Британская индийская территория

Порт-Дели

День седьмой...

 

– Ваше имя, сэр?

– Норман Чамберс.

– Профессия?

– Журналист.

– На какое издание работаете?

Мать их...

Последние два дня – для Нормана Чамберса, журналиста были днями, когда изменилось все. Когда безжалостный вихрь перемен разносит вдребезги наскоро построенную из хвороста хижину нормальной жизни и ты остаешься один, на юру, беззащитный перед силами, всю мощь которых ты не можешь даже осмыслить, не то, что противостоять...

Британский журналист, разведчик и путешественник из того мира, страшного, опасного, грязного, полного предательства и зла – попал в какой-то другой мир. Непонятный, непривычный, в котором тоже жили люди и в общем-то, в котором можно было жить. Разум цеплялся за что-то привычное, искал привычное – бронемашины, люди с оружием, говорящие на его языке – но вдруг происходило что-то, что-то такое, что говорило – это другой мир, другое существование, другая земля. И это срывало в депрессию на весь остаток дня, усугубляющуюся тем, что день здесь длинный, длиннее чем обычно и биоритмы Чамберса были сбиты, он хотел спать, когда светило солнце и бодрствовать, когда было темно. Кстати, это вообще-то «пыткой дезориентацией» называется, в наставлении ЦРУ по контрпартизанской войне эта пытка описывается как вполне эффективная, да и израильтяне в ней поднаторели.

Гибсон, с которым вместе они оказались в этой заднице – куда-то пропал, и вместе с ним – оборвалась последняя ниточка, которая связывала Чамберса с нормальным миром, с тем миром, где он родился вырос и жил. Да, здесь тоже были люди, у них были две руки, две ноги, голова и они не прочь были выпить пива. Но вот если ты видел у кухни, как разделывают какое-то животное, и животное это весом в тонну и это точно не носорог, не слон и ни одно известное тебе животное – из колеи это точно выбивало...

Потом за ним прилетел самолет. Обычная «Цессна Гранд-Караван», ничего экстраординарного. Двое сопроводили его на борт и они полетели...

По пути – Чамберс, как и любой нормальный новичок – пялился в иллюминатор, пытаясь рассмотреть, что же под ним такое, нахрен делается. Земля местами походила на юг Англии, местами – на... Судан, наверное, или некоторые части Пакистана на границе с Индией. Поражало малое количество людей... какое там малое количество – практически не было людей! Сама Англия на той стороне не то, чтобы перенаселена, но людей в Метрополии много, а вот в Пакистане – сто семьдесят миллионов человек, причем вся северная часть страны в основном полупустынна – там горы и прокормиться сложно. Так что большая часть пакистанцев живет либо на опасных Племенных территориях, либо на юге страны, в ужасающей скученности, как в городах, так и в деревне. Чтобы это понять – надо посетить либо бедные кварталы Карачи (В Пешавар не суйтесь – убьют!) либо... хотя бы поселения мясоваров на берегу реки. То еще зрелище, неподготовленному человеку дурно станет. А тут – редкие людские анклавы, пунктирная сеть дорог – и пустота. Пустая, нетронутая человеком природа. Пустота.

Если бы это происходило лет двенадцать назад... наверное, британец Норман Чамберс ощущал себя кем-то вроде доктора Ливингстона, первопроходца. Полагаю, вы мистер Ливингстон, и все такое. Но сейчас, после десяти лет GWOT, он ощущал только апатию, растерянность и страх... перед неизбежным. Не перед неизвестным. Перед неизбежным.

Потом – самолет пошел на посадку в каком-то месте. Это был полевой аэродром, очень примитивный, такие строят в Афганистане в пустыне. Плиты, колючая проволока, мешки HESCO. Условия самые примитивные...

– Прибыли... – озвучил один из сопровождающих, и под нос выругался...

Самолет коснулся бетонки, чуть подпрыгнул, побежал по ней, быстро замедляя ход. Затем – они зарулили на какую-то стоянку. Выходя из «Цессны», Чамберс окинул взглядом перспективу. Такие же легкие самолеты, их очень много, в стороне стоял старые... господи... это же ДС-3, «Дакота» – самолеты еще Второй Мировой. Вдалеке он увидел какой-то большой, турбовинтовой самолет... не С-130, это точно. Какой-то гражданский...

