Освоение иноязычных слов русским языком

 

Иноязычная лексика в русском языке – с давних времен предмет многочисленных споров. А.С.Шишков и его сторонники настаивали на изгнании из русского языка иностранных слов и замене их соответствующими русскими аналогами. Н.М.Карамзин и его сторонники допускали возможность использования иноязычных слов в разумных пределах. Борьба между последователями А.С.Шишкова и Н.М.Карамзина не оставила равнодушным никого из причастных к отечественной литературе.

Была эта проблема затронута и В.Г.Белинским. Его позиция о целесообразности использования иностранных слов, обозначающих новые понятия, наиболее четка была им высказана в полемике с литературными и политическими оппонентами – проправительственным журналистом Ф.Булгариным, попечителем московского учебного округа Д.Голохвастовым, славянофильским публицистом Ю.Самариным.

Новые заимствования следует, по мнению В.Г.Белинского, употреблять с объяснением, и – пока они не утвердились – как можно реже. Тем не менее, полагал критик, «беда не велика, если вначале было поступлено не так, все ложные, т.е. ненужные слова уничтожаются сами собою, а удачно составленные и придуманные удержатся, несмотря на все остроумие ожесточенных гонителей всего нового, оригинального, всего выходящего из рутины посредственности, всего носящего на себе характер самобытности и силы»[24]. В.Г.Белинский не поддерживал опасений пуристов относительно наводнения иностранными словами, их возмущения всяким иностранным словом. Многие его взгляды актуальны и сегодня. Вот их краткое изложение:

1. Каждая новая эпоха ознаменовывалась наплывом иностранных слов. Знакомство с новыми идеями, выработавшимися на чужой почве, всегда будет приводить и новые слова. Первоначальная причина введения новых, взятых из своего или чужого языков слов есть всегда знакомство с новыми понятиями: а разумеется, что если нет понятия – нет и слова для его выражения: явилось понятие – нужно и слово, в котором оно бы выразилось.

2. В то же время, полагал В.Г.Белинский, кроме духа. Постоянных правил, у языка есть еще и прихоти, которым смешно противиться, и в результате даже избыточные слова могут укорениться «вопреки всякой разумной очевидности»; «У нас есть слово торговля, вполне выражающее свою идею, но найдите хоть одного торговца, который бы не знал и не употреблял слова коммерция, хотя это слово по всей очевидности совершенно лишнее? Таим же образом можно найти много коренных русских слов, прекрасно выражающих свою идею, но совершенно забытых и диких для употребления»;

3. В.Г.Белинский выступал против излишнего, ненужного употребления иностранных слов. Так, он писал, что «употреблять иностранное слово, когда есть равносильное ему русское слово, - значит оскорблять и здравый смысл и здравый вкус»;

4. Охота пестрить иностранными словами без достаточного основания и неумеренный пуризм – две противоположные крайности, которые, по мнению В.Г.Белинского, вредят не русскому языку, а только тем, кто одержим ими. Главный хранитель чистоты русского языка – его же собственный дух, гений: «Гений языка умнее писателей и знает. Что принять и что исключить».

Таким образом, еще в первой половине XIX века, во времена, когда творил А.С.Пушкин, в трудах В.Г.Белинского высказывались прогрессивные мысли о роли иноязычных («чужих») слов в русском языке. Для правильного выбора позиции в отношении того или иного лингвистического вопроса настоящего времени очень важно обращаться к опыту прошлого[25].

