О том, как трое грешников, раскаявшись, обрели душевный мир. О том, как

            друзья Дэнни поклялись в вечной дружбе

 

Когда солнце поднялось над соснами и земля согрелась, а ночная

роса уже высохла на листьях герани, Дэнни вышел на крыльцо, чтобы

посидеть на солнышке и поразмыслить о некоторых событиях. Он сбросил

башмаки и зашевелил пальцами босых ног, грея их на солнце. На рассвете

он уже сходил посмотреть на черную кучу золы, из которой торчали

остатки водопроводных труб, - еще недавно все это было его вторым

домом. Он уже вознегодовал, как положено, на своих небрежных друзей,

уже оплакал ту недолговечность земных сокровищ, которая делает столь

ценными сокровища духа. Он уже всесторонне обдумал гибель своего

статуса домовладельца, сдающего второй дом в аренду, и теперь, испытав

и забыв весь этот клубок неизбежных и приличествующих случаю эмоций,

предался, наконец, единственно подлинной из них - чувству глубокого

облегчения, что хотя бы половина этого бремени свалилась с его плеч.

"Если бы он уцелел, я бы алчно требовал платы за него, - думал

Дэнни. - Мои друзья охладели ко мне, потому что они стали моими

должниками. Теперь мы опять будем свободны и счастливы".

Но Дэнни знал, что он должен устроить нагоняй своим друзьям, чтобы

они не сочли его рохлей. И вот, сидя на крыльце и отгоняя мух движением

руки, которое скорее предостерегало их, нежели грозило им гибелью, он

обдумывал, что он скажет своим друзьям, прежде чем вновь откроет им

корабль былой дружбы. Он должен показать им, что он не тот человек,

чьим долготерпением можно злоупотреблять. Но он жаждал поскорее

покончить со всем этим и вновь стать тем Дэнни, к которому спешили

люди, раздобывшие бутылку вина или кусок мяса. Ведь пока он был

владельцем двух домов, его считали богачом, и поэтому он лишился многих

радостей.

Пилон, и Пабло, и Хесус Мария Коркоран спали крепким сном на

сосновых иглах в лесу. Ночь была исполнена бурных волнений, и они

устали. Но солнце наконец начало припекать их лица с полуденным пылом,

муравьи гуляли по ним взад и вперед, а две голубые сойки, опустившись

на землю возле них, обзывали их всеми бранными кличками, какие только

знали.

Однако окончательно разбудила их компания, устроившая пикник рядом

с кустами, где они лежали: из открытой корзины с завтраком поднялись

упоительные запахи и достигли ноздрей Пилона, и Пабло, и Хесуса Марии.

Они проснулись; они сели; и тут они вспомнили, в каком страшном

положении они очутились.

- Как начался пожар? - жалобно спросил Пабло, но никто этого не

знал.

- Может, - сказал Хесус Мария, - нам пока лучше перебраться в

другой город - в Уотсонвилл или в Салинас? Это хорошие города.

Пилон вытащил из кармана бюстгальтер и провел пальцем по

глянцевитому розовому шелку. А потом поднял его и посмотрел сквозь него

на солнце.

- Это только затянет дело, - заявил он решительно. - По-моему,

будет лучше всего, если мы пойдем к Дэнни, как малые дети к отцу, и

признаемся в своей вине. И тогда он уже не сможет сказать ничего

такого, о чем потом не пожалел бы. А кроме того, разве у нас нет этого

подарка для миссис Моралес?

Его друзья кивнули в знак согласия. Взгляд Пилона пробился сквозь

густые кусты, туда, где сидели участники пикника, а главное, стояла

внушительная корзина с завтраком, из которой исходил манящий аромат

фаршированных яиц. Hoc Пилона слегка задергался, как нос кролика. Он

мечтательно улыбнулся.

- Я пойду прогуляюсь, друзья мои. И буду ждать вас у каменоломни.

Если возможно, корзины не приносите.

Они грустно смотрели, как Пилон встал и исчез за деревьями точно

под прямым углом по отношению к пикнику и корзине. Пабло и Хесус Мария

нисколько не удивились, когда две-три секунды спустя до них донесся

собачий лай, петушиный крик, ворчание дикой кошки, короткий вопль и

мольба о помощи; однако участники пикника были поражены и

заинтригованы. Две парочки покинули свою корзину и побежали в ту

сторону, откуда исходили эти прихотливые звуки.

Пабло и Хесус Мария последовали наставлениям Пилона. Они не взяли

корзины, но с тех пор их шляпы и рубахи хранили неизгладимые следы

фаршированных яиц.