Им подали транспортное средство. Обычный «Лэнд-Ровер», открытый. Воздух... хоть выжимай, в общем, такой же как в Карачи, явно рядом море или океан. Водитель одет в легкую, тропическую форму, между передними сидениями – в держателе стоит готовая к бою L-1A1, давно снятая с вооружения. Машина обварена стальным каркасом, на нем – виден круг и ответная часть для установки пулемета, скорее всего L-7 – но в то же время, это гражданский «Лэнд», не военный «Wolf». И как это понимать, мать их? ЧВК? [158]

Тронулись. Прокатились мимо примитивных ангаров, которые видимо здесь были вместо аэровокзала, мимо радарной установки, образца этак семидесятых годов, мимо двух больших самолетов – оба «Даглас» ДС-6. Подкатили к посту на въезде в зону аэропорта – бронемашина «Сарацин», такой же как у них «Лэнд», но вместо L-7 на поворотном круге стоит «Диско», «Дегтярев-Шпагин» крупнокалиберный, военные в беретах, щортах песочного цвета и с винтовками – наполовину L-1, наполовину старые добрые АК-47. Их не попросили выйти из машины, не проверили документы, не посмотрели что под днищем – просто водитель высунулся, махнул рукой, ему махнули рукой в ответ и подняли легкий шлагбаум. На тех базах, на которых до этого по делам бывал Чамберс, таких шлагбаумов не было давно – царили тяжеленные сваренные из стали и укрепленные поперечинами конструкции, которые не поднимались, а откатывались в сторону – при необходимости они должны были остановить пошедший на таран грузовик с шахидом за рулем. И конечно – никого просто так не пропускали, останавливали и проверяли документы. А здесь что?

Жареный петух, как следует еще не клевал?

Короткая дорога – почти сразу пошли пригороды. Много зелени, примитивные, но вместительные дома без следов архитектуры, около некоторых стоят машины. В основном внедорожники и пикапы, старые. На одном пикапе он увидел торчащий стволом к небу пулемет – и это никого не волновало – ну стоит у гражданского дома машина с пулеметом и стоит, что тут такого-то. Людей – как раз было немного, но они были. И были дети. Белые дети. Он уже отвык видеть белых, британских детей – высокие гетры, шорты как у военных, рубашка из грубой ткани, аккуратная прическа. Дети в том мире, где он существовал последние несколько лет – были многочисленные, грязные, курчавые, почти все босоногие. Они носили при себе примитивные ножи, жадно смотрели, как мясник режет скот на базаре и выпрашивали кусочек кишок или окровавленной шкуры, чтобы поиграть, они кидали камни в проезжающие машины и когда видели белого человека – глаза их становились странно пустыми. А еще – в ответ на вопрос, кем ты будешь, когда вырастешь, многие без запинки отвечали – шахидом на пути Аллаха. Такие вот дети...

Потом – они въехали куда-то, где были дома из кирпича, и в них было больше, чем один этаж. Здесь – дорога представляла из себя укатанный щебень, перемешанный с глиной, здесь были тротуары и еще – здесь были светофоры на перекрестках, сигнала которых все подчинялись. За годы скитаний по Востоку, Чамберс вывел для себя несколько признаков цивилизованности и один из них – подчинение сигналам светофора и дорожным знакам. А потом – он увидел Биг Бэн. Совсем не такой, какой был в Лондоне, скорее это была копия стриммерского [159] Биг Бэна, но то, мать твою был Биг Бэн, признак присутствия Британии. И он едва не заплакал, глядя на это сооружение, которое для людей других наций представлялось не более чем странной башней с часами.

Они проехали дальше и заехали во двор большого, сделанного из кирпича здания. На окнах здания были решетки и его охраняли вооруженные люди.

Чамберс понял, что он попал.

Он предполагал даже, что его будут пытать – но вместо этого, его накормили картошкой с мясом, а потом начали задавать вопросы. Одни и те же, раз за разом, только разные следователи. Одинаков нудно и бессмысленно. Следователи были в старой британской военной форме, которую заменили на цифровой камуфляж, они пили чай и предлагали чай ему, большая их часть носила за ухом примитивные, деревянные карандаши, а в кармане блокноты. И все одно и то же, раз за разом – родился, учился, служил. Их интересовала и всякая хрень, которая обычно интересует туриста или человека, собирающегося переехать в Англию – например, что можно заказать к пиву в пабе, каковы нынче цены на недвижимость в Восточном Лондоне, куда можно пойти после работы в районе Доков, и так чтобы было недорого и всякая прочая хрень. Чамберс терпеливо отвечал – но иногда его посещала мысль – плеснуть горячим чаем в лицо очередному вопрошающему и посмотреть, что будет.

Потом, в разгар очередного допроса, когда рука Чамберса уже непроизвольно тянулась к только что наполненной чашке – открылась дверь и вошел пожилой человек в форме без знаков различия. Ему было лет шестьдесят, если не больше, у него были серо-зеленые в зависимости от освещения глаза, морщинистое лицо и крепкие, сильные руки.

– Сэр! – вскочил следователь.

– Вилли... – добродушно сказал человек с невнятным йоркширским акцентом – давай, вали отсюда по-скорому...

