Место: Транс–Экваториальная Африка. Шонаока. Недалеко от линии демаркации оккупационных зон.

 

Рон, около полутора часов назад сменивший Ллаки за рулем, остановил «Джибо» в паре сотен метров от длинной кольцевой изгороди сложенной из толстых ветвей кустарника и укрепленной тяжелыми камнями. За изгородью виднелось скопление круглых хижин, похожих на эскимосские иглу, только не из снега, а из веток, густо обмазанных глиной, затвердевшей, как камень на здешнем солнце. Проходы между хижинами были такими узкими, что через них с трудом могла бы проехать обычная телега.

— Населенный пункт Бакебу, — сообщил он.

— Такая деревня называется «крааль», — авторитетно добавила Ллаки, — Она четыре раза круглая. Дома круглые — раз, стоят по кругу – два, ограда крааля круглая — три, загон для скота в середине круглый — четыре. Ты такую еще не видела, да?

— Не видела, — согласилась Жанна, — А мы сможем попасть внутрь?

— Ясно, что сможем. Вот только эти ребята освободят проезд.

У единственных ворот в изгороди образовалась небольшая толчея из трициклов. Десяток трициклов, основательно нагруженых алюминиевыми бочками и канистрами пытались разъехаться, не зацепив друг друга и не сломав ворота. Вокруг них довольно бестолково бегали мпулуанские солдаты и местные жители. Друг от друга они отличались только по одежде (на одних — тропическая униформа хаки, на других — накидки и юбки, в основном красно–рыжих тонов). Жестикулировали и кричали все совершенно одинаково.

— Что там происходит? – спросила канадка.

— Вода, — сказала Ллаки, — в краале есть колодец с прудом, а вокруг совсем нет воды. Вот все наши за ней и приехали. А места мало.

— Раздолбаи, — проворчал Рон, слезая с трицикла и забрасывая автомат за спину, — Пойду, помогу им, иначе они до ночи не разберутся. Пума, присмотри за детским садом.

— Я смотрю, — коротко ответила та, и сразу стало понятно, что «детский сад» (т.е. супруги Палмерстон) под надежной защитой, черта с два их теперь обидишь.

Не особенно обидевшись за прозвище, Кейт и Фарли привели в боевое положение свои видеокамеры и разошлись в разные стороны, выбирая ракурсы получше. Пума выбрала пригорок примерно в двадцати шагах от «Джибо» и остановилась там, небрежно (как показалось бы несведущему человеку) держа свой «kinetiko» за пистолетную рукоятку и положив ствол на плечо. Она была похожа на овчарку рядом с охраняемым стадом. Рон, тем временем, оказался рядом с воротами крааля и был замечен участниками дорожного движения. «Нези пришел!» — громко оповестил кто–то, и меганезийский волонтер тут же оказался внутри небольшой толпы. Жанна взяла свою видеокамеру, выбрала позицию поудобнее, и стала снимать то, как он «разруливает ситуацию». Ей давно хотелось хоть раз зафиксировать подобную сцену от старта до финиша. Меганезийский инструктор не отдавал приказов, не делал повелительных жестов и, кажется, ничем не выделялся из пестрой компании спорящих. Он как бы растворился в ней, жестикулируя и споря точно так же, как все остальные. Тем не менее, беспорядочная суета как–то незаметно утихла, все стали действовать более спокойно, а пробка у ворот начала рассыпаться, будто бы сама собой. Кажется, люди занимались ровно тем же, что и до появления Рона, но, по какой–то странной причине, только сейчас это стало приносить желаемые результаты.

Жанна уже не раз задумывалась об отношении африканской публики к инструкторам – меганезийцам (или, по–местному — «нези») и на память всегда приходила ода Киплинга «Бремя белых»:

 

Твой жребий — Бремя Белых!

