Приказ государя, сопутствуемого луною, о выступлении в поход из местности кухи-тан при помощи царя милостей и принятие им направления на переправу у Келифа.

В то время, когда царь звездного войска, солнце, выступил в поход со станции “Рыбы” [т. е. вышло из знака зодиака, соответствующего февралю], царь мира [Убайдулла хан], воссев на скакуна направления, пришпорил его, направившись к реке [Аму-Дарье]. Когда правосудный государь в целях остановки достиг местности Тауфир, он увидел отличное и прелестное место, изобилующее дичью, вследствие чего последовал высочайший приказ провести сегодняшний день в этом тюльпановом цветнике. Ферраши высочайшего двора разбили шатры и палатки в этой, покрытой тюльпанами, равнине и протянули занавеси, ограждающие палатки хана и сановников.

Стихи:

Степь Тауфир полна тюльпанов и цветов,
Сладкоголосых соловьев.

До того времени, когда разящее кинжалом, достойное государя, солнце одержало победу над черным войском ночи, государь [113] разъезжал по степи на своем, подобном [рустемову] Рахшу, коне, любуясь / 99а / темнотою степи, ее камышами и сернами.

Стихи:

После того миродержец, равный могуществом судьбе,
В более радостном настроении воссел на коня.
С помощью [предвечной] истины счастливый шах
Из Турана направился в Иран.
Мстительные храбрецы Турана
Отважно двинулись в путь.
Большая часть по направлению к реке [Аму-дарье] с усилиями крокодилов
И с мужеством, превышающим [мужество] Рустема в битве,
Под копытами их коней земля превратилась в мелкие частицы.
Мир внезапно стал охвачен волнением;
Все горы и равнины наполнились войсками
Достойное дневного света древнее небо исчезло

Короче говоря, Келифскую переправу сделали сборищем войска и в тот же день последовал высочайший приказ начать армии переправу на плотах из губсаров.

О ТОМ, КАК ТРУСЛИВЫЕ ЭМИРЫ ПРИЗНАВАЛИ ЗА БЛАГО, ЧТОБЫ ГОСУДАРЬ НЕ ПЕРЕПРАВЛЯЛСЯ ЧЕРЕЗ ДЖЕИХУН И КАК НЕУСТРАШИМЫЙ МОНАРХ С ПОМОЩЬЮ НЕИЗОБРАЗИМОГО ВСЕМОГУЩЕГО [АЛЛАХА] ОСМЕЛИЛСЯ СОВЕРШИТЬ ЭТУ ПЕРЕПРАВУ

/ 99б / Так как невоспитанные эмиры не имели никакого желания участвовать в походе на Балх, то они признали за благо, чтобы счастливый государь не переправлялся через реку [Аму-дарью]; эти близорукие люди плохо верили в покорение Балха. Уповающий же [на милость божью] государь, по чувству чести и будучи исполнен отваги, не принял во внимание слов эмиров и вельмож [не советовавших ему переходить реку], и не поторопился [послушаться их]. Последовал [поэтому] приказ, приготовить суда и лодки, войска, связавши [также] плоты из камыша, с надутыми шкурами, в течение суток, подобно рыбам и крокодилам, совершали переправу.

Стихи:

Когда увидели смелость исполненного благородства государя,
Войска перешли через небоподобную [обширную] реку.

Как говорит авторитетный глава поэтов, Мулла Сейдаи поэт в отношении судов и реки: [114]

Стихи:

Что за река! Тень божественного гнева,
Приводящая в дрожь все пространство от луны до рыбы [т. е. весь мир].
Показатель ее глубины — эти девять гор ртути
Частицы песку в ее водах.
Не говори, что всюду в воде показались плоты,
Ибо [это не плоты, а] во все стороны движущиеся части туч.
От множества чалм, что в воде,
Кажется, что на поверхности реки показались пузыри.

/ 100а / В целях несения караула через Аму-дарью вперед всех переправились: Рахман Кули бий дурман, Хошхал караулбеги катаган и Надир чагатайбеги с тремястами людьми; им было приказано отойти вперед на один переход.

