Мятежные городки и крепость —

 ГОРОД НОВОХОПЕРСК

Самым верхним на Хопре, на границе с землями воронежских монастырей и помещиков, стоял Пристанский городок, оплот казачьей бедноты, так называемых голутвенных казаков и укрывавшихся у них, бежавших из центральных областей России от своих помещиков, крепостных крестьян. Пристанский городок был построен одним из первых в Прихоперье, на высоком правом берегу реки, откуда просматривалось хорошо все ее левобережье и прилегающие окрестные места. Для всякого рода беглого люда, старавшегося укрыться от преследований царского правительства и от полицейского сыска, он был надежным и желанным убежищем. Всякий пришлый человек, переночевавший в городке только одну ночь, на следующий день уже считался казаком, и станичники, когда после этого предъявлялось требование о его выдаче, обычно отвечали:

— У нас никаких сторонних и чужих людей нет, а своих казаков мы не даем в трату. Если же кто перед нами крепко провинится в чем, то судить будем сами. С изменниками и предателями разговор у нас бывает всегда коротким — камень потяжелее на шею, в куль да в омут поглубже, чтобы там покаялся в своих грехах перед раками.

Городок этот для беглых был своего рода прибежищем, пристанью — отчего он и получил название Пристанского. Ниже его по Хопру находились Григорьевский, затем Хоперский и Беляевский городки. По рассказам старожилов, свои названия они получили — первый от безродного и непомнящего собственной фамилии поселенца, знавшего только свое имя — Григорий, второй — от реки и третий образован был казаками, вернувшимися после знаменитого азовского сидения во главе с атаманом Беляевым. Придя на Хопер, они срубили и поставили здесь себе избы, обнесли их деревянным тыном и земляным валом. Прочно осели на новом месте и назвали построенный ими городок в честь атамана Беляевским.

Все эти городки отличались духом свободолюбия и нетерпимостью ко всяким утеснениям как со стороны правительства, так и к попыткам монастырей и помещиков захватить их земли. Долгое время вели казаки тяжбу из-за охотничьих, бортных и рыбных угодий с архиереями Тамбовской епархии Питиримом и Игнатием, которые слали в Москву на них одну жалобу за другой. Так, в одной из жалоб говорилось: «Казаки Хоперского и Пристанского городков насильством своим завладели без нашего ведома половиной коренной вотчины Ореховский куст с бортными ухожаями, рыбными и звериными ловлями, а оттуда в приход епископу было всякой рыбы в год по тридцати возов и из бортных ухожаев по двадцати пуд и больше меду. Казаки чинят вотчине всякое разорение и промышленников, посылаемых епископом, бьют и грабят, не пускают в лес ни для каких промыслов».

Не ограничиваясь одними письменными жалобами, епископ Питирим посылает в Москву своего секретаря Ивана Зырина с челобитною на казаков. Тяжба эта продолжалась до самого Булавинского восстания, а когда оно вспыхнуло, казаки Пристанского, Григорьевского, Хоперского и Беляевского городков примкнули к нему без всяких колебаний.

Одно время Пристанский городок становится его центром. Здесь находится его предводитель восстания Кондратий Афанасьевич Булавин, формируется повстанческая армия, которая направляется потом — пешие на барках по реке, а конные со знаменами и бунчуками посуху берегом — в поход к Черкасску. Как известно, восстание было подавлено с исключительной жестокостью. В одном из писем к майору гвардии Василию Долгорукову, поставленному во главе карательной армии, Петр Первый писал: «Самому же ходить по тем городкам и деревням — из которых главный Пристанский городок на Хопре, которые пристают к воровству и оные жечь без остатку, а людей рубить, заводчиков на колеса и колья».

Правительственные войска дотла сожгли Пристанский, Григорьевский, Хоперский и Беляевский городки, совершенно стерли их с лица земли. Казаки трех первых городков и их семьи разбрелись по другим станицам, а из Беляевского городка переселены были на Дон, ниже Голубинской, где их поселение называлось первое время станицей Беляевской, а потом в 1734 году по указанию царского правительства переименовывается в Трехостровянскую.

После подавления Булавинского восстания царским правительством у донских казаков было отобрано около одного миллиона десятин земли по Донцу и Хопру и причислено к Воронежскому краю и Бахмутской провинции.

