Юность Шарьяра и Анжим. Песнь четвертая.

 

О том,

как ехал отважный Шарьяр

по Ущелью тысячи мертвецов,

как встретился ему

владыка гор – огнедышащий дракон Аждарха

и как совершил молодой герой

самый великий

из беспримерных подвигов своей юности

На восток, на восток, на восток,

Через пропасть, ледник, поток,

День за днем, с хребта на хребет

Одержимый мчится седок,

Скакуна своего не щадит

И себя самого не щадит,

И опять мрачнеет джигит –

Все угрюмее вдаль глядит:

Нет конца громадным хребтам,

Скалам, пропастям нет конца!

Вновь закрадывается страх

В сердце юного храбреца:

Видно, вправду он сбился с пути

И от гибели не уйти,–

Сгинет он в проклятых горах!

Вот опять разгорелась заря,

Свежей кровью снега багря,

И сплошной, крутой, ледяной,

Словно зеркало, гладкой стеной

Поднялся громадный хребет

На пути у богатыря,–

Видно, дальше дороги нет.

Но упрямым был богатырь,

Твердо знал: отступать нельзя!

И в долине оставив коня,

Спотыкаясь, бранясь, скользя,

По уступам, покрытым льдом,

Долго лазал он среди скал,

Наконец с огромным трудом

В этом кряже, сплошном, крутом,

Чуть заметный проход отыскал.

Но расселина эта была

До того мрачна и узка,

Что за сердце брала тоска,

Становилась жизнь не мила.

И однако выбора нет:

Не объехать громадный хребет,

А по гладкой его крутизне

В голубой ледяной броне

Не вскарабкаться, не взползти,–

Значит, нет иного пути.

Захрапев, будто чуя беду,

Осторожно ступая по льду,

Зашагал вороной тулпар,

И в ущелье въехал Шарьяр.

А в ущелье – сумрак и гул,

Стылый ветер в лицо дохнул,

Справа – каменная стена,

Слева – каменная стена,

Неприступна, крута, мрачна

Их отвесная крутизна,

Лишь полоска синих небес

Еле‑еле вверху видна,

И извилистою тропой,

По расселине этой сырой,

Зорко вглядываясь в полумрак

Да прислушиваясь порой,

Наготове копье держа,

Дальше, дальше едет герой.

Ветер, ветер... Цокот копыт

По обломкам гранитных плит...

И внезапно слышит Шарьяр:

Под копытами что‑то хрустит,

Как песок на зубах, скрипит.

Наклонился с седла джигит,

Пригляделся сквозь полутьму,

Сразу холодно стало ему,

Поборол он невольную дрожь:

Не осколками желтых камней,

А костями людей и коней

Дно ущелья устлано сплошь!

А среди пожелтелых костей

Он оружие увидал:

Копья, сломанные клинки,

Обгорелых щитов куски,

И секиры, и шишаки –

Закопченный, ржавый металл.

Вон смеется конский оскал,

Вон поблескивает кинжал,–

Что за грозная схватка была

Между этих отвесных скал?

Видно, сотня бойцов не одна

Здесь когда‑то костьми полегла,

А скелеты согнулись, сплелись,

Словно корчились в муках тела,

И повсюду чернеет зола,

Тянет гарью, как из котла,–

Как узнать, что за страшный огонь

Сжег несчастных этих дотла?

А истлевшие кости хрустят

И как будто сказать хотят: –

Не езжай, не езжай, храбрец,

Поверни, поверни назад!

Дальше ехать не смей, храбрец,

Убирайся скорей, глупец,

Пропадешь ты здесь, пропадешь,

Не уйдешь живым, не уйдешь,

Ничего ты здесь не найдешь,

Кроме смерти своей, глупец!..

Безрассудно упрям и смел,

Дальше ехать Шарьяр хотел –

Продолжать свой опасный путь,

Но дрожит его гордый конь,

Крутит умною мордой конь,

Воспаленным глазом косит,

Не желает вперед шагнуть.

Бьет батыр коня сгоряча,

Так и свищет в руке камча,–

Упирается конь, храпит,

От испуга пеной покрыт,

Повернуть назад норовит.

Рассердился могучий джигит,

Даже выругался со зла,

Обнажил свой тяжелый меч,

Поскорей соскочил с седла

И, решенья не измени,

По костям и доспехам звеня,

Зашагал богатырь пешком,

Зашагал с обнаженным клинком,

По ущелью ведя с трудом

Упирающегося коня.

А ущелье гудит, гудит,

Воет ветер, колюч, сердит,

Осторожно шагает батыр

И вперед напряженно глядит.

Вдруг сквозь мутную полумглу

Видит он большую скалу:

Неприступна она, крепка,

Мрачно вздыбилась на пути,

Всю теснину заняв почти,–

Не проехать и не пройти.

И уродлива, и кругла,

Как громадная голова,

Эта вздыбленная скала –

Весь проход собой заперла:

Видно, здесь, в ущелье глухом,

Спит давно беспробудным сном –

Вся покрылась осклизлым мхом.

Как же быть? Через эту скалу

Попытаться ему перелезть?

Но уж слишком кругла, скользка –

Шею сломишь наверняка...

Нет, любую другую смерть

Был готов батыр предпочесть!

Попытаться скалу откатить?

Но уж слишком тесен проход –

Места нет, чтобы сдвинуть ее

Или в пропасть скинуть ее,

А на части глыбу дробить –

Только меч понапрасну тупить...

Что придумать? Как поступить?

Неужели вернуться назад?

Но найдется ли путь другой?

Отступать при виде преград

Не привык смельчак молодой.

И такая досада взяла,

Так душа запылала огнем,

Что в скалу тяжелым копьем

Богатырь ударил со зла!

И тогда загудела скала,

Как гудит раскаленный котел,

И тогда засопела скала,

Как сопит разъяренный вол,

И тогда захрипела скала,

Мерзкий трепет по ней прошел,

Оживать скала начала –

Тяжко морщиться начала

И топорщиться начала,

Приоткрыла громадный глаз,

И рокочущий, злобный рев,

Ненасытный, утробный рев

Стены каменные потряс.

Захлестал из раздутых ноздрей

Обжигающий суховей,–

Заслониться щитом успел,

Отбежал батыр поскорей,

Слишком поздно заметил он,

Что за чудище встретил он:

Неужели случилась беда,

Перед ним – Аждарха‑дракон?

Так и есть! Это – злой Аждарха,

Всей земли беда и позор,

Порожденье зла и греха,

Царь драконов, владыка гор!

Видно, правильно говорят:

На чужбине глазам не верь!

Крепко спал дракон, а теперь

Пробужден исполинский зверь.

О громадном чудище том

С пастью льва, горбатым хребтом

И змеиным длинным хвостом

Слышал с детства батыр не раз:

Беспощаден этот дракон,

Кровожаден этот дракон,

У него – единственный глаз,

Но зато семь тысяч клыков,

А клыки острее клинков,

Семь десятков тысяч бойцов

Погубил он за семь веков,

Горы служат ему жильем,

Он коней глотает живьем,

Он людей сжигает огнем –

Вот дракон Аждарха каков!

Из‑за выступа богатырь

Только высунулся до плеч,

Как скорей назад отступил,

Зашатался, выронил меч,

Жгучий блеск его ослепил:

Это пасть свою не спеша

Зверь открыл, тяжело дыша,–

Распахнулась адская печь,

И сквозь блещущие клыки

Так и хлынули языки

Опаляющего огня –

Все живое готовы сжечь!

Весь горячим потом облит,

Из‑за выступа глянул джигит,

И опять отпрянул джигит –

До того эта пасть страшна!

Хлещет огненная волна,

Только выставил он копье –

Через миг его острие

Раскалилось уже докрасна.

Но не смог утерпеть джигит –

Снова краешком глаза глядит:

Так и манит его эта пасть,

Так и тянет его эта пасть.

