Карелия - Финляндия - Швеция

Гг.

Москва

2004

_____________________

II

КАРЕЛИЯ - ФИНЛЯНДИЯ

Н. К. Рерих. Седая Финляндия. 1907 г.

Ранней весной 1907 года мы с Еленой Ивановной поехали в Финляндию искать дачу на лето.

Николай Рерих. Листы дневника.

Также вспомним, как в 1916г. Елена Ивановна настойчиво собиралась ехать в Финляндию… Это ли не ко времени?

Николай Рерих. Листы дневника. "Ко времени".

Подошло Рождество, прошли школьные экзамены. Е. И. решила на праздники ехать в Финляндию. Все гостиницы оказались заняты, хорошо, что Ауэр надоумил ехать в незнакомый нам Сердоболь (Сортавала) на севере Ладоги. Решили, поехали. Конечно, бабушки и тетушки считали такую морозную поездку сумаcшествием. Было 25 градусов мороза по Реомюру. Вагон оказался нетопленным - испортились трубы. Все же доехали отлично. "Сейрахуоне", гостиница в Сортавале, оказалась совсем пустой. Ладога с бесчисленными скалистыми островами - очаровательна.

Финны были к нам очень дружественны. Знали и любили мое искусство. Моя дружба с Галлен-Каллела тоже была известна. Семья Солнцевых - славные люди. Мы сняли дом Ихинлахти, имение Реландера. Поездка на праздники превратилась в житье. Для моей ползучей пневмонии климат Финляндии был превосходен. Ихинлахти была тем самым домом с оградой из шиповника, который Е. И. видела во сне.

Н. К. Рерих. "Финляндия".

Н. К. Рерих. Юхинлахти. 1917 г.

Поздно ночью 17 декабря 1916 года отошел поезд. Его не отапливали. Родственники думали, что наша поездка - безумие. Святослав помнит точно, как мы завернулись во все одеяла при 25 ниже нуля. Мечта действия! И покрытые снегом скалы Финляндии возникли перед нами, как первые вестники будущих гималайских высот. Е. И. так не терпелось поехать; она хорошо знала трудности пути, но ничто не могло остановить ее.

Н. К. Рерих. "Письмо".

Н. К. Рерих. Зимний пейзаж. 1918 г.

После падения монархии в мае 1917, Рерих возвращается на некоторое время в Петроград. В связи с обострением болезни легких Рерих пишет завещание, после чего вновь возвращается в Карелию.

Н. К. Рерих. Покаяние. 1917 г.

ЗАВЕЩАНИЕ

"Все, чем владею, все, что имею получить, завещаю моей жене Елене Ивановне Рерих. Тогда, когда она найдет нужным, она оставит в равных частях нашим сыновьям Юрию и Святославу. Пусть живут дружно и согласно трудятся на пользу Родины. Прошу русский народ и Всероссийское общество поощрения художеств помочь семье моей, помочь, помня, что я отдал лучшие годы на служение русскому художественному просвещению, предоставляю Музею русского искусства при школе, мною утвержденному, выбрать для музея одно из мой произведений как мой посмертный дар. Прошу друзей моих помянуть меня добрым словом, ибо я был добрым другом.

1 мая 1917 года. Петроград.
Художник Николай Константинович Рерих.

Из письма Н. Рериха - А. Бенуа
5 декабря 1917 г.

Когда проклятая температура и боли меня не выводят из строя - я работаю. Несколько вещей удалось. …Зимой здесь хорошо - воздух кристальный. Удалось прочесть и несколько очень нужных книг. Когда будешь в тишине - советую тебе их прочесть. Особенно нужно "Провозвестие Рамакришны". Очень серьезное, а главное, близкое человечеству учение".

Вспоминаем и финские снега 1916-1917-го. Они переломили отвратительную пневмонию. Морозно было в Сердоболе и на Ладожских островах. Полыхало северное сияние, и звенел и благоухал снежный воздух. Не раз на Гималаях вспоминали мы эти снежные сияния.

Н. К. Рерих. Листы дневника. "Больной год".

Н. К. Рерих. Моисей-Водитель.

Из пьесы финского писателя-неоромантика Э. Лейно* "Борьба за Свет":

… мы дети Света должны помнить об этом и служить солнцу".

Юрий Рерих. Радость солнцу.

Из письма Святослава Рериха П. Ф. Беликову от 21 августа 1974 г.

Из Uhinlahti часто ездили по шхерам, особенно нравился Н. К. Karnesaari, и он там писал несколько этюдов и воспользовался скалами для картины "Столпник". Вы правы, на Tulola дом стоял на возвышении на северо-западной стороне острова недалеко от пристани. Принадлежал он русскому купцу - имя не помню.