Стихи:

Перешли [через реку] неуязвимые [витязи] отрядами
По приказу гремящего потоком государя.

В это время пришло известие, что Са'дулла мирахур, зять Махмуд [бия аталыка], пришел с большим войском в район Ханабада и, сведя на нет все [ханские] приготовления, перехватил пути. Эмиры признали необходимым послать на помощь [упомянутому] авангарду Мухаммед Са'ид ходжу накиба и Фархад бия утарчи с полком из хитаев и кипчаков и с отрядом калмыков, принадлежавших к ханской гвардии, с наказом напасть на врагов без всякого промедления. [Однако вскоре] стало известно, что прежде чем эти силы достигли Ханабада, враг, устрашенный движением храброго войска, предпочел движение остановке и направился в Балх. Счастливый и великодушный государь, по отваге в степи равный льву и леопарду, а на воде — рыбе / 100б / и крокодилу, в среду, в последний день месяца мухаррема, в то время, когда матрос океана сферы спустил на воды золотое судно, сел в баркас, уподобившийся кораблю туч на океане вращающегося неба. Мулла Сейдаи написал [по этому поводу стихи]:

Что за судно! Веки в полете ввысь [при взгляде на него],
Подобны бровям красавиц, [поднимающихся] при испуге.
[Вот] подвели к нему [хану] быстроходное судно,
Которое сделали из стаи волн. [115]
Его живость — дар ему ханского рождения.
Посмотри, как ему благоприятствует ветер!
В то судно вошел пленительный хан
Подобно месяцу, вступившему в созвездие воды.
По [его] указанию оно пошло
И пока [хан] дышал, оно шло, как вздох [легко]
Не было ему нужды в управлении морехода,
[Так как] его парусами было движение [ханских] ресниц,
Каким образом могло быть неспокойно внутри его,
Когда для устранения [такого беспокойства] у него был якорь?
/ 101а / От того пышного [ханского судна] река стала подобной жемчужине,
Она была в форме полумесяца и стала подобной солнечному свету.

Короче говоря, государь-повелитель вселенной, подобно солнцу, проходящему по воде, совершил переправу; и этот высоко взлетающий царственный сокол, оставив свое августейшее царство, расположенное под сенью крыльев Хумая, на зубцах крепости Келиф, на той стороне реки [Аму-дарьи], приказал, чтобы и остальные войска безотлагательно переправились через эту волнующуюся злую реку. Эмиры, преклонив колени, произнесли следующую похвалу:

Стихи:

О государь, да будет твое великолепие беспрестанно увеличивающимся!
Да будут твои ланиты окрашены светом тюльпаноцветного счастья!
Так как ты перешел через эту волнующуюся большую реку,
Ты уподобился льву аллаха [Алию], совершающему чудесные подвиги.
Нет для тебя [никакой] трудности ни в одном деле;
[Все] полное мудрости идет [от тебя] во все стороны.
Иди же в любую страну, куда пожелаешь,
Ибо с тобою пребывает божественная милость!

О ПРИБЫТИИ В КЕЛИФ, К ПОДНОЖИЮ ВЫСОЧАЙШЕГО ПРЕСТОЛА, АДИЛА АТАЛЫКА И ХОШХАЛА ДИВАНБЕГИ, [ИЗ ПЛЕМЕНИ] МИНГ, О ЛИЦЕЗРЕНИИ ИМИ СОЛНЦЕПОДОБНОГО ПРЕСВЕТЛОГО ЛИКА ГОСУДАРЯ И О ПРОИЗНЕСЕНИИ УПОМЯНУТЫМИ ЭМИРАМИ ПОХВАЛ И ПРИВЕТСТВИЯ / 101б / ТОМУ ПОВЕЛИТЕЛЮ МИРА