 

МИХАЙЛОВСКАЯ

Станица Михайловская одна из старейших на Хопре. Образование ее надо отнести к первой половине семнадцатого столетия. Первоначально она находилась на правом берегу Хопра, и лишь после Булавинского восстания, во время которого Михайловская дотла была сожжена правительственными войсками, станица в 1709—1710 годах переносится на свое теперешнее место, то есть на левый берег реки. Решалось это всеми казаками и притом довольно-таки оригинальным способом. Те, кто был сторонником, чтобы перенести станицу на новое место, бросал свою шапку вправо от атамана, а те, кто против,— по левую от него сторону.

О том, как построилась станица Михайловская, ее коренные жители рассказывают так. В начале семнадцатого столетия в период крестьянской войны — шведской к польской интервенции — казак Илейко, объявив себя царевичем Петром, внуком Ивана IV, все лето и осень 1606 года орудовал с отрядом казаков на Волге. Его казаки убили в Царицыне воеводу Акинфиева и возвращавшегося из Персии русского посла князя Ромадановского. Когда же стали приближаться холода, лжецаревич Петр и весь его отряд пришли на Дон. Пробыли здесь до конца зимы у казаков верховых городков, а весной двинулись на Москву. К отряду новоявленного царевича примкнул и есаул Михайло с тремя своими сыновьями — Кузькой, Родькой и Мирошкой.

Не дойдя до Москвы, казаки присоединились к армии восставших крестьян, руководимой Иваном Болотниковым. Есаул Михайло стал одним из его самых верных и надежных сподвижников. Во время осады Тулы царскими войсками есаул принял участие в вылазке и был окружен врагами. Сдаться на их милость не пожелал и, прежде чем пасть мертвым, в рукопашной схватке изрубил шашкой десятка полтора боярских сыновей и дворян.

После же того, когда царские войска взяли Тулу, все три сына есаула Михайлы, скрываясь от преследования слуг царя и бояр, ушли в родные места. Там они укрылись в непроходимых лесах по Хопру. Устроили себе землянку и промышляли тем, что ловили рыбу, били птицу и зверя.

Время шло, и возле их землянки построилось еще несколько изб, таких же, как и они, беглых. Возникло небольшое селение — казачий городок. Жители его, чтобы обезопасить себя от незваных гостей — татар и калмыков, а также и от отрядов царских войск, разыскивавших и ловивших повсюду всех ослушников царской воли, обнесли свое селение высоким тыном из дубовых бревен и рвом с земляною насыпью.

Новому городку не забыли дать и имя. В честь отца первых поселенцев сыновей Михаилы его назвали Михайловским. Отсюда же пошли на Хопре и три фамилии по именам сыновей есаула — Кузьмы, Родьки и Мирошки. Их детей, внуков и правнуков стали величать — Кузьмичевыми, Родионовыми и Мироновыми.

Более ста пятидесяти лет станица Михайловская была известна своею зимней Крещенской ярмаркой, длившейся целый месяц.

После того как станица Урюпинская в 1857 году стала окружным центром Хоперского округа, в нее переводится из станицы Михайловской Крещенская ярмарка.

В заключение стоит отметить, что станица Михайловская является родиной известного советского художника, заслуженного деятеля искусств РСФСР Ильи Ивановича Машкова. Будучи уже зрелым мастером, он с 1930 по 1937 год, почти семь лет, провел в родной станице, иногда лишь выезжая в Москву. В это время И. И. Машков много работал — написал ряд портретов своих земляков и пейзажей, на которых запечатлел знакомые ему с детства прихоперские места.

ЮРТ СТАНИЦЫ МИХАЙЛОВСКОЙ

Само слово «юрт» у донских казаков означало все земельные владения или угодья того или иного их городка. В совокупности им назывались все леса, озера и реки с их звериными и рыбными ловлями, бортными ухожаями, степные и луговые пастбища как для конских табунов и для скота, отар овец, а так же и пахотные земельные участки. Название это казаками заимствовано было у татар, а те в свою очередь взяли у монгольских народов. После 1704 года, когда казачьи городки стали именоваться станицами, их земельные и другие владения удержали старое название — юрта.

В Хоперском округе насчитывалось двадцать пять станиц, и самый крупный среди них юрт станицы Михайловской. Он включал все земельные угодья как самого поселения станицы, так и пятидесяти восьми хуторов, имевших хуторских атаманов. Как известно, первоначально поселениями как на Дону, так и на Хопре, были городки — станицы. Хутора возникли уже значительно позже, когда возросло население. Из станиц стала выселяться часть дворов и образовывать новые населенные пункты. В Прихоперье хутора главным образом возникают в XVIII столетии.

