Место: Воздушное пространство Эфиопии. Борт транспортного самолета ВВС Сарджа.

 

У первого пилота Герхарда Штаубе было отвратительное настроение. Пожалуй, еще ни разу за 42 года жизни ему не было настолько мерзко и тошно, как сейчас, когда он сидел за штурвалом «Airbus–EX» — огромной, 80–метровой машины с рабочим весом 600 тонн, летящей на юго–запад над однообразным ландшафтом середины Африканского Рога. Он проклинал свою профессию – хотя очень любил летать, и был прекрасным летчиком. Он проклинал тот день, когда познакомился с этой грязной арабской сволочью, министром Османом Хакимом. Он проклинал день, когда подписал этот сраный контракт с эмиром Тариком Аль–Акканом, и переехал из чистого и ухоженного Франкфурта в пропахший нефтью и говном Сарджа. Но больше всего Герхард проклинал тот день, когда принял ислам. Теперь он понимал, что его тщательно вели к этому шагу. Все эти разговоры о двойной надбавке для правоверных, о красивой вилле на берегу залива, которая будет подарена ему, Герхарду, лично эмиром Тариком. И еще — о четырех юных прекрасных девушках, никогда не знавших мужчины – опять–таки в подарок. Эмир Тарик щедр, и заботится о том, чтобы у его правоверных слуг все было хорошо в личной жизни.

Потом, через полгода, Герхард понял, что ему ни черта не подарили. В Сарджа все до последнего гнилого финика принадлежало Эль–Акану. Все остальные могли только пользоваться его щедростью, и только если он был к ним расположен. Тот, кто потерял расположение эмира – моментально лишался всего, в т.ч., порой и жизни. Тот, кто хоть раз осмелился перечить эмиру – терял его расположение автоматически. Итак: Герхард Штаубе, пилот первого класса, сертифицированный эксперт «International Civil Aviation Organization» (ICAO), стал рабом вонючего зажравшегося араба, капризного подонка в двадцатом поколении – причем стал им совершенно добровольно. Он сам себя продал в рабство за возможность пользоваться идиотской виллой на заливе, и трахать четырех молодых тупых телок, которые стремительно превращались в жирных жадных коров. И вот что интересно: слуги на вилле (они, разумеется, тоже являлись рабами эмира) сразу доложили Его Сраному Величеству, что почтенный Ибраим (таково было официальное имя Герхарда, мусульманина и гражданина Сарджа) подозрительно печален. Благодаря этому, Герхард, уже понявший, что надо смываться из этого эмирата, оказался лишен возможности выехать из страны. Конечно, нашелся благовидный предлог: эмир Тарик желает, чтобы его пилот всегда был под рукой – это почетный знак расположения…

Второй пилот Бахри Мусаваи, (ленивый кретин, которого вообще нельзя подпускать к пульту управления), негромко рыгнул, и уставился на приборную панель. Он мало что понимал в показаниях приборов, но его знаний хватало, чтобы увидеть: самолет идет в заданном направлении со скоростью 990 км/час на высоте 12000 метров. Убедившись в этом, Бахри вернулся к тому, чем занимался до того: к разглядыванию фото в журнале «Playboy» (по правилам эмирской цензуры, многие части женских тел были замазаны черным маркером, но Бахри это не мешало — он шумно дышал и часто облизывал губы). Герхарду стало уже окончательно тошно, он закурил сигарету и задумался о текущей ситуации. О том, что дело — дрянь. Не вообще, а конкретно сейчас.

С точки зрения международных гражданских служб, этот «Airbus–EX» авиакомпании «South African Airways» (SAA) выполнял чартерный рейс EQ–134 Сарджа – Кейптаун с 540 пассажирами на борту. Фактически, аэробус SAA отогнали на резервную полосу, пилотов арестовали, а пассажиров отвезли не к самолету, а в одно из служебных зданий аэропорта, и там блокировали. В воздух поднялся другой аэробус – тот, которым сейчас управлял Герхард Штаубе. В салоне вместо гражданских пассажиров, находились 600 сарджайских десантников. Им предстояло прыгать с 3000 метров над пунктом Чивези в стране Шонаока и вступать в бой с правительственными силами этой страны. Обычный «Airbus–EX» непригоден для организации десантов, поэтому в его конструкцию внесли ряд изменений. в т.ч. был усилены несущие элементы, корпус, изменена схема работы автоматики, а в днище встроены широкие грузовые люки с выдвижные желобами.