Когда заявления Адил бия аталыка и Хошхала диванбеги, [на племени] минг, изо дня в день в последовательном порядке поступили к подножию высочайшего престола, [его величество] находился в Келифе. В результате [оба эти лица] с войском, состоящим из племени минг, проживавшим в тех районах, прибыли [в Келиф], вступили в августейший [116] лагерь и удостоились быть принятыми государем в особой аудиенции, будучи осчастливлены разного рода царственными милостям”. Адил аталык, обратившись к луноподобному светозарному лику [государя], открыл свои уста для похвалы и приветствия падишаха суши и моря. Он говорил:

Стихи:

“Да будет вечно радостен счастливый государь!
Да будет сплошь благоустроен [его] справедливостью мир!
Тысяча похвал создателю вселенной,
Который обласкал величием эпоху земли,
[И] земля [теперь] является цветником подножья твоего престола.
Звезда Алькор ¹⁵⁴ ярко горит от лучей твоего счастья.
Да будут вражеские головы прахом на твоем пути,
[А] вершина твоего великолепного трона [да будет] местом удовольствий.
Небо да будет рабом твоей звезды, / 102а /
[А] творец мира да будет твоим хранителем!

Когда население Балха узнало о переправе через Аму-дарью победоносного государя, то [многие] из войск и другие лица, волей-неволей стоявшие за проклятого Махмуда, [теперь] сменили расположение к нему лицемерием. В то же время Худайберды курчибаши ¹⁵⁵ масит ¹⁵⁶ присоединился к победоносному войску. Тахир кушбеги катаган со [своими] сыновьями, Рахманкули ншикакабаши ябу и другие группы лиц, явившись, [тоже] присоединились [к ханскому войску], будучи осчастливлены бесчисленными царственными милостями. Они доложили следующее: “Махмуд [бий аталык] из-за страха армии счастливого монарха, перейдя из внешнего города во внутренний, принимает [там] меры предосторожности. Помещение для высочайших приемов, равнявшееся высотою стенам арка, он сравнял с землею. Занявшись своими делами, он теперь ожидает пришествия [ангела смерти] Азраила”. [117]

В конце концов государь эпохи и владыка круговращения [времени, Убайдулла хан], обождав в крепости Келиф два дня, пока войска / 102б / переправились на тот берег, на третий день, когда царь многочисленного звездного войска поднял с окраины голубого неба знамя выступления в [дневной] поход и сияния [его] позолоченного меча обратили в бегство с просторов мира войска тирании [ночи], — из царской ставки загремел мирозавоевательный барабан и падишах, убежище веры, поднялся с целью выступления походом против злобного врага. В пятницу, в первый день месяца сафара, соизволив раньше отдать соответствующее приказание правительственному аппарату, сам [хан], величием подобный Александру [Македонскому] и блеском Феридуну, на рассвете, когда утро подняло свой светоносный штандарт, воссел на крылья поспешности и двинул вперед [свой] великий бунчук и драконоподобное знамя. Пройдя камышовые и лесные заросли, он соизволил остановиться в местности Ханабад ¹⁵⁷. И то место огласили звуки больших и малых военных барабанов, труб (?) ¹⁵⁸ и флейт, так что уши государя обременились ими, и было близко к тому, что разорвутся завесы [самого] неба.

Стихи:

Зарокотали барабаны и литавры;
От пыли, поднятой войском, земля стала, как черное дерево.

/ 103а / Равнина Ханабада наполнилась шатрами и палатками и та местность в тот день оказалась связанною веревками последних.

Стихи:

На следующий день, когда государь востока
Взошел на этот голубой свод,

тот государь по обычаю великих царей выстроив войско и отдав необходимые приказания, [выступил дальше] и в местности Адина-мечеть, что лежит поблизости Балха, соизволил сделать остановку. Он приказал,

чтобы храбрые войска приготовили орудия войны и не вытаптывали своими конями посевов населения и не причиняли бы никому вреда и ущерба, (предварив, что если] кто совершит противное сему [в такой мере], что выдернет из земли [хотя бы] один колос, урожай его жизни [118] погибнет под серпом смерти. Когда армия занялась налаживанием военного снаряжения, [то]

Стихи:

От шашек, барабанов, булав и от пыли
Земли стал черным лазоревый купол неба,
Глаз не видел поводьев [коней]
И не различал на небе звезд.