Как в изгнанье, пошли

Своих сыновей на службу

Темным сынам земли;

На каторжную работу -

Нету ее лютей, —

Править тупой толпою

То дьяволов, то детей…

 

То, что делал Рон Батчер, или то, что раньше на ее глазах делал Наллэ Шуанг, было чуть ли не полной противоположностью киплинговскому представлению о «цивилизаторской миссии». Африканцы видели в «нези» никаких не цивилизаторов, а просто тех парней, которые, как правило, лучше знают, как организовать ту или иную работу. Меганезийцы, в свою очередь, видели в африканцах никакую не «тупую толпу», а просто тех парней, которые пока не умеют хорошо организовывать некоторые важные для жизни вещи. Во всем остальном они были на равных. Дистанция между жителями Мпулу и «новыми колонизаторами» (как уже назвала меганезийцев одна весьма авторитетная британская газета) просто отсутствовала. Вот и сейчас, как только пробка была разрулена и по кругу пошла тыквенная бутыль (с самогоном, надо полагать), Рон автоматически оказался в числе участников этого местного ритуала, сопровождающего благополучное завершение любого совместного дела. Герой Киплинга вряд ли попал бы в этот круг.

 

Твой жребий — Бремя Белых!

Награда же из Наград -

Презренье родной державы

И злоба пасомых стад.

 

Жанна улыбнулась, оценив курьезность ситуации. В качестве «пасомого стада» (правда, маленького), выступали сейчас как раз британцы. Они мирно паслись под присмотром Пумы. Это происходило уже не раз за несколько часов путешествия их «медиа–звена» по стране шонао. Британская пара оказалась в их компании после несколько экстремальной переправы через реку Луайва, по броду, проходившему вдоль опор взорванного моста. К их «Джибо» подкатил бронетранспортер спецназа INDEMI, и военные разведчики, после короткого обмена репликами с Роном, просто спихнули ему супругов Палмерстон (мол, у нас тут боевые задания, риск, а у тебя в трайке как раз есть свободные места). Вероятно, спецназовцы акцентировали внимание Рона на полнейшей беспомощности этой пары в местных условиях, поэтому каждая следующая остановка в пути сопровождалась фразой: «Я пойду, гляну, что впереди, а Пума приглядит за детским садом». Первый раз Фарли и Кейт что–то пытались возразить, но Рон резонно заметил: «Ребята, вы ориентируетесь в саванне примерно как здешний бушмен — у вас на Пикадилли, так что без обид, ОК?».

Остановки происходили тогда, когда Рону что–то казалось подозрительным. Впрочем это была просто перестраховка – они ни разу не встретили ничего по–настоящему опасного. Меганезийская авиация так качественно «обработала» территорию, что «подвижных и активных боевых единиц противника» здесь не осталось. Все «боевые единицы» были неподвижными и неактивными. Маленькие форты кустарной постройки, развороченные взрывами… Сгоревшие грузовики и легкая бронетехника… Ну, и, разумеется, «личный состав». Жанна никогда не страдала репортерской некрофилией. Иначе говоря, при виде трупов людей, разорванных снарядом или авиабомбой, сожженных белым фосфором или напалма, простреленных пулеметной очередью, или размазанных взрывной волной, у нее не возникало желания подойти на три шага и снимать это в упор на видео. Жанна не раз задавалась вопросом: что было в начале — репортерская жажда показывать вот так чью–то смерть, или желание телезрителей видеть это на экране. Сама канадка не намерена была потакать некрофилии и снимала общие планы, на которых видно, что здесь произошло, а не анатомические подробности действия оружия на человеческий организм. Британцы, напротив, чуть ли не тыкали объективами в трупы, не забывая восклицать «О, боже!», а если рядом оказывались конкуренты в виде крупных птиц–падальщиков, то обращались к Пуме с вежливой просьбой: «Миссис Батчер, можем ли мы попросить вас отогнать этих существ ненадолго, пока мы делаем репортаж». Пума равнодушно пожимала плечами и метко швыряла увесистый камень в какого–нибудь стервятника. Птицы лениво взлетали или неуклюже отбегали на десяток метров, освобождая съемочную площадку.

Гораздо более интересным показалось Жанне поведение Ллаки. Она снимала на видео не столько сами следы авианалета, сколько британцев, снимающих эти следы. Она выбирала (как казалось Жанне) такой ракурс, чтобы на первом плане оказывались Фарли или Кейт, а уж на втором – разбитая техника и трупы. Поддавшись какому–то импульсу, она отошла чуть дальше и стала снимать Ллаки, снимающую британцев, снимающих трупы. Юная африканская телеведущая тут же это заметила – и подмигнула канадке. Вышло прямо по Фридриху Дюрренматту: «Наблюдение за наблюдающим за наблюдателем».