После выброски десанта, Герхарду полагалось лечь на обратный курс, а самолету SAA — взлететь с многочасовым опазданием, когда самолет, выполняющий фальшивый рейс, приземлится в Сарджа… или если будет ясно, что он никуда никогда не приземлится. У Герхарда начало возникать предчувствие, что все закончится вторым вариантом. О том, что ему надо будет выполнять не обычную авиаперевозку, а такую, ему сообщили лишь перед самым вылетом. До того он не знал, и знать не хотел ни о какой стране Шонаока, затерянной где–то в Центральной Африке, между Мозамбиком, Конго и Анголой, но в сложившейся ситуации у него возникло понятное желание выяснить, куда же он летит. Наличие бортовой рации и наушников, позволяло сделать это, не привлекая внимания второго пилота Мусаваи. Его любопытство удовлетворил первый же новостной канал.

Радио Аддис–Абеба: «… стремительное расширение военно–политического кризиса в Конго–Самбайском регионе. Аналитики полагают, что геноцид мусульманской части населения страны Шонао, начавшимся сразу вслед за громким скандалом с торговлей органами, изъятыми у военнопленных, является заранее спланированной акцией. Тот факт, что на обращение президента Ндунти, формально адресованное правительству соседней республики Мпулу, тут же отреагировали власти США, Китая и Меганезии, указывает на предварительные соглашения. Сейчас в Шонаока действуют спецвойска США и Меганезии. Атомный крейсер «Наутилус» ВМФ Китая выдвинут к побережью Танзании. Только что пришло сообщение: ВВС Меганезии нанесли удары по базам оппозиции, выступающей против президента Ндунти. Незадолго до этого, репортеры наблюдали воздушную переброску китайских коммандос через территорию Мпулу…».

Из этого потока информации Герхард смог уяснить, что в Шонаока, активно действуют военные группировки трех развитых стран и, если он начнет показывать там фокусы с десантом, его, вероятно, просто собьют, чтобы не путался под ногами. Но поди, объясни это придурку Мусаваи, у которого интеллекта хватает только на порно–журналы… Не зная, что делать, первый пилот погасил окурок, и сразу прикурил новую сигарету. Еще через минуту он увидел эскадрилью, летящую пересекающим курсом. Он хорошо знал современную военную авиацию, и ему не составило труда определить, что перед ним:

— Два турбовинтовых морских патрульных «Xun Sha»

— Два многоцелевых ударных истребителя «Jianji Hongzha»

— Четыре легких истребителя «Chendu»

— Четыре меганезийских гиперзвуковых дрона «Glip»

Они, конечно же, видели его «Airbus», но пока не подавали никаких сигналов… Очень может быть, что и не подадут. Просто кто–нибудь из китайцев пустит ракету и разнесет его на конфетти. Или меганезиец шутя перехватит и расстреляет в упор из пулемета.

На самом деле, вся эта внушительная авиа–кавалькада в стиле «military» представляла собой просто начало очередного сета игры «Тринадцать ударов молнии»: перемещение американской команды – на остров Сардиния, а команды Скандинавии – на соседний остров Корсика. Сами команды летели с крейсера «Наутилус» на двух «Хун–Ша» (а на чем еще – гражданских–то самолетов на крейсере не было). Группа истребителей была лишь эскортом, приданным для обеспечения безопасности при полете над африкано–арабскими территориями с дурной репутацией. Возможно, если бы Герхард Штауф это знал — все обернулась бы иначе, но он не был любителем телевизионных квест–шоу…

Бахри Мусаваи глянул на эскадрилью, даже не поняв, что это такое, затем бросил взгляд на приборную доску, и снова уткнулся в Playboy. Герхард понял: если сейчас ничего не сделать то – крышка. Финиш. Жопа. Он огляделся вокруг и его взгляд упал на красный баллон портативного огнетушителя. Бахри даже не охнул, когда эта импровизированная дубина обрушилась ему на череп. Все. Безнадежно мертвый 2–й пилот лежит на полу кабины, и отступать некуда. У «Airbus», как и у любого современного лайнера, кабина пилотов и салон изолированы друг от друга, у них раздельные системы подачи воздуха. Отсутствие блокировки внешних люков салона подсказывало очевидное, хотя и крайне рискованное решение. Герхард надел дыхательную маску (на всякий случай) и одним движением перебросил группу тумблеров на пульте. Раздался громкий хлопок, тяжелый самолет вздрогнул, как раненое животное, и стал лениво метаться из стороны в сторону.

