Экономика уличной благотворительности (Стивен Дабнер)

Недавно я обедал с Роландом Фрайером и нашими благоверными. Почему-то разговор зашел об уличной благотворительности. Он оказался столь интересным, что я решил задать вопросы на эту тему и некоторым другим людям. Их ответы приведены ниже, а в самом конце — мысли Роланда и мои.

Собеседники: Артур Брукс, профессор бизнеса и правительственной политики в Сиракузском университете, автор книги «Кому не все равно: Удивительная правда о сострадательном консерватизме» (Who Really Cares: The Surprising Truth About Compassionate Conservatism); Тайлер Коуэн, профессор экономики из Университета Джорджа Мейсона, автор книг и блога Marginal Revolution; Марк Кьюбан, многогранный предприниматель, владелец клуба Dallas Mavericks; Барбара Эренрейх, автор нашумевшей книги «Тотальная экономия» (Nickel and Dimed) и многих других работ; Нассим Николас Талеб, известный обозреватель, автор книг «Черный лебедь» (The Black Swan) и «Одураченные случайностью» (Fooled by Randomness)[49]. Каждому из них мы задали следующий вопрос:

Вы идете по нью-йоркской улице с лишней десяткой долларов в кармане. Вы подходите к углу, с одной стороны которого стоит продавец хотдогов, а с другой — нищий. Нищий выглядит как пьяница, а продавец хотдогов — как добропорядочный гражданин. Как вы распорядитесь десятью долларами в своем кармане? И почему?

 

Артур Брукс

Эта ситуация возникает на каждом шагу, и в буквальном, и в переносном смысле. Если вы живете в городе, то регулярно сталкиваетесь с безденежными забулдыгами. Подавать им милостыню или нет? Нас мучают сомнения: не используют ли они наши деньги, чтобы дальше спиваться?

С другой стороны, отказывать жестоко.

Дилемма не ограничивается бомжами. Возьмем наши национальные интересы: если не вводить ограничения на пособия, не получится ли, что часть граждан уже не сможет без них обходиться? Есть попытки доказать, что целые государства теряют самостоятельность через помощь из-за рубежа. Вспомним пословицу: можно давать рыбу, а можно учить ловить рыбу.

Некоторых волнует достоинство нуждающихся. Но для одних людей это означает, что надо давать все, о чем просят. А для других — что милостыня есть зло, потому что унижает человеческое достоинство, и ее следует полностью заменить государственными программами.

У эскимосов есть поговорка: «Подарки создают рабов, как кнуты создают собак».

Если учесть все это, как мне вести себя, приблизившись к подвыпившему нищему и стоящему рядом добропорядочному продавцу хотдогов? Я должен разобраться, есть ли мне дело до а) желаний и возможностей нищего и б) способности моего подаяния внести позитивное изменение в мир. Есть четыре возможности и четыре варианта поведения:

1. Мне есть дело до возможности нищего делать, что он пожелает, но не до последствий своего дара. Я даю нищему мелочь, и он, вероятно, истратит ее на выпивку. Но мы же свободные люди, правда? Я не заставлял его покупать выпивку вместо еды.

2. Мне есть дело до последствий своего дара, но не до возможностей нищего. Я куплю ему хот-дог, а еще лучше пожертвую деньги на помощь бездомным.

3. Мне есть дело и до возможностей нищего, и до последствий своего дара. Это самый трудный вариант. Обычно его сторонники пытаются уговорить пьянчугу найти организацию, которая помогла бы ему вылечиться. Представьте такой разговор на улице.

4. Мне нет дела ни до возможностей нищего, ни до последствий своего дара. Это самый легкий вариант. Я куплю себе хот-дог и пройду мимо забулдыги. Только добавьте, пожалуйста, в хот-дог кислой капусты. И еще я возьму диетическую пепси.

Как же быть? Обычно я склоняюсь к варианту 2, если на меня не нападает лень или если я не нахожусь в компании человека, который знает, что я пишу книги о благотворительности. В последнем случае я иногда избираю вариант 1.