Часов около трех к дому Дэнни медленно брели трое кающихся

грешников. Они несли искупительные дары: апельсины,  яблоки и бананы,

банки с оливками и маринованными огурцами, сандвичи с ветчиной и

яйцами, бутылки содовой воды, кулек картофельного салата и номер

"Сатердей ивнинг пост".

Дэнни заметил их приближение, встал и попытался вспомнить все, что

должен был им сказать. Они выстроились перед ним в ряд, понурив головы.

"Собачьими собаками" назвал их Дэнни, и "ворами второго дома

приличного человека", и "отродьем каракатицы". Он именовал их матерей

коровами, а их отцов старыми баранами.

Пилон открыл пакет, который держал в руке, и показал сандвичи с

ветчиной. А Дэнни сказал, что он больше не верит в друзей, что дружба

его попрана и сердце его оледенело. Тут память начала ему изменять, так

как Пабло достал из-за пазухи два фаршированных яйца. Однако Дэнни все

же добрался до поколения их дедов и подверг бичующей критике

добродетель его женщин и мужественность его мужчин.

Пилон вынул из кармана розовый бюстгальтер и равно душно поболтал

им в воздухе.

 Тут Дэнни начисто все забыл. Он сел на крыльцо, его друзья сели

рядом с ним, и один за другим были разверну- ты все пакеты. Они наелись

так, что им стало не по себе. И только через час, когда они лениво

откинулись, бездум- но предаваясь пищеварению, Дэнни спросил между

прочим, словно о давно минувшем событии:

- А как начался пожар?

- Мы не знаем, - объяснил Пилон. - Мы заснули, и тут он начался.

Может, у нас есть враги?

- Может, - сказал Пабло благочестиво, - может, к этому приложил

руку бог?

- Кто знает, почему милосердный бог поступает так,. а не иначе? -

добавил Хесус Мария.

Когда Пилон вручил Дэнни бюстгальтер и объяснил, что это подарок

для миссис Моралес, Дэнни не изъявил особого восторга. Он бросил на

бюстгальтер скептический взгляд. Его друзья сильно польстили миссис

Моралес, решил он.

- Женщинам вроде нее опасно делать подарки, - сказал он наконец. -

Слишком часто шелковые чулки, которые мы дарим женщинам, связывают нас

по рукам и ногам.

Не мог же он объяснить своим друзьям, что с тех пор, как он стал

владельцем только одного дома, между ним и миссис Моралес наступило

заметное охлаждение; и точно так же галантность по отношению к миссис

Моралес не позволяла ему описать, как приятно ему это охлаждение.

- Я спрячу эту штучку, - сказал он. - Может, она когда-нибудь

кому-нибудь пригодится.

Когда наступил вечер и стемнело, они вошли в дом и развели огонь

из шишек в железной печке. Дэнни в знак того, что все прощено и забыто,

вытащил кварту граппы и поделился ее пламенем со своими друзьями. Их

жизнь мирно входила в новую колею.

- А жаль, что все куры миссис Моралес передохли, - заметил Пилон.

  Но оказалось, что и это не будет помехой их счастью.

-Она собирается в понедельник купить две дюжины новых, - сообщил

Дэнни.

Пилон удовлетворенно улыбнулся.

- От кур миссис Сото не было никакого толку, - сказал он. - Я

говорил миссис Сото, что им надо давать толченые ракушки, но она не

послушалась.

Они распили кварту граппы, и ее оказалось как раз достаточно для

того, чтобы дружба стала еще сладостнее.

- Хорошо иметь друзей, - сказал Дэнни. - Как грустно и одиноко

человеку без друзей, с которыми можно посидеть и поделиться своей

квартой граппы.

- Или своими бутербродами, - быстро добавил Пилон.

Пабло еще немного грызла совесть, ибо он подозревал, почему именно

заблагорассудилось небесам спалить их дом.

- В мире найдется мало друзей, равных тебе, Дэнни. Немногим

даровано утешение иметь такого друга.

Но прежде чем волны дружбы окончательно сомкнулись над головой

Дэнни, он успел произнести одно предупреждение:

- Держитесь подальше от моей кровати, - приказал он. - Спать на

ней буду только я.

Хотя об этом не было сказано ни слова, все четверо знали, что

теперь они будут жить в доме Дэнни.

Пилон блаженно вздохнул. Незачем было тревожиться из-за квартирной

платы, незачем больше мучиться из-за долгов. Теперь он был уже не

жильцом, а гостем. И мысленно он возблагодарил господа за сожжение

второго дома.

- Мы все будем здесь счастливы, Дэнни,- сказал он. - Вечерами мы

будем сидеть у огня, и наши друзья будут навещать нас. И порой, быть

может, у нас найдется стаканчик винца, чтобы выпить за дружбу.