Каждому новому поселению присваивалось имя. Так, в юрте станицы Михайловской многие из них были названы по фамилиям первых поселенцев — Уваровский, Вишняковский, Скабелинский, Сычевский, Верхний и Нижний Бубновский, Зорниковский, Орловский, Вилковский и Вихлянцевский. До настоящего времени в этих населенных пунктах или в соседних с ними можно встретить людей, носящих фамилии первых поселенцев этих хуторов.

Интересна история первоначального названия хутора Первомайского. В девяностых годах прошлого столетия построена была железная дорога Харьков—Балашов. Она на участке Новохоперск—Поворино пересекла территорию Михайловского юрта, и здесь определена была станция, которой, по ближнему к ней наиболее крупному селу Воронежской губернии, дали наименование — Калмык. Вскоре возле нее возник казачий хутор. Атаманом станицы Михайловской в то время был казачий офицер Степан Тихонович Моргунов. По своим убеждениям реакционер и монархист, он пользовался большим авторитетом среди зажиточных крепких казаков, к они его четырежды избирали станичным атаманом. Таким образом, он целых двенадцать лет безраздельно властвовал в Михайловской. При станции Калмык он построил паровую мельницу и, чтобы увековечить свою фамилию, возникший при ней хутор назвал Моргуновским.

Торгово-промышленная деятельность атамана Моргунова не дала блестящих результатов. Еще строивший ему мельницу подрядчик, когда атаман, осматривая возводимое им предприятие, заметил, мол, не узка ли труба, ответил:

— Ничего, ваше благородие, вы и в эту пролетите вместе с дымом.

Убыточность мельницы подействовала на Моргунова так, что он отказался выставить свою кандидатуру в атаманы и баллотироваться в пятый раз. Продав мельницу, он уехал в Новогородскую губернию, где получил должность уездного исправника. Хутор же так и остался Моргуновским, и только уже при Советской власти его переименовали в Первомайский.

Некоторые хутора названы не по фамилиям, а по именам своих первых поселенцев. К числу таких можно отнести хутора Фирсовский и Абросинский. Первые поселенцы их носили имена Фирса и Амвросия, причем нужно заметить, что последнего имя в народном произношении обычно звучит — Аброська, Абросим.

В старину донские казаки называли запорожцев черкасами. Отсюда понятным становится наименование и хутора Черкасского. К тому же об этом говорят и старожилы. Они рассказывают, что когда по указу императрицы Екатерины Второй была разгромлена Запорожская сечь, то на Хопер пришло несколько запорожских казаков со своими сыновьями и попросили разрешение у жителей станицы Михайловской поселиться на их землях. Те не отказали им. Так на Хопре возник хутор запорожских казаков Черкасов. Другой хутор назван Чумаковским по роду занятия его первого поселенца — чумака.

Ряд хуторов станицы назван по тем или иным особенностям местности, где они расположены. Хутор Лысогорский находится на правом возвышенном берегу Хопра. Если склоны его заняты садами, то вершина гола, лысая, а отсюда ясно, почему ему когда-то дали такое наименование.

Выше по течению Хопра находятся хутора Станично-Подгорный и ниже Карагачный. Первый расположен вдоль возвышенного берега, на его склоне, под горой, и находится всего на расстоянии одного километра от станицы Михайловской. Второй и сейчас окружен лесом, в котором еще и теперь немало деревьев с невысокими стволами и листвой, похожей на листья вяза, — это карагачи.

Несколько севернее Станично-Подгорного — соседний с ним Пересыпновский. Он также раскинулся возле правобережной возвышенности Хопра, которая здесь густо изрезана оврагами. Некоторые из них, проложив к реке свое русло, пересекают хутор. Весной во время таяния снега и летом, когда пройдут сильные дожди, овраги вместе с водою несут большое количество камней, глины и песка, которые на улицах образуют наносы-пересыпи. А отсюда и название этого хутора.

В двенадцати километрах от города Урюпинска на речке Косарке расположен на равнине широко и вольготно хутор Водовольский. Место тут привольное, и, как говорят местные жители, самое подходящее, чтобы водить уток и гусей. Воды вокруг вволю, а поэтому и хутор Водовольский.

Трухать — этим словом сейчас в большинстве случаев пользуются голубеводы. Означает оно выпускать голубей, пугать, чтобы они сделали облет. Прежде же у него было и другое, теперь почти совсем забытое, значение. Трухать равноценно было трясти, подбрасывать. Производное от него трух — тряска, подбрасывание. Когда-то во время Крещенской ярмарки обозы и купцы, чтобы сократить путь, ехали от Урюпинска до станицы Михайловской зимним путем. Шел он через станицу Котовскую, от нее поворачивал к Хопру и далее по реке до самого ярмарочного торга. Движение по этой дороге было очень оживленное, и ее, особенно по Хопру, легко портили, разбивали. На всем своем протяжении она покрыта была ухабами и раскатами. Путники все время испытывали на ней тряску, трух. Поэтому хуторок, стоявший перед началом пути по замерзшей реке, стал Трухтенским.

