Пусть молитва будет постом прежде, чем станет пиршеством

 

Терпение и нетерпение — две из многих добродетелей, которые требуются для молитвы. Я правильно выразился: нетерпение, хотя его и невозможно отыскать в официальном каталоге добродетелей. А между тем, разве оно не дитя, порожденное любовью? Как, любя, переносить разлуку с тем, кого любишь? Как не гореть нетерпеливым и властным желанием встретиться, обладать тем, кого любишь, соединиться с ним? Но ты, безусловно, не нуждаешься в том, чтобы тебя призывали к этому нетерпению, оно и так тебе свойственно. Зато, как мне кажется, терпение куда меньше для тебя привычно. Поэтому именно о нем я хочу с тобой побеседовать, ибо оно относится к тем свойствам, которые наиболее необходимы для желающих идти все дальше и выше по пути молитвенной жизни.

Ты едва полгода в семинарии, и вот уже грустишь, что тебе пока не удалось достичь вершин молитвенного делания! Прошу тебя, будь терпеливым или, если предпочитаешь, нетерпеливо терпеливым. Это значит горячо желать единения с Богом, но дорога длинна, или, скорее, тропинка крута: нужно идти по ней спокойным шагом, с размеренным дыханием, как надлежит тому, кто хочет подняться высоТерпение, терпение, мой дорогой Франсис, и не забывай, чему нас учит сама этимология этого слова: «терпеть» значит «страдать», «переносить». Если ты решился снести и стерпеть, пересечь пустыню и ночь, тогда рассчитывай на успех. Но укрепляйся почаще в своей решимости: она часто будет подвергаться угрозе, особенно в час молитвы. Старые духовные писатели, говоря об испытаниях молитвы, употребляют весьма сильное выражение: нужно, говорят они, выстрадать Бога, согласиться на долгую, безжалостную, искусную работу в нас Духа Святого, Который понемногу убивает в нас цепляющегося за жизнь «ветхого человека», чтобы возник «новый человек», освобожденный от шлака и окалины, как сверкающий металл при выходе из горна.

Терпение, отважное терпение, такое, как у Иакова, когда он боролся с ангелом всю ночь напролет, и даже раненный не отпускал его, пока не получил благословения от своего грозного противника (Быт 32,25–30). Давнее воспоминание пробуждается во мне, пока я тебе пишу, — призыв к терпению одного старого монаха к послушнику, из «Мигеля Маньяры», «мистерии» великого польского поэта Чеслава Милоша. Прежде, чем с тобой расстаться, я приведу тебе оттуда несколько строк для размышления: «Любовь и поспешность — плохая пара, Маньяра. Любовь измеряется терпением. Размеренный и твердый шаг — такова походка любви, шествует ли она среди цветущих изгородей под руку с девушкой или в одиночестве среди могил. Терпение… Слишком поспешно утолять голод — тоже искушение. Нужно пережевывать жесткую траву и вялый корень с безразличием животного, перед которым — прекрасные долины и долгие, долгие летние часы… Ибо нужно, чтобы молитва была постом прежде, чем станет пиршеством, и обнаженностью сердца прежде, чем станет мантией небес, шелестящей мирами. Быть может, настанет день, когда Господь тебе позволит грубо вонзиться, как топор в плоть дерева, стремительно, как камень, пасть во тьму вод, и проникнуть, распевая, как огонь, в сердце металла».

 

 

Дары или Дарующий?

 