И тут Хесус Мария, изнемогая от признательности, произнес

опрометчивое обещание. Виновата в этом была граппа, и ночь  пожара, и

фаршированные яйца. Он чувствовал, что получил великие дары, и хотел

принести свой дар.

- Нашим долгом и нашей обязанностью будет следить, чтобы в доме

всегда была еда для Дэнни, - возвестил он. - Никогда больше наш друг не

будет голодать.

Пилон и Пабло привскочили в тревоге, но слова были произнесены -

прекрасные, великодушные слова. Ни один человек не мог бы безнаказанно

взять их назад. Сам Хесус Мария понял весь размах подобного обещания,

лишь когда произнес его. Им оставалось только надеяться, что Дэнни про

него забудет.

"Ибо, - размышлял Пилон, - выполнение такого обещания будет похуже

квартирной платы. Это будет рабство".

- Мы клянемся в этом, Дэнни! - сказал он.

Они сидели у печурки, и на глаза их навернулись слезы, а их любовь

друг к другу становилась почти невыносимой.

Пабло отер увлажнившиеся глаза тыльной стороной ладони и повторил

слова, недавно сказанные Пилоном:

- Мы будем здесь очень счастливы

 

ГЛАВА VII

 

  О том, как друзья Дэнни стали творить добро. О том, как они пришли на

                    помощь бедняге Пирату

 

Многие люди видели каждый день Пирата, и некоторые смеялись над

ним, а некоторые жалели его, но никто не был с ним близко знаком и

никто не вмешивался в его жизнь. Это был тяжеловесный великан с

огромной черной и густой бородой. Он ходил в бумазейных штанах и синей

рубахе, а шляпы у него не было совсем. По городу он ходил в башмаках.

Когда Пират сталкивался со взрослыми людьми, в глазах его появлялся

испуг - тайный страх лесного зверя, который с радостью убежал бы, если

бы осмелился повернуться к врагу спиной. И поэтому все пайсано Монтерея

знали, что разум его так и остался детским. Пиратом его прозвали из-за

бороды. Каждый день можно было видеть, как он катит по улицам города

тачку, груженную сосновыми поленьями, - он возил ее по улицам, пока не

продавал свой груз. И всегда по пятам за ним шли пять его собак.

Энрике сложением напоминал гончую, но обладал пушистым хвостом.

Пахарито был коричневой масти и кудлат - больше ничего рассмотреть не

удавалось. О Рудольфе прохожие говорили: "Вот американская собака".

Пушок был мопсом, а Сеньор Алек Томпсон смахивал на эрделя. Они шли

взводом позади Пирата, изъявляя ему всяческое почтение и стараясь

сделать его как можно счастливее. Когда он, устав катить тачку, садился

отдохнуть, они все пытались забраться к нему на колени, чтобы им

почесали за ухом.

Некоторые видели Пирата рано утром на улице Альварадо, некоторые

видели, как он рубит дрова, некоторые знали, что он продает растопку,

но никто, кроме Пилона, не знал всего, что делал Пират. Пилон же знал

всех и все о каждом.

Пират жил в Тортилья-Флэт, в пустом курятнике со дворе

заброшенного дома. Поселиться в самом доме он счел бы непозволительной

дерзостью. Собаки жили вокруг него и на нем, и Пирату это нравилось,

потому что в самую холодную ночь ему было от них тепло. Когда у него

замерзали ноги, ему достаточно было прижать их к теплому брюху Сеньора

Алека Томпсона. Курятник был таким низким, что Пирату приходилось

влезать в него на четвереньках.

Каждое утро задолго до рассвета Пират выползал из своего

курятника, а за ним появлялись его собаки, встряхиваясь и чихая от

холодного воздуха. Затем вся компания спускалась в Монтерей и начинала

обрабатывать некий тупик, В этот тупик выходили задние двери нескольких

ресторанов. Пират по очереди открывал каждую и оказывался в теплой

ресторанной кухне, благоухающей запахами съестного. И в каждой кухне

повар, ворча, совал ему в руку пакет с остатками вчерашних блюд. И ни

один из них не знал, почему, собственно, он это делает.

Когда Пират заканчивал свой обход и набирал полную охапку пакетов,

он возвращался вверх по склону холма на улицу Монро и располагался на

пустыре, а собаки в волнении сновали вокруг него. Тут он развертывал

пакеты и начинал кормить собак. Себе он из каждого пакета брал кусок

хлеба или мяса, но не выбирал самое  лучшее. Собаки рассаживались

вокруг, нервно облизывались и перебирали передними лапами в ожидании

кормежки. Но они никогда не дрались из-за пищи, и это было поистине

удивительно. Вообще собаки Пирата никогда не дрались друг с другом, но

они кидались в бой с любым четвероногим обитателем улиц Монтерея.

