З начение животных и человека

В распределении энергии.

Понятие о труде

Энергия, сбереженная растениями, не во всех слу­чаях подвергается уже упомянутой нами участи. Не все растения сгнивают и рассеивают сбереженную энер­гию, не все также складывают ее в запас под видом торфа или каменного угля. С тех пор, как существуют уже на Земле животные, часть растений идет им на пищу, и в таком случае сбереженная ими солнечная энергия начинает играть роль совершенно иного рода. Все животные в большей или меньшей мере превра­щают часть сбереженной растениями энергии в выс­шую ее форму, в механическую работу.

Начнем с низших животных. Мы уже говорили, что даже растения переводят часть своей энергии в тепло­ту и механическую работу; поэтому неудивительно, что есть такая ступень, где между низшими животными и растениями не существует ясной грани не только в морфологическом отношении, но и в характере хими­ческих и физических процессов, в них совершающих­ся, в количественном распределении различных форм энергии и т. п. Но как только мы хоть немного подни­мемся выше по ступеням развития животных, то сей­час же заметим большое различие в характере преоб­ладающих процессов. В растениях процессы восста­новления явно преобладают над процессами окисле-

70

ния. Только в весьма незначительной степени расте­ния поддерживают свою температуру выше окружаю­щей среды. Только в редких случаях, например во вре­мя оплодотворения (у Arum и др.), отдельные части растений достигают довольно высоких температур. У животных, даже низших, мы видим обратное. Явления окисления преобладают над явлениями восстановле­ния³⁵. Животные вынуждены питаться уже достаточно восстановленными, заключающими запас преврати-мой энергии веществами растительного или животно­го происхождения. Животные окисляют эти вещества в своем теле, согревают ими свое тело, добывают из них способность для механической работы, совершив которую, животные, однако, снова рассеивают энергию, сбереженную растениями. Большая часть ее уходит в пространство, а остальная обратно превращается и сберегается растениями путем разложения угольной кислоты, выдыхаемой животными.

Таким образом, все низшие животные, правда, пре­вращают часть сбереженной растениями солнечной энергии в высшую форму, в механическое движение, но рассеивают затем эту энергию непроизводительно, то есть не употребив растрату ее на новое превраще­ние части солнечной энергии в высшие формы. Заботу об этом они предоставляют растениям, но и те, как мы видели, останавливаются на половине пути.

Мы имеем здесь два процесса, идущие рядом, ко­торые обыкновенно только и принимаются во внима­ние при учении о круговороте жизни. Растения сбере­гают известные количества энергии, но животные, по­глощая растения, превращают при этом часть сбере­женной энергии в механическую работу и рассеивают

³⁵ По-видимому, некоторые явления животной жизни, напр, упо­добление белковины, сопряжены с явлениями восстановления. См. S. Podolinsky, Beitrage zur Kenntniss des pancreatischen Eiweissfermentes. Pflugers Archiv, 1876.

71

превратимую энергию, содержавшуюся в поглощенных ими растениях. Если количество сбереженной расте­ниями энергии больше, чем количество рассеиваемой животными, тогда происходит накопление запасной энергии, например в виде каменноугольных пластов в тот период жизни Земли, когда, очевидно, раститель­ная жизнь сильно преобладала над животной. Напро­тив, если бы животная жизнь стала преобладать над растительной, то, истощив запасы, заключающиеся в накопленном растениями питательном материале, и рассеяв его энергию в пространство, животная жизнь бы сама сохранилась соответственно размеру энергии, сберегаемой в каждое данное время растениями. Та­ким образом, установилось бы известное, более или менее постоянное отношение между жизнью растений и животных, между сбережением и рассеянием энер­гии. Уровень энергийного бюджета земной поверхнос­ти в таком случае был бы далеко ниже, чем при преоб­ладании растительной жизни, так как запасов превра-тимой энергии не могло бы накопляться, потому что животные рассеивали бы всю энергию, накопленную за известное время растениями. Таким образом, ни рас­тения, ни животные уже не способствовали бы дальней­шему увеличению сбережения солнечной энергии, и величина всей энергии земной поверхности при не­сколько высшем уровне, чем до появления организ­мов, была бы, однако, постоянно одинаковой и не уве­личивалась бы далее. Годы и века проходили бы, Сол­нце с неистощимой щедростью посылало бы свои лучи на Землю, но запас превратимрй энергии на Земле не возрастал бы и на самую ничтожную величину. Повто­рим еще раз: общий запас энергии на Земле был бы увеличен, жизнь бы существовала на Земле, но ни об­щий запас энергии, ни жизнь уже не возрастали бы; это был бы своего рода застой, несмотря на жизнь и на постоянный обмен вещества и энергии