Франсуаза, благодарите Господа, Который помогает вам молиться. Это желание и вкус к молитве, это внимание к Богу, легко дающееся в течение всей молитвы, это радостное рвение, которое часто возникает у вас, подобно живому источнику, — это тоже драгоценные дары. Так, Бог часто становится учителем молитвы для Своих детей; чтобы побудить их вступить на путь молитвы, Он ощутимо приходит к ним на помощь. Но нужно хорошо знать, что через некоторое время Он заберет обратно эти начальные дары, чтобы душа, отнятая от груди, возрастала в чистой вере: сейчас вы это переживаете светло и радостно, но наступит час, и, быть может, очень скоро, когда вам придется в это только верить в душевной ночи и сухости. Приготовьтесь к этой новой фазе. Порой я начинаю опасаться, как бы вы не привязались больше к дарам, чем к Дарующему. Важно угодить Богу, а не вкушать дары Его благодати. С ощутимыми благодатями в молитве дело обстоит так же, как и со всякими дарами Божиими: или человек находит в них путь к близости со своим Господом, или же он делает из них себе идолов. Но, вижу, что я говорю с вами на языке слишком абстрактном для юной лицеистки: картинка, заимствованная из одного фильма, наверное, позволит вам лучше уловить мою мысль. В убогой хижине живет очень бедная молодая крестьянская семья. В день рождения жены муж отправляется в город со своими скудными сбережениями в кармане… Тратить их — безумие, но если любишь… Он приносит драгоценный пакет, который сразу же протягивает жене. Та, восхищенная, обнаруживает пару прекрасных чулок, каких она, бедная крестьянка, никогда еще в жизни не носила. Она любуется ими, не переставая вертит их в руках, ласково их поглаживает, не замечая, что муж ее, погрустнев, отходит в сторону, как будто он здесь лишний. Потом он снова приближается к ней, но она по-прежнему видит только свои чулки, и, наконец, не выдержав, он проявляет свою досаду… В одно мгновение молодая женщина все понимает. Она хватает ножницы и режет, терзает на кусочки свои чулки: она не может им простить, что, пусть только на одно мгновение, они отвратили ее глаза от возлюбленного. И бросается в объятия своего мужа. Франсуаза, пусть дары Божии будут для вас приглашением броситься в Его объятия, а не искушением удовольствоваться ими.

 

 

Даром ли?

 

Помните весьма любопытный рассказ в начале книги Иова? «Был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана. И сказал Господь сатане: откуда ты пришел? И отвечал сатана Господу, и сказал: я ходил по земле, и обошел ее. И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла. И отвечал сатана Господу, и сказал: разве даром богобоязнен Иов? Не ты ли кругом оградил его, и дом его, и все, что у него? Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле. Но простри руку Твою, и коснись всего, что у него, — благословит ли он Тебя?» (Иов 1,6-11). «Разве даром любит Тебя Иов?» — ухмыляется сатана. К Тебе ли Самому он привязан, или же к дарам, столь изобильно им полученным из рук Твоих? Обвинение коварно и серьезно. Любовь Иова к Богу не есть ли просто ловко замаскированная низкая любовь к самому себе? И Иов подвергается испытанию, и дает свидетельство того, что любовь Его к Богу подлинная. В вашем последнем письме меня встревожила одна фраза: «Я не могу избавиться, — пишете вы мне, — от некоторой грусти из-за того, что я больше не испытываю во время молитвы того чувства близости ко Христу, которое все эти годы так помогало мне в моих известных вам семейных испытаниях». Я задаюсь вопросом, достаточно ли вы бдительны, чтобы различить в своей молитве элемент самоудовлетворения? Да хранит меня Бог отвращать вас от вашего желания близости ко Христу: я совершенно убежден, что оно есть дар благодати. Но достаточно ли оно очищено? Бескорыстно ли вы любите Христа? Со времени знаменательных реколлекций 1949 г., Бог, чтобы ободрить вас в молитвенной жизни, часто дарил вам живое ощущение Своего присутствия и Своей любви; ваша молитва часто бывала радостной и горячей; так не слишком ли вы привыкли к этому? Не оказалось ли так, что вы бессознательно позволили себе упражняться в молитве более ради отрады присутствия Божия, чем ради одной только славы Его? Вам стóит, на мой взгляд, по меньшей мере, задать себе такой вопрос. Когда Господь дает нам ощутимую благодать, то, действительно, бывает очень трудно не позволить примешаться к нашей любви к Нему незаметной любви к самим себе, чтобы не вкралось в нашу волю прославлять Его некое эгоистическое желание наслаждаться Им. Поэтому возникает необходимость в очищении. И, несомненно, та «духовная сухость», которую вы теперь переживаете, не имеет иного объяснения. Имейте доверие к благодати, действующей в вас, но не забывайте оказывать ей свое содействие. Вот, что я вам посоветую. Как только вы приступите к молитве, заверьте Бога, что вы это делаете только потому, что такова Его воля, и чтобы угодить Ему; что вы предоставляете себя в полное Его распоряжение, безо всяких условий; что вы заранее согласны не обрести никакой ощутимой благодати, вы даже просите Его не давать ее вам, если это может послужить пришествию Царствия Его, доставить Ему вящую славу. О, мне хорошо известно, что, говоря с Богом подобным образом, невозможно удержаться от инстинктивного попятного движения. Но такая молитва чудесным образом очищает сердце. Очищение молитвенных душ происходило бы куда быстрее, если бы они предоставляли себя таким образом в руки Бога, Который стремится очистить Свою лозу, чтобы она принесла более обильный и сладкий плод. Но если они робеют или, как избалованные дети, требуют все новых благодатных даров, как они смогут преуспевать в духовной жизни? Вступите же отважно на этот путь. Я говорю «отважно» не для красного словца, но потому, что вам потребуется именно отвага. Эта стадия очищения тяжела. Потребуется много мужества, чтобы устоять в ней, чтобы принять кажущуюся смерть чувств, разума и сердца. Ибо это поистине так: чувства наши, лишенные отрады, кажутся умершими; наш разум, лишенный света, утративший способность к духовным размышлениям, также кажется умершим, и сердце наше становится бесчувственным и как бы неспособным любить. Делаются понятными слова древнего автора о «жертвоприношении молитвы». Необходима большая вера, чтобы не позволять себе думать, будто время, отданное молитве — потерянное время, чтобы убедить себя, что эта смерть подготовляет воскресение, что «если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Ин 12,24). Молитва, вместе с испытаниями, которые она нам готовит, есть поистине горнило, где наша любовь к Богу очищается и делается сияющей.