Приятно было смотреть, как эта свора гоняется за фокстерьерами и

шпицами, словно за кроликами.

К тому времени, когда трапеза заканчивалась, уже совсем

рассветало. Пират сидел на земле и смотрел, как по небу разливается

утренняя синева. Внизу он видел выходящие в море шхуны с палубным

грузом леса. Он слышал мелодичный звон колокола на буе за Чайна-пойнт.

Собаки сидели вокруг него и грызли кости. Пират, казалось, не столько

видел, сколько слушал день, - глаза его оставались неподвижными, но в

нем чувствовалась какая-то сосредоточенность. Его ручищи тянулись к

собакам, и пальцы принимались ласково перебирать грубый мех. Просидев

так с полчаса. Пират шел в угол пустыря, сбрасывал дерюгу, укрывавшую

тачку, и выкапывал из земли топор, который закапывал тут каждый вечер.

Затем, толкая перед собой тачку, он поднимался на вершину холма и

бродил по лесу, отыскивая сухое смолистое дерево. К полудню он уже

доверху нагружал тачку превосходной растопкой и тогда спускался со

своей собачьей свитой в город и кружил по улицам до тех пор, пока не

продавал свой груз за двадцать пять центов.

Проследить все это было нетрудно, но никто не знал что он делает с

вырученными деньгами. Он никогда их ни на что не тратил. Ночью он под

охраной своих собак отправлялся в лес и прятал очередной

двадцатипятицентовик там, где уже лежали сотни других таких же монет

Где-то у него был тайник с целой кучей денег.

Пилон, этот проницательнейший человек, от которого не ускользала

ни одна подробность жизни его ближних и который особенно любил

раскрывать тайны, кроющиеся в самых глубинах сознания его знакомых,

обнаружил клад Пирата с помощью логических выкладок. Пилон рассуждал

так: "Каждый день этот Пират получает четверть доллара. Если ему дают

две монеты по десять центов и одну в пять, он заходит в лавку и

обменивает их на двадцатипятицентовую. Он никогда не тратит денег.

Следовательно, он их прячет".

Пилон попробовал вычислить сумму клада. Пират вел такую жизнь уже

давно. Шесть дней в неделю он рубил дрова, а по воскресеньям ходил в

церковь. Одежду он получал у черного хода жилых домов, пищу - у задних

дверей ресторанов. Пилон некоторое время путался во внушительных

цифрах, но потом сдался. "У Пирата во всяком случае не меньше ста

долларов",- решил он.

Пилон уже много месяцев размышлял над всем этим. Но только после

того как они дали восторженное и глупое обещание кормить Дэнни, Пилон

узрел возможность извлечь личную выгоду из богатства Пирата.

Прежде чем вплотную коснуться этого вопроса, Пилон долго

обрабатывал и усыплял свою совесть. Ему было очень жаль Пирата. "Бедный

дурачок, - говорил он себе. - Бог не дал ему всех положенных мозгов.

Бедняжка Пират не может сам о себе позаботиться. Вспомни, он живет в

грязи, в старом курятнике. Он питается объедками, которые годятся

только для его собак. Он одевается в лохмотья. И оттого, что мозги у

него не в порядке, он прячет свои деньги".

Теперь, заложив фундамент сострадания, Пилон перешел к выводам.

"Не будет ли достойным деянием, - думал он, - позаботиться о нем, раз

он сам о себе позаботиться не может? Покупать ему теплую одежду?

Кормить его человеческой пищей? Однако, - напомнил он себе, - у меня

ведь нет денег, хотя желание сделать все это терзает мое сердце. Так

как же осуществить этот милосердный замысел?"

Вот теперь он был уже на правильном пути. Подобно кошке, которая в

течение целого часа подбирается к воробью, Пилон был наконец готов к

решающему прыжку. "Нашел! - мысленно вскричал он. - Дело обстоит так: у

Пирата есть деньги, но не хватает ума их тратить. У меня есть ум! Мой

ум будет к его услугам. Я даром поделюсь с ним моим рассудком. Вот как

я смогу помочь этому бедному недоумку".

Это было одно из самых блестящих логических построений, когда-либо

возводившихся Пилоном. И он почувствовал свойственную всякому истинному

художнику потребность показать свое творение публике. "Я расскажу

Пабло",- подумал он. Но тут же усомнился, есть ли у него право сделать

это. Так ли уж Пабло безупречно честен? Не захочет ли он потратить

часть денег на собственные нужды? Пилон решил не рисковать, по крайней

мере на первых порах.