Твою мать...

Это был Гриффитс. Старина Нил Гриффитс, бывший боец САС, после ранения ставший инструктором по выживанию в МИ-5. Сам Чамберс – начинал как агент так называемого «четырнадцатого разведуправления», малоизвестного специального подразделения в составе британской военной разведки, созданного исключительно с целью противостоять террору в Северной Ирландии. Их, отобранных по неведомо каким критериям в обычных британских университетах добровольцев – после стандартного контрразведывательного курса привезли в лагерь особого назначения в Трегароне, это южный Уэльс. Как потом выяснилось – курс был экспериментальным. Обычно – четырнадцатое управление подбирало людей в армии – отставных офицеров – или среди бойцов САС, получивших ранение или непригодных по возрасту. Кому-то пришло в голову, что ирландские католические экстремисты в основном молоды – и человека среднего возраста к себя не подпустят. Кроме того, можно вышибить человека из армии – но нельзя вышибить армию из человека, а цена провала в Северной Ирландии – это пуля в колено или гвоздь в голову. Тогда у кого-то возникла идея пройтись по британским университетам и посмотреть, нельзя ли чего наловить там.

Следующие десять недель стали настоящим адом. Многие из них на гражданке не бегали вообще – а тут их заставляли бегать армейские кроссы, да еще вешали на спину рюкзак с камнями. Многие из них не умели стрелять – а тут их заставляли стрелять из АК-47 и гранатомета РПГ. За многими из них числилась максимум пара подростковых драк – а тут им приходилось драться против инструкторов САС. Многие из них считали деревню загородным поместьем родителей, а охоту – линией стрелков с егерями, выгоняющими фазанов – а тут их вывозили в студеные осенние холмы и бросали за десятки миль от лагеря, с одним ножом и коробком спичек на всех. Не сломались только пятеро, в том числе и Чамберс – вот только к тому времени Джерри Адамс стал из лидера террористов лидером парламентской фракции. Четыре года они просиживали штаны, работы для них почти не было, осталось их только двое – но тут несколько ублюдков с ножами для резки картона захватили четыре самолета в США и направили два из них на башни Всемирного Торгового Центра – и на следующий день уже нельзя было сказать, что это тот же самый мир, как и за день до этого. Вдруг политики самых разных стран, которые до этого толковали о «конце истории», [160] а самым страшным конфликтом текущего времени считали резню в бывшей Югославии – обнаружили, что к югу от Европы обитают люди, которым нахрен не нужна ни глобализация, ни Интернет, ни рынок без границ, ни плоский мир. Они зачем-то носят полотенце на голове, предпочитают иметь при себе автомат Калашникова и готовы умереть, лишь бы убить тех, кто живет севернее их, только чтобы предстать перед глазами некоего джентльмена со странным именем Аллах. И их невозможно купить, запугать, чего-то объяснить, чему-то научить – а у западного мира нет иного выхода, кроме как послать туда своих людей и попробовать что-то сделать. Проблема только в том, что до этого говорили, что «старая мадам история» откинула коньки и разведка больше не нужна, равно как и армия. Потому – готового к борьбе с терроризмом Нормана Чамберса, и еще нескольких парней, знавших об исламе и Пакистане не больше, чем дикарь о тонкостях высокой кухни – запихнули в самолет с самоучителем урду и самолет этот – летел на Карачи. С пересадками...

– Как дела, парень... – спросил этот человек, присаживаясь на место следователя – долго же ты продержался.

– Сэр... Но вы же...

Чамберс знал, что произошло с этим человеком. Когда все это дело в Северной Ирландии закончилось, и террористы стали парламентариями – Гриффитса просто уволили. Вот так вот – взяли и уволили, сказали «тэйк ит изи». И это был человек, который шел на штурм иранского посольства на Принцесс-Гейт в числе первых! Он устроился водителем такси, стал пить – и в два года сгорел. Сердечный приступ.

– От инфаркта умер? Да нет... жив, как видишь. А ты как здесь оказался, парень? Вообще-то мы отслеживаем людей... таких как ты – но ты то вроде на службе был. Пакистанская станция, верно?

– Верно, сэр, а как вы...

– Ну... – Гриффитс сделал неопределенный жест – хоть и говорят, что здесь система ниппель, но связь все таки какая-то есть. Телефонная-то – точно, поговорить можно. Тут, кстати, Ник Молтон уже обосновался, правда, он на Севере сидит, дела разруливает с Русской армией. А тебя мы не ждали... Молтон был – сообщил. Как ты тут оказался.

– Сэр, тут это...

– На Новой Земле. Что ты ерунду несешь, как маленький. Не знал, куда шел?

Чамберс кашлянул.

– Сэр... постойте... так это что... другая планета.