В XVIII столетии окрестные вокруг Михайловской станицы леса изобиловали зверем. Во время Крещенской ярмарки на потеху приезжей знати и купцам, не в самой станице, а верстах в двух от нее, охотниками продавались всякие, пойманные ими живьем, звери. Для содержания их были сделаны особые помещения — садки. От них и прилегающую всю местность называли садками, а уже много позже построившийся тут хутор удержал это название.

Наименование хуторов Ершиловского и Моховского связано — одного с речкой Салтынкой, на которой он стоит, а другого с озером, на котором тог расположен. Первые жители хутора Ершиловского были удивлены исключительным обилием ершей в речке. Этим стали они хвастаться перед соседями, а те и дали такое название их хутору. Озеро Моховское было, видимо, когда-то значительно большего размера. Но постепенно оно уменьшалось, затягивалось остатками растительности. Вокруг на его берегах образовалась торфянистая почва — мхи. От них-то и получили свои наименования озеро и возникший здесь хутор. От речки Салтынки получил свое имя хутор Салтынский. Название речки восходит к древне-татарскому слову салтын, которое означает — косая дорога к воде. В прошлом в этом месте как раз и был сверток — косая дорога — с Астраханского шляха к речке, где путники поили своих лошадей.

Таково происхождение названия лишь части хуторов юрта одной станицы. И раскрытие их дает уже возможность составить себе представление о тех природных условиях, которые были когда-то в Прихоперье, ознакомиться с рядом довольно-таки интересных страничек нашего края.

ПОТЕРЯВШАЯСЯ ФОРШТАТЬ

С одной стороны станицы Михайловской находится Хопер, а с другой – озеро Яровское, теперь соединенное с рекою узким протоком Шерстянкой. Когда-то проток этот был значительно шире и глубже, служил для мытья овечьей шерсти как всем местным жителям, так и полстовалам, которых немало насчитывалось прежде в станице. Такое практическое назначение протока послужило поводом для того, чтобы он получил, впоследствии закрепившееся и ставшее собственным его именем, прозвище.

Озеро Яровское лет шестьдесят—семьдесят тому назад, особенно северная его часть, было очень глубоко. Как тогда говорили старожилы — сделаешь три-четыре шага от берега, так сразу же станет не только с головой, но даже и с ручками, то есть человек с поднятыми вверх руками скрывается в воде. Дно озера было неровным, шло хотя несколько пологим, но все же уступом, яром, а отсюда и название озера. На противоположном его от станицы берегу два хутора — Верхне-Форштатский и Средне-Форштатский. Расположены они рядом. Границей между ними служит узенький еричек, который каждый год пересыхает к середине лета. Еричек этот соединяет озеро Яровское с озером Чиганак, которое, как показывает само его название, почти пересыхает в межень.

Южнее в километре или немногим более от хутора Средне-Форштатского, уже на Хопре, стоит на открытом и высоком месте хутор Краснояровский. К реке он обращен крутым песчаным обрывом, который издали кажется чуть-чуть красноватого оттенка. От этого яра и получил свое наименование хутор.

Все это довольно-таки быстро и легко находит свое объяснение, и только, когда доходит дело до уточнения количества хуторов, именуемых в просторечии Форштатами, оказывается, что есть верхняя и средняя и нет нижней.

Ни один из старожилов не может также припомнить, чтобы кто-либо из них слышал от своих дедов и прадедов о том, что прежде существовал такой хутор, и не сумеют, конечно, указать место, где он когда-то находился. В исторических документах о нем тоже ничего не упоминается. Одним словом, хутор Нижне-Форштатский и исчез куда-то бесследно.

О том, как все это вышло, рассказывает лишь одно, сейчас почти совсем забытое, предание. Связано оно с Петром Первым и посещением им города Борисоглебска, где на Хопре и Вороне строился каботажный флот для похода на турецкую крепость Азов, стоявшую в устье Дона и запиравшую из него выход в море.