 

 

78. «Как жаждущая земля…»

 

Дорогой отче, почему вы спрашиваете, возможно ли во время молитвы предаваться без укоров совести желанию единения с Богом? — ведь ответ содержится в вашем бревиарии [21]! Нам нужно только отнести и к себе то желание Бога, которое жгло сердце псалмопевца и находило для своего выражения потрясающие сло «Душа моя — к Тебе, как жаждущая земля» (Пс 142,6) «Боже! Ты Бог мой, Тебя от ранней зари ищу Тебя жаждет душа моя, по Тебе томится плоть моя в земле пустой, иссохшей и безводной, чтобы видеть силу Твою и славу Твою, как я видел Тебя во святилище» (Пс 62,2–3) «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже! Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому: когда приду и явлюсь пред лице Божие!» (Пс 41, 2ф3) Теология так же отвечает на ваш вопрос, указывая, что таков, можно сказать, биологический закон богословских добродетелей, вкорененных посредством крещения в сердце человека, — устремляться всем своим существом к своей цели, которая есть Бог. Вера стремится ко все более совершенному познанию Господа, а любовь — ко все более тесному единению с Ним. Также и благодать, коснувшись человека, делает из него существо жаждущее, стремящееся, алчущее; и чем более она возрастает, тем настоятельнее делаются в нем голод и жажда. Но я напоминаю себе, что эти свидетельства Писания и теологии известны вам не хуже, чем мне. Стало быть, от меня вы ждете чего-то другого. Позволю себе предположить, что вас мучит сомнение: следует ли уступить желанию Бога, обитающему в вас, или же было бы более совершенным желать только чистой славы Божи

С этой альтернативой сталкивается рано или поздно всякий человек, продвигающийся по пути молитвы, и то, что он не решается попросту последовать желанию единения с Богом, объясняется опасением, что желание это не является всецело чистым. Он желает всем своим существом, чтобы Бог, Который в минуты благодати позволяет ему смутно разглядеть Себя, являлся ему снова и снова; но не есть ли это желание скорее жадность, чем щедрость, скорее любовь к себе, чем отдача себя?.. Он спрашивает себя, не следовало ли ему отвергнуть это желание, чтобы служить Богу с любовью бескорыстной, свободной ото всяких поисков самоудовлетворения? — Но тем временем это желание, напряженное и живое, возрождается снова и снова. Не следует его бояться. Скорее — радоваться ему, как достоверному признаку присутствия в душе Бога живого. Дело не в том, чтобы погасить его, но чтобы его очистить. Впрочем, этим займется Сам Бог. Переход через пустыню и духовную ночь будет столь долгим, что никакое себялюбие не устоит, и в душе, совершенно опустевшей, станет возрастать желание, на сей раз полностью духовное и очищенное, желание Бога, порожденное Богом и устремленное к Богу, единственно ради славы Божией.