В полный восторг привела супругов Палмерстон миниатюрная пирамидка, сложенная из полсотни человеческих черепов. «Мисс Латтэ, вы не могли бы прокомментировать…?». Ллаки спокойно объяснила, что эту пирамидку построили повстанцы «Мау–Мау», давно, еще до большой войны за независимость Южного Конго. Следующим объектом интереса британцев стал яркий желто–черный вымпел на высоком тонком проволочном флагштоке. Они хотели посмотреть эту штуку поближе – но Пума остановила их резким окриком. На их недоуменный вопрос «Почему нельзя туда подойти?», она ответила без слов: подняла камень около фунта весом и швырнула с расстояния около сотни футов в какую–то точку у основания флагштока. Тут же прогремел глухой взрыв. Поднялось облако рыжей пыли. Рон сразу же вынес Пуме «строгое устное предупреждение», пообещав надрать уши, и прочел краткую лекцию о противопехотных минах, которая завершалась словами:

— То, что ты видишь мину, не значит, что ты видишь все мины вокруг. При взрыве одной мины на безопасном расстоянии, запросто может сдетонировать другая мина, у тебя под ногами, так что нехрен баловаться…

Жанна, Кейт и Фарли просле этих его слов нервно посмотели себе под ноги – мысль, что они в любой момент могут взлететь на воздух, наступив на мину, только сейчас пришла им в голову. Впрочем, обошлось. До Бакембу они добрались (по выражению Рона) «без потерь в живой силе и технике». И очень вовремя – поскольку солнце уже садилось…

 

Внутри крааля они оказались с последними лучами заката. Пока Рон разруливал пробку в воротах, деятельная Ллаки успела познакомиться со всеми главами живущих тут семей, принять от имени «медиа–группы» приглашение на торжественный ужин, и определить место для лагеря. Глиняные хижины не везде стояли одинаково плотно, так что в их ряду нашлось место, чтобы разместиться и репортерам и звену из шести солдат, оставленных здесь в качестве временного гарнизона.

— Сейчас, — с тяжелым вздохом, сказала Пума, — мой мужчина заставит меня ставить tipi.

— Точно, — подтвердил Рон, — еще и уши надеру, если плохо поставишь.

— Тебе помочь? – спросила Жанна.

— Ну, — сказала африканка, вытаскивая из багажника «Джибо» маленький электрический насос, — если ты прикрутишь провода этой штуки к аккумулятору, то будет хорошо. Там нарисовано, где плюс, а где минус.

Ограничившись этим ценным указанием, она вытащила из багажника тяжелый мешок и вытряхнула на грунт меганезийскую армейскую «tipi». Эти палатки давно уже завоевали место на рынке товаров для экологического туризма, так что Жанна представляла себе их устройство. Надувной пол и две надувные дуги крест–накрест, поддерживающие тент из синтетического шелка. Согласно инструкции, в tipi можно было запихнуть на ночлег 7 военнослужащих, но эко–туристы использовали ее, как 4–местную.

Ллаки, убедившись, что ее помощь тут совершенно не требуется, запустила свой ноутбук и через сателлофон подключилась к южно–африканскому «SABC Online–TV». События в Конго–Самбайском регионе занимали центральное место в потоке новостей, но прежде всего в связи не с военными действиями, а с событиями, прямо касавшимися ЮАР.

