Перестройка. Второй этап десталинизации

При активной и сознательной поддержке со стороны Горбачёва и его сторонников в руководстве партии критика реальных недостатков советского социализма, а затем все более выдуманных, очень скоро превратилась в очернительство, в полное отрицание всего советского периода в жизни страны. До сих пор остаётся загадкой, как могло руководство КПСС, которое заверяло о своей преданности идеалам коммунизма, развернуть процесс перемен таким образом, чтобы через пять лет в общественном сознании стали господствовать антикоммунистические настроения, закономерно приведшие к революции, которая оказалась одновременно антикоммунистической, антисоциалистической и антисоветской. Впрочем, многое объясняется при чтении некоторых работ А. Н. Яковлева.

В методологическом плане «дорожная карта» трансформации взглядов так называемых перестроечных сил была точно сформулирована зав. отделом пропаганды и затем секретарём ЦК КПСС по идеологии (1985-1990) А. Н. Яковлевым уже после разгрома реального социализма и Советского Союза.

В предисловии к лживой антисоветской работе группы французских авторов «Чёрная книга коммунизма» А. Яковлев пишет: «я много и въедливо изучал работы Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, Мао и других «классиков» марксизма, основателей новой религии — религии ненависти, мести и атеизма. … Именно «классики» сделали меня убеждённым антикоммунизмом. <…> Давным-давно, более 40 лет назад, я понял, что марксизм-ленинизм — это не наука, а публицистика — людоедская и самоедская. Поскольку я жил и работал в высших «орбитах» режима, в том числе и на самой высшей — в Политбюро ЦК КПСС при Горбачёве, — я хорошо представлял, что все эти теории и планы — бред, а главное, на чём держался режим, — это номенклатурный аппарат, кадры, люди, деятели. Деятели были разные: толковые, глупые, просто дураки. Но все были циники. Все до одного, и я — в том числе. Прилюдно молились лжекумирам, ритуал был святостью, истинные убеждения — держали при себе. После XX съезда в сверхузком кругу своих ближайших друзей и единомышленников мы часто обсуждали проблемы демократизации страны и общества. Избрали простой как кувалда, метод пропаганды «идей» позднего Ленина. <…> Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработали (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и «нравственным социализмом» — по революционаризму вообще. <…>

Советский тоталитарный режим можно было разрушить только через гласность и тоталитарную дисциплину партии, прикрываясь при этом интересами совершенствования социализма. <…> Оглядываясь назад, могу с гордостью сказать, что хитроумная, но весьма простая тактика — механизмы тоталитаризма против системы тоталитаризма — сработала» [24, с. 14-15].

Было это действительно так задумано или нет, установить трудно. Но фактически так оно и происходило с точки зрения смены акцентов и точек зрения, которые навязывались тогдашнему советскому обществу.

В течение 1986-1991 годов в общественном сознании складываются различные точки зрения в оценке Октябрьской революции, советского социализма и Сталина. Марксизм-ленинизм с момента начала перестройки перестаёт быть единой идеологией. В среде его сторонников возникают различные идейные течения, которые по мере развития перестроечных процессов начинают все больше вступать в противоборство друг с другом.

В 1986-1988 годах начались дискуссии о том, что нужно вернуться к Ленину, к ленинскому плану построения социализма. Был провозглашён лозунг «Назад к Ленину» и лозунг антибюрократической революции в духе Ленина. Но очень быстро был снят. По каким причинам это было сделано, вопрос сложный, и он требует отдельного разговора. Меняется направление главного удара. Главным деятелем партии, который извратил ленинские взгляды, стал конечно Сталин. Вплоть до конца перестройки эта точка зрения оставалась официальной позицией партии. Для Сталина, писал в 1990 г. директор Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС академик Г. Л. Смирнов, «в высшей степени характерно расхождение между тем, что он говорил и что делал. На словах он выступал под знаменем Ленина, а на деле шёл в сторону от идей Ленина, от социализма.<…> Как политический деятель Сталин принадлежал к известному типу карьеристов от революции» [16, с. 26, 27].

Подобную позицию первое время разделяли такие авторы как А. П. Бутенко, Д. А. Волкогонов, Г. Г. Водолазов, О. Лацис, Е. Г. Плимак. Несмотря на определённые различия в их взглядах, им было свойственно предельное моральное обличительство. В частности, в публикации О. Лациса «Сталин против Ленина» утверждалось, что Сталин старался оставить в тени «антиленинский политический переворот, совершенный в конце 20-х гг. После XV съезда партии Сталин по всем главным линиям ревизовал ленинизм» [10, с. 242]. Другой пример. Г. Г. Водолазов пишет в работе «Ленин и Сталин», что он «против отождествления Ленина со Сталиным, а ленинизма со сталинизмом» [2, с. 127].

Когда архитекторы перестройки, ведомые Яковлевым, попытались перевести огонь уже на Ленина, то ситуация резко обострилась. Часть учёных и политиков встали на защиту идеалов Октября и ленинской идеи строительства социализма в Советской России. Другая часть пошла дальше в своей критике Октября и Ленина.

В конце 1988 года – начале 1989 года философ А. С. Ципко опубликовал серию статей «Истоки сталинизма» [20]. Он точно следует плану: нанести удар социал-демократией по Ленину, а высокопарным морализаторством – по революционным устремлениям большевиков. Упоминаемая в этих статьях политика нэпа интерпретируется как возможность возвращения России в мировую цивилизацию. Однако этот шанс не был использован, страна оказалась отлучённой от цивилизации на протяжении более 70-ти лет. Мы не имеем права, писал Ципко, «ограничиваться осуждением сталинщины, её преступлений, оставляя без внимания сталинизм, т. е. её идейную подоплёку. <...> Будто остановить все это можно было и без радикального изменения политической системы, сложившейся в условиях гражданской войны, без восстановления правового государства, достаточно было лишь увеличить количество рабочих в ЦК и бережно сохранять старую партийную гвардию» [21, с. 40,41]. Сталин, считает автор, есть продолжатель «дела Ленина». Тем самым, как справедливо пишет историк Н. В. Елисеева в работе «Октябрьская революция 1917 года в идеологии реформ периода перестройки в СССР (1985–1991)», в статьях А. С. Ципко «было положено начало полному отрицанию всего советского исторического опыта» [4, с. 112].

Наконец, ещё одна группа учёных и политиков продолжала отстаивать советские оценки Октября и советского социализма Они доказывали, что советский период истории требует более глубокого, а главное – объективного изучения. При этом они последовательно критиковали взгляды тех, кто говорил об устарелости учения К. Маркса, решительно отвергали позицию фактического отказа от марксизма-ленинизма.

Первоначально, либеральная точка зрения возникает как якобы естественный результат политики гласности и свободы, провозглашённой Горбачёвым. Однако настойчивое внедрение в умы людей идеи идеологического плюрализма не ориентировала на поиск правды, т. е. что и как было на самом деле. Поэтому очень быстро набирает силу либерально-западническая идеология, которая отвергает весь позитивный опыт советского периода истории, идеалы Октября и достижения социализма. К концу перестройки эта идеология становится радикально агрессивной, а после августа 1991 года официальной идеологией радикального реформаторства президента РФ (РСФСР) Ельцина и его окружения.