Произошло это весною 1696 года. Царь решил побывать в Борисоглебске и узнать, как идет постройка судов, которой руководил его учитель геометрии и фортификации голландец Франц Тиммерман. После ознакомления с ходом работ Петр Первый остался очень доволен, что учитель его отнесся добросовестно к порученному ему делу. И чтобы убедиться окончательно в превосходном качестве судов, дождался, пока их при нем спустили на воду. На одном из них совершил плавание вниз по Хопру. Во время этого путешествия царь побывал в Михайловском казачьем городке. Задержался и пробыл в нем несколько дней. Осматривая городок, Петр Первый прошел к Яровскому озеру и, увидев на противоположном его берегу два хутора, спросил у сопровождавшего его атамана, как они называются. Атаман ответил не сразу царю, пожал плечами и только потом сказал:

— У них еще нет имечка, недавно построились, и мы не успели их окрестить.

Петр Первый усмехнулся.

— Ну, так уж и быть, на этот раз я буду у вас за попа. Ваш, значит, городок — город, а эти хутора — его пригороды — форштати. Вот эта верхняя, дальше средняя, а вон тот, подальше на бугре у Хопра,— нижняя.— И царь указал на хутор Краснояровский.

При последних словах царя атаман недоуменно посмотрел на него.

— Как же это так? Ведь у этого хутора есть имечко, его Красноярским величают.

Царь укоризненно посмотрел на атамана.

— А чего же ты раньше мне об этом не сказал. Не буду же менять я своего слова, пусть как сказано мною, так и останется.

Вскоре царь отплыл из Михайловского городка. Названия, данные им двум безымянным хуторам, крепко пристали к ним. Один казаки стали называть верхний, а другой средней Форштатью. Только вот с нижнею ничего не вышло. Не привилось новое, данное царем, имя к хутору Краснояровскому. Он так и остался при своем исконном старом названии. Некоторые старожилы, знающие это предание, всегда смеясь, говорят:

— Ничего не сделаешь, как-то давным-давно потерялась Нижняя Форштать и никак до сих пор не может отыскаться.

ЮДКИНА ГОРА, ПОЧТОВОЕ ОЗЕРО

 И БАЛКА ЧИЩЕННАЯ

Между городом Урюпинском и станицей Михайловской на астраханском шляхе у речки Косарки стоит на небольшой возвышенности хуторок Юдкина Гора. В окрестных местах исстари о нем говорят:

— Юдкина Гора: четыре двора — четыре вора.

Такое нелестное мнение объясняется тем, что в восемнадцатом и первой половине девятнадцатого столетия, когда по Астраханскому шляху подвозилось на Михайловскую Крещенскую и Урюпинскую Покровскую ярмарки большое количество товаров, обозы останавливались на ночлег на Юдкиной Горе, и жители этого хутора довольно часто, не считая это за великий грех, крали с воза все, что им попадалось под руку.

Возвышенность, на которой расположен хутор Юдкина Гора, богата камнем. Он залегает здесь, образуя три слоя. Камень в прошлом добывался казаками для своих хозяйственных надобностей. Разработка его велась вручную, и вся местность вокруг хутора покрыта была невысокими насыпями и ямами.

Одно время накануне первой мировой войны, в 1913 году, инженер-путеец, уроженец станицы Михайловской Федор Петрович Моргуненков, выставив на станичном сборе старикам-гласным десять ведер водки, просил их предоставить безвозмездно право добычи камня на Юдкиной Горе правлению Юго-Восточной железной дороги, пообещав за это соорудить им через речку Косарку такой мост, по которому можно будет ездить во время половодья, и, кроме того, посулив построить железную дорогу от Урюпинска до станции Калмык.

Старики-гласные, подумав, рассудили, что от железной дороги им не будет никакого прока. Строить ее будут лишь для того, чтобы возить камень. А раз так, то не нужен и мост. Допив водку, они сказали своему земляку инженеру Моргуненкову:

— Наши деды и прадеды ездили на паромах, и мы тоже проживем без вашего моста. А то как проведут железную дорогу, от нее убытков и хлопот не оберешься — скот давить начнут поездами, от паровозов в сухое время полетят на поля искры и, чего доброго, погорит на корню хлеб.

Так ни до чего и не договорился со стариками-гласными инженер Моргуненков.

О том, как получил свое название хутор Юдкина Гора, рассказывают вот что. На шляху, еще до того как Петр Первый учредил на нем почтовый тракт, стояли корчмы. Одну, верстах в пяти от станицы Михайловской, у речки на горе, поставил воронежский мужичок. Такой неказистый: росточком невелик, лицом рябоват, а волос рыж. Бороденка — как мочало. Имечко у него было Евдоким, но все запросто величали его Юдкой.