Удивительно бывает узнать, что брюхо самой черной и гнусной твари

бело как снег. И грустно бывает обнаружить, что тело ангела под одеждой

поражено проказой. Да будет честь и слава Пилону, ибо он открыл, как

можно обнаружить и показать миру добро, скрытое в самом дурном. И в

отличие от многих и многих святых он не был слеп ко злу, заключенному

во благе. С грустью приходится признать, что Пилону никогда не удалось

бы стать святым, ибо ему не хватало глупости, самодовольства и алчного

желания обрести награду. Пилону было достаточно того, что он творит

добро, и наградой ему служила радость созидания братства между людьми.

В тот же вечер он отправился в курятник, где жил Пират со своими

собаками. Дэнни, Пабло и Хесус Мария, сидевшие у печурки, видели, что

он собрался уходить, но ничего не сказали. Их удержала деликатность,

так как, думали они, либо Пилона овеяло дыхание любви, либо он знает

как раздобыть немного вина. И в том и в другом случае это их не

касается, если он сам не захочет рассказать в чем дело.

Уже давно стемнело, и в кармане у Пилона лежал огарок, - кто

знает, не подскажет ли что-нибудь выражение лица Пирата во время их

разговора? А в сумке у Пилона покоилась сладкая булочка, которую Сузи

Франсиско, работавшая в пекарне, дала ему в обмен на приворотное зелье

для Чарли Гусмана. Чарли был почтово-телеграфным рассыльным и ездил на

мотоцикле; и Сузи уже запаслась мужской кепкой, чтобы надеть ее задом

наперед на случай, если Чарли вдруг пригласит ее прокатиться. Пилон

полагал, что Пирату может понравиться сладкая будочка.

Вечер был очень темный. Пилон брел по узкой улочке, на которую

выходили пустыри и заросшие бурьяном запущенные сады.

Злой бульдог Гальвеса, рыча, выбежал из калитки Гальвеса, и Пилон

наговорил ему много лестных вещей, чтобы успокоить его.

"Хорошая собачка",- сказал он ласково, и еще: "Красивая собачка".

И то и другое утверждение было заведомой ложью, однако они, видимо,

произвели на бульдога благоприятное впечатление, ибо он снова скрылся

за калиткой Гальвеса.

Наконец Пилон добрался до пустого дома, во дворе которого обитал

Пират. Он знал, что теперь ему следует быть осторожным, ибо, как всем

было известно, собаки Пирата, стоило им заподозрить кого-либо в дурном

умысле против их хозяина, бросались на его защиту с демонической

яростью. Едва Пилон вошел во двор, как из курятника до него донеслось

глухое угрожающее рычание.

- Пират! - окликнул он. - Это твой добрый друг Пилон пришел

потолковать с тобой.

Наступила тишина. Собаки перестали рычать.

- Пират, это я, Пилон.

Ему ответил угрюмый бас:

- Уходи. Я сплю. Собаки спят. Уже темно, Пилон. Иди спать.

- У меня в кармане свечка, - крикнул Пилон. - От нее в твоем

темном доме станет светло, как днем. И у меня есть для тебя большая

сладкая булка.

  В курятнике послышалась легкая возня.

- Ну, входи, - сказал Пират. - Я скажу собакам, что ты свой.

Пробираясь через бурьян, Пилон слышал, как Пират тихо

разговаривает с собаками, убеждая их, что это всего только Пилон,

который ничего дурного им не сделает. Пилон согнулся перед темным

входом, чиркнул спичкой и зажег свой огарок.

Пират сидел на земляном полу, а собаки лежали поперек его ног и

около него. Энрике заворчал, и его пришлось еще раз успокаивать.

- Он не такой умный, как остальные, - добродушно сказал Пират. Его

глаза радостно блестели, как у развеселившегося ребенка. Он улыбнулся,

и в свете огарка сверкнули его большие белые зубы.

Пилон протянул ему сумку.

- Вот тебе вкусный пирог, - сказал он.

Пират взял сумку и заглянул в нее; потом он восхищенно улыбнулся и

вытащил булочку. Собаки разом ухмыльнулись, повернули к нему морды,

стали перебирать передними лапами и облизываться. Пират разломил

булочку на семь кусков. Первый кусок он отдал Пилону, своему гостю.

- Держи, Энрике, - сказал он. - Держи, Пушок. Держи, Сеньор Алек

Томпсон.

Каждая собака получила свою долю, сразу проглотила се и

посмотрела, не дадут ли еще. Пират съел свой кусок и показал пустые

руки.

- Видите, ничего нет, - сказал он им. И собаки тут же улеглись на

свои места.

Пилон сел на пол и поставил огарок перед собой. Пират смущенно

бросил на него вопрошающий взгляд. Пилон молчал, чтобы в голове Пирата

успело промелькнуть побольше вопросов. Наконец он сказал:

- Ты причиняешь своим друзьям много беспокойства.

В глазах Пирата появилось удивление.