Гриффитс усмехнулся:

– А хрен его знает, что это такое. Но точно – не Земля.

До этого самого момента – Чамберс оставался в рассудке только благодаря тому, что он выстроил в сознании некую плотину. Все, что происходило здесь, все эти вооруженные люди, длинный день и какие-то странные животные, мясом которых можно питаться – все это могло быть результатом галлюцинаций. Ему могли незаметно подмешать в пищу или в воду, или еще во что-то и посмотреть, что будет. Такое могло быть, если его поймали и подозревают в предательстве. Или проверяют на устойчивость – такие проверки допускались во все более и более жестких формах. Но тут вдруг – он поверил бесхитростным словам своего старого наставника из САС – и понял, что это действительно другая земля. И почувствовал себя так, как чувствует парашютист, которого выпихнули из парашюта над вражеской территорией, ничего толком не объяснив.

Поняв состояние своего ученика – Нил Гриффитс молча взял его за руку, вывел из здания и довел до ближайшего кабака, где наливали. Темнело уже. Там он заказал выпивки на три пальца без льда – и сразу по две порции каждому. Первую – Чамберс заглотил как воду, а вот со второй его проняло – аж слезы из глаз полились...

– Господи... мать твою... я не хотел... мать твою...

– Успокойся, парень... – Гриффитс подвинул ему свою порцию – как видишь, здесь тоже живут люди. Я вот кэб [161] водил, потом послал все нахрен, сюда переехал и не жалею. А ты – разве не знал, что тут будет а, парень?

– Нет, мать вашу, не знал! Не знал... черт!

– Успокойся...

Гриффитс сделал знак – и принесли еще выпивки.

– Как ты сюда попал...

– Один ублюдок... мать его, один ублюдок... я думал, что шутка. Сукин сын, во что он нас втравил...

– Расскажи.

Трех с половиной порций виски приличного размера – оказалось достаточно, Чамберс вывалил все. И о том, как они оказались в Пакистане, как им дали задание прояснить обстановку на базе «Чахлала» и как они попали под обстрел ударного беспилотника. Как они чудом вырвались и прихватили с собой какого-то пакистанского яйцеголового, как с ним добрались до Пешавара...

– Пешавара? – перебил Гриффитс – ты уверен?

– Да, сэр! Мать его, он привел нас в «Мизан банк»! Там операция была поисковая в городе, что-то неладно совсем было...

Рассказ полился дальше. Как его спутник, сержант Гибсон – в подвале нашел склад с оружием, как там была какая-то хренова арка, как пакистанский яйцеголовый ее включил и сказал, что иного пути сбежать отсюда нет. Как произошла какая-то хрень с живым стеклом – и они в результате оказались в каком-то месте, где есть забор и такая же хренова арка и шпиль минарета подпирает распахнутое навстречу небо. Как сержант Гибсон застрелил несколько человек, нашел машину и сказал, что это наверное Йемен или еще где похуже и надо выбираться к своим. Как они выбрались из ловушки в селении, расстреляв два набитых боевиками внедорожника и поехали дальше, как они, точнее сержант Гибсон вырезал блокпост. И как они остановились на ночлег – а проснулись связанными как скотина, мать ее...

Гриффитс все это выслушал с терпением.

– Парень, как выглядела арка? – спросил он.

– Большая, сэр.

– Насколько большая?

– Примерно, чтобы прошла грузовая машина. Высота... футов двенадцать, и ширина футов восемь. Стальная, некрашеная... я не думал, что это серьезно, мать твою. Все это не выглядело как Звездные врата, [162] понимаете?

– А на что это было похоже?

– Скорее на «Мою прекрасную прачечную», [163] сэр Понимаете, такое ощущение, что эту хрень для разделки скота в соседнем гараже варили. Какой-то компьютер... черт бы побрал этого козла, мать его...

– Компьютер?

– Да, компьютер. Он был подключен к какому-то блоку, размером примерно два фута на фут и на фут, не больше, сэр. И еще провода...

– Куда шли провода, вспоминай.

– От питания, сэр... там рубильник был, обычный, мать его рубильник. К этой штуке и к воротам. И еще от компьютера – тоже к этой штуке. Черт, я не знаю, сэр, это профессор все делал. Я просто думал, что это за хрень ублюдочная происходит, как нас подставили в этой Чахлале, и как из всего этого дерьма выбраться. Вы ведь знаете, сэр, после того, как Коленвала грохнули...

– Коленвала грохнули? – снова перебил Гриффитс – ты имеешь в виду Бен Ладена?

– Его самого, сэр. Так вот...

– Мать его...

Гриффитс щелкнул пальцами:

– Еще выпивки. На три пальца, без льда. Две порции.

В Чамберсе проснулась благоразумность.

– Сэр, полагаю, что мне достаточно уже...