Атмосферное давление на уровне моря составляет в среднем 760 мм ртутного столба, а в салоне лайнера оно поддерживается на уровне около 600 мм. За бортом на высоте 12000 метров давление всего около 150 мм ртутного столба. Сейчас первый пилот намеренно открыл внешние люки, вызвав взрывную разгерметизацию. Перепад давления и вихрь от ворвавшегося внутрь встречного потока воздуха, стали швырять по салону и выдувать из него наружу незакрепленные предметы (включая и неудачно расположившихся людей). Самолет начал вести себя, как говорят «нештатным образом». Кроме рывков, вызванных движением предметов и истечением воздуха, на полет влияло неравномерное обтекание воздушным потоком — из–за открытия люков нарушилась аэродинамики фюзеляжа. Риск состоял в том, что никак не предусмотренные проектом нагрузки на скорости более 900 километров в час способны были разрушить несущие конструкции самолета. Правда, на этой машине, в ходе переделок, необходимых для выброски десанта, ряд элементов был усилен именно в расчете на открытие люков в полете, но, это предполагалось на высоте 3000 при скорости 400. К счастью для Герхарда, эмир не пожалел денег на усиленные конструкции с максимально–возможным запасом прочности – на всякий случай…

В период работы экспертом ICAO, Герхард изучил достаточно много случаев взрывной разгерметизации (в т.ч., — похожих на тот, который он сам только что создал).

Турция 1974 год: у аэробуса на высоте 7000 грузовой люк раскрылся, воздушный поток оторвал люк вместе с куском обшивки. Из–за повреждения гидравлики самолет потерял управление и врезался в гору.

Конго 2003 год: у аэробуса на высоте 11000 раскрылся грузовой люк в хвосте. Из салона выдуло около ста пассажиров, но инженерные системы не пострадали. Аэробус ушел на малую высоту, летел с открытым люком 2 часа и успешно приземлился в Киншасе.

Случаев было много, и таких, как в 1974, и таких, как в 2003. Все зависит от прочности корпуса в районе открывшегося люка. Пока, этот «Airbus» не демонстирировал никаких признаков разрушения. Он только потерял скорость до 800 км в час, самопроизвольно упал до 11500, и неохотно «слушался» пилота. С момента разгермитизации прошло 15 секунд. Герхард посмотрел на мониторы видеокамер в салоне. Известно, что здоровый человек может перенести декомпрессию на высоте 15000 метров, происходящую за 0,2 секунды, но через 20 секунд, гипоксия выключит сознание — если, конечно, человек не доберется до кислородной маски. Сарджайские десантники были здоровыми людьми. Многие из них пережили декомпрессию, добрались до масок, которые автоматически упали с потолка и повисли на шлангах, и сейчас пытались вдохнуть оттуда что–нибудь. Ничего не получалось, Штаубе отключил подачу кислорода в аварийную дыхательную систему салона. Он знал, что если не дать кислород или не снизиться, то гипоксия и 50–градусный холод нижней стратосферы убьет этих людей примерно за 5 минут. У него в голове крутились всякая чушь: например, что многие из этих молодых парней первый и последний раз в жизни увидели снег. В салоне все было покрыто тонкими снежинками, образовавшимися при вымерзании влаги из воздуха. Штаубе потер виски, чтобы как–то сосредоточится. Эскадрилья приближалась. Надо было делать следующий шаг.

Первый пилот несколько раз глубоко вдохнул, выдохнул, и сказал в микрофон:

— Всем, кто меня слышит! Это «Airbus–EX», SAA, EQ–134 Сарджа – Кейптаун. У меня разгерметизация салона, открылись люки, самолет плохо управляем. Прошу помощи!

Один «Глип» и один «Ченду» отделились от эскорта, выполняя разворот к аэробусу.