В произведениях А.С.Пушкина встречается немалое количество иностранных слов. Статья В. В. Макарова[26] представляет наблюдения над неассимилированными иностранными словами в произведениях Пушкина; однако она не опирается на предшествующие опыты в том же направлении и не исчерпывает вопроса. Лексические параллели к таким встречающимся у Пушкина варваризмам, как «факт», «бюджет» (в ироническом контексте — в письме Пушкина к П. В. Нащокину от 3 сентября 1831 г.) и др., представил недавно В. В. Веселитский[27]. Статья Г. Ф. Богача[28] всесторонне анализирует слова молдавского происхождения, встречающиеся в произведениях Пушкина (например, «арнаут», «гальбин», «каруца», «кукон» и «куконица», «пандур» и др.); объяснения этих слов, дают новые данные для реального комментария, в особенности к произведениям и письмам Пушкина начала 20-х годов. Представляют интерес для исследователей Пушкина также некоторые справки, извлеченные из словарей его времени, например из словаря П. Соколова (1834), недостаточно привлекаемого к сопоставлениям; между тем этот словарь, продолжавший «Словарь Академии Российской» (1806—1822), представляет особый интерес, «как пособие для сравнительно-исторического изучения лексических, грамматических и отчасти стилистических явлений русского языка от 10-х до середины 30-х годов XIX в.»[29].

Заимствованная лексика представляет особый интерес при исследовании языковых особенностей пушкинских текстов.

Рассматривая данную тему, можно выделить несколько аспектов ее изучения:

1. частота употреблений английских заимствований А.С.Пушкиным. В их число входят слова с исконными латинскими или греческими корнями, которые в дальнейшем получили свое развитие во многих языках романо-германской группы (в том числе и в английском).

2. количество чисто английских заимствований невелико – около тридцати слов. Зато количество слов во второй группе заимствований примерно в десять раз больше, то есть около трехсот слов. Причем в большинстве случаев это лексика, имеющая отношение к научным понятиям и выступающая с отвлеченным значением. («бакалавр» < лат.; «гармония» < греч.; «метафизика» < греч.; «конференция» < лат.; «рифма» < греч.; «теология» < греч.).

Цель использования заимствованных слов:

1. Для придания стилистической окраски произведению («gentleman», «боксовать»). Ср.: «... он готов отвечать на учтивый вызов gentleman и стреляться на кухен-рейтерских пистолетах или снять с себя фрак и боксовать на перекрестке с извозчиком». «Критика и публицистика». «Разговор о критике». 1830). В «Истории Пугачева» использование форм «дистрикт» и «деташмент» связано со стремлением придать повествованию более официальный и военный характер.

2. Для придания колорита произведению («мисс»). Ср.: «Ее резвость и поминутные проказы восхищали отца и приводили в отчаяние ее мадам мисс Жаксон» («Барышня-крестьянка»). Наряду с этими мы встречаем другие заимствования подобного типа: («милорд», «леди», «джентельмен», «мистрис» и др.).

3. Для отражения реалий Англии («мичман» (первый офицерский чин во флоте)). Ср.: «Некто, отставной мичман... будучи еще ребенком, представлен был Петру I в числе дворян, присланных на службу...». («Критика и публицистика»). А также слова: «клуб», «пер» и др.

Для характеристики заимствованной лексики у Пушкина важным оказывается сопоставление иноязычного слова и исконно русского эквивалента. Сопоставление показывает, что русские синонимы имеют более широкое значение и чаще используются в пушкинских текстах.

Например, в «Истории Пугачева» Пушкин использует английское слово «дистрикт» и рядом дает русский эквивалент: «В 1773 году Оренбургская губерния разделялась на четыре провинции: Оренбургскую, Мсетскую, Уфимскую и Ставропольскую. К первой принадлежит дистрикт (уезд) Оренбургский, и Яицкий городок». При этом слово «дистрикт» используется Пушкиным всего один раз, а уезд – 22 раза.

В пушкинских текстах используются не только непроизводные заимствования, но и осложненные различными морфемами.

При этом производные могут быть оформлены:

1. Исконно русскими аффиксами. («-ство-»: «джентльмен» – «джентльменство», «лорд» – «лордство»; «-ова-»: «бокс» – «боксовать»; «-нича-»: «ловелас – «ловеласничать»).