«… EQ–134 Сарджа — Кейптаун. Пресс–служба эмира Сарджа признала, что они все еще находятся на территории эмирата, в руках организации «Хисбафард». Как заявил ранее один из лидеров «Хисбафард», позвонивший в офис авиакомпании SAA, 414 пассажиров и 2 члена экипажа будут освобождены только после выдачи Герхарда Штаубе полиции Сарджа, 126 пассажиров — граждан арабских государств, отпущены еще в середине дня. Напоминаем, как развивались события вокруг рейса EQ–134. Находясь над территорией Эфиопии, первый пилот «Airbus–480», Герхард Штаубе, запросил по рации помощь в связи с разгерметизацией и потерей управления. На его запрос откликнулись самолеты эскорта телешоу–квеста «13 ударов молнии». Поскольку пилот отказался от посадки в ближайшем аэропорту Найроби (ссылаясь на технические проблемы), два дрона ВВС Меганезии сопроводили его до служебного аэродрома компании «Mpulu Experimental Geological Group» (MEGG), в республике Мпулу. Во время полета, были обнаружены отличия этого аэробуса от стандартного, и полиция Мпулу обратилась в авиакомпанию SAA за разъяснениями. Тогда было установлено, что сопровождаемый аэробус является не рейсовым пассажирским лайнером SAA, а десантно–транспортным ВВС Сарджа. Сразу после посадки, пилот Штаубе сдался полиции Мпулу, и заявил, что аварийная ситуация была создана им намеренно, из–за конфликта с властями Сарджа. Как удалось узнать репортеру SABC, м–р Штауб убил второго пилота, после чего открыл на высоте 12000 метров все грузовые люки, и отключил подачу кислорода в аварийную систему салона. Около 600 военнослужащих Сарджа скончались от удушья. Их тела, как и тело второго пилота, были обнаружены, когда полиция Мпулу допустила в аэробус журналистов и комиссию из сотрудников MEGG и SAA. Президент Мпулу, м–р Нгакве, прибывший на аэродром, заявил следующее: «Пилот Штаубе ни при каких условиях не будет выдан в Сарджа, с которым Мпулу находится в состоянии войны. С эмиром Акканом, который практикует массовые убийства ради продажи человеческих органов на черном рынке, переговоров не будет». Президент Шонаока м–р Ндунти, прибыв на тот же аэродром назвал м–ра Штаубе «героем борьбы с сарджайским исламизмом», и объявил о вручении ему ордена Золотого Гепарда (высшей военной награды). По некоторым данным, м–ру Штаубе предложен пост министра ВВС Шонаока (авиация там пока почти отсутствует).

Как стало известно, среди взятых в заложники пассажиров рейса EQ–134, 152 — граждане ЮАР, 222 – из других стран Африки, 8 — из США, 4 — из Индии, 1 гражданин Тайваня, остальные — граждане ЕС. Власти ЮАР и США направили эмиру Тарику Аль–Аккану ноты с требованием немедленно освободить заложников без предварительных условий. Совет министров ЕС призвал к решению конфликта путем переговоров, без применения силы. Госсовет Китая занял жесткую позицию: считая пассажира Чжан Чифэна из Тайбея гражданином КНР, власти Китая заявили, что готовы применить военную силу для его освобождения. «Ни один житель Китая не может быть безнаказанно захвачен властями какой–либо страны» — сказано в заявлении Госсовета. Атомный крейсер «Наутилус» ВМФ КНР движется из Танзании в сторону Аравии. В Индии идут массовые аресты исламских лидеров по подозрению в связях с «Хисбафард», МИД Индии поддержал позицию Китая, и заявил, что рассматривает вопрос об отправке ультиматума властям эмирата Сарджа».

Ллаки почесала в затылке и задумчиво произнесла:

— Вот это жопа… Рон, ты был на китайском «Наутилусе», да?

— Ну, да, — сонно подтвердил меганезиец. Как правильный солдат, он не упускал случая вздремнуть, если больше нечего делать.

— Мы там были вместе! – объявила Пума, уже успевшая за это время возвести коническое полу–надувное сооружение, — Керк еще обозвал это инопланетным утюгом!

— А что будет, если этот утюг придет в Персидский залив?

— Все обосрутся, — ответил Рон, — один этот крейсер может раздолбать все арабские флоты так, что их даже на металлолом не купят.

Фарли задумчиво глянул на экран – там шел демо–ролик о «Наутилусе» из «Независимого военно–морского обозрения» (картина дала бы сто очков вперед среднему голливудскому фильму о ядерном апокалипсисе).

— По–моему, — заметил он, — посылать такого атомного монстра в чужие моря из–за одного заложника, это не очень симметрично. Мне кажется, заложник – это только повод.

Рон пожал плечами:

— А мне кажется, что, даже если это повод, то хороший. Хватит уже смотреть, как всякие нефтяные верблюды пытаются навязывать другим странам свои порядки, и угрожать, что кого–то убьют, если все не послушаются их верблюжьего пророка.

— Интересно, — вмешалась Кейт, — Значит, когда вы, меганезийцы, кому–то навязывете свои порядки, то это нормально, а если это делает кто–то другой, то он – верблюд.

— Гм… — буркнул Рон, — это кому же мы навязываем свои порядки?

— Давайте разберемся, — предложила британка, — В начале вы создаете в некоторой стране туземную группировку, вооружаете ее, даете ей инструкторов, она захватывает власть и передает руль вам. Потом вы проводите там модернизацию, мобилизацию, и туземными силами вторгаетесь в соседнюю страну. И порядки, конечно, везде устанавливаете свои.