— Это группа «Fulmine–13», слышим тебя, Эйрбас. Мы здесь. Ты можешь дотянуть до Найроби? Тут всего 300 миль. Мы договоримся о полосе и поможем тебе при посадке.

Штаубе, с 600 трупами в салоне (минус те, кого выдуло) и еще одним в кабине, не надо было в Найроби. Любой техник поймет, как и почему они умерли. У эмира много денег, он их не пожалеет, желая получить в свои руки пилота, убившего его отборных солдат. Кения – это одна из самых коррумпированных стран мира. Эмир сможет договориться, чтобы убийцу очень быстро выдали сарджайским органам юстиции…

— Спасибо за помощь, Фулмине, но я боюсь трогать рули. Машина странно реагирует. Я хочу попробовать медленное снижение на прежнем курсе. Возможно, на малой высоте мне удастся закрыть люки, сейчас ничего не выходит — похоже, там что–то замерзло.

Герхард врал, не задумываясь ни о том, как потом объясняться, ни о том, куда он летит. Главное – подальше от Сарджа, и от цепких рук эмира. Пока вранье проглатывалось.

— ОК, Эйрбас, но учти, что после Найроби до следующего аэродрома с 3–километровой полосой, придется лететь еще 300 миль. А сейчас я гляну, что у тебя с люками.

Первый пилот увидел, что «Ченду» возвращается в строй эскадрильи. Значит «я» — это дистанционный оператор «Глипа». Он, наверное, сидит в удобном кресле, и пьет кофе. «Боже, как я хочу просто сидеть на земле и пить кофе», — подумал Герхард, глядя, как серебристый летающий ромб выполняет такой крутой разворот, при котором пилота–человека расплющило бы в лепешку центробежной силой.

— Эйрбас, у тебя приоткрыты пассажирские двери и 5 грузовых люков в днище. Таких люков на этой модели вообще не должно быть. Что у тебя за самолет?

Герхарду оставалось только вдохновенно врать дальше:

— Самолет переделали по заданию авиакомпании. Мне с самого начала это не нравилось.

Оператор «Глипа» пару секунд переваривал эту информацию, а потом Герхард услышал его разговор с кем–то, видимо находящимся в операторской рубке.

— Брют, ты можешь позвонить в Иоханнесбург, ЮАР, в «South African Airways»,? Надо спрость, что у них за конструкция Airbus–EX на линии Кейп–Эмираты.

— А чего там такое? – послышался заинтересованный женский голос.

— По ходу, они вставили ему в брюхо 5 каких–то люков, — пояснил оператор, — и всю эту гребаную самодеятельность раскрыло на 12 тысячах.

— Дай посмотреть… Ого, ну и херня. ОК, уже звоню.

Уроженка Новой Каледонии, Брют Хапио, профессионально занималась не тем, что над землей а тем, что под ней. Иначе говоря, она была горным инженером. В операторской рубке на базе Глориоз–Лийс она оказалась лишь потому, что «сарделька» (т.е. грузовой дирижабль), до озера Удеди в Шонаока, задерживался, и ей было нечего делать. Как тут не зайти и не пофлиртовать с мальчишками из дежурной патрульной вахты? C другой стороны, она, как типичная молодая меганезийка, в общих чертах разбиралась в авиации (правда, в легкомоторной, но это уже детали). Что касается сквалыжничества по поводу техники, то этому искусству каждый горный инженер, и каждый меганезиец учатся с детства. Последовательно обхамив по телефону секретаря офиса «South African Airways», и менеджера по работе с трудными клиентами, она добралась до дежурного инженера–инспектора Овидия Кливли. Здесь она наткнулась на достойного собеседника и, после обмена любезностями типа «метан тебе в штрек» и «гуся тебе в турбину», дело дошло до дела. Итогом было уверенное заявление Овидия:

— Клянусь пробкой и штопором, это ни хрена не наш самолет!

— А чей? – резонно поинтересовалась Брют.

— Меня не парит, чей, — ответил он, и через секунду добавил, — О, черт, а где наш–то?!

— Упс, — сказала новокаледонка и, почесав пятерней типичную для melano проволочно–жесткую черную шевелюру, заключила, — По ходу, четкий терроризм. Давай, бро, зови свое гестапо, а я позову свое.