Н. К. Рерих. Пейзаж. Тулола. Финляндия. 1918

На северной стороне острова были известные каменоломни и оттуда везли гранит для памятников Петербурга. На север от острова были причудливые заливы Kirjavalahti, куда мы ездили на катерах. Остров был полон дичи. Тетерева, вальдшнепы, трудно представить себе изобилие всякой птицы. Сам дом был большой, с мезонином, деревянный, с большими комнатами; меня особенно поражали доски полов - совсем невиданной ширины.

Рисунки Юрия Рериха. 1917-1918

Интерьер с женской фигурой Интерьер гостиной

Ездили на Валаам. Посещали скиты на островах, особенно меня поразили схимники. Раз в год они собирались в подземном храме у реки Преп. Сергия и Германа для службы.

Н. К. Рерих

1917 - 1918

Святой остров

Святое озеро

На юг от Сердоболя по дороге в Uhinlahti было Валаамское подворье около озера, насколько помню, звали Hympola. Ник. Конст. писал много этюдов.

Озеро Хюмпола. Эскиз. 1917

Рисунки сыновей Н. К. и Е. И. Рерихов

1917 - 1918

С. Н. Рерих. Дети, играющие в пристенок.

Ю. Н. Рерих. Натюрморт.

Из письма Е. И. Рерих сотрудникам в Америке.
Кашгар, 23.2.1926

… Среди присланных этюдов из Финляндии отметил ли Светик свои и Юрия? Думаю, что не следует их выставлять, лучше хранить в папках, среди них много незаконченных.

В октябре 1917 года революция прошла мимо Рериха. Ориентировочно ноябрем 1917 года датируется статья Рериха "Духотворчество", в которой художник очень условно намеками, но все же оправдывает "дрогнувшую" государственность. (…) Однако последовавший красный террор, расстрел царской семьи, гибель русских офицеров резко изменили отношение Рериха к революции.

С августа 1918 г. - Финляндия самостоятельное государство.

Е. Сойни. Северный лик Николая Рериха.

Н. К. Рерих. "Пламя" (Фрагменты)
Tulola. Сентябрь 1918

(…) Ты спросил, где я сейчас? Слушай.

На севере. На острове. На горе стоит дом. За широким заливом темными увалами встали острова. Бежит ли по ним луч солнца, пронизывает ли их сказка тумана - их кажется бесчисленно много. Несказанно разнообразно.

Н. К. Рерих. Сортавальские острова.

Жилья не видно.

Когда солнце светит в горах особенно ярко, - на самом хребте что-то блестит. Мы думаем, что это жилье. А может быть, это - просто скала.

Налево и сзади - сгрудились скалы, покрытые лесом. Черные озерки в отвесных берегах. На одном месте камни напоминают старую основу жилища.

Нам кажется, что раньше давно здесь уже кто-то жил (…)

А может быть, все это - просто наше воображение…

Н. К. Рерих. Лапландский замок. 1918

Массив нашего острова очень древен. По всем признакам вулканические образования давно закончились. На таких массивах можно бы осуществить нашу давнюю мысль постройки храма, где сохраняться достижения культуры нашей расы. Где на самых прочных материалах, самыми прочными способами будут запечатлены лучшие достижения человечества. Будут изваяны лучшие чертежи и вырезаны наиболее полезные формулы. При непрочности наших обычных материалов, при невероятной преходящности бумаги, красок и всего - такое хранилище было бы величественно. Тайник знания. Знание для знания. Великое творчество.

Н. К. Рерих. Клад захороненный. 1917

Опять мечтания…

Молчаливый человек на черной сойме иногда привозит нам запасы пищи, книги и вести из нашего прежнего мира. Измятые, желтые листки, точно опавшие листья с далеких деревьев.

Тот же человек увозит вести от нас и нашу работу. Увозит. За далекой Чертовой горой скрывается его парус (…)

Н. К. Рерих. Чортова гора.

Но человекообразием мы все же не покинуты. В облачных боях носятся в вышине небесные всадники. Герои гоняются за страшными зверями. В смертельных поединках поражают темного змея. Величественно плавают волшебницы, разметав волосы и протягивая длинные руки.

Н. К. Рерих. Рыцарь ночи.
Серия "Вечные всадники"

Н. К. Рерих. Рыцарь вечера.
Серия "Вечные всадники"

На скалах выступают великие головы и величавые профили, грознее и больше изваяний Ассирии.

Н. К. Рерих. Столпник. 1918

Вообще помни о Севере. Если кто-нибудь тебе скажет, что Север мрачен и беден, то знай, что он Севера не знает. Ту радость и бодрость и силу, какую дает Север, вряд ли можно найти в других местах. Но подойди к Северу без предубеждения, Где найдешь такую синеву далей? Такое серебро вол? Такую звонкую медь полуночных восходов? Такое чудо северных сияний?

