Старая мельница, все перемелется

Кромка щита никогда!

- Слышали, вроде про щиты что-то? - встрепенулся я. - Какие же это гопники?

Тут Строри встал и принялся оглядываться по сторонам.

- Видите их костер? - наконец спросил он, указывая пальцем куда-то в сторону берега. - Во-он там, между деревьями. Может сходим, посмотрим? Хоть узнаем наверняка, кто это?

Через несколько минут мы вышли к другому костру. Несколько деревянных ящиков горели в яме на берегу, отбрасывая по сторонам неверный круг желтого, мерцающего света. Перед самым огнем на землю было постелено несколько газетных листов, на которых красовались овощи и зелень, вареные яйца и разнообразные бутерброды. Посередине, на тщательно расчищенном месте, высилась литровая бутылка водки в окружении шести металлических кружек.

Владельцы всего этого расположились неподалеку, на самой границе света и тени. Нам не видно было лиц - лишь темные, смазанные фигуры. При таком освещении взгляд способен ухватить лишь разрозненные детали: тут свет упал на край строительной робы, там - выхватил рыбацкую шапочку из темноты.

Собравшиеся были вооружены колотушками из бука и щитами-ромашками, на которых я разглядел в свете костра три руны Киртара24. Мне показалось, что они обозначают русскую абравиатуру “Г.Ж.Г.”, поэтому я некоторое время думал, а потом решился выступить с предположением:

- “Г.Ж.Г.” значит “Гномы Железных Гор”?

- Ага, но тебе это пусть голову не ебет, - подтвердил один из хозяев стоянки. - Называем мы себя иначе - “Синие Гномы”!

- Зачем же тогда эти руны? - я показал пальцем. - Почему “Г.Ж.Г.”?

- Пусть тебе это голову не ебет, - повторил тот же голос. - Сначала мы думали одно, а потом передумали. Теперь мы - Синие Гномы!

Говоривший не обманул - по сравнению с почтенными гномами даже синька не показалась бы достаточно синей. Собравшиеся были пьяны не то что “в говно”, а в три, а может, и в четыре “пизды”. И у них было собственное представление о том, какими должны быть гномьи имена.

- Лучшие гномьи имена заканчиваются на “-ин”, - рассуждал один из присутствующих, представившийся нам Барином. - “Дарин”, “Двалин”, “Оин” и так далее - “Сталин”, “Филин”...

24 Киртар Даэрона - эльфийское руническое письмо.

Сталином и Филином звали еще двоих из их коллектива.

- Или на “-и”, - вторил ему четвертый из присутствующих, по имени Хули. - Например - Хули и Фери.

Фери, услышав свое имя, кивнул. После этого повисла тишина, во время которой все уставились на последнего из обитателей этой стоянки, который пока еще никак не представился. Заметив эти взгляды, он встал со своего места и вышел вперед.

- Меня зовут Доцент, - сообщил он. - Вот мое имя!

- Как же так? - спросил я. - Что это за гномье имя, да еще с таким окончанием - “цент”?

- Приколи лучше, какое у тебя самого имя? - нисколько не смутился Доцент. - Посмотрим еще, у кого оно более правильное!

- Меня зовут Джонни, - ответил я, а потом посмотрел на Хули и добавил:

- И это эльфийское имя, на какую бы букву оно не заканчивалось!

- С моим именем такая же хуйня, - объяснил Доцент. - Только оно гномье!

Ближе к середине ночи объявился Крейзи, и у него была для всех нас добрая весть. Каким-то образом он узнал, где и как растут настоящие псилоцибиновые поганки. Крейзи сделал запас этих грибов, около тысячи штук, и теперь был готов “раздать вводные” для своей игры. Это был его “сюрприз игрокам”, а так как он был единственным “мастером”, спорить никто не стал.

- Подходите по очереди! - предложил Крейзи. - По одному!

Когда пришла моя очередь, Крейзи запустил руку в газетный сверток, а затем быстро вынул её и положил что-то мне на ладонь. То, что он мне дал, было холодным и влажным и в то же самое время каким-то образом будоражащим. Через мою руку словно пропустили электрический ток. Я поднес её поближе к лицу и увидел - у меня на ладони лежит целый ком свежих грибов.

- Съешь это, - предложил мне Крейзи. - И твоя жизнь изменится.

Без лишних уговоров я сунул грибной ком в рот и принялся жевать.

Мне особенно запомнилась эта ночь. Лес превратился в бесконечный покров темноты, разорванной посередине застывшей вспышкой нашего костра. Желтый свет, падая на открытые участки кожи, превращался в жар, который плавил руки и лицо, а когда я поворачивался к озеру, то видел на отмели голую фигуру Гоблина. Он блевал, стоя на четвереньках в воде, у самого берега.