Адский зев горяч и глубок,–

В нем мгновенно, как мотылек,

Может вместе с конем седок

Навсегда бесследно пропасть!

А в зловещем драконьем лбу

Точно дьявольский чудо‑алмаз,

Сыплет искры громадный глаз –

Омерзительный жадный глаз.

Ближе, ближе змейки огня –

Извиваются по камням,

Подбираются к самым ступням,

Вкруг него пускаются в пляс...

Понял юноша: гибель ждет,

Через миг он в огне пропадет,

Если чудища не убьет...

Жизнь и смерть – все решится сейчас!

Стиснул зубы батыр молодой,

Верной гибели ждать не стал,

Меч упавший искать не стал,

И к Аллаху взывать не стал,–

Прикрывая лицо щитом

И нацелясь длинным копьем,

К полыхающей диким огнем

Пасти яростной зашагал.

Ближе, ближе подходит Шарьяр,

Чтоб верней нанести удар –

Будто лесом горящим идет,

И все злее лесной пожар,

Бьет в лицо ядовитый пар,

И становится нечем дышать,

И от жгучих бичей огня

Начала раскаляться броня.

А в глазах – ослепительный зной,

А в ушах – оглушительный гул,

Клочья кожи сползают с рук,

С обожженного лба и скул,

Но от боли зубами скрипя

И от ненависти кипя,

Свирепея от лютых мук,

Задыхаясь, бранясь, хрипя,

Словно факел живой, вперед

Прямо в пламя герой идет.

И почувствовав, что вот‑вот

Будет заживо он сожжен,

Будет чудищем побежден,

Наземь замертво упадет,

Сделал воин последний шаг

И последние силы напряг,

И тяжелым копьем взмахнул,

И дракону в громадный глаз,

В омерзительный, жадный глаз,

Беспощадный, злорадный глаз

С хриплым криком копьё метнул!

Тут такой оглушительный вой

Ослепленный издал дракон,

Будто был стрелой громовой

В сердце самое поражен,

И не смог устоять герой:

Ревом яростным оглушен,

Вихрем огненным обожжен,

Чувств и сил последних лишен,

Повалился на камни он –

Наземь грянулся, не дыша,

И казалось, уже навсегда

Распрощалась с телом душа.

Сколько времени он лежал

Средь обугленных, мрачных скал,

Вспомнить так и не мог батыр:

Будто долгие годы прошли,

И как облако от земли,

Был от жизни далек батыр.

Опален, ослеплен, оглушен,

Пребывал в беспамятстве он,–

Этот сон был похож на смерть,

Ведь и смерть похожа на сон.

Был у самой границы Шарьяр

Той страны, где кончается свет,

Где во мраке теряется след,

Нет надежд и возврата нет.

Если к этой границе душа

Подошла в скитанье своем,

То уже возвратиться душа

Не сумеет в свой прежний дом –

К телу путь сама не найдет,

Навсегда во тьме пропадет,

Если кто‑нибудь не позовет.

Словно камень среди камней,

Умиравший смельчак лежал,

Тяжкий мрак его окружал,

Холод мертвенный сердце сжал,

Вдруг сквозь черное забытье

Смутно вспомнил он имя свое,

Чей‑то дальний зов услыхал,

Застонал, пробуждаться стал,–

Это конь боевой заржал.

Был в тревоге друг вороной –

Быстроногий, верный тулпар,

Слышал он сквозь вихрь огневой

Злого чудища грозный вой,

Видел он, как метнул копье

И на камни рухнул Шарьяр,

И не в силах ничем помочь,

Целый день и целую ночь

Простоял над ним жеребец,

Хоть и был обессилен вконец.

Не стонал Шарьяр, не дышал,

Недвижимо, как труп, лежал,

Но на диво был конь умен –

В гибель друга не верил он,

Кровь и пот с молодого лица

Влажным слизывал языком,

И текли из глаз жеребца

Слезы тоненьким ручейком.