2. Заимствованными аффиксами. («-ист-»: «капитал» - «капиталист»; «-ер-»: «памфлет» – «памфлетер»)[30].

В произведениях А.С.Пушкина используются не только славянизмы, но и другие слои книжной лексики, в том числе лексика и фразеология иноязычного происхождения.

А.С.Пушкин отстаивал реалистические, соответствующие характеру эволюции русского языка, позиции и по вопросу о заимствованиях, которые занимали заметное место в новой системе национального русского литературного языка первой половины XIX века.

В эпоху А.С.Пушкина, как и сегодня, вопрос о заимствованиях оставался актуальным и открытым. Дело в том, что тогда в светском обществе активно использовался французский язык. В романе «Евгений Онегин» содержится интересное суждение А.С.Пушкина по этому поводу:

Я знаю: дам хотят заставить

Читать по-русски. Право, страх!

Могу ли их себе представить

С «Благонамеренным» в руках!

Я шлюсь на вас, мои поэты;

Не правда ль: милые предметы,

Которым, за свои грехи,

Писали втайне вы стихи,

Которым сердце посвящали,

Не все ли, русским языком

Владея слабо и с трудом,

Его так мило искажали,

И в их устах язык чужой

Не обратился ли в родной?

Даже милая русская девушка Татьяна, так непосредственно связанная с русским бытом, народом, природой, по свидетельству А.С.Пушкина, изъяснялась с трудом на своем родном русском языке. Известное письмо Татьяны представляло для А.С.Пушкина немало трудностей. Оно было написано чистым русским языком, без использования иностранных слов. Но, по существу, как свидетельствует сам А.С.Пушкин, он должен был сделать русский перевод этого письма.

Еще предвижу затрудненья:

Родной земли спасая честь,

Я должен буду, без сомненья,

Письмо Татьяны перевесть.

Она по-русски плохо знала,

Журналов наших не читала

и выражалася с трудом

На языке своем родном;

Итак, писала по-французски...

Что делать! повторяю вновь:

Доныне дамская любовь

Не изъяснялася по-русски,

Доныне гордый наш язык

К почтовой прозе не привык.

А.С.Пушкин высказывался против загромождения русского литературного языка иноязычными словами, убеждая избегать по возможности даже специальных терминов. Он писал И.В.Киреевскому 4 января 1832 г.: «Избегайте ученых терминов и старайтесь их переводить, то есть перефразировать: это будет и приятно неучам и полезно нашему младенствующему языку»[31].

Оберегая чистоту родной речи, А.С.Пушкин высказывал и в отдельных произведениях, и в письмах, и в заметках свое отрицательное отношение к французомании русского дворянства. Так, в письме Л.С.Пушкину и О.С.Пушкиной он писал: «Пиши мне по-русски, потому что, слава Богу, с моими конституционными друзьями я скоро позабуду русскую азбуку»[32].

Неодобрительно отзывается А.С.Пушкин и о тех, которые «пренебрегли сокровищем родного слова для лепетания чужого»:

Мы любим муз чужих игрушки,

Чужих наречий погремушки,

А не читаем книг своих.

Но где ж они? давайте их.

А.С.Пушкин старался не только предельно ограничить употребление жизненно неоправданных заимствований, но даже сократить использование иноязычных слов. В романе «Евгений Онегин» он даже извиняется за привлечение «иноплеменных слов»:

Но панталоны, фрак, жилет,

Всех этих слов на русском нет;

А вижу я, винюсь пред вами,

Что уж и так мой бедный слог

Пестреть гораздо меньше б мог

Иноплеменными словами.

Есть много свидетельств, подтверждающих отрицательное отношение А.С.Пушкина к галломанствующим современникам. Поэтому неодобрительно отзывался о тех из них, которые старались говорить не по-русски, а по-французски. Брата Льва А.С.Пушкин сравнил с «Московской кузиной» за то, что тот написал ему письмо по-французски[33].

