Дзен-буддизм и концепт «пустоты»

Перед тем, как достичь Японии, буддизм был привнесён в Китай из Индии, где подвергся многим изменениям, и был назван чань (что на санскрите звучало как дхьяна). Отказавшись от сложных методов, эта форма буддизма стала очень практичной и прямой. Перед тем, как попасть в Японию, в Китае чань подвергся влиянию конфуцианства, даосизма и китайской культуры, а затем и влиянию синтоизма в Японии. Японское название чань - дзен, и дзен завоевал огромную популярность во время правления Камакуры (1185-1333), период правления воинственного клана, который взял на вооружение интеллектуально несложные идеи дзен. Влияние дзэн на культуру востока имело большую силу, и сегодня он процветает в Японии, хотя в последние годы дзен получил широкое распространение в Европе и США.

Несмотря на то, что существует много новых направлений в дзен-буддизме в Японии, существует три традиционные школы: 1. Ринзай (Rinzai), основанный Йосси (1141-1215) 2.Сото (Soto), основанный Догеном (1200-1253) 3.Обаку (Obaku), основанный Ингеном (1592-1673). В дзэне не существует конкретной цели, но мы можем сказать, что способность освобождать свой ум от каких-либо мыслей является качеством, которое необходимо достичь. Это называют хисиньйо, что означает развитие посредством масутоку,действие ради действия, осуществление деятельности при отсутствии корыстных целей (карма йога). Дзен учит важности прямого контакта с душой, и вместо ведения долгих бесед, сами парадоксы часто используются как средство продвижения ученика, чтобы сделать прорыв от размышления к знанию. Для непосвященного дисциплина дзэн кажется очень строгой, но дисциплина - важная часть подготовки и необходима для любого духовного продвижения. В этой главе мы обсудим некоторые техники дзадзен, сидячей медитации. Но читателю необходимо понимать, что существуют другие формы дзэн. Например, дзэн в искусстве оформления цветов и дзен в искусстве чайной церемонии. Воинские искусства являются частью дзен. [20; 1]

Чтобы понять буддийскую идею пустоты, сначала надо понять самое главное: буддизм вообще говорит с нами не о мире, а об уме. То есть суть его разговоров о пустоте, не в том, чтобы объяснить нам «как устроен мир», а в том, чтобы изменить наше мировоззрение. То есть изменить наш взгляд на мир так, чтобы мы могли достичь Освобождения. То есть, он пытается объяснить нам не столько «природу вещей», сколько природу «наших мыслей». О «мире» буддизм вообще говорит нам мало определённого. И, кстати, по той же самой причине! - Если в основе всего «пустота», то и все такие разговоры о ней - тоже пустые. Мир надо Воспринимать Непосредственно, а не разглагольствовать о нём. А говорить надо только тогда, когда в этом есть смысл. Например, чтобы изменить свой взгляд на мир, и начать Воспринимать его Непосредственно. Так что то, что говорит нам буддизм, это по сути не столько философия, сколько «психотерапия». И когда он говорит с нами не столько в терминах «ума», сколько «вещей», то это просто для большей убедительности. Не все склонны слишком задумываться о своём уме... Ну а мир, пусть объясняют физики. (Что они и делают, и очень, кстати, приятным для буддизма способом - действительно, если мир можно описать как совокупность волновых функций, то где же тогда вещи? Что может быть лучшим «доказательством» Пустоты?)

Дзен перенимает буддийский и ведический концепт «пустоты», но это учение имеет свои нюансы. Если в классическом буддизме мастера еще пытались что-то объяснить, то дзенские учителя отказались от объяснений. Для них лучшим описанием «шуньяты» было бы молчание, или иносказательный коан.

Коан - короткое повествование, вопрос, диалог, обычно не имеющие логической подоплёки, зачастую содержащие алогизмы и парадоксы, доступные скорее интуитивному пониманию. [2; 15.05.2013] Многие диалоги Чапавева и Петра Пустоты в романе Пелевина адаптированы под коаны, не имеющие ответов и неподвластные обычной логике. Немудрено, что русским аналогом коана Пелевин видит анекдот. И главный герой его иронизирует в конце произведения, что анекдоты про Чапаева и Петьку изначально были скорее мудрыми историями, но были неправильно интерпретированы.