Прижимист был этот Юдка. Божись, не божись, в долг медного гроша не поверит. Совесть, известно, у него кабацкая, с нищего последнюю рубаху снимет. Жил да богател себе Юдка. Пришел босой да в драных портках, а стал в яловых сапогах и в сукне щеголять. Но этого мало, решил выслужиться перед воеводой Юдка. После Булавинского восстания пошел к нему тайным доносчиком.

Бывало в корчму к Юдке зайдут казаки, возьмут штоф пенного вина, по чарке пропустят, потом подругой, глядишь, у них языки и развяжутся. Начнут всячески поносить дворян да бояр, а потом дойдут и до самого царя. Перед тем как по домам разойтись, выпьют последнюю чарку за упокой души Кондратия Афанасьевича Булавина с товарищами. Юдка все это слушает да на ус себе мотает. А ночью зажжет свечу, разведет сажу в корчике, гусиное перо очинит и пошел по бумаге строчить. Потом отошлет воеводе с верным человеком и, глядишь, казаков-то, кто лишнее слово молвил, и забрали в острог.

Раз так вышло, другой. Казаки смекнули — это дело Юдкиных рук. Нагрянули к нему ночью. Самому петлю на шею да на осину, а корчму подожгли. На этом бы и конец, да прилипло имечко воеводского доносчика к тому месту, где стояла его корчма, стало называться оно Юдкиной Горой, а от него перешло и к хутору, что тут построился.

Разбои, убийства и грабежи на Астраханском шляхе были обычным делом. С ними даже связано происхождение названий некоторых мест. Так, вблизи хутора Юдкина Гора есть небольшое озеро. Раньше оно было безымянным, но после того как на его берегу убили и ограбили курьера-почтаря, оно получило свое теперешнее наименование Почтового.

Несколько южнее хуторов Вишняковского и Краснянского расположена балка Чищенная. Когда-то она служила надежным и верным убежищем для всякого беспокойного люда, промышлявшего по ночам с кистенями и дубинами на больших дорогах. Как-то одной из укрывавшихся тут шаек удалось обобрать, или, как говорили сами разбойники, очистить на Астраханском шляхе большой купеческий обоз. Местом для дележа добычи чищенного — грабленного шайка избрала балку, в которой находился ее притон. После этого случая она и стала Чищенной.

О ХУТОРАХ И СТАНИЦАХ

О бурных днях Булавинского восстания на Хопре, напоминают нам названия станиц Котовской и Добринской. При подавлении его карательная армия расправлялась беспощадно с повстанцами. Для того чтобы наказать всех провинившихся, как утверждают народные предания, возглавлявший правительственные войска Василий Долгоруков собрал чуть ли не со всей России катов-палачей. А когда в них минула надобность, он вместо того, чтобы отправить их назад, откуда они были выписаны, решил сделать катов казаками и поселить на Хопре. Из новых поселенцев — заплечных дел мастеров — образовалась целая станица, и она от их позорного занятия получила у народа прозвище Катовской. Царские же чиновники посчитали, что название такое для станицы неподходяще и зазорно, переделали его на свой лад и стали величать Котовской.

О Добринской же говорят так. Прихоперские домовитые казаки — богатеи, как началось восстание, опасаясь, что им придется держать ответ за все их темные делишки, бежали из своих станиц. Пристали к карательной армии и с нею вместе громили отряды повстанцев, жгли мятежные городки и участвовали в расправе над мирными и ни в чем не повинными жителями. За верную службу царские чиновники и офицеры стали их в своих рапортах и официальных донесениях именовать добрыми, верными и надежными казаками. После восстания эти добрые казаки все же побоялись вернуться в родные станицы и для себя испросили у царского правительства разрешение образовать новую, которая получила наименование Добринской.

Есть и другое толкование происхождения названий этих обеих станиц. Котовская стала будто бы так именоваться по прозвищу своего первого поселенца Котка — маленького, толстенького и подвижного казачка, а Добринская — от тихой и приветливой речки Добринки – правобережного притока Хопра.

К югу от Добринской находится входивший в ее юрт хутор Бесплемяновский, бывшая станица. Основан он в 1687 году, и его первые поселенцы были бессемейные казаки — без жен и детей, без племени. С находящейся неподалеку ближней горы они держали постоянно круглосуточный дозор и следили за появлением татар и калмыков, чтобы известить своевременно об этом жителей ближних к ним городков.

В 1849 году Бесплемяновская станица одновременно с соседней станицей Левыкинской упраздняются, и вместо этих двух образуется новая, названная в честь побывавшего когда-то на Хопре императора Петра Первого Петровской. Ее управление первоначально размещалось в Левыкинской, а потом переносится в хутор Красновский, который после этого становится станицей Петровской.