– Это мне.

Гриффитс опрокинул принесенную выпивку одну за другой, без перерыва. Тяжело выдохнул. Чамберс вспомнил, то старик до... до этого, в общем – пил, может, и сейчас не прекратил. Тем более что виски здесь есть, пусть и не из лучших...

– Мать бы их, ублюдки сраные... Расскажи, как произошла эта хрень с Бен Ладеном? – потребовал Гриффитс, глядя куда-то в сторону ставшими серо-прозрачными, совсем не пьяными глазами.

Чамберс коротко рассказал о ночном рейде американцев на Абботабад, о том, как в крупнейших городах Пакистана после этого начались беспорядки. О том, как он сам уходил по крышам от полицейского спецотряда, который нагрянул в место, где жил его агент почти одновременно с ним. Агента, кстати – не оказалось, успел слинять, разом понял, чем пахнет. А вот его, возьми его на месте – могли тут же и пристрелить без разговоров. Потому что дали команду «фас». Они работали вместе, британская, американская разведка, пакистанская полиция и ИСИ, пакистанцы умом понимали, что приди исламисты – тут второй Афганистан будет – но сердцем их ненавидели. Всегда, даже самые честные, самые надежные. И пустить пулю в затылок британскому журналисту – вполне достойная расплата за унижение в Абботабаде.

– Так, получается, тело так и не предъявили публике, так?– уточнил Гриффитс.

– Ну, так...

Старый британский солдат разразился ругательствами. Совсем не так, как это обычно делают – но от того еще страшнее. Когда люди ругаются – они обычно ругаются эмоционально, говорят как плюют в лицо собеседнику. А Нил Гриффитс просто перечислял спокойным голосом самые страшные и богохульные слова, какие только знал – и от того – было еще страшнее.

Чамберс сидел, не говоря ни слова, и даже как бы протрезвел.

– Ладно... – сказал Гриффитс, немного помолчав – что есть, то есть, может, оно и к лучшему. Разберемся...

– Сэр, вы о чем?

– Да так. Дерьмо все это. Потом поймешь. Ты упоминал – какой-то профессор. Кто он?

– Доктор Исмаил Гадири, ядерный физик из Института Хана. Это он все устроил, гад такой. И смылся.

– Погоди. Где вы его взяли?

– На базе. По ней беспилотник нанес удар, бомбежка была. База «Чахлала», военный сектор. Мы должны были проникнуть туда и разобраться, что там происходит нахрен. Проект «Аль-Исра», сэр. Мы хотели понять, что это такое.

– «Аль-Исра»... Ну, конечно, божественное перемещение, как иначе. Значит, по базе нанесли удар беспилотники?

– Да, я думаю, что это были беспилотники. Американцы тоже пытались понять, что это такое. Только американцы полные придурки, вместо того, чтобы сделать все чисто – они подняли беспилотники с базы в Шамси и нанесли удар. Только так я могу объяснить это. Они или поняли, что там происходит быстрее нас или просто решили нанести удар по подозрительной модели поведения. И конечно, ничего не сообщили нам.

Гриффитс потер лоб.

– С тобой был еще один человек. Кто он?

– Его прислали мне на подмогу. Гибсон, так он назвался. Мы вместе проникли с ним на базу. Он же достал оружие. Как я понял – он из САС. Контрреволюционное крыло.

– Ты его видел до этого дела? Знаешь его?

– Нет, сэр.

– Хорошо. И вы взяли Гадири. Как именно?

Выпивка подействовала – Чамберс начал вспоминать. Яркое пламя, плавящее волосы. Мечущиеся в огне тени. Обжигающий жар...

– Гибсон... его взял, сэр. Убил его охрану, они пытались скрыться. Он сказал, что надо держаться ближе к пламени, тогда операторы не увидят на терморадаре выживших и не нанесут по нам удар. Потом мы смотались оттуда на моей машине. Я, Гибсон и Гадири...

– Смотались – куда?

– В Пешавар, сэр. Я думал, мы перейдем границу и скроемся в Афганистане.

– Рассказывай дальше.

Чамберс изложил все, что было дальше. Гриффитс не перебивал и ничего не записывал. До того момента, как они оказались здесь...

– Значит... там были боевики? – уточнил Гриффитс.

– Да, сэр.

– Кто они были, как ты думаешь?

– Не знаю, сэр. «Хаджи» это точно. Бородатые. Русское оружие, одежда скорее как у арабов.

– Сколько их было?

– Пятеро, сэр. У всех автоматы. И две большие грузовые машины.

– Немного. Они не ждали вас?

– Нет, сэр. Гибсон сразу начал стрелять...

– А доктор? Он был с вами?

– Да, сэр.

– А куда делся потом?

– Не знаю, сэр. Он сбежал.