Отсюда барабаны возвестили выступление, а трубы и флейты громко заиграли:

Стихи:

По распоряжению шаха, происхождением восходящему к Бузанджиру ¹⁵⁹,
/ 103б / До небес вознесся [его] санджаровский штандарт ¹⁶⁰.
От громких звуков труб, несущихся превыше
Плеяд, Оглохли уши херувимов,
А ангелы побежали с небес от [звуков] тех труб,
Подобно птицам, [вспорхнувшим] с ветвей дерева при звуке ружейного выстрела.

В тот же день из Гундака достигли Сарипуля и расположились лагерем в чарбаге Сиддик бия ойрата. Туда явилось войско племени правой и левой сторон [многочисленное], как муравьи и саранча. Начальники этого племени: Тангриберды джабут, Ходжимберды кенегес, Дост-Кара джабут, Тагма, Султан и Абдуссамад, сыновья Рустема аталыка, с группою [представителей] бесчисленного войска правой стороны, облобызав высочайший порог, преисполнились надежд на [высочайшие] милости. Что касается Касима кенегеса и Ирназара мангыта, отправившихся к высочайшему порогу, то счастье отвернулось от этих двух несчастных заблудших людей. Эти два негодяя, повернув с урочища Карлук, направились в Термез.

Стихи:

Враг не может стать душевным другом,
Как не может приносить “магилян” [никаких] плодов, кроме колючек ¹⁶¹.
/ 104а / [Никогда] не видел сахара от камыша тот, кто делает [из него] цыновки,
Как не бывает [никогда] у него в ушах жемчуга.
Каждый, у кого зло лежит в природе,
Тому [ничто] не приходит на память, кроме хитрости и обмана. [119]

Джеген кипчак, который среди балхских кипчаков был начальником артиллерии, в тот же день с отрядом кипчаков Сарипуля и Салучар'ека ¹⁶² явился облобызать [высочайший] порог и снискал безграничное [царственное] внимание.

О ПОСЫЛКЕ С МУХАММЕД СА'ИД ХОДЖЕЙ НАКИБОМ И АДИЛ БИЕМ АТАЛЫКОМ [СВОИХ ЛЮДЕЙ] В КРЕПОСТЬ БАЛХ И О СТАЧКЕ ИХ С ИБАДУЛЛА БИЕМ ТИЛАВ ПАРВАНАЧИЕМ БАЛХА И ДРУГИМИ ЭМИРАМИ

Тем временем Мухаммед Са'ид ходжа накиб и Адил аталык, которые были двигателями [этой] цепи [событий], послали особо доверенных людей в крепость Балх к тем лицам, которые, между прочим, отличались своеволием и распущенностью. Эти люди вошли в стачку с этими лицами, и последние порешили на том, что в глубокую ночь часть витязей и молодых отважных воинов из войска [хана] была бы в готовности и в бодрствующем виде внизу крепости подле ворот воды и “тогда, — говорили они, — мы отворим им, т. е. победоносному войску, ворота / 104б / и тем самым покажем [свое] благожелательство государю в отношении его наследственного достояния”. В соответствии с таким обещанием и сговором Мухаммед Ма'сум аталыку сараю, с четырьмя тысячами молодых мечебойцев и копейщиков, *вроде токсабы и мирахура ¹⁶³, было приказано отправиться к [назначенному] месту и бодрствовать [там]. После их выступления к обещанному [для их операции] пункту, из среды крепостных лиц, вошедших в стачку [с ханскими доброхотами] по поводу открытия крепостных ворот, Махмуд, сын Кутлука дадха, подобно лисе из засады, сообщил [о затеянном] проклятому Махмуду. Словом, произошло следующее. Парваначи, на ответственности которого лежало наблюдение за воротами, струсил и с тревогою вышел [к воротам]; бухарцы же не отважились вступить в крепость. Услышав эту страшную весть, счастливый государь распалился гневом и в ярости сев на коня [120] и увидя войско в равнине Нахр-и Абдулла, отдал приказание, чтобы / 105а / его ставку разбили перед воротами города.