Как и в других местах, ряд хуторов в окрестностях станицы Добринской получил названия по фамилиям первых поселенцев — Забурдяевский, Кудряшевский и Соинский.

Верхнее течение речки Добринки носит другое наименование — Безымянна, а поэтому стоящие в этом месте хутора названы Верхне-Безымянским и Нижне-Безымянским.

Жители хутора Студеновского рассказывают о своем населенном пункте оригинальное предание, слышанное ими от прадедов и дедов.

Когда-то в давние времена пойменные озера и река Хопер в его окрестностях изобиловали рыбой, особенно много лавливали здесь крупных щук. Из них хлопотливые казачки, любившие хорошо попотчевать мужей и их товарищей, делали рыбное заливное — студень. Готовили они его с хреном, морковью, лавровым листом, перцем и другими пряностями и специями. Долгое время хутор славился этим блюдом и казачками-мастерицами, умевшими его приготовлять. Во время зимней Крещенской ярмарки съезжавшиеся с разных концов России купцы частенько из Михайловской станицы отправлялись к студеновским казачкам только за тем, чтобы отведать там прославленное блюдо, от которого получил название их хутор.

 

ПРИХОПЕРСКИЕ СТЕПИ, ГОРОДА,

 АСТРАХАНСКИЙ ШЛЯХ

Широко и привольно раскинулись прихоперские степи. В прошлом – четыре столетия тому назад – они, как и все пространство от границ Московского государства, от тульских, рязанских и калужских мест, от верховьев реки Оки на юг до владений Крымского ханства, носили название Дикого поля. Степь здесь никто и никогда не пахал, и она веками лежала, не тронутая человеком. Весной степи зарастали высокими густыми травами. Изумрудный ковер трав был испещрен алыми, темно-голубыми, фиолетовыми и золотисто-желтыми цветами. На солнце отливали серебром ковыли. В небе, где причудливыми громадами проплывали кучевые облака, кружили степные орлы и коршуны. Повсюду паслись стада сайгаков, которые могли за день пройти более ста километров. На Хопре и на других реках держались стаи белоснежных лебедей.

Прихоперские степи — исконно русская земля. Известно, что еще в IX и X столетиях на берегах Хопра располагались поселения славянского племени вятичей. В летописях за 1148 год упоминается река Ворона, правобережный приток Хопра. В XIV столетии Ворона и Хопер служили границей между владениями русского Рязанского княжества и татарского Золотоордынского ханства.

Прихоперье заселялось в течение нескольких столетий.

В XVI—XVIII веках в Дикое поле от помещиков, от тяжелой неволи бежали крепостные крестьяне. Они шли к Дону и в одиночку, и целыми семьями. Из беглых крепостных крестьян в основном и сложилось донское казачество. Особенно увеличилось число беглых на Дон в конце XVII и в начале XVIII столетий.

Росло и число городков. В 1674 году по Хопру значилось только восемь казачьих городков, а в 1707 году их было уже двадцать шесть.

Строились казачьи городки обычно на берегу реки или на ее островах. Поселение обносилось деревянным тыном, земляным валом и рвом. Эти укрепления защищали казаков от царских отрядов, посылавшихся для поимки беглых, а также от набегов татар и других кочевников.

До начала XVIII столетия казачьи поселения назывались «городками». С 1687 года их все чаще и чаще в документах именуют «станицами», а с 1704 года это название окончательно закрепляется за ними.

На сторожевых курганах, которые тянутся с юга на север, казаки и русские ратники постоянно держали караулы. На вершинах стояли бочки со смолою. При появлении противника эти бочки зажигали. Клубы черного дыма и высоко поднимавшиеся языки пламени служили сигналом, что идет враг, что нужно готовиться к защите. Те места рек, где были броды, русские называли «татарскими перелазами» и старались укрепить их возможно тщательнее.

Татарские набеги были довольно часты, особенно зимой, когда по степи, покрытой ровным и неглубоким снегом, легче было провести отряды конницы, тогда как летом этому мешали густые и высокие, почти в рост человека, травы. В 1644 году крымские татары, во главе которых стоял царевич Кагла, пройдя степями и по рекам Дон и Хопер, разорили не только Прихоперье, но и большую часть Тамбовского края. В 1717 году совершили набег кубанские и крымские татары. Они разрушили станицу Урюпинскую и многие другие казачьи поселения на Хопре. Часть жителей попала к татарам в полон, была угнана и продана в рабство. Отряды татар проникли до Пензы и Симбирска.