72

Причина такого застоя теперь для нас ясна. Она состоит в том, что высшие формы энергии, добытые растениями и животными, в конце концов всегда рас­сеивались в пространстве бесполезно и никогда не были направлены на единственно полезную в смысле увеличения энергии на Земле работу, т. е. на новое превращение низших форм энергии в высшие, например солнечного тепла в механичес­кую работу и т. п. Таким образом, животные только рассеивали энергию, добытую растениями, а расте­ния, даже в самом благоприятном случае преобла­дания растительной жизни, только складывали ее в запас в такой форме, где она при существовавших тогда обстоятельствах не могла быть потреблена на превращение нового количества энергии Солнца в более превратимую форму.

Но, взглянув вокруг себя, мы видим, что в настоя­щее время подобный застой не существует. Количе­ство солнечной энергии, принимающей на земной по­верхности вид энергии более превратимой, несомнен­но, постепенно увеличивается. Количество растений, животных, людей теперь несомненно более, чем было в эпоху первого появления человека. Многие бесплод­ные места возделаны и закрыты роскошной раститель­ностью. Урожаи во всех цивилизованных странах воз­росли. Число домашних животных и особенно число лю­дей значительно увеличилось. Что бы ни говорили о многочисленности стад диких животных, но несомнен­но, что домашние животные и люди в сумме представ­ляют более живого вещества и потребляют большее количество питательного материала, накопляемого ра­стениями, чем одни дикие животные. Мы видим, прав­да, что существуют страны, бывшие богатыми и пре­вращенные чуть не в пустыни, но такие факты слиш­ком явно зависели от ошибок в хозяйстве. В общем же, нельзя не признать увеличения производительнос-

73

ти питательного материала, заключающего запас пре-вратимой энергии на земной поверхности, со времени появления человечества.

Вот несколько примеров из сельскохозяйственной статистики Франции, которые ясно показывают влия­ние, оказываемое трудом на увеличение накопления энергии на земле.

Во Франции существует в настоящее время около 9 000 000 гектаров леса, доставляющих средний еже­годный прирост дерева, равняющийся 35 000 000 стэ - рам, т. е. кубическим метрам, весом около 81 000 000 метрических кинталов (один кинтал равен 100 килограм­мам). На гектар, следовательно, приходится ежегод­ного прироста 9 метрических кинталов, или 900 кило­граммов. Принимая число тепловых единиц, заключа­ющееся в каждом килограмме высушенной на возду­хе клетчатки, равным 2550, мы получим ежегодное на­копление солнечного тепла на каждом гектаре леса, равное 900 х 2 500 = 2 295 000 тепловым единицам.

Естественные луга занимают во Франции про­странство в 4 200 000 гектаров и производят средним числом ежегодно 105 000 000 метрических кинталов сена, или по 2500 килограммов на каждом гектаре. Накопление солнечного тепла на гектаре составляет, следовательно, ежегодно 2 500x2 550 = 6 375 000 теп­ловых единиц.

Таким образом, мы видим, что без вмешательства труда предоставленная сама себе растительность, при самых выгодных обстоятельствах, т. е. в лесу или на лугу, накопляет ежегодно на гектаре количество сол­нечного тепла, колеблющееся между 2 295 000 и 6 375 000 тепловыми единицами.