— Разбираться – так разбираться, — согласился он, — Как называется некоторая страна?

— Мпулу, — ответила она, — Надеюсь, вы не будете отрицать, что у руля там меганезийцы, а президент Нгакве пьет мартини и жмет руки на презентациях экологических кэмпингов и туристических маршрутов по Мадагаскару и Сейшелам.

Ллаки Латтэ отвернулась от экрана.

— У! Миссис Палмерстон, а чем занимается премьер вашей страны? Я иногда вижу его по TV, по–моему, он вообще бездельник. А наш президент занимается бизнесом. И пускай. А рулим мы сами. Президент же не для этого нужен. Меганезийцы наши друзья. Как будто, у британцев нет инструкторов из Америки и из Японии.

— В каком смысле вы сами рулите? – поинересовалась Кейт.

— В обыкновенном. В моей родной деревне, в Макасо, выбрали шерифа. И в других местах тоже выбрали шерифов. Потом шерифы собрались и договорились, как сделать порядок на дорогах, и кто будет заниматься армией. Потом наняли разных людей, чтобы они нам помогли построить кое–что из агрономии, транспорта и промышленности.

— Разных людей – это меганезийцев?

— Ну, да, — подтвердила Ллаки, — Они с самого начала тут были, зачем искать кого–то еще, если они хорошо платят за наши горы и землю? А президент нужен, чтобы подписывать бумаги, потому что у цивилизованных людей принято записывать, о чем договорились.

— Допустим, — согласилась несколько обескураженная британка, — А кто объявил войну? Кто решил отправить вашу армию в Шонаока? Кто провел у вас мобилизацию?

— Это не война, а международная гуманитарная операция, Все участвуют. Американцы, меганезийцы, китайцы. Например, вон там, — Ллаки махнула рукой на запад, — Китайская гуманизационная зона. Мы тоже участвуем, как соседи. А мобилизация была так: наш президент объявил, сколько получит каждый, кто будет гуманизировать. Люди решили: хорошая цена. Сели на трайки и поехали. Командиры есть, инструкторы есть, деньги на это есть. Что еще нужно для гуманитарной операции?

— А откуда, кстати, деньги? — встрял Фарли.

— Я же сказала: меганезийцы хорошо платят за наши горы и землю. Вообще–то мы и сами делаем хорошие деньги на трифи, но еще деньги нам пригодятся.

— Трифи – это то, что называют меганезийскими бананами? — уточнил британец.

— Да. Меганезийцы их к нам завезли. Теперь у нас всегда есть пища, корм для свиней, и товар для рынка. А еще из трифи делают фанеру, и будут делать ацетатный шелк.

После этого гордого заявления об экономической самостоятельности, Ллаки закурила сигарету и выпустила облачко дыма в уже потемневшее небо, примерно в сторону восходящей вечерней звезды.

— Гуманитарная операция, — задумчиво повторила Кейт.

— Да, — подтвердила Ллаки, — Президент Ндунти, лидер шонао, пригласил нас навести порядок в его стране, и кое–кого отсюда вышвырнуть. Это как если бы к вам залезли грабители, а у вас не было бы автомата, чтобы их убить. Вы бы позвонили соседу, у которого есть автомат, он пришел бы, и убил грабителей. Правильно?

— Я читала про Чоро Ндунти в интернете, — вмешалась Жанна, — Там пишут, что он очень сомнительный тип. Сначала у него была шайка гангстеров, потом он захватил городок Лумбези, а в разгар какой–то очередной конго–самбайской войны, под шумок, объявил себя президентом земли шонао. Еще пишут, что вся эта пакость с торговлей органами происходила не без его участия. Потом он запутался в интригах со своими партнерами в Сарджа, Швейцарии и Зулустане, и решил выскочить из этого вагона, свалив все на них.

Ллаки фыркнула и выпустила еще одно колечко дыма.

— Мало ли, что пишут в интернете. Ты всему там веришь?

— Не всему. Но такой тип, как Ндунти, вряд ли позволил бы такому бизнесу существовать рядом со своей столицей, если бы не был там в доле.

— Ндунти говорил нам, что исламские боевики силой принуждали его терпеть у себя этот преступный бизнес, — заметил Фарли.