 

Тайлер Коуэн

Я не люблю подавать нищим. Зачем плодить попрошаек? Если бывают нищие, которые зарабатывают, скажем, $5000 в год, со временем люди станут вкладывать ресурсы в $5000, чтобы стать нищими. Чистая выручка невелика, если вообще есть. Говорят, в Калькутте люди отрезают себе части тела, чтобы им чаще подавали. Хотя это уже крайности. Логику я подробнее объясняю в своей книге «Откройте в себе экономиста» (Discover Your Inner Economist).

Как ни странно, больше оснований подавать нищему, если он алкоголик. Ведь в этом случае выше вероятность, что он вышел на промысел случайно, а не следует хорошо просчитанной стратегии, растрачивая ресурсы на попрошайничество. Но боюсь, что тогда он потратит деньги на выпивку. Поэтому подавать все равно желания нет.

Если бы я любил хот-доги, я бы не подавал милостыню продавцу, а купил бы у него хот-дог: ведь ему, возможно, в конце дня придется выбрасывать еду. Деньги он получит в любом случае — так зачем переводить попусту хот-дог?

Есть и третья возможность, о которой в вопросе напрямую не сказано: порвать деньги. Это увеличит (в пропорциональном отношении) ценность наличности, имеющейся у других людей, и распространит доходы очень широко. Поскольку много долларовых купюр есть у бедных иностранцев (большей частью в Латинской Америке), доходы пойдут тем, кто может делать долларовые сбережения. Сюда входит много бедных тружеников, эту группу я считаю достойными получателями.

Но у меня есть два опасения. Во-первых, много наличности скопилось у наркодилеров и других бандитов — зачем им помогать? Во-вторых, теоретически Федеральный резерв может полностью изменить плоды моих действий, напечатав больше валюты.

Вывод: покупаем хот-дог.

И еще один вывод: не подаем милостыню в Нью-Йорке.

 

Марк Кьюбан

Я оставлю деньги при себе и пойду дальше, поскольку у меня нет оснований разбрасываться ими на перекрестке.

 

Барбара Эренрейх

Во всей этой душещипательной ситуации есть возможность, которая снимет дилемму. На $10 я куплю хот-дог для нищего и, может быть, оставлю сдачу продавцу в качестве чаевых. Тем самым вознагражу труженика, а бездельник не получит деньги на очередную бутылку. У меня же прибавится самодовольства, присущего среднему классу.

Я атеистка, но в вопросе о нищенстве полагаюсь на Иисуса. Он сказал: «Если у тебя просят рубашку, отдай и плащ». (Если быть точным, сказано: «Если кто захочет судиться с тобой и взять у тебя рубашку...» Но большинство нищих обходятся без судебного процесса.) Иисус не говорил: «Сначала проверьте его алкотестером или прочтите мораль о необходимости “поставить жизненную цель”». Он сказал: «Отдайте рубашку».

Хотя если нищий попросит напрямую, подать надо. Мало ли, вдруг он не алкоголик, а человек с нервным расстройством. И я же не инспектор по надзору, чтобы проверять. А прежде чем добродетельно предлагать хот-дог, надо убедиться, что нищий не вегетарианец или не питается лишь кошерной/халяльной пищей.

Стало быть, если нищий подойдет ко мне с протянутой рукой, а у меня будет лишь десятидолларовая купюра, мне придется ее дать. И не мое дело, пойдет она на молочную смесь для голодающего младенца или на бутылку бормотухи.

 

Нассим Николас Талеб

Вопрос некорректен, и ответы на него не дадут полезной информации. И вот почему.

Недавно мы со Стивеном Дабнером пили напитки, закусывая сыром (я съел 100% сыра), и Стивен спросил, что мне такого сделала экономика как научная дисциплина, раз у меня аллергия на некоторых ученых-экономистов. Аллергия может быть вполне физической: недавно я летел из Лондона в Цюрих рейсом British Airways и обнаружил через проход от себя экономиста-международника из элитного американского университета. Он был одет в синий блейзер и читал Financial Times. Я попросил пересадить меня на другое место, предпочтя более низкую категорию, чтобы только дышать чистым воздухом экономкласса. Ведь местом моего назначения были Альпы — края, похожие на те, что описаны у Манна в «Волшебной горе». Я не хотел оскорблять свои чувства.