Он и голод жгучий терпел,

Он и холод колючий терпел,

И томительный страх терпел –

Чуда ждал, уходить не хотел,

Без хозяина жить не хотел.

Страшно было в ущелье ему

Провести всю ночь одному –

То и дело вздрагивал конь

И косился в густую тьму.

Ветер выл, колыхался мрак,

Ни луны, ни бледных светил,

Но всю ночь скакун ни на шаг

От хозяина не отходил.

Появись в те минуты враг,

Он бы грудью путь преградил!

До утра он любимца стерег,

От беды охранял, как мог,

Чуток был тулпар – понимал,

Что его могучий седок

Не в объятьях отрадного сна –

В цепких лапах смерти лежал,

И скакун быстроногий дрожал,

От жестокой тревоги дрожал

И тихонько, тоскливо ржал.

И услышав ржанье его –

Друга верного дальний зов,

Из пучины предсмертных снов

Возвратилась в тело душа:

Пробуждаться стал наконец

От беспамятства своего,

Шевельнулся, с трудом дыша,

И глаза приоткрыл храбрец.

Пробудился,– и в тот же миг

Яркий луч в ущелье проник:

Это, льдистые пики багря,

Над горами вставала заря,

И от радости сам не свой,

Начал ржать заливисто конь,

И шагнул порывисто конь –

Ткнулся мордой ему в ладонь.

С каменистого ложа привстав

И за шею друга обняв,

Поднялся, шатаясь, герой,

Видит он: угрюм, недвижим,

Громоздится дракон перед ним

Неживой, обмякшей горой.

Глаз громадный копьем пронзен,

Лоб расколот и размозжен...

Сразу вспомнил вчерашний бой,

С этим чудищем страшный бой

И с трудом улыбнулся батыр:

Хорошо был удар нанесен!

Мертв прожорливый Аждарха –

Всей земли беда и позор,

Порожденье зла и греха,

Царь драконов, владыка гор!

Испустил он свой злобный дух,

Гнусный рев не терзает слух,

Как в сырой, угасшей печи,

В жадной пасти огонь потух,

А из грузной его головы

Будто черные бьют ключи:

Это хлещут, густы, горячи,

Ядовитой крови ручьи.

Мертв дракон – исполинский гад,

И уже между тесных громад,

Неприступных, отвесных громад

Поднимается трупный смрад,

Догадался тотчас храбрец:

В этом смраде – тлетворный яд,

Значит, надо теперь поспешить –

Надо тяжкий труд довершить.

Хоть и был он измучен вконец –

Весь в ожогах кровавых был,

Но при виде победы такой

Снова духом воспрянул герой

И опять богатырский пыл

В. молодой душе ощутил.

И с трудом свой тяжелый меч

В обожженные руки взяв,

Не жалея натруженных плеч,

Не желая силы беречь,

Стал он гнусную падаль рубить,

Исполинский череп дробить,

Стал драконьи кости крушить,

Стал зловонное мясо крошить,

На восток, на восток, на восток,

По дорогам и без дорог,

К той, что всех на свете милей,

К луноликой пэри своей

Он поклялся путь проложить!

Так проживший тысячу лет,

Натворивший тысячи бед

Был убит дракон Аждарха –

Порожденье зла и греха,‑

Много жизней он погубил,

Много храбрых бойцов истребил,

Но однажды явился батыр,

Чьей отваге дивился мир,

В битву с чудищем злым вступил

Богатырским копьем убил,

На куски его разрубил!

И о подвиге чудо‑бойца

До сих пор вспоминает народ,

Жизнь великого храбреца

До сих пор воспевает народ,

И паломники смело идут,

Караваны с тюками бредут,

Едут сваты, скачут гонцы

Через этот горный проход.

А года текут и текут,

Изменился наш белый свет,

И давным‑давно на земле

Ни драконов, ни дэвов нет,

Но о мрачных былых временах

И поныне память живет,

И ущелье это народ

До сих пор Драконьим зовет.