— Он не похож на парня, которого легко заставить силой, — возразила Жанна, — Версия, что бизнес придумали швейцарцы из МКК, охраняли исламисты, людей поставляли зулусы, а белый и пушистый Ндунти только терпел и ждал, когда созреет народный гнев…

— Если даже твой интернет–источник прав – что тогда? – перебил Рон.

— Тогда его надо судить. Есть международный Гаагский трибунал…

Пума игриво пихнула канадку плечом – черным, упругим и твердым, как полицейская резиновая дубинка.

— Меня тоже надо судить в этом Гаагском, как его…?

— Тебя–то за что? – удивилась Жанна.

— Я долго воевала в армии полковника Куруе. Такая же армия, как у генерала Ндунти. Куруе не повезло. Его армию убил команданте Хена. Если бы повезло — Куруе мог бы стать президентом чего–нибудь. А Ндунти повезло. Это как играть в покер.

— Вы были военным инструктором у бандитов? – изумилась Кейт.

— Нет, — ответила Пума, — Меня маленькую продали в армию, просто воевать. Я воевала, а потом нас разбили. Я нашла своего мужчину, уехала на Пелелиу и стала инструктором.

— Так вы родом из этих мест? – догадался Фарли.

— Не из этих, — ответила та, — миль двести отсюда.

Рон потянулся, зевнул, и лениво поинтересовался:

— Зачем Гаагскому трибуналу так далеко ходить за клиентами? Парни, которые правили здесь, в Конго–самбайских странах, и далее на северо–запад до самого Сенегала, сейчас получили политическое убежище во Франции или в Марокко, а деньги, которые они тут награбили, получили убежище в банках Швейцарии.

— Кое–кто не добежал, — уточнила Ллаки, — Генерала Ватото наши ребята зачистили.

— Да, — согласился Рон, и продолжил, — Или, например: все арабские шейхи практикуют терроризм и геноцид, и с гордостью говорят об этом с трибун всяких международных женевских и нью–йоркских лавочек. Почему их там не арестуют?

— Ладно, — согласилась Жанна, — допустим, гаагский трибунал ни к черту не годится. Но есть же местный суд.

— Есть. Но Пума тебе уже намекнула, а я скажу прямо: если выяснять, кто что делал за последние 10 лет, то надо пол–региона сажать в тюрьму. Одни были бандитами, другие были фермерами и массово убивали беженцев, чтобы те не воровали урожай, третьи — были наемниками и стреляли за деньги в кого угодно…

— Надо наказать, по крайней мере, главных виновников, — перебила Кейт, — этого требует элементарная справедливость.

Жанна кивнула и добавила:

— В том, что Ндунти – один из главных виновников, по–моему, нет сомнений.

— Начнем с того, — сказал Рон, — что нет парня по имени «Справедливость», а есть люди, которые хотят жить, без войны и голода. Им, по большому счету, плевать, будет Ндунти президентом, или его поставят к стенке. Если реальное благополучие проще обеспечить, оставив его президентом – то и хрен с ним.

— Почему проще? – спросила канадка.

— Это как раз понятно, — заметил Фарли, — Он компромиссная фигура для меганезийцев и китайцев. Он далеко не глуп, и понимает: ему оставлены строго определенные рамки и, если он выйдет за них хоть на миллиметр, то его раздавят в лепешку.

— Гуманист поневоле? – не без иронии, спросила Жанна, — а вам не противно оставлять у власти негодяя и убийцу?

— Во–первых, — сказал Рон, — Он уж точно не больший негодяй, чем любой из правителей в Европе или Америке. Во–вторых, он убивал только ради выгоды, или ради того, чтобы не быть самому убитым. Он совершенно нормальная беспринципная и жадная сволочь, а не какой–нибудь идейный псих с манией исправлять нравы и воспитывать народ.

Кейт озадаченно тряхнула головой.

— Я не понимаю, мистер Батчер. Вы хотите сказать, что исправлять нравы – это криминал, а разбойничать – это нормально?

— Нет, миссис Палмерстон, разбойничать – это криминал, но и только. Дайте разбойнику немного приворовывать, пригрозите ему расстрелом за любое произвольное насилие над жителями – и получится вполне приличный президент. А борьба за чистоту нравов – это не криминал, это гораздо хуже. Субъекта, который желает воспитывать народ, надо сразу ставить к стенке, пока он ничего не натворил.