Выступая против галломании своих современников и пренебрежения сокровищами родной речи, А.С.Пушкин в то же время был далек от пуристических взглядов А.С.Шишкова. Он не выступал против тех заимствований, которые обогащают язык, вносят в него новые и жизненно необходимые речевые средства. Он свободно использовал и содействовал своей творческой практикой распространению ряда иноязычных слов. Так, например, в романе «Евгений Онегин» встречаем слова бал, мода, бульвар, франт, идеал, дипломат, туалет, зал, паркет и др.; в «Повестях Белкина»: манеж, шампанское, пистолет, дуэль и др.; в «Моцарте и Сальери»: музыка, алгебра, гармония и др.; в «Пиковой даме»: эликсир, этикет, интрига и т.п[34].

Сквозь тесный ряд аристократов,

Военных франтов, дипломатов

И гордых дам она скользит.

 

Музыку я разъял, как труп. Поверил

Я алгеброй гармонию...

 

В Петрополь едет он теперь

С запасом фраков и жилетов,

Шляп, вееров, плащей, корсетов,

Булавок, запонок, лорнетов...

А.С.Пушкин признает законным употребление «иноплеменных слов», если они обозначают предметы или понятия, для которых нет подходящего слова или выражения в самом русском языке. Вот кредо великого поэта: «Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности»[35].

В «энциклопедии русской жизни» «Евгении Онегине» отразилась и такая ее особенность, как многоязычие, свойственное речевой практике отечественного дворянства. Пушкин и сам, как известно, принадлежал к старинному дворянскому роду. Кроме русского, он в совершенстве владел французским, за что, еще будучи лицеистом, получил прозвище «Француз», знал древние языки, английский и начатки итальянского. Все это в той или иной мере запечатлелось в языковой структуре его стихотворного романа: французские эпиграфы, французские, английские, итальянские и латинские словечки, выражения, иногда с русским переводом в тексте, иногда в примечаниях, иногда вовсе без перевода мелькают практически во всех главах. Несколько раз авторские отступления актуализируют самую тему оправданности или неоправданности применения варваризмов:

В последнем вкусе туалетом

Заняв ваш любопытный взгляд,

Я мог бы пред ученым светом

Здесь описать его наряд;

Конечно б, это было смело,

Описывать мое же дело…

…Хоть и заглядывал я встарь

В Академический Словарь.

Cобственно варваризмами, конечно, являются слова иноязычного происхождения, переданные в русской транскрипции; гораздо чаще А.С.Пушкин, фиксируя самое начало перехода иностранного слова в лексический фонд русского языка, пишет его либо по-французски («Сперва Madame за ним ходила, // Потом Monsieur ее сменил...»; «Где каждый, вольностью дыша, // Готов охлопать entrechat»; «На первом листике встречаешь // Qu'ecrirez-vous sur ces tablettes; // И подпись: t. а. v. Annette», «Она казалась верный снимок // Du comme il faut... (Шишков, прости: // Не знаю, как перевести)»; «Приходит муж. Он прерывает // Сей неприятный tete-а-tete», «И смело вместо belle Nina // Поставил belle Tatiana»; либо по-английски («Никто бы в ней найти не мог // Того, что модой самовластной // В высоком лондонском кругу // Зовется vulgar. (Не могу... // Люблю я очень это слово, // Но не могу перевести...»); либо по-итальянски («Брожу над озером пустынным, // И far niente мой закон», «Себе встречал я иногда: // E sempre bene, господа», «И он мурлыкал: Benedetta // Иль Idol mio и ронял // В огонь то туфлю, то журнал»), или, наконец, на латыни («Потолковать об Ювенале, // В конце письма поставить vale», «Веселой шуткою, враньем. // Sed alia tempora! Удалость...»).