– Как это – сбежал?

– Да так, сэр. Взял и смылся... Сержант Гибсон пошел осматривать территорию, я пошел за ним. Вернулись – профессора нет. Сержант потом нашел отметины от ног на заборе, так он через него и сиганул.

– Вы и сержант – постоянно видели друг друга?

– Да, сэр... Постойте-ка. Вы намекаете... что сержанту Гибсону нельзя доверять?

– Да ни на что я не намекаю... – раздраженно сказал Гриффитс – просто идет очень взрослая игра... против нас. Мы занимаем первое место в этом мире по территории, если брать все подмандатные территории. Нам удалось объединить Англию, Ирландию, Шотландию и Индию в нечто единое как в лучшие времена Империи. Причем есть перспектива расширения. Нигер, Судан, Дагомея, САР – никому не нравится стучать лбом об пол по пять раз в день. Ты знаешь, где здесь расположены русские?

– Нет, сэр.

– Севернее. Так вот – их государство раскололось на две части. Государство русской армии и государство Москвы. Государство русской армии по территории, которое оно контролирует – в два с половиной раза меньше нашего, с Москвой они на ножах. При этом – они серьезно давят и на Орден и на ичкерийцев и на халифатчиков. Прикинь, какие возможности у нас.

– Орден, сэр?

– Да, Орден. Потом объясню. Так вот, объясняю на будущее – доверять здесь можно только тем людям, которых знаешь давно. Желательно – еще с той стороны. И то – с опаской. У Ордена нет территории, но есть главное – деньги. И ворота.

– Ворота, сэр? Это то, через которые мы прошли, это так называется?

– Да, парень, да. Ворота. Туда, куда вы... прибыли, скажем так – там были ворота?

Чамберс припомнил

– Да, сэр. Такие же как в Пешаваре.

– И вы не взяли их с собой?

Чамберс пожал плечами

– А зачем, сэр?

– А затем! – вдруг заорал Гриффитс – что если бы вы тащили не оружие, а эту хрень, я бы добился выплаты миллиона ЭКЮ каждому и званий Пэра Британской Империи! Вот зачем, мать твою так!

Люди в кабаке, который был почти пуст – посмотрели на них, но ничего не сказали и вернулись бы к своим делам.

– Извините, сэр... – только и смог сказать Чамберс.

Гриффитс махнул рукой

– Проехали... Еще виски! – крикнул он на весь зал.

– Сэр, я помню дорогу, и...

– Пустое, парень. Пустое. Они не дураки. Ворот там давно нет, они знают, что за ними будут охотиться все, и Орден и мы. Все, проехали.

Принесли еще виски. Но Гриффитс пить не стал. Понюхал и отставил в сторону.

– Хватит с меня. Знаешь, парень, а я ведь и в самом деле едва не сбухался там. Вся эта хрень... «Да, сэр». «Нет, сэр». Сто чертей вам в задницу, сэр. Лучше бы меня тогда убили в Афганистане, чем все это терпеть. Но когда меня перебросили сюда, я вдруг понял, для чего жить, нахрен. Знаешь, в чем проблема там? Никто никому и нахрен не нужен. И никому ничего не нужно. Все уже изгажено. Никто ничем не хочет жертвовать, все думают, что кто-то что-то им должен. Государство, общество. А здесь – иди и делай, парень! Вот земля. Построишь дом – будет у тебя дом. Разведешь скот – будет скот. Есть винтовка – сохранишь его и получишь за него деньги. Есть пулемет и немного авантюризма – построишь империю. Знаешь, в чем правы «муслимы»?

– Нет, сэр.

– В том, что между нами и господом никого нет, парень. Есть он. И есть ты. И все.

Похоже, Гриффитса тоже пробрало...

– Сэр, что такое Орден – спросил Чамберс.

– Местные боги. Ушлые ублюдки, которые и открыли этот мир. Сукины дети. У них почти нет земли – но у них у единственных есть ворота. И острова, на которых доступа никому нет. Знаешь, что там у них есть? «Апачи»!

– «Апачи», сэр?

– Да, боевые вертолеты, мать твою. Боевые корабли. Они знают, что им скоро конец и накручивают ситуацию. Все ворота у них, они решают, кого пропустить и что пропустить. Легально, если. Нелегально ворота есть у русских, но мы не можем надеяться на них. У нас есть земля, есть жратва, есть хорошие люди и кое-какая промышленность. Но этого – мало. Нужны ворота.

– Ворота – повторил Чамберс

– Да, парень, ворота. Как думаешь, сколько народа действительно поддерживают ту хрень, которая творится многие годы? Парады извращенцев вместо армейских парадов. Хренова толерантность, которую только в одно место и засунуть. Никому не нужная война.