Надо писать так, как было (…)

Н. К. Рерих. Сортавала. Лунный свет.

Экспедиция Н. К. Рериха с семьей в район Ловозера

август 1918

Из письма Вадима Диганова Н. К. Рериху
9.VIII. 1918 года

Глубокоуважаемый Николай Константинович!

Итак, подтверждаю: все для экспедиции в район Ловозеро и на его острова.

Мною подготовлено. Интересны эти пустынные места Лапландии не только загадочной болезнью местных аборигенов-лопарей - "мереченьем", но и некоторыми странностями горных пейзажей, находками в пещерах и тем, как себя начинают чувствовать приезжие люди, попадая в эти места. Словом, здесь много всего "загадочного". Но лучше самому увидеть и прочувствовать.

Посему - приглашаю! … Словом, жду!

Искренне Ваш Вадим Диганов*.

Из записей в дневнике Н. К. Рериха (фрагменты)
Сердоболь. 12.VIII.1918 г.

Юрий Рерих. Сосны на берегу.

Проснулся в начале седьмого. За окном ветер в соснах, видно, как на берег катятся пенные волны. Над неспокойным озером носятся чайки. Через открытую форточку слышны крики, пронзительно- печальные, будто они жалуются на что-то. Отдаленный лай собак, которых здесь видимо-невидимо. В комнату вливается свежий воздух, пропитанный ароматом карельского мокрого лета. Я прислушиваюсь к себе. Да, я здоров, я окончательно поправился. И сегодня, сейчас, во время завтрака, я покажу своей Ладе письмо от Вадима Диганова, очень оно кстати. Пора встряхнуться, пора совершить еще одно путешествие по здешним землям в Лапландию. Все, о чем пишет Вадим, чрезвычайно интересно. Да, да!

Ревда. 20.VIII.1918 г.

Село Ревда - большое, просторное, одноэтажное. Вокруг тундра, заболоченная тайга, на горизонте неясно видные, расплывающиеся в сиреневом мареве головы сопок.

Н. К. Рерих. Карельский этюд.

Здесь одна из лесопилок Ивана Спиридоновича, на которой все оборудование уже разобрали старательные финны. Остановились в большом доме управляющего лесопилкой, Василия Петровича Захарова. Он в смятении: как жить дальше, как прокормить семью? Решил организовать рыболовецкую артель, будут промышлять на Умбозере. Говорит: "Однако где уверенность, что не придут эти, в черной коже, и не заберут все - на нужды прожорливой революции".

Добрались сюда за сутки, несколько раз застревали: как говорит Вадим, "болота дорогу поели". Хорошо, лошади сильные, запрягали их цугом сначала в одну телегу, потом в другую. Завтра в путь, к Ловозеру, верст примерно восемьдесят.

Радуют меня сыновья: все их интересует, не чураются никакой работы, Юрию особенно нравится обихаживать лошадей. А Святослав за все берется с одинаковым рвением, но скоро ему надоедает, норовит ухватиться за что-нибудь еще. С возрастом, уверен, такая разбросанность пройдет, появится интерес к чему-нибудь одному (…)

Сейчас лето, длинный день, солнце заходит часа на два, и всю ночь на западном горизонте пылает феерическая заря. Какие краски! Обязательно напишу. Но представляю, каково здесь зимой, в пору, когда этим заброшенным миром владеет глухая и ледяная полярная ночь, и только живые многоцветные веера северных сияний иногда раскрашивают черную мглу, освещая замершие поселки и стойбища лопарей, разбросанные далеко друг от друга в белом безмолвии снегов, скованных лютым морозом.

Итак, завтра в путь!

Южный берег Ловозера
20.VIII. 1918 г.

Второй день мы живем здесь, разбив лагерь, то есть поставив палатку на самом высоком месте, которое нашли. Впрочем, оно рядом с берегом. Вокруг болотистая тундра, кое-где скальные образования: прямо из болот или тундры, покрытой или ягелем, или низким кустарником, поднимаются уступами длинные и короткие гранитные скалы высотой сажен до двадцати, На небольшой возвышенности, близко от нашей палатки, старое заброшенное кладбище лопарей, могилы почти стерло время, ни крестов, они ведь язычники, ни памятников, только иногда на еле заметных холмиках - камни, на них - ничего. (…)

Еще вчера совершили маленькую экспедицию по исследованию берега, дошли до южной оконечности озера и неожиданно оказались у начала мощеной дороги, по которой явно никто не ездит, но она в прекрасном состоянии: высоко насыпана, утрамбована так, что на ней ничего не растет, а сверху - тонкий слой дробленого камня. Кем? Каким образом? Привезти сюда дробленый камень невозможно - вокруг болота, даже троп нет. Но главное - зачем? Кому нужна эта дорога? С какой целью она проложена? У Ильи мать из здешних мест, рассказал, что дорогу эту старожилы помнят с незапамятных времен: "Всегда тут была". И ведет она прямиком через болота и тундру к соседнему Сейдозеру, до него версты две. Мы проделали вчера это путешествие в две версты, хотя уже порядочно устали, больше, пожалуй, от впечатлений и переживаний, вызванных внезапной короткой бурей.