Даже сохраняя все особенности первичного языка, но графически оформляя, допустим, немецкое слово васисдас, английское сплин, итальянское гондола или латинское цензура русскими буквами, А.С.Пушкин придает им статус варваризмов со всеми вытекающими отсюда последствиями[36].

Ценные сведения об особенностях употребления заимствованных слов содержат художественные и иные тексты XIX в. Произведения русских писателей (особенно крупных художников слова – А.С.Пушкина, М.Ю.Лермонтова, Л.Н.Толстого и других авторов) играют заметную роль в расширении области функционирования многих иноязычных [в том числе и восточных (тюркских)] элементов и являются важным источником изучения этого лексического пласта.

Тексты произведений предоставляют интересные данные о различных типах восточных слов: освоенных литературным языком – этимологических ориентализмах и употребительных ориентализмах-экзотизмах, а также не освоенных литературным языком региональных, окказиональных элементах. Последние типы отмечаются главным образом в сочинениях, связанных в той или иной мере с Востоком. А восточная тема является традиционной для русской литературы, и довольно обширный круг произведений содержит в себе различные виды восточных лексических элементов; например, у А.С.Пушкина (в текстах которого обнаружено более четырехсот ориентализмов и производных от них) наряду с этимологическими тюркизмами (армяк, кушак, таз и т.п.) широко представлены и другие типы (ага, якши, вербана ат и т.п.).

Материалы произведения русских писателей нередко позволяют уточнить или дополнить содержащиеся в этимологических и историко-лексикологических исследованиях данные о времени появления слова в русском языке или о времени фиксации в русских источниках; ср. хронологические сведения этимологических и других словарей относительно слов безалаберный, бурдюк, делибаш, каймак, карапуз, кисет, пашалык, халиф, ятаган и др. с показаниями пушкинских текстов, в которых отмечаются указанные лексемы (следует отметить, что для ряда этих слов фиксация в произведениях А.С.Пушкина не является самой ранней).

Рассмотрим один пример ошибочной интерпретации материалов, содержащихся в произведениях русских писателей. Анализируя слово чабан, исследователи указывают: «Чабан есть у А.С.Пушкина в «Путешествии в Арзрум», написанном в 1829 г.». Но едва ли правомерно говорить об употреблении в русском языке слова-апеллятива на основании того текста, на который ссылается А.У.Урусилов: «Мост называется Чабан-Кэпри (мост пастуха). Дорога в Тебриз лежит через него». Данный пример из «Пушешествия в Арзрум» не может служить подтверждением функционирования заимствованного нарицательного имени в языке А.С.Пушкина. В противном случае следовало бы говорить об употреблении у А.С.Пушкина слов кэпр(и) «мост» (см. приведенный выше пример), апеллятивов ак «белый», даг «гора» [«Горы эти называются Ак-Даг (белые горы); они меловые»] и многих других [«Тифлис... Самое его название (Тбилискалар) значит Жаркий город»]. Приведенные цитаты говорят о том, что А.С.Пушкин знал толкования, перевод этих собственных имен, был в определенной степени знаком с материалами языков местных жителей. Кстати, хотя контекст с Чабан-Кэпри и не подтверждает факта употребления чабан «пастух» в языке А.С.Пушкина, но и не отрицает возможности знакомства поэта с этим заимствованием; слово это употреблялось носителями русского языка и раньше при описании южных областей.

Многочисленность восточных слов, специфика их функционирования в текстах, многообразие типов обуславливают актуальность полиаспектного описания иноязычных элементов, необходимость создания специального словаря ориентализмов (тюркизмов), зафиксированных в произведениях русских писателей XIX века[37].

Таким образом, в произведениях А.С.Пушкина множество заимствованных слов, причем иноязычные слова употребляются и как варваризмы и в своем настоящем написании (на иностранном языке). Многие из варваризмов в произведениях А.С.Пушкина являются первой фиксацией заимствованного слова в русском языке, что свидетельствует о важной роли творчества А.С.Пушкина в формировании русского языка.