– Но здесь... по-моему тоже воюют, сэр.

Гриффитс наставительно поднял палец.

– Да, сынок, и здесь тоже воюют. Но спроси у любого за что он воюет – и он скажет: «за землю и за империю». А вот за что вы воевали там? Можешь мне сказать, а? Я послушаю, ну?

Чамберс хотел что-то сказать, что-то злое – но вдруг понял, что сказать ему нечего. Все будет враньем. Для чего они и в самом деле там воевали? Для чего проливали кровь в этих горах, для чего появлялись новые имена на обелисках? Для чего шли туда и потом возвращались обратно морально и физически искалеченные пацаны? Для чего они лгали, убивали, пытали? Ради чего их подставили? Чего они там добились?

Наверное, кто-то знает ответ на этот вопрос. Кто-то наверху, у кого есть стол, карта на стене и кубинская сигара после ужина. О, этот джентльмен, конечно, объяснит, ради чего ты должен идти в горы, за тысячи километров от твоей родины и убивать там. И умирать. Кто же сказал – когда твоя страна начинает убивать, она требует, чтобы ее называли «Родина»...

– Вот видишь? Нечего ответить. А я знаю, ради чего я делаю то, что я делаю. У меня здесь кусок земли размером с Индийский субконтинент и чуть больше миллиона человек на нем, это если считать и детей. И за безопасность каждого из них я отвечаю. У меня здесь есть ферма, неподалеку, стало скота в сто голов и семья. Да, парень, я здесь и семью завел – есть еще порох в пороховницах. И я знаю, что если я не буду делать то, что я делаю – сюда придут другие люди. Грязные, темные, бородатые, завшивевшие, не знающие ничего кроме нескольких отрывков из Корана и как стрелять из ракетной установки РПГ. И они уничтожат то, что я создал, то что мы все здесь создали тяжким трудом – а вместо этого будут нищие муравейники, вши, многоженство и «Аллах Акбар» с каждого минарета. Вот что будет. И потому – прежде чем они доберутся до меня, я доберусь до каждого из них и отправлю их к Аллаху, не знаю, есть он или нет, но это и не важно. Я воюю за свой кусок земли, парень и за право жить так, как я хочу.

– Сэр, мы тоже там воевали за то, чтобы мир был безопаснее.

– Херня все это – раздраженно отреагировал Гриффитс – мир никогда не будет безопасным. Чушь. Это все равно, что воевать за химеру. Держись своей земли парень. И воюй за себя. И за своих...

Он пододвинул бокал с выпивкой

– Твое здоровье...

 

Эта ночь – была первой, когда Чамберсу нормально удалось заснуть – хотя немалую роль в этом сыграла выпивка. Ночевали они в доме у Гриффитса – а утром вернулись в здание с решетками на окнах и со внутренним двором. Целый день прошел впустую, а на следующий день последовало предложение работы в британской разведке. Чамберс, поразмыслив, принял его, потому что был подготовлен к этому, а журналисты в этом мире – не очень-то требовались.

Он принес военную присягу – на той стороне разведчики приносят гражданскую присягу. После чего оставшееся время ушло на оформление в штат и на ознакомление с тем, с чем он должен был быть ознакомлен.

Оформление в штат заняло короткое время – ему выдали карточку, похожую на пластиковую, и объяснили, что это и удостоверение личности, и водительские права и счет в «Роял Мейл» и служебное удостоверение. Вся необходимая информация зашифрована в Querty-коде, а то, что требуется повседневно – в расположенном рядом штрих-коде. Все было более чем разумно – одна карточка вместо сонма документов – и Чамберс восхитился разворотистостью местной бюрократии. На той стороне не так – на той каждая служба выдает свою бумажку, чтобы подтвердить свою нужность. А тут – карточка и все.

У него был пистолет системы «Глок» – но ему дополнительно выдали еще один. К его удивлению – «Кольт М-1911» марки «Кимбер». 45-й калибр. Как ему сказали в – этом мире много опасностей, начиная от обдолбанных в хлам исламистов, с криком «Аллах Акбар!» прущих в последнюю атаку и заканчивая плотоядным зверьем весом в тонну... так что пистолет должен был быть максимально мощным. Выдали ему и второй пистолет – «Кимбер-Соло», маленький, но под тот же калибр. Как объяснили, один для ношения в форме, другой – в штатском и как второй пистолет. Первый и второй пистолет, оба одинакового калибра – в чем в чем, а в оружии здесь разбирались...