Значит ли это, что надо дожидаться того времени, когда мы достигнем такого уровня очищения, что осмелимся поверить Богу наше непреодолимое желание знать Его, любить Его, быть с Ним едино? Нет, безусловно, нет! Путь ребенок будет простым и искренним со своим Отцом. Надо только освобождаться от двусмысленности в наших устремлениях. Тем свободнее мы сможем выражать Богу в молитве наше желание быть с Ним едино, что в остальной нашей жизни мы будем по отношению к Нему не сентиментальными воздыхателями, пренебрегающими действием, но — ревностными служителями Царствия Небесного. Позвольте мне в заключение привести вам фрагмент из св. Анджелы де Фолиньо. Имея в виду уточнения, о которых говорилось выше, уже нельзя будет ошибиться в истинном значении ее слов: «Мудрая душа не удовлетворяется познанием Бога извне, посредством поверхностных размышлений: она желает знать Его поистине, вкусить Его вышнего блага, познать Его ценность. Он для нее не просто благо, но Благо по преимуществу. Она любит Его именно по причине этой благости, а любя, она желает обладать Им. И Он, всеблагой, дает ей Себя; она ощущает это, вкушая Его отраду с безмерным наслаждением. Так, делаясь причастной Тому, Кто есть высшая любовь, она преисполняется любовью, она становится с Ним одно… Но душа не может достичь столь высокого познания ни сама по себе, ни посредством Писания, ни через знание, и ни при помощи никаких тварных средств, хотя все эти вещи и способны оказать ей помощь и расположить ее к этому; но сверх всего необходим свет Божий и благодать. Итак, чтобы достичь скоро и надежно этой милости, и удостоиться ее от Бога, Который есть высшее Благо, высший свет, высшая любовь, я не знаю ничего лучшего, чем прошение благоговейное, чистое, постоянное, смиренное и настойчивое; прошение, совершаемое не устами только, но которое истекает из духа, из сердца, из всех наших духовных и телесных способностей; прошение, которое овладевает благодатью посредством безмерного желания».

 

 

Попрошайка Божий

 

Вы как будто стыдитесь обращаться к Богу с просительными молитвами. Не есть ли это утонченная гордыня? Просить — это свойство нищего, попрошайки; давать — свойство существ щедрых и бескорыстных, — и, разумеется, вы бы хотели принадлежать к последним? А между тем, Христос непрестанно призывает нас просить у Бога: «Просите, и дано будет вам» (Мф 7,7); «Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него» (Мф 7,11); «Чего ни попросите у Отца во имя Мое, Я то сделаю» (Ин 14,13); «Если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного» (Мф 18,19). Как можно перед лицом такой настойчивости Христа сомневаться в том, что просительная молитва имеет первостепенную важность? К тому же, легко понять, что мы не можем принести Богу ничего, кроме того, что мы от Него же и получили. А как получить, если не протянуть руки? Вы мечтаете любить Бога бескорыстно; но как бы вы могли Его любить, если бы Он не дал вам этой способности? Предоставленные самим себе, вы будете неспособны любить Бога «всем сердцем, всею душою и всем разумением», если у вас не будет «сердца нового», которое обещает Иезекииль от имени Бога: «Дам вам сердце новое, и дух новый дам вам; и возьму из плоти вашей сердце каменное, и дам вам сердце плотяное. Вложу внутрь вас дух Мой» (Иез 36,26–27). Как раз это и должно быть предметом нашей молитвы: просить у Бога, чтобы Он научил нас любить Его, чтобы Он дал нам ту любовь, которой бы мы Его любили. Не какую угодно любовь, но именно ту, которую Евангелисты называют греческим словом agapè. Это та любовь, на которую человек сам по себе неспособен, она божественна по происхождению и по природе. Та любовь, которою от века любят друг друга Отец и Сын в ликовании Святого Духа. Та любовь, которою Они также любят и людей, которая дивно проявилась в даровании нам Отцом Своего Сына и в пожертвовании нам Христом собственной жизни. «Бог есть любовь», любовь есть самая природа Божия. Вне Бога невозможно ее встретить, кроме как в тех, кого Он порождает, т. е. кому Он сообщает Свое существо и Свою жизнь. Но таковые поистине любят Бога так, как Он Сам Себя любит, и становятся Его близкими, Его друзьями. Если вы понимаете это дивное учение, провозвестником которого был св. Иоанн, после того, как размышлял о нем всю свою долгую жизнь, то как вы можете не стать пламенным приверженцем просительной молитвы? Поддержанные верой и нерушимой надеждой, вы станете молить Отца о даровании вам agapè. Я вам желаю быть всю вашу жизнь попрошайкой. Попрошайкой agapè. Попрошайкой Божиим, Чьи сокровища тогда станут вашим уделом.