Были даже такие дзенские мастера, которые сжигали книги и статуи будды, чтобы показать невозможность постижения мудрости и обретения просветления через чтение (хотя классический буддизм признает такую возможность - путь накопления знаний).

Таким образом, в дзен-буддизме «пустота» еще более важное понятие, потому как даже внешние атрибуты дзенской культуры предлагают ее в качестве нормы: пустые комнаты (с минимальным количеством мебели), пустые картины (маленький рисунок мог располагаться в углу белого холста). Но «пустота» выделяется не за счет того, что все остальное отходит на второй план, а за счет того, что углубляется в практическом смысле. И познание ее происходит в сфере опыта. Тем самым ее философское понимание не беднеет, а расширяется.

Хотя дзен отличается от индийского буддизма по форме и практике, все-таки он выглядит более подлинным, нежели многие другие буддистские школы. В частности, дзен подчеркивает необходимость практики, ведущей к просветлению, которая есть сама основа буддизма. Как мы знаем, принцип несамости используется в качестве средства открытия пути буддизма, и это не догма. Принцип несамости применим как к миру живых существ, так и к миру неодушевленных вещей. He-самость обозначает отсутствие постоянной личности. He-самость это само непостоянство. Все постоянно меняется. Следовательно, ничто не может быть устойчивым как личность. Все на свете представляет собой несамость. Понятие пустоты (шуньяты) в буддизме берет начало в понятии не-самости. Мы должны всякий раз спрашивать: "Пустота это свобода от чего?" В данном случае пустота означает свободу от отдельной, независимой сущности, называемой самостью. Но свобода от отдельной самости, то есть пустота, несет смысл абсолютной полноты!

Давайте прочтем отрывок из Самьютта Никайи:

"Господи, почему мир называют пустым?" "Потому что в мире не существуют отдельная самость и вещи, обладающие отдельной самостью". "Что такое вещи, не обладающие отдельной самостью?" "Глаз, форма не обладают отдельной самостью, а также тем, что принадлежит отдельной самости. Точно так же, ухо, нос, язык, тело, мысли, их объект и их познание тоже не обладают отдельной самостью, а также тем, что принадлежит отдельной самости". Все явления (физические, психологические и физиологические) лишены постоянной личности. Быть пустым не значит быть несуществующим. Это значит пребывать без постоянной личности.

Для того чтобы пояснить этот момент, Нагарджуна в своей Махапраджнянарамита Сутре (второй век) сказал: "Все явления существуют благодаря пустоте". И в этом утверждении нет никакой двусмысленности. Если смотреть на мир как на нечто непостоянное, как на не-самость, тогда его составляющие просто не могут быть вечными или обладающими абсолютной личностью.

Существование было бы невозможным, если бы вещи не были пусты, то есть свободны от абсолютной самости. Если бы они были постоянными, тогда как зерно смогло бы превратиться в колос? Как ваша маленькая дочка могла бы превратиться в красивую девушку? Как мог бы закончить свой срок тоталитарный режим? Настаивать на существовании абсолютной личности значит отрицать существование вещей, тогда как провозглашение принципа не-самости есть утверждение жизни. Вещи реальны только тогда, когда они лишены устойчивой личности. Такое понимание можно выразить в следующих формулах:

Непостоянство - не-самость - вещи существуют. Постоянство - устойчивая личность - вещи не существуют. Понятие пустоты, согласно буддизму, есть утверждение существования вещей, а не их отрицание. Наше желание видеть мир, в котором вещи постоянны и нерушимы, неосуществимо по своей сути. [21; 15.05.2013]

Пустота - «нулевой» член оппозиции «бытие - небытие» Важнейшей задачей семантического описания языкового мировидения является поиск универсалий или обязательных типологических характеристик. «Эти универсальные понятия в каждой культуре связаны между собой, образуя своего рода «модель мира» - ту «сетку координат», при посредстве которых люди воспринимают действительность и строят образ мира, существующий в их сознании…» (Гуревич, 1972: 84). Как отмечают приверженцы семиотического направления, в описании любой картины мира лежат бинарные оппозиции, причем считается, что они носят универсальный характер, а также, что правая часть оппозиции всегда маркирована положительно, левая - отрицательно.