Затем он ответил на тест в семьсот пятьдесят вопросов, после чего прошел откровенно идиотский психологический тест. «Пятна Роршаха» и все такое. Удивительно, но его не посадили на полиграф. Как потом он выяснил – полиграф здесь применяли редко, и практически никогда при приеме на работу. Просто попадание в незнакомую среду и адаптация вызывает сильный, иногда даже не осознаваемый самим тестируемым психологический стресс, который сказывается на достоверности результатов. Как он понял – полгода будет для него испытательным сроком, после которого он станет полноценным сотрудником британской разведывательной службы MI-9. В течение этого периода – он должен завершить адаптацию, позаниматься с инструкторами, научиться выживать в местной дикой природе и врасти в обстановку. Только после этого – он будет годен к выполнению специальных заданий.

Почему M-I9? Он тоже спросил – интересно, с чего бы менять всем известное название службы, на счету которой немало известных лишь посвященным успехов. Ему объяснили, что в связи с неразвитостью коммуникаций и незаселенностью территории – разведдействия в этих краях носят принципиально иной характер. Внедрение в чужую среду практически невозможно – слишком мало людей, все друг друга знают. Неразвитость транспортных коммуникаций делает основным способом инфильтрации и эксфильтрации прыжок с парашютом ночью и вывоз приземлившимся на тайной площадке самолетом. Потому и решили – назвать службу в честь знаменитого «девятого отдела», существовавшего во время Второй Мировой и занимавшегося поддержкой европейского «Сопротивления». В разведывательной работе здесь – было немало общего с теми временами – только враги кричали «Аллах Акбар!» и а не «Хайль Гитлер!».

После всего этого – его посадили в кабинете, с несколькими прошитыми и пронумерованными журналами, в которых убористым текстом раскрывалась местная обстановка в оперативной зоне ответственности MI-9, то есть – по всему Южному побережью. Норман Чамберс налил себе кофе и принялся читать, не зная, что в нескольких кабинетах от него – решается его судьба...

 

– Вы с ума сошли, Арчибальд... Нет, мать вашу, вы окончательно рехнулись...

Относительно молодой, лет сорока человек в легком «колониальном» костюме с неприятным «убегающим» взглядом – пожал плечами. Он всем казался лжецом, потому что не мог просто смотреть на собеседника... то он смотрел на вас... и в следующее мгновение вы обнаруживали, что он уже смотрит в сторону. Те, кто работал с ним знали, что это его истинное лицо – а вот маска могла быть любой. В шестнадцать лет в Ирландии – он вошел в паб и уговорил троих католиков, явно из «Прямого действия» последовать за ним, потому что «свиньи уже ломают дверь». В темном переулке их, конечно же, пристрелили лоялисты. [164]

– Почему? – задал простой вопрос он.

– Да хотя бы потому, что вы решили подставить человека, мать вашу! Вы хоть соображаете, что предлагаете, а? Вашу мать так! Он не прошел курса адаптации, он не знает обстановки... мать вашу, у него даже прививок нет!

– Так даже лучше. Достовернее!

– Достовернее? Да пошли вы!

– Нил, Нил! – проговорил третий человек, седой, с бульдожьим лицом, типичный британский колонизатор, сидящий во главе обшарпанного стола – Арчи, давай-ка поподробнее

– Да, сэр...

Джек Арчибальд ткнул в клавиатуру ноутбука, вызывая нужную картинку

– Смотрите! У нас есть впервые за все время работы, что в исламской зоне работают ворота. Возможно, и не одни. Из наших предположений – это стало реальность. Как к этому отнесется Орден, по-вашему?

– Известно, как. До предела хреново, это же конкуренция. Которую они ненавидят, как бы не пытались уверить всех в обратном. Дальше.

– Проблема в том, что у Ордена нет никаких доказательств. Они не могут просто так прийти к исламистам и что-то им предъявить.

– Мать твою, Арчи, да ты издеваешься? Как ты это себе представляешь – предъявить исламистам, а? Может, продемонстрируешь, на практике?

– Нил, не горячись. Дальше.

– Допустим, мы забрасываем приманку для Ордена. Хорошую, жирную такую приманку, от которой он не сможет отказаться. Что они сделают?

– Пошлют спецгруппу, если будет такая возможность.

– Верно. Допустим, из всех останется в живых один наш человек.

– И как ты добьешься того, что в живых останется один наш человек, а? – снова задал вопрос Гриффитс

– Элементарно. Дам Ордену фотографию этого человека и информацию о том, что он – значительное звено в цепи поставок. В таком случае – они однозначно захотят взять его живым, чтобы допросить.

– А если он попадет под случайную пулю?

– Кадару Ллахи ва ма ша'а фа'аля [165] – пожал плечами англичанин.

– Сукин сын...

– Дальше?

– Дальше у нас будет агент в Ордене.

– Это каким – таким образом?

Молодой – нехорошо улыбнулся.

– Ордену нужны профессионалы. Тем более – такие, с подготовкой в Трегароне, несколькими годами стажа на Востоке, знанием языков и об