И что же мы увидели? Вернее - открыли? Дорога, которую ни при каких обстоятельствах не могли проложить аборигены- лопари в этих местах, привела нас на берег Сейдозера, которое совсем небольшое, с того места, на котором мы оказались, отчетливо был виден противоположный берег. И…

Во-первых, присмотревшись, мы обнаружили, что стоим на площадке, явно возведенной здесь руками человека ("Или каким-нибудь другим разумным существом", - сказала, несколько странно улыбнувшись, моя Лада. Я был озадачен ее словами. Что-то она знает. Или догадывается. Давно надо было привыкнуть, но не могу.) Эта возвышенность абсолютно правильной круглой формы, ее склон, спускающийся к воде, расчищен от кустарников. Или, наверно, точнее сказать, на этом склоне ничего не растет То есть, как теперь пишут во всяких географических изданиях, мы оказались на смотровой площадке.

Во-вторых… И сейчас по моей спине бегут мурашки. Следует уточнить: от восторга. С площадки, на которой мы столпились, отчетливо виднелась отвесная скала на противоположном берегу Сейдозера, отражавшаяся в воде, как в зеркале, И на ее явно отполированной вертикальной грани была изображена темная человеческая фигура огромных размеров.

Фотография 2000 г. Журнал "Дельфис".

Все были ошеломлены и заворожены открывшейся картиной. Все молчали…

Молчание нарушил Славик:

- Пошли! Пошли отсюда! Не хочу на него смотреть!..

И всем нам, непонятно почему, сразу захотелось уйти. Что мы и сделали. Должен заметить: спешили, несмотря на усталость. Не оглядывались.

Но завтра мы туда вернемся. Продолжим исследования.

Мир полон загадок.

Южный берег Ловозера
23.VIII. 1918 г.

Только что вернулись из второго похода к Сейдозеру. Сейчас - 23.15. Валюсь с ног от усталости, но надо записать, иначе могут забыться какие-нибудь подробности.

Невероятно! Все невероятно.

С утра отправились по дороге, которую Слава назвал "Звездной", уж не знаю почему, но что-то есть в этом названии. Спешили. Странно: я заметил, что всех нас охватило нетерпение - скорее бы очутиться на смотровой площадке, увидеть эту гигантскую фигуру черного человека на отвесной грани скалы, которая на противоположном берегу под самым углом уходит под воду озера. "Только бы не испортилась погода!" - несколько раз повторила Лада в крайнем возбуждении.

Но погода была великолепной весь день: безоблачно, солнце, еще жаркое, легкий южный ветер.

И вот мы на смотровой "площадке". Сразу изумление - смотрим на Черного человека. Да, он на своем месте, на отшлифованной грани скалы. Расстояние до этого своеобразного наскального изображения - сажен двести пятьдесят, может быть, триста. Он на месте. Но - и это заметили сразу все - другой. Вернее, что-то изменилось в его позе, таинственный пугающий незнакомец вроде бы чуть-чуть повернулся налево, и - самое невероятное - на его голове был тоже черный котелок. По форме даже модный, современный котелок. Вчера его точно не было.

"Надо подойти ближе и как следует рассмотреть", - предложила Лада.

"И вообще исследовать ту гору", - сказал Глеб.

И мы двинулись к скале по левому берегу Сейдозера, очень медленно, часто обходя болота или преодолевая их, - хорошо, что по совету Ильи мы взяли несколько широких досок, которые нашлись на паруснике Саши: клали их на неглубокие болота как мостки, преодолев несколько сажен, перемещали дальше. Подобрались к скале.

Но нас ждало разочарование: вблизи Черный человек исчез, мы могли видеть, подойдя вплотную, только темные пятна на каменной скале сероватого цвета. Кстати, скала с изображением не купалась в озере, как это казалось издали, со "смотровой площадки", между водой и отвесной каменной гранью было сажени три. Словом, Черного человека можно было увидеть только издали. Или, может быть, с лодки, если к скале плыть через озеро. Интересно, с какого расстояния изображение начало бы исчезать? Но у нас не было лодки.