При участии труда сейчас же замечается значи­тельное увеличение. Во Франции искусственные луга устроены уже на поверхности 1 500 000 гектаров, ко­торые за вычетом ценности семян производят еже-

74

годно 46 500 000 метрических кинталов сена, т. е. по 3 100 килограммов на каждом гектаре. Следователь­но, ежегодное накопление тепла равно 3100x2550 = = 7905000 тепловых единиц. Избыток против есте­ственного луга равняется 1 530 000 тепловых единиц и получен он, естественно, благодаря труду, приложен­ному к устройству искусственного луга. Труд этот для одного гектара искусственного луга равняется еже­годно приблизительно: 50 часам работы одной лоша­ди и 80 часам работы одного человека. Вся работа эта, переложенная на тепло, равняется 37 450 тепло­вым единицам. Таким образом, каждая тепловая еди­ница, приложенная в виде труда человека или лоша­ди к устройству искусственного луга, производит из­быток накопления солнечного тепла, равный 1 530 000:: 37 450=41 тепловой единице.

То же явление замечается и при возделывании зер­новых хлебов. Во Франции засевается пшеницей не­многим более 6 000 000 гектаров, которые за выче­том семян дают 60 000 000 гектолитров зерна и 120 000 000 метрических кинталов соломы ежегодно. На каждый гектар, следовательно, приходится 10 гек­толитров, или 800 килограммов зерна и 2000 кило­граммов соломы. В тепловых единицах 800 килограм­мов зерна, по расчету составных частей его, напри­мер белковины, крахмала и пр., равняется около 3 000 000 калорий, что вместе с 2000x2 550=5 100000 теп­ловыми единицами, содержащимися в соломе, со­ставляет 8 100 000 тепловых единиц.

Избыток над естественным лугом равен 8 100 000— 6 375 000 = 1 725 000 тепловых единиц. Для получе­ния его затрачено 100 часов работы лошади и 200 часов работы человека, представляющие вместе цен­ность 77 500 тепловых единиц. Следовательно, каж­дая тепловая единица, затраченная в виде труда на возделывание пшеницы, производит избыток накоп-

75

ления солнечного тепла, равный 1725000:77500-22 тепловым единицам³⁶.

Откуда ж берется избыток энергии, необходимой для выработки этого питательного и горючего материала? На это возможен только один ответ: Из труда чело­ века и домашних животных. Что же такое труд в та­ком случае? Труд есть такое потребление механи­ ческой и психической работы, накопленной в орга­ низме, которое имеет результатом увеличение ко­ личества превратимой энергии на земной поверх­ ности. Увеличение это может происходить или непос-редственно-через превращение новых количеств сол­нечной энергии в более превратимую форму, или по­средственно — через сохранение от рассеяния, неиз­бежного без вмешательства труда, известного количе­ства уже существующей на земной поверхности пре­вратимой энергии.

Откуда же взялась способность трудиться и где ее начало в животном царстве? Мы говорим в царстве животных, потому что из самого нашего определения труда видно, что он не может иметь места ни в неорга­ническом мире, ни в мире растений. Действительно, рассмотренные нами случаи проявления механической работы в неорганическом мире, т. е. ветры, водяные те­чения, приливы, без вмешательства человека при по­треблении своей механической работы никогда не пе­реводят солнечную энергию в более превратимую фор­му и никогда не предотвращают рассеяние высших форм энергии; напротив, они только рассеивают свои собственные запасы. Вода, испаряясь, сберегает, подоб-

³⁶ См.: 1. Statistique de la France, 1874, 1875 и 1878.

2. Dictionnaire des arts et de I'agriculture de Ch. Labolaye 4-meedition 1877. Articles Agriculture par Herve Mangon et Carbonisation.

3. Pelouze et Fremy. Traite de Chimie.

4. Hermann. Grundzuge des Physiologic 5-te Auflage. 1877.

76

но растениям, в себе часть солнечной энергии, но, па­дая на землю, она рассеивает ее опять всю, не превра­тив нисколько новой низшей энергии в высшую.

Точно так же понятие о труде не может быть приме­нено и к растениям, потому что растения только на­копляют в себе энергию и или вовсе не тратят ее (при­мер каменный уголь), или, сгнивая на воздухе, потреб­ляют ее непроизводительным образом, то есть впол­не рассеивают в пространстве. Только в том случае накопленная растениями энергия идет на поднятие нового количества энергии на высшую ступень, когда запас этот входит в состав пищи трудящегося живот­ного или человека; или же служит топливом для ма­шины, построенной и управляемой трудом человека. Понятно, следовательно, что и в данном случае тру­дились не пища и не топливо и даже не материал, из которого сделана машина, но животное, которое хо­дило в плуге, или человек, который воспитывал жи­вотное, управлял им или который построил машину.

