Посягательства со стороны тоталитарной власти на архив Константина Константиновича

Однако архив Константина Константиновича не только пополнялся; отдельные документы из него выделялись и передавались в другие фонды Рукописного отдела и даже в другие архивы. Посягательства со стороны тоталитарной власти на архивные материалы семьи Романовых начались еще в начале 1920-х гг. 19 октября 1923 г. Российская Академия наук, ссылаясь на постановление Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров от 12 сентября о сосредоточении всех материалов семьи Романовых в Центральном архиве РСФСР, обратилась в Пушкинский Дом с запросом о том, находятся ли в его распоряжении рукописи данного характера. Пушкинский Дом вынужден был отвечать положительно, подчеркивая при этом, что архив К. Р. носит литературный характер.

В 1926 г. запрос был повторен. В пушкинодомской делопроизводственной папке "Акты о передачах материала из Архива Института литературы за 1926-1937 гг." мы находим следующий документ, подписанный академиком Н. П. Лихачевым и секретарем Пушкинского Дома Б. И. Копланом: "14 июля 1926 г. № 498. В ответ на секретное отношение сего года за № 4811 Пушкинский Дом сообщает, что в собраниях Рукописного его отделения хранятся нижеследующие материалы, могущие подойти под действие декрета ВЦИК от 12 сентября 1923 г., относительно архивных материалов бывшей царской фамилии и лиц, близко с ней связанных:

Архив великого князя Константина Константиновича (К. Р.)

а) литературная его часть, выделенная для Пушкинского Дома из поступившего в А. Н. в 1915 г. всего архива, по завещанию К. Р. <...>

б) поступившая в Пушкинский Дом в годы революции из бывшего Мраморного дворца, оставшаяся там часть архива К. Р. и его семьи; еще не разобрана и не описана".

В 1926 г., как и в 1923 г., дело, кажется, ограничилось только ответом на названное "секретное отношение".

Однако в конце 1920-х гг. окрепшая тоталитарная власть действовала более решительно и последовательно. В деле фонда К. Р. имеется запись о том, что в 1929 г. Правительственной комиссией часть архива Константина Константиновича была передана в Центрархив (позднее: Центральный государственный архив Октябрьской революции; ныне: Государственный архив Российской Федерации).

Обращение к делопроизводственной папке, где хранятся акты о передаче рукописных материалов в другие архивы, позволяет несколько уточнить эту краткую запись. Один из документов, относящийся к работе Правительственной комиссии, звучит следующим образом: "Из Рукописного отделения постановлением Госкомиссии во главе с тов. Ю. П. Фигатнером в 1929 г. были изъяты материалы, укрывавшиеся в нем в антисоветских целях <...>: материалы, коллекции и архивы, не имеющие отношения к литературе. Это архив княгини Оболенской, архив черносотенного проф. Никольского, частично архив К. Р. и многое другое". Имеется и "Опись бумаг, отобранных при просмотре Рукописных фондов Пушкинского Дома и имеющих особое значение, и бумаг, не подлежащих хранению в Пушкинском Доме".

Приведем параграф четвертый этого документа: "Из архива К. Р.: Манифест Александра II (подпись-факсимиле). Письмо Плеве к К. Р. (по поводу свящ. Григория Петрова). Завещание Константина Константиновича (младшего), утвержденное Николаем II 22.11.1917 г. Секретная записка в. к. Константина Николаевича Александру II. Биография Николая I, поднесенная К. Р."

Устные предания, которыми богата история Рукописного отдела Пушкинского Дома и которые подчас официально заявляются в печати, утверждают, что в Пушкинском Доме когда-то находились и дневники Константина Константиновича, которые были изъяты Правительственной комиссией и переданы в Центрархив. Однако каких-либо документальных подтверждений этой гипотезы мы не обнаружили.

Более того, в инвентарной книге поступлений Рукописного отделения Библиотеки Академии наук за 1900-1916 гг. мы нашли следующую запись: "Дневник в. кн. Константина Константиновича XIX -XX вв. 55 тетрадок". И далее на полях следует помета: "Изъято Фигатнеровской комиссией в 1929 г." Сейчас эти материалы находятся в ГАРФ; недавно отдельные фрагменты этого дневника были опубликованы Э. Матониной.

По тем же устным свидетельствам старейших сотрудников Рукописного отдела явствует, что, опасаясь дальнейших посягательств различных Правительственных комиссий на архив К. Р. и возможного изъятия ценнейших документов, сотрудники Рукописного отдела в свое время выделили в отдельное собрание материалы О. А. Новиковой. А точнее - попытались "запрятать" коллекционные материалы, принадлежавшие некогда Константину Константиновичу и полученные им от О. А. Новиковой, в специально созданном личном фонде этой представительницы русской культуры. По не совсем понятным мотивам, скорее всего связанным также с желанием скрыть от инспектирующего ока властей наличие в Пушкинском Доме фонда члена императорской фамилии, личный фонд О. А. Новиковой, как уже говорилось выше, получил тот же номер, что и фонд К. Р. - 137. Фонд О. А. Новиковой числится разобранным на 25 сентября 1938 г.

Напомним, что автографы видных политических и культурных деятелей Европы и России, были переданы О. А. Новиковой Константину Константиновичу в 1910-е гг., то есть с этого периода они составляли коллекционную часть архива уже не самой О. А. Новиковой, а великого князя. К. Р. очень дорожил этими документами и самую ценную их часть хранил в отдельном конверте в специальном портфеле, где находились также автографы А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Ф. И. Тютчева. Эти бесценные документы были рассыпаны по разным описям.

Сейчас эти материалы также находятся частично в фонде О. А. Новиковой, частично же оказались в других собраниях, хотя, повторим еще раз, логичнее их рассматривать как коллекционные материалы архива Константина Константиновича.

В коллекционной части архива Константина Константиновича находились также бесценные сокровища русской культуры - рукописи А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова. Несколько слов скажем об их судьбе. Эти материалы были выделены из архива К. Р. и присоединены соответственно к личным фондам названных писателей согласно внутреннему (не связанному ни с какими политическими мотивами) решению Пушкинского Дома вскоре после того, как архив К. Р. поступил сюда из Рукописного отдела БАН. Остановимся несколько подробнее на пушкинской коллекции, находившейся во владении Константина Константиновича, и на вопросе о том, как она складывалась.

К 1899 г., юбилейному пушкинскому году, Константин Константинович был владельцем золотого пушкинского перстня с четырехугольным изумрудом.

В примечаниях к своему завещанию по поводу пункта восьмого (о перстне) великий князь отмечал: "Этот перстень через немного часов по кончине Пушкина был снят с его руки вдовою его и подарен Далю, дочь которого, в супружестве О. В. Демидова, подарила перстень мне".

Из дневника Константина Константиновича ясно, что перстень оказался в его руках 14 декабря 1892 г., когда его посетила О. В. Демидова: "Отец ее присутствовал при кончине Пушкина, только что он умер, вдова сняла с руки покойника золотой перстень с квадратным изумрудом и подарила его Далю на память. Даль носил всю жизнь этот перстень, а после его смерти он достался его дочери Демидовой. Она женщина со средствами <...> И вот она придумала подарить его мне. Я с восторгом принял этот редкостный подарок; буду хранить его как сокровище". Перстень был представлен на пушкинской выставке, проходившей в Академии наук в 1899 г. Сейчас эта пушкинская реликвия хранится во Всесоюзном музее А. С. Пушкина в Петербурге.