- Я? Моим друзьям? Каким друзьям?

Голос Пилона стал ласковым.

- У тебя есть много друзей, которые думают о тебе. Они не навещают

тебя, потому что ты гордый. Они думают, что твоя гордость будет ранена,

если они увидят, что ты живешь в этом курятнике, одетый в лохмотья, и

ешь отбросы вместе со своими собаками. А беспокоятся твои друзья

потому, что боятся, как бы от такой плохой жизни ты не заболел.

Пират слушал его речь, не дыша от изумления, и его мозг тщетно

пытался усвоить все эти новые вещи. Ему и в голову не приходило

усомниться в их истинности - раз Пилон так говорит, значит, это правда.

- И у меня столько друзей? - недоуменно спросил он. - А я и не

знал. И я причиняю этим друзьям беспокойство? Я не знал, Пилон. Я не

стал бы причинять им беспокойство, если бы знал. - Он глотнул, потому

что волнение сжимало ему горло. - Понимаешь, Пилон, собакам здесь

нравится. А мне здесь нравится из-за них. Я не знал, что причиняю

беспокойство моим друзьям. - На глаза Пирата навернулись слезы.

- И все-таки, - сказал Пилон, - то, как ты живешь, тревожит всех

твоих друзей.

Пират уставился в землю и попытался обрести ясность мыслей, но как

всегда, когда он пробовал решить какой-нибудь вопрос, его мозг

подернулся серым туманом и ничем ему не помог. В растерянности он

поглядел на собак, ища защиты, но они уже снова заснули, потому что все

это их не касалось. И тогда он просительно взглянул в глаза Пилона.

- Скажи мне, что я должен сделать, Пилон. Я этого ничего не знаю.

Все оказалось слишком простым. Пилону даже стало стыдно, что это

так легко. Он заколебался и чуть было не отказался от своего плана, но

тут же почувствовал, что в таком случае очень на себя рассердится.

- Твои друзья бедны, - сказал он. - Они хотели бы помочь тебе, но

у них нет денег. Если у тебя есть спрятанные деньги, достань их. Купи

себе одежду. Ешь настоящую пищу, а не то, что выбрасывают другие.

Достань свои деньги из потайного места, Пират.

Произнося эту речь, Пилон внимательно вглядывался в лицо Пирата.

Он увидел, как глаза Пирата наполнились  подозрением и недоверием и

угрюмо опустились. Теперь Пилон твердо знал две вещи: во-первых, что у

Пирата есть спрятанные деньги и, вовторых, что добраться до них будет

нелегко. Последнее было ему приятно. Пират превратился в тактическую

задачу, решение которой доставляло Пилону истинное удовольствие.

Теперь Пират снова смотрел на него, и в его глазах была хитрость,

прикрытая нарочитым простодушием.

- У меня нет никаких денег, - сказал он.

- Но каждый день, мой друг, я вижу, как  ты получаешь четверть

доллара за свои дрова, и я ни разу не видел чтобы ты что-нибудь тратил.

На этот раз мозг Пирата успел прийти к нему на выручку.

- Я отдаю их одной бедной старушке, - сказал он. - У меня нет

никаких денег, - и в тоне его было нечто, запиравшее эту тему на замок.

"Значит, нужно будет что-то придумать, - подумал Пилон. - Значит,

придется пустить в ход все мои дарования". Он встал и поднял огарок,

- Я только хотел рассказать тебе о том, как беспокоятся твои

друзья, - сказал он с упреком. - Если ты не хочешь мне помочь, я ничего

для тебя не могу сделать.

Глаза Пирата снова просияли нежностью.

- Скажи им, что я здоров, - попросил он. - Скажи моим друзьям,

чтобы они приходили навещать меня. Я не буду очень гордым. Я буду рад

их видеть в любое время. Ты передашь им все это, Пилон?

- Передам, - сухо ответил Пилон. - Но твои друзья огорчатся, когда

они узнают, что ты ничего не делаешь, чтобы успокоить их тревогу.

Пилон задул огарок и удалился в темноте. Он понял, что Пират

никогда не откроет, где его тайник. Значит, надо добраться до него

хитростью, взять деньги силой, а затем снабдить Пирата всем

необходимым. Иного выхода не было.

И вот Пилон принялся следить за Пиратом. Он крался за ним в лес,

когда тот шел рубить дрова. Он лежал в засаде у курятника по ночам. Он

долго и настойчиво уговаривал его, но все было бесполезно. Он ни на шаг

не приблизился к кладу. Либо деньги были закопаны в курятнике, либо

спрятаны где-то в самой чаще леса и Пират навещал свой тайник только по

ночам.