Переходя к животным, нам будет гораздо труд­нее указать границу, где может начаться приложе­ние понятия о труде. Возьмем какое-либо низшее животное и посмотрим, к каким его отправлениям может быть применено название труда. Мы вообще привыкли смешивать труд с движением и механи­ческой работой, и потому весьма естествен будет Для нас вопрос, есть ли, например, труд ползание слизняка или летание мотылька?

На этот вопрос мы прямо можем ответить — нет; ползание слизняка и летание мотылька не есть труд, потому что они сопровождаются только рассеянием энергии, а не обратным поднятием упавшей энергии на высшую ступень. Но, возразят нам, ведь слизняк ползает с целью найти себе пищу, мотылек летает с Целью найти удобное место, где бы положить свои яички так, чтобы выползшие личинки сейчас имели

77

бы достаточный запас пищи. На это мы скажем, что природа не знает целей, она может считать только результаты. Вся жизнь слизняка, все его ползание, искание пищи, переваривание найденных пищевых веществ и добытая из них способность снова дви­гаться не переводят и малейшей части солнечной энергии в такую высшую форму, которая при своем потреблении увеличивала бы запас превратимой энергии на земной поверхности. Слизняк не может возделывать растения, значит, не увеличивает никог­да своим вмешательством количество солнечной энергии, сберегаемой растениями. Нам могут ска­зать, что на основании закона борьбы за существо­вание слизняк, живя при благоприятных обстоятель­ствах, находя пищу в изобилии, истребляет значитель­ную массу растительного материала; но зато, нахо­дя мало пищи, например от случайного неурожая по­требляемых им растений, и погибая от голода, он сво­ей гибелью дает в будущем возможность существо­вания большему числу растений и этим как бы уве­личивает сбережение энергии. На это мы возразим, вооружившись тем же законом борьбы за существо­вание. Если от гибели слизняков сила растительнос­ти какой-либо местности увеличится, то, весьма ве­роятно, увеличится и число врагов этой растительно­сти. Слизняк, погибнув, не может охранять растения, которыми он питался, от других потребителей, и по­тому обмен энергии, вероятно, останется в прежнем размере. Понятно, что подобное же рассуждение при­меняется и к личинкам мотылька. Кроме того, не сле­дует забывать, что под словом «труд» понимается положительное действие организма, имеющее ре­зультатом увеличение сберегаемой энергии, а пото­му пассивный факт гибели от голода, сопряженный с прекращением существования организма, никак не может быть включен в категорию труда.

78

Мы привели этот, может быть, несколько странный пример для того, чтобы сразу поставить на должную точку вопрос о сбережении энергии. Действительно, с первого взгляда может показаться, что слизняк, поги­бая, увеличивает растительную жизнь тем, что уже не истребляет растений. Это то же, что, как говорят, капи­талист сберегает, не проедая всех своих доходов, а оставляя часть из них неприкосновенными. Но то и другое совершенно несправедливо, потому что слиз­няк в действительности не только не увеличивает ни­какой энергии, погибая от голода, но даже не может охранить от дальнейшего рассеяния энергии тех расте­ний, которых он не съел. Одним словом, слизняк не трудится, потому что он не способствует увеличению; превратимых форм энергии на земной поверхности, ни увеличивая ее непосредственно, ни охраняя от рассе­яния такие запасы ее, которые при дальнейшем своем потреблении могли бы дать увеличение сбережения. В таком же смысле не трудится и капиталист, не проеда­ющий всех своих доходов.

Надеемся, что на этом примере нам удалось опро­вергнуть понятие о чистом сбережении или, если мож­но так выразиться, об отрицательном труде. Труд есть понятие вполне положительное, заключающееся все­гда в потреблении механической или психической ра­боты, имеющей непременным результатом увеличение превратимой энергии или сохранение от рассеяния та­кой энергии, которая при своем потреблении будет иметь последствием увеличение запаса энергии.