Н. К. Рерих. Утес.

Дальше нас ждали другие, более чем странные открытия…

Мы решили обойти скалу вокруг и, если найдем тропу, подняться на ее вершину, что, впрочем, представлялось маловероятным: почти вертикальные гранитные уступы встретили нас. Скала оказалась в основании огромной, верст пять-шесть по окружности. Скалу, или наверно это будет правильнее, гору рассекали глубокие ущелья. И в одном из них мы обнаружили… Ее первой увидела Лада, закричав: "Смотрите! Что-то белое и высокое! Как свеча!" И действительно, в каменном гроте стояла большая желтовато – белая колонна, примерно в два человеческих роста, выточенная из однородного камня, очень похожего на мрамор, но без прожилок. Свеча, только гигантских размеров. Рядом с ней лежал темный кубический камень. Абсолютно вымеренный до миллиметра куб!

Сейчас я думаю: мы попали в древнее капище или аборигенов – лопарей, что маловероятно, или тех, кто жил когда-то, в доисторические времена. (…)

Следующее открытие, не менее загадочное, ждало нас на северной стороне горы: мы увидели, что на высоте примерно двухсот сажен зияет огромная черная пасть пещеры, и к ней ведет очень круто вверх вполне отчетливая тропа. "Поднимаемся?" - нетерпеливо спросил Глеб (…)

Н. К. Рерих. На горной тропе.

Мы поднялись: Юрий был молодцом, он, я видел, преодолел страх. Он хотел узнать, а потом, если удастся, понять! Горжусь своим старшим - он в меня. И в маму.

Юрий Рерих. Скала.

Мы оказались возле пещеры, это была расщелина, которая явно вела вглубь земли. Три, хотя и стертые временем, каменные ступени вели вниз, а дальше начинался полный мрак. У нас не было свечей, ни фонаря. И я видел: не только меня - всех охватило давящее ощущение… Сейчас определяю его так: противодействие незримых сил. Кто-то хотел, чтобы мы шли дальше, вглубь земли. А может быть, нас - или меня испытывали?

Едва заметная тропинка от пещеры вела направо, и, пройдя по ней недолго, мы остановились: перед нами был тупик - нагромождение каменных глыб. Зато с того места, где мы стояли, неожиданно открывалась широкая панорама на восток: ровная болотная тундра, в маленьких озерках поблескивало солнце, и посреди этой северной пустыни возвышались три невысокие сопки, которые, если их соединить линиями, образуют равнобедренный треугольник. Но самое удивительное заключалось в том, что сопки были похожи по конфигурации на пирамиды, и явно их главные грани были кем-то искусно сделаны: такие осмысленные, совершенные формы природе не под силу. Впрочем, смотря что подозревать под Природой.

Мне, когда я рассматривал сопки-пирамиды, пришли мысли о том, что, скорее всего, мы оказались среди обломков могучей просвещенной цивилизации, когда-то существовавшей здесь и исчезнувшей, оставив о себе загадочные, обрывочные воспоминания.

Мои размышления прервал возглас Глеба, который прошел еще немного вперед, протиснувшись меж каменных глыб: "Идите скорее сюда!"

Кое-как мы по очереди пролезли в узкую щель между камней и оказались у явно замурованного входа или в пещеру, или в склеп: отчетливо были видны "швы" между камнями, заполненные неким веществом темно-коричневого цвета. Но это была не глина, вещество оказалось тверже камня. Но… "Вы смотрите сюда!" - прошептал Глеб. Я не поверил своим глазам: на замурованной поверхности, в левом углу был изображен… Нет, правильнее сказать - вырос цветок лотоса! Да, именно так: самый почитаемый в Индии цветок, только каменный, вырос, вернее образовался из того же вещества, которое скрепляло камни, замуровавшие вход в подземелье. Цветок был барельефом, как бы выдирающимся из кладки, его питали те силы, которые находятся ТАМ, в подземелье. Некое усилие присутствовало в позе цветка - другого слова не нахожу: он вырос только что! И даже кусочки этого темно-коричневого вещества были под ним, на земле, корни каменного лотоса, продираясь к нам, разрушили породу.

И я испытал мгновенную смесь сладостного восторга, и - наверно, так? - не менее сладостного ужаса: я понял, что цветок каменного лотоса пророс совсем недавно, может быть этой ночью. И он явлен здесь мне. Он - вестник.

Я поймал себя на чувстве… Нет в моем языке слов для его определения. На чувстве: сейчас я брошусь на эту замурованную стену, вырву из нее каменный лотос и за ним будет проход. Я знаю, куда он ведет….

"Папа, папа… - услышал я голос Юрия. - Что с тобой?.."