Долгие и бесплодные бдения исчерпали терпение Пилона. Он понял,

что нуждается в помощи и совете. А от кого было их ждать, как не от его

товарищей - Дэнни, Пабло и Хесуса Марии? Кто еще мог действовать столь

хитро и столь вкрадчиво? Кто еще мог так забыть о себе в приливе

доброты?

Пилон посвятил друзей в свой план; но сперва он подготовил их так

же, как раньше подготовил себя: бедность Пирата, его беспомощность и в

заключение - выход из всех трудностей. Когда он дошел до описания этого

выхода, его друзья уже пылали филантропическим жаром. Они осыпали его

похвалами. Их лица лучились добротой. Пабло высказал предположение, что

денег в тайнике наверняка гораздо больше, чем сто долларов.

Когда их восторг несколько улегся и превратился во вдохновляющий

энтузиазм, они перешли к обсуждению дальнейших действий.

- Мы должны следить за ним, - сказал Пабло.

- Но я следил за ним, - возразил Пилон. - Наверное, он ходит туда

ночью и его легко потерять из вида. А по пятам за ним не пойдешь.

Собаки охраняют его хуже всяких чертей. Это будет нелегко.

- Ты приводил ему все доводы? - спросил Дэнни.

- Да, все.

В конце концов выход нашел Хесус Мария, этот гуманнейший из людей.

- Это трудно, пока он живет в своем курятнике, - сказал он. - Ну,

а если он будет жить здесь, с нами? Либо наша доброта заставит его

заговорить, либо нам будет легче заметить, если он куда-нибудь уходит

по ночам.

Друзья долго взвешивали это предложение.

- Иногда ему в ресторанах дают совсем хорошую еду, - задумчиво

произнес Пабло.- Я сам видел у него бифштекс, в котором не хватало

только самой чуточки.

- Там, может быть, даже двести долларов, - сказал Пилон. У Дэнни

нашлось возражение.

- Но как же собаки... он ведь приведет с собой собак.

- Это хорошие собаки, - сказал Пилон. - Они делают все, что он им

говорит. Ты можешь отделить чертой угол и сказать: "Пусть твои собаки

не выходят за эту черту". Он им объяснит, и собаки не будут оттуда

выходить.

- Как-то утром я встретил Пирата, и он нес половину пирога, только

чуть подмоченного кофе, - сказал Пабло.

Вопрос был улажен. Дом превратился в комитет, а комитет навестил

Пирата.

В курятнике стало очень тесно, когда они все в него забрались.

Пират пытался скрыть свою радость под ворчливым тоном.

- Погода стоит плохая, - начал он светскую беседу. И потом: -

Может, вы не поверите, а я снял с шеи Рудольфа клеща величиной с

голубиное яйцо. - Затем он презрительно отозвался о своем доме, как

подобает хозяину. - Он слишком мал, - сказал он. - И недостоин того,

чтобы принимать в нем друзей. Только здесь тепло и уютно, особенно

собакам.

Тут заговорил Пилон. Он сказал Пирату, что тревога за него убивает

его друзей; но если бы он согласился жить у них, они снова могли бы

спать со спокойной совестью.

   Это потрясло Пирата. Он поглядел на свои руки. И он поглядел на

своих собак, ища утешения и поддержки, но собаки отводили глаза.

Наконец он стер счастье со своих глаз тыльной стороной ладони и вытер

руку о свою большую черную бороду.

- А собаки? - спросил он тихо. - Вы и собак зовете? Моим собакам

вы тоже друзья?

Пилон кивнул.

- Да, мы зовем и собак. Для собак будет отведен целый угол.

Пират был гордым человеком. Он боялся, что не сумеет держаться с

должным достоинством.

- Уходите пока, - сказал он умоляюще. - Идите пока домой. Я приду

завтра.

Его друзья понимали, что он чувствует. Они выползли за дверь и

оставили его одного.

- Он будет счастлив с нами, - сказал Хесус Мария.

- Бедняжка, до чего он одинок, - добавил Дэнни. - Если бы я только

знал, я бы уже давно пригласил его, даже не будь у него клада.

Они все пылали огнем радости.

Скоро они привыкли к новым жильцам. Дэнни с помощью кусочка синего

мела отделил в большой комнате один из углов, который собаки не должны

были покидать, пока находились в доме. В этом же углу вместе с собаками

спал и Пират.

Теперь, когда в доме жило уже пять человек и пять собак, в нем

стало тесновато, однако с самого начала Дэнни и его друзья поняли, что

пригласить Пирата их надоумил тот усталый и замученный заботами ангел,

который следил за их судьбами и охранял их от зла.

Каждое утро, задолго до того, как его друзья просыпались, Пират

выбирался из своего угла и в сопровождении собак отправлялся на обход

ресторанов и пристаней. Он принадлежал к тем людям, которых все жалеют.