Исходя из этой точки, мы можем заключить, что всякие движения животных, по-видимому, бесцельные или имеющие целью отыскание пищи, укрывание от холода в устроенных самой природой пространствах или от врагов, не могут еще быть названы трудом. Не могут потому, что совершение их не имеет необходи­мым последствием увеличение энергии на земной по-

79

верхности, а несовершение уменьшения ее. Правда, когда животное умирает от голода, количество выс­шей энергии, может быть, на мгновение уменьшает­ся, но, по закону избытка' зародышей, на место по­гибшего животного сейчас же становится новое, и об­мен уравновешивается на уровне, обусловленном ве­личиной сбережения солнечной энергии посредством растений. Таким образом, для того, чтобы дойти до понятия о труде, мы должны получить такое видоиз­менение закона борьбы за существование, где коли­чество энергии, заключающейся в каких-либо произ­ведениях природы, систематически и потому с успе­хом увеличивалось бы при одновременном сохране­нии этой энергии от рассеяния или расхищения есте­ственными врагами этого произведения природы.

Отсюда мы видим, что не только движения живот­ных вообще еще не представляют собой вид труда, но и более сложные действия их едва ли могут быть отнесены к этой категории. Так, например, деятель­ность паука, плетущего свою паутину, еще не есть труд, так как деятельность эта не ведет ни к какому увеличению энергии, ни к какому сохранению ее от рассеяния в мировое пространство. Паук, поймав на­секомое и насытившись им, рассеивает тем не менее полученную этим путем энергию бесполезнейшим образом, в смысле увеличения общего энергийного бюджета земной поверхности. Подобное же рассуж­дение мы должны применить и к довольно сложным и хитрым приспособлениям муравья-льва для ловли насекомых и тому подобным фактам.

После этого, однако, нас могут спросить, трудится ли человек, живущий исключительно охотой и рыбной ловлей? На это мы должны ответить, что, действитель­но человек, занимающийся исключительно охотой и рыбной ловлей, не трудится. Мы приходим к такому заключению, потому что такой человек нисколько не

80

прибавляет к энергийному бюджету земной поверхно­сти, и для величины этого бюджета было бы совершен­но безразлично, если бы превратимая энергия, погло­щенная человеком, оставалась бы по-прежнему в теле дичи или рыбы, послужившими ему пищей. Тем не ме­нее в действительности охота и рыбная ловля по боль­шей части все-таки должны считаться трудом, так как нам очень трудно представить себе такое состояние человека, где бы он только добывал пищу и ел, как дикое животное. Уже на самой ранней ступени разви­тия человека энергия, добытая в пище, хотя отчасти переходит в такую механическую и психическую ра­боту, которая, как, например, изготовление оружия, по­стройка жилищ, приручение животных и т. п., должна быть причислена к разряду работ, увеличивающих сбе­режение энергии, или к разряду полезного труда. Но не только у первобытного человека, но и у многих жи­вотных мы должны признать способность к труду, и притом не только у домашних животных, но и у диких, помимо вмешательства человека. Мы не знаем, прав­да, таких случаев, где бы животные систематически возделывали какие-либо растения и таким образом прямо бы увеличивали часть сберегаемой солнечной энергии³⁷, но зато мы знаем такие примеры, где жи­вотные некоторыми действиями своими способству­ют систематически, хотя, может быть, и не вполне со­знательно, лучшему развитию тех растений, которыми они питаются. Сюда относятся, например, шмели, без которых, говорят, цветы красного клевера не оплодот­воряются. Пчелы также часто оплодотворяют расте­ния, которыми они питаются, перенося пыль с тычинок на рыльца. Некоторые общественные животные, напри-

³⁷ Новейшие наблюдения Лёббока привели его к заключению, что труд некоторых муравьев может быть признан земледельчес­ким. См. Revue Scientifique, 1878, № 25, стр. 544.