Нечто, обитающее в грибах, вошло в нас, и в ту ночь вокруг меня не было обычных людей. Реальность текла, словно краски на стекле - а из-под шерстяных шапок, из-под скрывающих лица прядей на меня смотрели нечеловеческие глаза. Их взгляды лучились, будто юное солнце, и были так же текучи, как нагретая ртуть. Поначалу я удивлялся, покуда не понял - нынче ночью у меня точно такой же взгляд.

За пару часов до рассвета мы подобрали своё снаряжение и спустились в глубокую яму, которую обнаружили в прибрежной лесополосе. Со всех сторон яму окружали кусты, а все дно у неё было завалено старыми железками и битым стеклом. Практически ни черта не было видно - но этого и не нужно, потому что грибы дарят волшебную четкость ночного восприятия. Ту, что за пределами привычных органов чувств.

В этой яме мы устроили массовую потасовку, в кровь измолотив друг друга дубинками и обрезками труб. Боли никто не чувствовал - вместо этого пришла пьянящая радость и душевный подъем, подобный наполняющему тело холодному ветру. Это стало как будто отправной точкой, и если вы спросите: “Откуда вы вышли?”, то я отвечу без колебания: “Из этой ямы!”.

Утро растопило ледяную броню анестезии, и тогда многие стали жалеть о проявленном безрассудстве. Но крепкий алкоголь исцеляет быстро, к обеду он поставил на ноги даже тех, кто был совсем плох. Лучший удар этой ночью нанес Кримсон, осушив своего товарища Рому секирой по яйцам. Секира, о которой идет речь - “бабочка” весом около четырех килограмм, изготовленная из мощного бруса и толстенной резины с беговых дорожек. У меня вся спина и плечи оказались в синяках, кое-кому разбили башку - но серьёзных травм на этот раз не было.

Так как все задачи игры были успешно достигнуты, мы стали собираться по домам. Из этих мест до станции Грузино ходит рейсовый автобус, но мы - я, Слон и Барин - на него опоздали. Все наши товарищи уехали на этом автобусе, искренне над нами глумясь, а нам пришлось идти сорок километров пешком. За время пути мы со Слоном успели присмотреться к новому попутчику. Невысокого роста, поменьше даже нашего Строри, Барин оказался широкоплечим и очень подвижным. По его словам, раньше он занимался мотокроссом, но на последних соревнованиях засмотрелся на двух девок, как назло рассевшихся в первом ряду. Из-за них Барин не справился с управлением - сам чуть не убился и совершенно “убил” мотоцикл.

Увидав, что любовь к женщинам встала ему поперек спортивной карьеры, Барин недолго колебался. Сразу же по выходу из больницы он послал своего тренера на хуй, чему немало способствовала такая причина: тренер требовал, чтобы Барин за свой счет починил принадлежащий секции мотоцикл.

Обучался Барин в путяге, по специальности “столяр-кранодеревщик” - в той же самой, где числилось большинство его товарищей по “Г.Ж.Г.”, а жил на Приморской. По дороге Барин успел немного рассказать про обычаи, бытующие у него “на родине”.

- Воткнитесь, - втолковывал нам Барин, - в новую для себя игру! Называется она “Жу-жу-жу”. Три человека подходят к четвертому и говорят: “Ну, как - сыграем сегодня в Жу-жу-жу?” Предполагается, что до этого человек в “Жу-жу-жу” никогда не играл. Тогда ему объясняют правила: чувак, мы вместе берем твою куртку зубами за края, а потом начинаем двигаться по кругу, повторяя -“Жу-жу-жу”. Все очень просто, нужно только не рассмеяться. Кто засмеется, выбывает из игры, потом выбывает следующий - пока не останется только один игрок!

- Хуйня какая-то, - заявил Слон. - Чего в этом интересного?

- Ха! - ответил Барин. - Тут есть один секрет! Секите тему - четверо стоят, вцепившись зубами в куртку, но только один из них занят тем, что старается не рассмеяться. А остальные в это время ссут на него, прикрываясь его же курткой!

Я представил себе такую картину - и у меня начало складываться к “Жу-жу-жу” положительное отношение. При удачном раскладе интересная может получиться игра.

- Реально, были случаи, - продолжал объяснять Барин, - когда трое уже отпустили куртку, а четвертый еще не понимает, что его обоссали! Держит куртку в зубах, да еще кричит при этом: “Жу-жу-жу! Я победил!” Ну не охуенная ли игра?

Обычаи у Барина во дворе царили самые суровые. Уже в шестом классе он начал по-настоящему пить - крутил “БФ25” или ставил вместе с другими малолетками брагу “на теплаке26”. Там же он попробовал дышать “моментом” - короче, делал все, что обычно делают юные воины, без особой цели скитающиеся по темным подвалам и заколоченным чердакам. Он быстро завоевал уважение сверстников и даже кое-кого из взросляка полным отсутствием страха и принципиально непримиримой позицией. Задевать себя Барин не позволял никому, а чтобы компенсировать небольшой рост, носил с собой целый арсенал разнообразных средств уничтожения. Даже сейчас у него с собой были: