4 я говорил о ней в контексте освобождения себя от автоматического мышления. Инсайт труден тем же – ради него необходимо освобождаться от узкого, привычного мышления. Если вам интересно оценить, в какой мере осознанны вы сами, попробуйте откалибровать следующие утверждения, при помощи которых исследователи-психологи измеряют эту способность[155]. Просто расставьте баллы по шкале от 1 до 6, чтобы понять, насколько часто или редко случается у вас тот или иной опыт; вот сама шкала:

 

1 = почти всегда

2 = очень часто

3 = довольно часто

4 = довольно редко

5 = очень редко

6 = почти никогда

 

А вот и утверждения:

 

1. ______ Я разбиваю предметы или проливаю жидкости из-за беззаботности, рассеянности или из-за того, что думаю о чем-то.

2. ______ Я обычно иду быстро, чтобы оказаться там, куда направляюсь, и не обращаю внимания на то, что переживаю попутно.

3. ______ Я обычно не замечаю ощущений физического напряжения или неудобства, пока они действительно не привлекут к себе моего внимания.

4. ______ Я забываю имя человека почти сразу после того, как мне его впервые сообщили.

5. ______ Я ловлю себя на том, что слушаю того, кто говорит со мной, вполуха, занимаюсь при этом чем-то еще.

 

Итого: ______

Возможная сумма баллов в этом опроснике колеблется от 5 до 30. Средний балл – примерно 15, и около двух третей всех, кто проходит этот тест, попадает в диапазон от 12 до 18 баллов.

 

 

Распределение баллов осознанности

 

Укрепление осознанности – хороший способ подпитывать инсайты, но способ это не единственный. Озарения можно пестовать, регулируя и внешние условия. Например, исследования показывают: если сесть в затемненной комнате или закрыть глаза, поле внимания расширяется; полезны в этом смысле и просторные помещения с высокими потолками[156]. Низкие потолки, узкие коридоры и кабинеты без окон влияют противоположно. В хорошо освещенной комнате может оказаться труднее выключать из внимания предметы вокруг, это, в свою очередь, может стимулировать обыденные мысли, а изобретательные соображения правого полушария отмести в сторону.

Иметь возможность размышлять без всякого давления сроков тоже полезно для инсайта, потому что если впереди ждет что-то, чем вскоре предстоит заняться, сознание способно перенаправить ум на внешний мир и закрыть бессознательным мыслям ход в поле внимания. Возможно, это самое важное, если вам желателен инсайт: отвлечения смертоносны. Краткий телефонный звонок, письмо в электронной почте или СМС способны перенаправить ваши внимание и мысли, а раз это случилось, возвращение может быть долгим. Даже мысль о том, что вас, вероятно, дожидается чье-нибудь сообщение, может подействовать так же. А потому найдите укромное место, отключите телефон и не лазьте в почтовую программу на компьютере.

Все эти шаги полезны для того, чтобы приспособить окружающую среду или обстоятельства так, чтобы создать условия для производства свежий идей и озарений. В Части IV мы разберемся с личностными качествами, которые способны помочь или помешать нам, и как, в противовес тому, что мы считаем расхожей мудростью, можно изменить естественный нам образ мышления, чтобы лучше соответствовать требованиям современности.

 

Часть IV

Раскрепощаем мозг

 

8

Как сковывается мысль