Оказывается, все смотрели на меня. У всех были испуганные лица. "Давайте спускаться", - я попытался сказать это спокойно, но мой голос был хриплым, слова вырывались резко. "Может быть, попытаемся извлечь из камней цветок?" - предложил Владимир. "Нет! Нет! - запротестовал я. - Мы не сумеем, а только разрушим его. Спускаемся!"

И наконец последнее событие, вернее видение этого дня. Мы вернулись на смотровую "площадку", в которую упирается "Звездная дорога", окончательно

Измотавшись, преодолевая болота по левому берегу Сейдозера. Солнце висело над горизонтом и, похоже, совершенно не собиралось за него опускаться.

Между тем был уже одиннадцатый час вечера. На площадке сухо, мы расстелили войлочную подстилку, мальчики на нее тут же плюхнулись - хоть немного отдохнуть перед последними двумя верстами, - преодолев их, мы наконец окажемся в своем базовом лагере. Мы с Ладой тоже присели на мою куртку.

Сейчас мне кажется, что мы все одновременно посмотрели на огромную фигуру Черного человека, изображенного на скальном обрыве на противоположном берегу Сейдозера. У кого-то вырвался возглас изумления. И немудрено…

Н. К. Рерих. Скандинавская сага.

Черный человек был другой: он стоял, повернувшись к нам в профиль, и на нем был длинный плащ с капюшоном, закрывавшим лоб, наверно, до бровей, утреннего котелка не было, а глаза, вернее, там, где на лице должны быть глаза, отчетливо светились два малиновых пятна. На гору с фигурой черного великана падали лучи закатного солнца. Может быть, они создавали этот жуткий феномен? Но так я думаю сейчас. А тогда… Никто не проронил ни слова. Все вскочили, стараясь не смотреть на противоположный берег Сейдозера. Я взглянул на Святослава. Он был бледен, но не плакал, молчал и - можем, мне показалось? - был крайне сосредоточен, похоже, думал о чем-то, очень важном для него. Всю дорогу до "дома" никто не проронил ни слова.

После ужина - есть не хотелось никому: не было аппетита, все валились с ног от усталости, и телесной и духовной, когда неудавшаяся трапеза закончилась, Святослав, таинственно поманив рукой, вызвал меня из палатки, и мы отошли в сторону, нас никто не мог слышать. "Папа, я знаю, что есть Бог, - тихо сказал Слава. - И я верую, честное слово - верую! Но, папочка, ведь он… Ну черт или дьявол… Он тоже есть?" И я ответил моему младшему сыну: "Да, он есть, темный князь мира сего. Но если ты веруешь в Бога и Он живет в твоем сердце, дьявол не страшен тебе: он никогда не сможет завладеть твоей душой".

Уточнение записи к "Единству" Н. К. Рериха.
П. Ф. Беликов. Рерихи. Опыт духовной биографии.

Делаю земной поклон Учителям Индии. Они внесли в хаос нашей жизни истинное творчество и радость духа, тишину, рождающую. Во время крайней нужды Они подали нам ЗОВ. Спокойный, умудренный, мудрый знанием.

Н. К. Рерих. Властитель ночи.

Юрий Рерих. Портрет отца. 1918

АВТОБИОГРАФИЯ

Юрий Николаевич Рерих

(фрагмент)

Нижеподписавшийся родился 3/16 августа 1902 года в м. Окуловка, Валдайского уезда, Новгородской губернии. Сын академика Николая Константиновича Рериха (1874-1947) и Елены Ивановны Рерих (урожденной Шапошниковой, 1879-1955). Отец состоял директором Школы Поощрения Художеств, Мойка 83, Адмиралтейская часть, город Петроград.

Среднее образование получил в гимназии К. И. Мая, 14 линия, Васильевский остров, г.Петроград. 1917-18-19 гг. провел в Финляндии (г. Сердоболь, Выборг) и Швеции в связи с выставкой картин отца в Скандинавии.

Осенью 1919 г. переехал в Лондон (Англия), где занимался в Школе Восточных языков при Лондонском университете (…)

Калимпонг, Индия.
24 октября 1956 года
Подпись Ю. Рерих
(Юрий Николаевич Рерих)

Из письма Ю. Н. Рериха - Н. К. и Е. И. Рерихам
от 1 марта 1921 г. из Кембриджа:

… Ходим на лыжах с Небольсиным, д-ром Блэком и Диксоном. Было очень хорошо, временами казалось, что я в Сердоболе.

Святослав Рерих. Слово о брате.
Сентябрь, 1962 г.
Индия

Редко бывает, когда человек с самых ранних лет уже знал бы свой дальнейший путь. Путь, который развивался и углублялся на протяжении всей жизни.