— У вас странные представления о правосудии, — заметила она.

— Ты просто не в курсе, дорогая, — сказал Фарли, — мистер Батчер излагает официальную меганезийскую политическую философию.

— Какой ужас! – воскликнула Кейт.

— Да, да, ужас! — поддержала ее Пума, — вон там (она махнула рукой в сторону маленькой площади рядом с колодцем) уже пляшут, а мой мужчина говорит о скучной политике.

Ллаки прислушалась к ритму барабана и вынесла безжалостное суждение:

— Это ни фига не годится. Я умею намного лучше. У! Отберем барабан у этого лентяя. Я вам буду стучать, а вы будете плясать «ulu–ulu».

— E–ulua–ulua–e, — поправил Рон, — но нам нужны палки.

— Я знаю. Я уже сказала, чтобы нашли палки, какие надо. Пойдем!

— Что это? – поинтересовалась Жанна.

— Надо смотреть, — ответила Ллаки.

Когда танцорам были вручены по две увесистые палки наподобие бейсбольных бит, Кейт обеспокойенно спросила, не опасный ли это танец. Ллаки, примериваясь к уже отнятому барабану, сообщила: не опасный — если не подходить слишком близко. Можно было об этом и не предупреждать. Вряд ли у кого–то могло появиться желание подойти к Пуме и Рону, когда они плясали e–ulua–ulua–e. Больше всего это напоминало экзотический стиль фехтования на парных мечах (того, что любят показывать в гонконгских боевиках), но с гораздо большей скоростью. Деревенская публика от восторга так хлопала и ухала, что порой заглушала гулкие удары барабана и сухой треск дерева о дерево. Когда пляска закончилась, кто–то из местных спросил:

— В древности нези сражались на таких палках, да?

— Типа того, — подтвердил Рон, — Лет 400 назад нас завоевали колонизаторы, и запретили нам оружие. Тогда наши люди придумали такую пляску, и простая палка стала оружием.

— Вы выгнали колонизаторов палками? – спросил кто–то еще.

— Нет, палками не получилось, — признался Рон, — так что, наши люди плюнули на запрет, взяли автоматы, и колонизаторы драпали от нас на север до самой Сайберии.

Эта реплика вызвала у публики бурю восторга. Потом некий дедушка поинтересовался:

— А ты не боишься, что твоя женщина когда–нибудь побьет тебя палкой?

— Боюсь, — ответил Рон, — поэтому много кормлю ее, чтобы она всегда была такая толстая!

Зрители дружно заржали, звонко хлопая себя по бокам и по бедрам. Дедушка улыбнулся, хлопнул меганезийца по плечу и сообщил:

— Мы сегодня так накормим твою женщину мясом, что она точно не сможет тебя побить!

Последовал новый взрыв хохота. Какой–то парень, от избытка чувств, шлепнул Пуму по заднице, и тут же грохнулся на грунт в результате изящно выполненной подсечки. Это вызвало новый взрыв хохота (упавший смеялся сильнее всех).

Британцам, похоже, этот стиль веселья был слегка не по нутру, кроме того, они не спали почти сутки, так что их отправили в палатку (уговорив, впрочем, выпить по паре глотков местного вина, и закусить горячей кукурузной лепешкой с домашним сыром). Дедушка, снова похлопав Рона по плечу, спросил уже совершенно серьезным тоном:

— Скажи: нези пришли сюда надолго?

— А что, уже надоели? – попробовал отшутиться Рон.

— Вы только не уходите, — сказала подошедшая пожилая женщина.

— Не уходите, — поддержали несколько голосов.

— Да мы пока и не собираемся. У наших ребят тут планы: типа, геология на паях с вашими ребятами. Земля – ваша, машины – наши, как делить табаш – договоримся.

— Скажи, нам дадут автоматы Spagi как людям мпулу? — полюбопытствовал кто–то, — а то у нас пока только вот что (он показал старую двустволку какого–то жуткого калибра).

— Разумеется, — ответил меганезиец, — У фермеров должны быть автоматы.

— А электричество и TV у нас в Бакебу будет?

— Будет, как же без этого.

— А можно сделать, чтобы у нас было много воды для полей?

Рон пожал плечами:

— Не знаю, ребята. На днях прилетит инструктор, лучше выяснить у него.

— Люди, хватит болтать! — пресек дедушка поток вопросов, — Дайте гостям поесть!