81

мер муравьи, доходят до того, что содержат в каче­стве домашних животных один вид травяной вши, кор­мят ее, воспитывают ее личинки, охраняют от врагов и других вредных влияний и затем пользуются выделя­емым травяными вшами соком. Муравьи воздвигают для этой цели подземные постройки, прорывают со­общения с отдаленными местами и вообще соверша­ют целый ряд работ, имеющих непосредственным ре­зультатом увеличение запаса питательного материа­ла, накопляемого в теле травяных вшей. Так как этим путем лишняя часть сбереженной растениями потен­циальной энергии систематически превращается в теле муравьев в высшую форму кинетической меха­нической работы, то, несомненно, действия муравьев, направленные на то, чтобы придать этой энергии в виде травяных вшей форму, уподобляемую для более под­вижного животного, муравьев, должны быть причисле­ны к категории труда. Но этого мало. У муравьев су­ществует даже разделение труда. Одни из них роют землю, другие лепят ее, третьи строят, четвертые со­бирают запасы, пятые охотятся, шестые высасывают сок из цветов, седьмые воспитывают домашних жи­вотных или занимаются разведением невольников³⁸. Переходя к высшим животным, например птицам, мы видим и у них целый ряд действий, близко подхо­дящих к выраженному нами понятию о труде. На пер­вом месте стоит здесь усовершенствование в способе постройки гнезд. Так, например, по известному наблю­дению рауанского ученого Пуше, ласточки на его гла­зах в течение сорока лет изменили способ постройки своих гнезд, приноравливаясь к изменившимся обсто­ятельствам их жизни. В Северной Америке гнезда бал - тимор различно устроены и вымощены различными материалами, смотря по климату, местности и т. Д.

|. Espinas, Societes animates. Paris. 1877, стр. 43, 215 и др.

82

Дикие кабаны в Бенгалии срезывают своими клыками стебли трав длиной от 1 метра до 1,25 метра и строят из них огромные шалаши с коридором, снабженным отверстиями, служащими для осматривания окрестно­стей. Шимпанзе строят на высоких деревьях гнезда, снабженные крышей, в виде зонтика. Постройки бобра на Одонтаре представляют собой нечто среднее меж­ду землянкой и хижиной. Они заключают, кроме сво­да, еще жилую комнату и кладовую³⁹. Нам легко было бы привести еще много примеров труда у животных, особенно по отношению к постройке жилищ. Несом­ненно, что постройка их имеет результатом сбереже­ние части превратимой энергии животного от рассея­ния. В этом смысле постройка жилищ у животных пре­следует те же цели и достигает в общем тех же резуль­татов, что и у человека. Действительно, с чисто коли­чественной точки зрения высшая температура жили­ща животного есть такое же сбережение запаса энер­гии, как и то сбережение, которое появилось бы, если бы животное могло, подобно человеку, возделать ниву или развести сад. С другой стороны, однако, сбережен­ная в жилище животного энергия не играет вполне той роли, что у человека, потому что из тела дикого живот­ного она по большей части рассеется в пространство бесполезно, между тем как сбереженная жилищем в теле человека энергия может быть употреблена на по­лезный труд. Жилище домашних животных, очевидно, играет одинаковую роль с жилищем человека.

В первобытной человеческой жизни труд, если наше определение его будет принято, не составляет еще очень важного элемента. Действительно, пока чело­век существовал среди других животных, подчиняясь общим законам борьбы за существование, получая от внешней природы, без всякого со своей стороны

Espinas, I. с, стр. 273 и 289.