В то же время картины мира предстают перед нами в виде системы подобий или тождеств и различий, устанавливающих соответствия и связи между различными измерениями реальности - социальными и психическими. В нашей работе эта система задана языковыми структурами. Как отмечает В. А. Звегинцев, язык по отношению к знаниям выполняет три функции: дискретизация, объективация, интерпретация (Звегинцев, 1982). [19;23] Как было сказано выше, именно интерпретация является составной частью пелевинской картины мира в «Чапаеве» на примере анекдотов.

Понятия «сущее» и «несущее» оформляются в два поля «бытие» - «небытие». Предполагаем, что по содержательному объему это самые обширные смысловые поля, которые в совокупности образуют цельный образ мира. Яркими и емкими символами такой поляризации мира являются «инь и ян» в восточной культуре или горизонт как граница видимого и невидимого в европейской культуре. Оппозиция «бытие - ничто» проявляется во всех измерениях человеческого существования, принимая различные культурные и языковые формы, отражаясь в разнообразных фигурах человеческого мышления. Однако одной из существенных интенций современного лингвокультурологического мышления следует признать критику логики бинарных оппозиций. Еще в конце Х1Х века А. Кемпе, известный специалист по символической логике, писал, что человеку свойственно мыслить в терминах диадных отношений: мы обычно разбиваем триадное отношение на пару диад (Kempe, 1890: 196). Логичным было бы утверждение, что диадные отношения суть триады, содержащие нулевой член. Например, в грамматической системе русского языка в парные противопоставления категорий прошедшего - будущего времен, женского - мужского родов вписаны нейтральные по отношению к критерию противопоставления члены - категории настоящего времени и среднего рода. Руководствуясь принципами теории языковой относительности, предполагаем, что это соответствует некоторым особенностям русского мировидения. В частности - признанию существования некой нейтральности, середины, обладающей одновременно признаками противоположно маркированных полюсов. Таким третьим нулевым составляющим оппозиции «бытие - небытие» является феномен пустоты, принадлежащий сфере бытия, но обладающий категориальными признаками небытия. «Небытие» - категория онтологии, производная от «бытие», она, на наш взгляд, положена в один ряд с понятием «инобытие». «Ничто» - с одной стороны, логическое понятие, парное понятию «нечто»; с другой же, суть его открывается в его собственном активном функционировании в орбите апофатической теологии, где оно приобретает статус апофазиса - отказа, отрицания. Бог здесь - Ничто, «единичность без концепта» (Деррида,1998: 80). Например, «Бог мудр без мудрости, добр без доброты, всемогущ без могущества». Поэтому Ничто - это не пустота, но некая божественная или нейтральная сущность. В работе «Киркегард и экзистенциальная философия» Лев Шестов задается вопросом: «Как случилось, что оно (Ничто) обернулось в Нечто? И, обернувшись, приобрело такую безграничную власть над человеком или даже над всем бытием?» (Шестов, 1992: 86). Действительно, в лингвокультуре ХХ века в условиях кризиса, затем модерна, наконец, постмодерна реальную силу приобретает некий феномен, на первый взгляд, существующий в ментальном пространстве. Это не Небытие и не Ничто. Этому есть особое слово - пустота. С одной стороны, пустота является феноменом сознания, как это трактуют Мамардашвили и Пятигорский (1997). С другой же, именно в ХХ веке открытия атомной и ядерной физики, касающиеся преобладания и огромной силы пустоты в мире, оказали серьезное влияние на художественную культуру и обыденное сознание.

Частотность появления мотива пустоты в художественных текстах ХХ столетия столь велика, что он начинает делиться (разбиваться) на субмотивы: тоска, бессмысленность, тщетность и т.д. и приобретать статус реалемы (Воробьев, 1994: 30). Семиотический статус феномена сменяется онтологическим: мотив и символ становятся действительностью. Так возникает парадокс: пустота приобретает силу, и до этого являясь физической реальностью и обладая физической силой. Но теперь феномен рассматривается в пространстве семантики. Таким образом, становясь феноменом культуры, приобретая статус концепта, пустота искусственно наделяется силой, которой она и в реальности обладала. Проявляется же эта сила, описываемая в нашей работе как «прагматический эффект» (перлокутивный эффект, по Остину), лишь благодаря человеческому сознанию и человеческому воздействию. Пустота - многостатусное понятие (онтологический статус - пустое физическое пространство; семиотический - пустые формы в искусстве и литературе; логический - отсутствие информации (см. об этом: Свинцов, 1983); психологический - состояние, характеризуемое как опустошенность). [19; 31]