История, филология, археология – как-то сразу захватили Юрия Николаевича. Восток, и в особенности Средняя Азия, стали для него особой заветной мечтой. С самых юных лет он интересовался Египтом, Вавилоном и ближним Востоком, но уже с 15 лет увлекался Индией, а с семнадцати начал занятия персидским и санскритскими языками в Лондоне в Институте восточных знаний под руководством сэра Денисона Росса. К тому времени он уже знал латинский, греческий и многие европейские языки.

Из письма Ю. Н. Рериха - Н. К. и Е. И. Рерих
от 10 октября 1921 г. (Cambridge)

… В этом году у меня больше времени, ибо на лекции можно не ходить. Курс истории религии очень легок, ибо я хорошо знаком с верованиями древнего Египта и Ассирии.

Юрий Рерих. Ассирийская фантазия.

А.Зелинский. Рыцарь культуры.

… Начальному увлечению Востоком (Ю. Н. Р.) способствовали также занятия с выдающимся русским египтологом академиком Б.А.Тураевым, память которого он глубоко чтил. Ему он посвятил одну из своих первых научных статей Roerich G.N. Un grand orientatste: Boris Touraev // La vie.

Н. К. Рерих. Листы дневника. Ученые.

… Вспоминаю давнишние заседания Русского Археологического Общества, на которых выступал Тураев, этот замечательный исследователь Египта и древнего Востока. Сама внешность его, вся скромная искренность и сердечность, свойственная большой душе, сразу привлекли к нему. Первый раз, еще не зная его, я спросил моего соседа Веселовского: " А кто там еще молодой человек, который так славно улыбнулся?" Мне пояснили, что это Тураев. И тут же почему-то было указано мне, что он и замечательный египтолог, глубокий знаток религии Египта, и очень религиозный человек сам, и прекрасный в семейном быту. Так была дана полная характеристика Тураева.

Юрий Рерих. Холмистые пастбища.

В. Росов. "Вестник Ариаварты".
№ 2, 2002

В середине 1990-х годов на аукционе в Сотби в Лондоне пейзажи Юрия Рериха по ошибке были выставлены как работы отца (об этом автору сообщил американский коллекционер Александр Левин, который, кстати, три года назад продал в Москву около 20 рисунков Юрия). Такая путаница говорит о многом.

Однако, несмотря на явный талант художника, Юрий Рерих больше склонялся к Востоку, и выбор был сделан в пользу ориенталистики. В Финляндии он самостоятельно начинает изучать историю восточной литературы, перерисовывает из научных книг китайские иероглифы и арабскую вязь. По сей день чудом сохранились юношеские конспекты, озаглавленные "Записки по востоковедению" (1918). В то же время Юрий Рерих берет уроки у известного русского монголиста А.Д.Руднева, также оказавшегося на чужбине.

Ю. Н. Рерих - Н. К. Рериху
12 апреля 1919 г.
Выборг

Дорогой папа!

Ради Бога, пришли мне от Валевича программу экзаменов, это мне очень важно. Работаю много.

Целую тебя крепко.

Твой Ю. Рерих

Из книги М. Дубаева. " Рерих".
Серия биографий ЖЗЛ. 2003

… осенью 1918 года Рерих вместе со своим старшим сыном Юрием выехали в Швецию. 8 ноября открылась выставка картин Рериха в Мальме, а потом в Стокгольме. (…) Выставка имела большой успех и несколько поправила трудное финансовое положение семьи Рерихов.

… 14-летний сын Святослав не успел получить аттестат зрелости, т.к. вместе с отцом уехал в Финляндию, не закончив гимназию им. К. Мая. В конце 1918 г. в Стокгольме, в посольстве России в Швеции, Святослав успешно сдал экзамены за полный гимназический курс.

Там же, в Стокгольме, Рерихи получили заграничные паспорта.

Как совершеннолетний, свой первый паспорт сын Юрий получил вместе с родителями:

"№ 626

По Уполномочию Временного Российского Правительства

Объявляется через сие всем и каждому, кому о том ведать надлежит, что показатель сего российский гражданин Георгий Николаевич Рерих, родившийся 3 августа 1902 года в г. Окуловка Новгородской губ(ернии), отправляется из-за границы в Швецию. Сей паспорт действителен также и для проживания в Швеции.

Во свидетельство того и для свободного проезда дан сей паспорт от Российского Генерального Консульства в Стокгольме Ноября 23 / Декабря 6 дня 1918 года.

Генеральный Консул.

Приметы: Рост: средний. Волосы: шатен. Глаза: карие. Лицо: овальное. Ос. Приметы: нет. Пост. жительство: Петроград, 23 ноября 1918 г.".