Суровые условия жизни на Хопре закаляли и вырабатывали мужественные, свободолюбивые характеры.

В мирное время казаки занимались охотой, ловлей рыбы, пчеловодством, разведением скота и другими промыслами. Земледелие же до XVIII столетия на Дону было не в почете. Оно не только не поощрялось, но даже преследовалось и запрещалось. В 1690 году войсковой круг, узнав о том, что по рекам Хопру и Медведице сеют хлеб, принимает решение, чтобы земли никто не пахал и хлеба не сеял, а если кто станет пахать и сеять, то того бить до смерти и грабить. Хлеб казаки получали главным образом из центральных областей России. Распределялся он казачьей знатью, что позволяло ей держать в подчинении рядовых казаков. Это было выгодно царскому правительству и зажиточной казачьей верхушке. И лишь только к концу XVIII столетия хлебопашество постепенно становится на Дону и в Прихоперье основным занятием населения. Начинается распашка привольных плодородных степей.

В древних сказаниях и былинах часто говорится о широких степных прямоезжих шляхах, по которым русские богатыри и воины ходили в поход против хозар, половцев и татар.

С незапамятных времен через прихоперские степи проходил один из таких старейших путей к Астрахани, к синему Хвалынскому морю — Каспию. Возникновение шляха относится еще ко временам хозарским и половецким. Шел он от Астрахани правым нагорным берегом Волги до места сближения ее с Доном, далее на северо-запад степями Дикого поля до устья небольшой реки Савалы, впадающей в Хопер, потом параллельно ее левому берегу, затем по водоразделу между Битюгом и Цною, Матырой и Челновой — на север.

Многочисленные орды грозного татарского хана Батыя двигались на Русь в XIII столетии по этому пути, который позднее назвали Ордобазарной большой дорогой. После распада Золотоордынского ханства эту дорогу стали именовать Ногайским шляхом.

По Ногайскому шляху шел, вероятно, со своим войском и Мамай, направляясь к Дрыченской дороге, где он стоял потом целый месяц, поджидая Дмитрия Донского. Отсюда они двинулись на Куликово поле.

Путешествия из Астрахани в Москву вплоть до XVIII столетия были затруднительны и опасны. На всем протяжении этой пустынной дороги путешественники не могли ни найти продовольствия, ни укрыться от дождя и зноя. Причем на каждом шагу их подстерегала опасность. Разбойничали шайки грабителей и орды кочевников. Поэтому в дальнюю дорогу по Ногайскому шляху путники отправлялись большими караванами, в сопровождении хорошо вооруженной охраны. На ночь разбивали лагерь, огораживая его со всех сторон повозками и выставляя часовых. В различных актах XVIII столетия, которые направлялись царицынским воеводам, очень часто давались советы и указания, чтобы путники в дороге держали «великое бережение», высылая впереди себя разъезды, а ночью на станах выставляли бы зоркие и чуткие караулы.

По распоряжению Петра Первого в 1722 году для скорейшего сношения по служебным и частным делам от Москвы до Астрахани была учреждена почта. С тех пор эта старая дорога и стала во всех официальных бумагах и документах именоваться Астраханским почтовым трактом. Народ же по-прежнему называл ее шляхом, но уже не Ногайским, а Астраханским. Тракт шел от Москвы через Коломну, Зарайск, Скопин, Ряжск, Козлов (ныне Мичуринск), Тамбов на Новохоперскую крепость, далее казачьими станицами на Царицын, а потом по правому берегу Волги на Астрахань. По тракту проезжали экипажи и кареты с вельможами и купцами, мчались курьеры со срочными донесениями и эстафетами.

Любопытно отметить, что Астраханскому шляху в царствование императрицы Елизаветы Петровны из Астрахани в Москву и в Петербург ходила особая, так называемая «фруктовая», почта. В специально оборудованных тележках она доставляла фрукты для императорского двора. Одно время в XVIII столетии на город Царицын была возложена обязанность поставлять живьем в Москву ежегодно десять кабанов и столько же сайгаков, двадцать диких коз и двести куропаток. На речке Мечетке был устроен зверинец.

Направлялись по Астраханскому тракту в Москву и персидские посольства. Исключительно пышное путешествие персидского посольства в 1840—1841 годах продолжалось несколько месяцев. Посол Магомет Хуссейн-хан, родственник Надир-шаха, в сопровождении многочисленной свиты, торжественно встреченный в Астрахани, двинулся оттуда в Царицын, где для него, сопровождавших его лиц и багажа было предоставле