Вручаемые ему пакеты становились все объемистее. Друзья не пренебрегали

его дарами и охотно принимали их: свежую рыбу, куски пирогов, непочатые

черствые булки, мясо, которое достаточно было потереть содой, чтобы

плесень сошла бесследно. Теперь они зажили по-настоящему.

И то, что они принимали его приношения, трогало Пирата куда

больше, чем любое благодеяние, которое они могли бы ему оказать. Когда

он смотрел, как они поедают принесенные им припасы, в его глазах

светилось обожание.

По вечерам, когда они сидели у печурки и ленивыми голосами сытых

богов обсуждали последние события, волновавшие Тортилья-Флэт, взгляд

Пирата перебегал ото рта ко рту, и губы его шевелились, шепотом

повторяя слова, произносимые его друзьями. Собаки ревниво ластились к

нему.

И эти люди - его друзья, говорил он себе по ночам, когда в доме

воцарялся мрак, а собаки теснее прижимались к нему, чтобы всем было

тепло. Эти люди так его любили, так из-за него беспокоились, что не

могли позволить ему жить в одиночестве. Пират без конца твердил себе

это, потому что никак не мог поверить в столь чудесную, столь

невероятную вещь. Его тачка стояла теперь во дворе Дэнни, и каждый день

он рубил дрова и продавал их. Но Пират так боялся упустить хоть одно

слово из вечерних бесед своих друзей и хотя бы на час лишиться

возможности чувствовать веяние дружеской теплоты, что он уже несколько

дней не навещал своего тайника и не добавлял туда заработанные монеты.

Его друзья были очень добры к нему. Они обходились с ним с самой

изысканной любезностью, но он всегда был под наблюдением чьих-то глаз.

Когда он катил свою тачку в лес, один из друзей сопровождал его и сидел

на бревне, пока он работал. Когда он перед сном спускался в овраг,

Дэнни, или Пабло, или Пилон, или Хесус Мария шли вместе с ним. А ночью,

как бы бесшумно он ни двигался, ему не удавалось выбраться из дома без

того, чтобы за ним не последовала чья-то тень.

В течение недели друзья довольствовались тем, что просто следили

за Пиратом. Но в конце концов такая бездеятельность им надоела.

Действовать прямо, само собой разумеется, было нельзя - это они хорошо

понимали. И вот как-то вечером у печки завязалась беседа о том, стоит

ли прятать накопленные деньги. Начал Пилон:

- У меня был дядя, настоящий скряга, и он спрятал свое золото в

лесу. Один раз он пошел посмотреть на него, а его уже нет. Кто-то нашел

это золото и украл. Дядя был тогда уже стариком, и так как все его

деньги пропали, он повесился.

Пилон с удовлетворением заметил тревогу, омрачившую лицо Пирата.

Дэнни тоже заметил ее и тут же подхватил:

- Вьехо, мой дед, которому принадлежал этот дом, тоже закопал

деньги. Не знаю сколько, но он слыл богатым, так что, наверное, их было

долларов четыреста, не меньше. Вьехо вырыл глубокую яму и положил в нее

деньги, а потом засыпал землей, а потом набросал сверху сосновых игл,

чтобы никто не мог догадаться, что тут копали. Но когда он вернулся,

яма была раскопана, а от денег и помину не осталось.

Губы Пирата беззвучно повторяли каждое слово. На лице его был

написан ужас. Его пальцы перебирали жесткую шерсть на загривке Сеньора

Алека Томпсона. Друзья переглянулись и на время переменили тему. Они

заговорили о любовных делах Корнелии Руис.

Ночью Пират выскользнул из дома, собаки выскользнули вслед за ним,

а Пилон выскользнул вслед за всеми ними. Пират быстро углублялся в лес,

уверенно перепрыгивая через поваленные деревья и кучи хвороста. Пилон

кое-как поспевал за ним. Но когда они прошли так мили две, Пилон совсем

запыхался и был весь исцарапан. Он остановился, чтобы перевести дух, и

вдруг заметил, что впереди все звуки прекратились. Он подождал,

прислушался, порыскал вокруг, но Пират как сквозь зездлю провалился.

Только через два часа усталый Пилон добрался до дома. Там в углу

среди своих собак крепко спал Пират. Когда Пилон вошел, собаки подняли

головы, и Пидону показалось, что они ехидно ему улыбнулись.

На следующее утро в овраге происходило совещание.

- Выследить его невозможно, - сообщил Пилон. - Он исчезает. Он

видит в темноте. Он знает в лесу каждое дерево. Надо найти какой-то

другой способ.

- Может, это в одиночку трудно, - предположил Пабло.- Вот если мы

все пойдем за ним, так, может, кто-нибудь