80. Слава Божия прежде всего Я никогда не говорил вам, что для достижения совершенной молитвы нужно изгнать молитву просительную. Если мое недавнее письмо навело вас на подобную мысль, то, видимо, потому, что я очень неудачно выразился. По поводу ощущений радости, подъема, любви, которые приходят порой во время молитвы и которые вы так часто испытывали, я призывал вас не просить о них, и даже отказываться от них в той мере, в какой это угодно Богу. Действительно, нужно уметь отказываться от ощутимого присутствия Божия, чтобы достичь более совершенной близости с Ним. Нужно принять тьму, чтобы достичь истинного света. Разве не встречаемся мы с чем-то подобным и в человеческой любви? «Погаси лампу, Беата, она мне позволяет видеть только твое лицо». Но если я вам советую не желать и не просить ощутимых даров благодати, то из этого еще не следует, что нужно совершенно оставить просительную молитву. Сам Христос учил нас просить у Бога того, в чем мы нуждаемся: хлеба насущного, прощения, защиты. Но, разумеется, прежде всего Он научил нас молиться о том, чтобы Имя Отчее святилось, чтобы наступило Царствие Его, чтобы осуществилась воля Его. Ибо самое главное — это слава Божия. Здесь не простое первенство во времени — как если бы, помолившись сперва о Царствии Божием, мы получили бы затем право ходатайствовать о наших личных интересах, — но первенство абсолютное. Даже сами наши прошения о хлебе, о прощении, о благодатях должны быть связаны с Богом, Его славой, обращены к Нему прежде всего не ради нашего счастья или даже спасения, но чтобы святилось имя Его во всей нашей жизни, чтобы в нас и через нас наступило Царствие Его и осуществилась воля Его. Так понятая, просительная молитва есть нечто совершенно чистое и весьма великое. Я возвращаюсь к вопросу об ощутимых благодатях. Не думайте после сказанного мною, что вам следует их бояться или отвращаться от них. Важно не приступать к молитве ради них, а также не воображать, будто бы воодушевление лучше чистой веры. Зная это, умейте принимать простым и благодарным сердцем дары

Божии. Умейте сообразовываться с изобилием, как и с недостатком. «Во всем да будет славен Бог!» — как говорил св. Бернар своим монахам.

 

 

«Движимый Духом Божиим»

 

Дух Святой есть наш наставник в молитве. Он стремится помочь нам почувствовать наше недостоинство и нашу немощь, Он учит нас принимать их, и таким образом понемногу приготовляет нас принять те дары благодати, которых Он Сам есть Раздаятель. Молитвы, во время которых мы чувствуем, что нами ничего не сделано, так сказать, «загубленные минуты», — на самом ли деле они потерянные? — Ни в коем случае! Ибо это — время, принесенное в жертву, «жертвоприношение молитвы» (1. Положи приношение твое на камень). — Когда кажется, что Господь далеко, это значит, что для нас настало время крепить нашу веру в Его любовь, всегда близкую и действенную. И вот наше желание углубляется, наша любовь становится пламенной и чистой (2. Пустынная молитва). — Кто обладает всем, но не Богом, не имеет ничего; но ни в чем нет недостатка у того, кто лишен всего, но не Бога. Нет иной нищеты, как только быть лишенным Бога (3. В тот день он сможет молиться). — Собственно говоря, Бог никогда не отсутствует; Он пребывает в нас. Поэтому следует искать Его там, где Он есть. И прислушаться к Тому, расслышать Которого можно только в безмолвии (4. Легенда о мускусном бычке). — Воздержимся от слов, когда мы ощутим из глубины души призыв умолкнуть и замереть, внимательно и преданно (5. Царство безмолвия). — Это безмолвие и эта внутренняя неподвижность на деле являются необычайно напряженной активностью. Не следует в этом сомневаться (6. Призыв к безмолвию). — В наших безмолвных молитвах в нас понемногу будет пробуждаться сердце ребенка, — то самое сердце ребенка, которое только и способно войти в Царствие Божие, по слову Христову (7. Плененный ребенок). — Душа очищенная и молчаливая не замедлит обнаружить, что в глубине ее существа излучается свет, который проницает весь ее разум, источает любовь, укрепляющую ее сердце (8. Молитвенные порывы). — Ее желание обрести Бога предельно возрастает. Но в духовной сфере «желание души исполняется через то, что она делается ненасытимой» (9. Найти означает искать). — Это желание становится непреодолимой потребностью отдать всю душу Богу, предать Ему все наше существо, как дерево огню, чтобы он поглотил его (10. «Поклоняющийся в духе и истине»).