Стивену я сказал, что моя аллергия на экономистов носит моральный, этический, религиозный и эстетический характер. Но есть и главная причина: «игровое заблуждение» (ludic fallacy, от лат. ludus — игра). Для моделирования ситуаций практикуются вопросы с готовыми вариантами ответа; своими четкими и недвусмысленными правилами эти вопросы напоминают игры. Но правила оторваны от реальной жизненной обстановки. Реальное же принятие решений на нашей планете не предполагает наличия готовых ответов, изолированных от контекста, поэтому отличники решают проблемы менее эффективно, чем дети, набиравшиеся ума на улице. И если люди подчас кажутся непоследовательными, как видно во многих «загадках», это часто связано с ошибочностью самого экзамена. Дэниел Голдстейн называет данную проблему «экологическая несостоятельность».

Возьмем следующий эксперимент: исследователи предлагали людям оценить две стереосистемы: систему А, красивую на вид, но с неважным звуком, и систему В, не слишком красивую, но с более качественным звуком. Участники эксперимента отдавали предпочтение В, когда видели эти системы раздельно, и А — когда видели их рядом. Почему? Когда они видели их по очереди, они основывали суждение на звуке, а когда рядом — на внешнем виде. Но, выбирая стереосистему, мы судим лишь по двум основным параметрам: звуку и виду. С людьми же дело обстоит намного сложнее: мы оцениваем и одежду, и черты лица, и манеру говорить, и даже запах.

Поэтому в реальной жизни мы действуем по-разному в зависимости от ситуации. И если бы я попытался учитывать контекст, я бы дал такой ответ. Прежде всего, когда я иду по нью-йоркской улице, я редко сталкиваюсь с дилеммой, на что истратить $10: мои мысли заняты следующей книгой или тем, как избавить мир от экономистов (или аналитических философов). В остальном реакция будет зависеть от того, кто мне попадается раньше: нищий или продавец.

Если я столкнусь с нищим, я попытаюсь не давать денег (я достаточно много жертвую в благотворительные фонды на нужды неизвестных людей), но не факт, что это получится. Однозначный отказ возможен лишь в том случае, когда нищий пьян. Моя реакция также зависит от того, видел ли я незадолго до этого фотографии голодающих детей (что делает меня чувствительнее). Нельзя сбрасывать со счета и личностный фактор. Я могу подать намного больше $10, если нищий напомнит мне двоюродного дедушку или если издалека он слегка похож на экономиста Роберта Мёртона. Хотя, если вы меня спросите постфактум, я ни за что не сошлюсь на столь субъективные вещи, а обосную свой выбор умной теорией.

Заметьте, что эта критика абстрактных умствований применима и к кабинетной «аналитической» философии, которую некоторые называют «анальной» философией.

Вернусь к истории с самолетом. Следуя однажды рейсом той же компании British Airways из Швейцарии в Лондон, я оказался рядом с экономистом, который, пожалуй, первым разоблачил «экологическую несостоятельность». Это был Амартия Сен. Он представился как философ, а не как экономист. Чисто внешне Сен походил на того первого экономиста (только не носил синий блейзер), но я был горд дышать одним воздухом с ним.

*

...Надо сказать, когда мы с Фрайером беседовали на эту тему несколько недель назад, ни один из нас не затратил столько же усилий на ответы, как люди, чьи мнения мы привели (возможно, за исключением Кьюбана).

Моя позиция состояла в следующем. Попрошайничество почти всегда малоэффективно, да еще и раздражает. А поскольку я предпочитаю награждать за хорошее поведение, а не наказывать за плохое, я бы дал все (или почти все) деньги продавцу хотдогов. В конце концов, он изо дня в день работает, платит налоги, лицензионный сбор и т.д. А у нищего есть намного более эффективные и реальные способы обеспечивать себе еду и жилье, чем выклянчивать по несколько долларов у таких людей, как я. И чем больше я буду давать, тем больше времени он будет проводить на улице.

Напротив, Рональд сказал, что отдал бы $10 в попрошайке. Мол, это столь маленькая сумма, что от нее больше толку нищему, чем продавцу хотдогов.