Высшие командные курсы на территории Духовной семинарии.

На заднем плане ректорский дом, где некоторое время жил архиепископ Митрофан.

Через несколько минут он и сопровождавшие его лица вышли из архиерейских покоев, через ранее закрытый, а теперь вдруг освобожденный от вещей коридор. Владыка шел впереди, а остальные за ним. Поравнявшись с нижним собором архиерей направился в храм, благословив ключарю и иподьякону Иоанну идти с ним, а остальным остаться у входа. Здесь в храме владыка попросил оставить его одного у гробницы священномученика Иосифа, где он долго молился прося святого угодника укрепить его на грядущие испытания. Архиепископ Митрофан уже не сомневался в том, что избранный им путь по отстаиванию церковных святынь приведет его к неминуемой гибели. Собиравшаяся над ним гроза все усиливалась. Любой день мог стать последним в его жизни и от этого, несмотря на решимость сердце сжималось и трепетало. Святитель испрашивал помощи, у такого же как и он, твердого и непоколебимого поборника веры, душу свою положившего за паству свою. Он верил, что священномученик Иосиф не оставит, поможет и укрепит. Архиепископ Митрофан ещё надеялся вернутся сюда к гробнице святого угодника в близящийся день его прославления. Но не суждено было тому свершиться. Такова была воля Божия, что это было его последнее бдение в Успенском Соборе. Минул час Гефсиманской молитвы, наступал час Голгофских страданий.

Покинув Кремль архиепископ Митрофан нашел себе убежище в семинарии, где его благосклонно принял её ректор протоиерей Николай Летницкий. Но не долгим здесь оказалось пребывание владыки – в ноябре 1918 года все семинарские помещения были реквизированы и заняты под Высшие командные курсы [133].

 Владыка вновь вынужден был переселится, теперь уже к духовнику Благовещенской обители протоиерею Николаю Пальмову, который жил близ монастыря в монастырском доме[134]. Это было последнее пристанище будущего священномученика[135].Митрофан.

 Меж тем обстановка в Астрахани становилась все тревожнее и тревожнее. Военные власти без всяких церемоний последовательно проводили реквизицию различных церковных учреждений. Вслед за семинарией наступила очередь Благовещенской обители.

Дом для священнослужитетей Благовещенского женского монастыря, где с декабря 1918 года по июнь 1919 года жил архиепископ

  Реввоенсовет потребовал у монастырского начальства освободить все свободные монастырские корпуса для нужд лазарета XI армии. После этого 1 января 1919 года обитель неожиданно была занята под постой 180-го стрелкового полка. Вселение «революционно-сознательных» солдат в стены монастыря не обошлось без бесчинств и погромов. Насельниц насильно выпроваживали из их келий, ни мало не задумываясь об их дальнейшей судьбе. Многим из них пришлось уйти из обители за отсутствием здесь места для проживания. Вакханалия творившаяся в монастыре с горечью описывается современниками событий. Насельницы прятались от разгоряченной толпы солдат. Пожилые монахини скрывали юных послушниц под подолами, а потом выводили их из обители. Большинство девочек, живших в монастыре, были сиротами или детьми многодетных родителей [136] покинув обитель, им просто некуда было идти. Монастырский приходской совет долго ходатайствовал перед Астраханским Губисполкомом о выселении из обители солдат и 4 марта их просьбу все же удовлетворили – разместив здесь лазарет для выздоравливающих [137]. Ещё хуже чем в Благовещенском, состояло дело в Покрово-Болдинском мужском монастыре. Здесь с начала 1919 года была размещена 1-ая артелерийская батарея, монахи были выселены, а храмы опечатаны [138]. В феврале 1919 года было реквизированы все помещения Чуркинского монастыря в Красноярском уезде. Здесь было организовано Советское хозяйство, а позже в апреле 1919года по требованию Реввоенсовета XI армии, организована здравница для раненных воинов красной армии [139].

Вместе с реквизицией церковных зданий начались повальные аресты священнослужителей. Появились и первые жертвы «красного террора». 6 октября 1918 года на центральной площади в г.Черный Яр был расстрелян епархиальный миссионер Лев Захарович Кунцевич [140]. 3 октября 1918 года по приговору Царевской Чрезвычайной комиссии был расстрелян священник села Пришиб (Царевского уезда) о.Николай Башляев [141]. В конце декабря 1918 года без суда и следствия коммунистическим карательным отрядом был расстрелян священник села Болхуны о.Михаил Кархалев [142]. Но настоящий красный террор был развязан после установления в Астраханском крае военной диктатуры. 25 февраля 1919 года вся полнота власти перешла к Временному Военно-Революционному комитету [143]. Жизнь астраханцев полностью оказалась в руках таких одиозных личностей как Киров, Шляпников и Атарбеков. Действия военных властей очень скоро дали о себе знать. Сокращение хлебного пайка для рабочих, приведшее к голоду, бушевавшая эпидемия тифа, которую принесли с собой бойцы красной армии, вызвали в Астрахани стихийные выступления рабочих.

10-11 марта в городе шли ожесточенные кровопролитные бои между рабочими и красноармейцами. Выступление было жестоко подавлено. За этим последовали массовые казни. В те дни людей хватали прямо на улице, без всякой вины, по одному лишь малейшему подозрению. Людей расстреливали в Кремле прямо у внутренней восточной стены, а позже тела вывозили на кладбище и сбрасывали в одну общую могилу. Среди расстрелянных было не мало служителей церкви так как их хватали в первую очередь, вместе с прежними промышленниками и представителями аристократии. Так был были казнены: дьякон Михаило-Архангельской церкви села Карантинного о.Иоанн Заправдин и 12-ть человек членов церковного совета этого храма [144]; староста Князь-Владимирского храма неграмотный конопатчик Алексей Иванович Кочкарев [145]; казначей Введенского храма Иван Алексеевич Ясырин и известный храмостроитель, выстроивший Покровский, Казанский, Единоверческий и Князь-Владимирский храмы –Иван Ананьевич Храмов [146]. Нельзя не сказать что во время боев пострадали и православные храмы. Выстрелом из орудия с миноносца «Москвитянин» была снесена колокольня Иоанна-Златоустовского храма [147]. В церкви звонили к службе, а большевики посчитали, что дается сигнал восставшим и обстреляли колокольню. Сильно пострадал от обстрела Волжской флотилии и Князь-Владимирский храм, находившийся в самом эпицентре боев [148].