Паспорт Ю. Н. Рериха, выданный Временным Правительством.

Н. К. Рерих. Выборг. Осень. 1919

Н. К. Рерих. "Финляндия"

Лето 1917 года - Ихинлахти. Зима 1917 – 18: Сортавала, Иенецен Талу. Лето 1918 - на острове Тулола среди разнообразных шхер ладожских. Поездка на Валаам. "Святой остров" (кажется, теперь он в Русском музее).

Россияне мало знали Ладогу!

Зима 1918 года - Выборг. Выставка в Стокгольме. Бьерк и Мансон помогли - оба знакомы еще с Мальме. Затем выставка в Гельсингфорсе у Стриндберга. Атенеум купил "Принцессу Мален". Исторический музей тоже хотел купить "Каменный век", но у них имелась лишь малая сумма в 5000 марок.

Вспомнили мы с Е. И. наши прежние поездки по Суоми - Нислот, Турку, Лохья, конечно, Иматра и каналы. Впереди была Швеция и Англия.

Дягилев помог с визой и выставкой.

Н. К. Рерих. Рисунок к картине "Ждущие".

Грани Агни Йоги. т. I

42. (Гуру). Вечное ожидание, как на картине "Ждущие" - символом служит жданности сроков и готовности к ним. Эволюция обуславливается готовностью человеческого сознания. Ускорить преждевременностью - значит разрушить, потому ожидание сочетается с мудростью.

19 апреля 1919 года Николай Рерих с семьей отплыл из Хельсинки в Стокгольм, а оттуда через Норвегию отправился в Англию.

Составитель: Герман Елена Борисовна. Москва. Тел.: 157-97-78

ПРИЛОЖЕНИЕ

Н. К. РЕРИХ

ПЛАМЯ

Письмо

В измятом холщовом пакете я получил наконец письмо. Часть пакета была залита дождем или волною. Почти полгода я ожидал это письмо. Пока шло мое. Пока шел ответ. Ответ, вероятно, был задержан ледоходом и весенней распутицей.

Да и мог ли я ожидать ранее ответа на мои вопросы? Подумайте, скоро ли обернется письмо, на котором надо написать: "по … дороге до города … оттуда переслать по реке ….. до устья …… Передать в село ….. для пересылки с оказией до … перевала, где вручить крестьянину … села …, а ему указано, как доставить по принадлежности". Решаю напечатать письмо в том виде, как я его получил. Для меня, да и для многих оно - исторический документ об известном лице, материал для историка искусства. Для других содержание письма объяснит то, что их недавно так волновало и так удивляло. А для тех, которым без имен и местностей (я опущу лишь имена и название мест) письмо моего друга будет малопрятным и лишенным местного интереса, те пусть посмотрят на письмо, как на страницу нашей сложной современности.

"Пламя" - так назову я это письмо. Мой друг употребляет в письме это слово неоднократно. Для него оно имеет особое значение.

Пусть друг мой простит, когда узнает, что я напечатал его частное письмо в точном изложении. В письме, видно, он допускает мысль, что содержание могло бы пригодиться писателю для театра. Но я счел нужным напечатать письмо так, как получил его.

Те, кто не верил человеку, пусть поверят залитому волною письму.

"Ты нашел меня. Ты хочешь настоятельно хочешь, чтобы я сам написал тебе обо всем происшедшем со мною.

Отчего я уехал? Отчего скрылся? Где живу?

Ты пишешь о выдумках и ложных историях, обо мне распускаемых… Пусть, пусть, пусть.

Все описанное уже отошло от меня, Смотрю на прошлое, как на чужую жизнь. Или как - на сон. Второе - вернее.

Сознаюсь, всякие выдумки меня мало тревожат - выяснять я ничего не должен. Но если ты хочешь знать все, как было? - слушай.

Просто так "как было".

Ты спросил, где я сейчас? Слушай.

На севере. На острове. На горе стоит дом. За широким заливом темными увалами встали острова. Бежит ли по ним луч солнца, пронизывает ли их сказка тумана - их кажется бесчисленно много. Несказанно разнообразно.

Жилья не видно.

Когда солнце светит в горах особенно ярко, - на самом хребте что-то блестит. Мы думаем, что это жилье. А может быть, это - просто скала.

Налево и сзади - сгрудились скалы, покрытые лесом. Черные озерки в отвесных берегах. На одном месте камни напоминают старую основу жилища. Нам кажется, что раньше давно здесь уже кто-то жил.На огромном валуне кажется выбитою цифра 3 (три) или буква З. По лесам иногда представляются точно старые тропинки, неведомо как возникшие. Незаметно исчезающие…

А может быть, все это - просто наше воображение…