83

воздействия, все, что ему было нужно для удовлетво­рения его потребностей, — до тех пор человек не ви­доизменял сколько-нибудь заметным образом вели­чину энергийного бюджета земной поверхности. Мы остановимся немного на этом фазисе человеческого развития для того, чтобы показать, что мускульную ра­боту не следует смешивать с полезным трудом. В дей­ствительности, дикарь, питающийся исключительно охотой в первобытных лесах или рыбной ловлей в ре­ках и на берегу озера, не обладающий еще почти ни­каким оружием, никакими усовершенствованными приборами, вероятно, не меньше вынужден напрягать свои мышцы, чем нынешний хлебопашец. Дикарь ра­ботал много, но работа его почти не была полезным трудом в нашем смысле слова, потому что дикарь очень мало увеличивал запас превратимой энергии на земной поверхности. Напротив, рабочий, управля­ющий паровым плугом или жатвенной машиной, нич­тожно мало напрягает свои мышцы в сравнении с по­лезностью своего труда, в смысле увеличения обще­го запаса энергии. Таким образом, мы видим, что страшные мышечные усилия в первобытном челове­честве соответствовали весьма небольшому количе­ству полезного труда, между тем как при усовершен­ствованном машинном хозяйстве сравнительно не­большая мышечная работа выражается в значитель­ных размерах произведенного ими полезного труда. Мы не будем останавливаться на постройке жилищ первобытным человеком, так как сюда приложимо ска­занное о постройке жилищ животными. Гораздо замет­нее становится доля полезного труда в изготовлении оружия, лодок, рыболовных снастей и других инструмен­тов, потому что этим путем явно сберегается часть энер­гии, рассеиваемой человеком при постройке жилищ, выделке одежды, охоте, рыбной ловле и пр. Благодаря этому сбережению энергии у человека мог появиться

84

первый необходимый для него досуг и запас сил, кото­рые и были употреблены им на труд, полезный еще не­посредственнее, то есть на такой, который имел резуль­татом сбережение лишнего количества солнечной энер­гии на земной поверхности. Первым трудом такого рода было приручение домашних животных, разведение и охранение стад, систематическое истребление хищных животных и т. г. Этими действиями первоначальное рав­новесие, установившееся под влиянием борьбы за су­ществование в энергийном обмене земной поверхнос­ти, было нарушено, хотя в начале, правда, и не в самом выгодном смысле для общего увеличения энергийного бюджета. Конечно, разведение и охрана стад вместе с истреблением хищных животных, несомненно, увеличи­вают до известной степени количество высших форм энергии, выражающихся отчасти в механической рабо­те многочисленных домашних животных, отчасти же в скорейшем размножении самих людей. Но это увели­чение происходит лишь за счет дальнейшего превраще­ния солнечной энергии, уже сбереженной (растениями, и потому запас этот скоро оказывается недостаточным. Пастбища уже не могут прокармливать слишком мно­гочисленные стада кочевых народов. Это легко стано­вится понятным, когда мы примем во внимание, что труд разведения домашних животных только способствует переходу сбереженной растениями энергии в высшую форму, но сам по себе еще не сопровождается сбере­жением новых, лишних количеств солнечной энергии. Тем не менее роль кочевой жизни и скотоводства в раз­витии труда в высшей степени благотворна. Изобилие домашних животных, обеспечив людей на некоторое вре­мя от крайней нужды, дало им досуг, предприимчивость и развитие, необходимые для успешного совершениях тех многочисленных наблюдений и более или менее удачных опытов, которые предшествовали всеобщему распространению земледелия.

85

Здесь только в первый раз мы встречаемся с трудом такого рода, где справедливость нашего определения труда, уже не скрываемая разными побочными обстоя­тельствами, ясно выступает на первый план. Десятина земли среди дикой степи или первобытного леса без вмешательства человека производит из года в год из­вестное только количество питательного материала; че­ловек прилагает к ней свой труд, и сейчас же произво­дительность десятины возрастает в десять, двадцать и более раз. Конечно, человек не создает материю, не создает он и энергию. Материя уже находилась сполна в нашей десятине земли, в посеянном зерне, в атмос­фере; энергия вся сполна получилась от Солнца, и не в большем количестве, чем прежде. Но благодаря прило­жению человеческого труда десятина земли могла сбе­речь в материи покрывающей ее растительности в де­сять или двадцать раз более энергии, чем прежде. Пусть не говорят, что энергия эта уже была сбережена в на­шей десятине, что человек только способствовал ее истощению. Это совершенно несправедливо потому, что земледелие истощает почву только тогда, когда оно ве­дется неблагоразумно, хищническим образом. Напро­тив, при усовершенствованном хозяйстве земля дает наибольшие урожаи именно там, где земледелие суще­ствует уже очень давно, например в Англии, Франции, Ломбардии, Египте, Китае, Японии и пр. Вот почему мы считаем себя вправе сказать, что правильное земледе­лие есть наилучший представитель полезного труда, т. е. работы, увеличивающей сбережение солнечной энер­гии на земной поверхности.

86