Стихи:

От войска, растянувшегося на [целый] фарсанг,
Степь была полна дичи:
Позади и впереди — павлинокрасочные тюрки;
Справа и слева — львы боевого булата.
А в центре — [сам] великолепный шах.
Армия [в целом] вокруг реки подобна горе.

Результатом искомого у его величества была остановка подле ворот Балха, но, оберегая эмиров и вельмож цветущего государства, он, сделав надлежащие указания заведывающему устройством лагеря и порядком в нем, приказал назначить для остановки селение Узун шах.

С одобрения эмиров благородный государь повелел выдать из казны жителям этого селения в возмещение убытков за вытоптанный войсковыми лошадьми танаб ячменя соответствующую сумму золотом.

Когда же для светоносного, как солнце, взгляда монарха из Чингизова дома стало ясно, что крепостная масса далека от сферы августейшего внимания, забил барабан отваги, и было приказано разбить лагерь в местности Намазгах, бывшей от крепости в расстоянии полета стрелы; против [крепостных] ворот воздвигли внешние знаки величия и / 105б / могущества.

Стихи:

Подобно свирепому морю, подобно глубокой реке,
Он спустился к крепостным воротам: после сего завесы царской ставки ¹⁶⁴
Протянули до [самой] крепости.

Сферу небес огласили звуки литавр и труб; вопли гобоев и рожков потрясли опоры высшего мира. И тот лев чащи государства, та пучина в море благородного рвения [Убайдулла хан], пришедши в волнение от бури [неукротимой] энергии, подобно яростному морю, простер руку и как облако, изрыгающее молнию, [весь загорелся и тотчас схватил хризолит своего меча с сверкающею], как блестящий рубин, поверхностью, омыл изумрудность своей шашки еменским сердоликом крови; дикая роза его лилейного по природе клинка принесла плод, и от его [121] быстрого кинжала овлажненный тюльпан поднял голову, — он, как храбрый лев, прыжком бросающийся на добычу, или как свирепый тигр, устремляющийся на дичь, [когда ему подвели] объезжающего половину мира [коня], который в давку битвы входил подобно мысли в ум и по / 106а / затруднительному пути начинал скакать, как зефир между локонов красавицы, — [вспрыгнув на него], и уподобляясь быстролетному соколу, гордому своим превосходством [хан] вложил ноги в быстроходные, плавно движущиеся стремена, отливающиеся цветами неба и похожие на блестящие крылья золотой птицы, надел боевые перчатки, открыл книгу храбрости и, ежеминутно кормя пищею из сердец врагов охотничьего сокола с охоты судьбы, все время заставлял слушать оцепеневших от страха обитателей Балха крики завоевания.

Стихи:

Одел государь боевые доспехи.
Сел немедля на крепкого коня.
Он украсил счастливую грудь хафтаном ¹⁶⁵
На голове у него царственный шлем.

С мечом в благословенной руке, севши на коня счастья, [государь] хотел своею прекрасною особою помчаться к крепости. Эмиры и / 106б / военачальники, увидевши такую отвагу государя, сразу набросили на шею поводья повелителя суши и моря и открыли уста для похвал ему, особенно Мухаммед Рахим бий аталык, который сказал:

Стихи:

О, государь, при счастливых предзнаменованиях ты
Принял на себя ответственность за погашение возмущения.
Небо является твоим престолом,
Мир же обновляется твоим счастливым правлением.
У нас, рабов, головы и жизнь всецело
Являются жертвою копыт коня [нашего] счастливого государя.
Сильные твоим счастьем, о венценосец,
Если полны врагов станут суша и море,
Мы рубящими шашками в боевой схватке,
Тяжелыми палицами, помимо мечей и стрел,
[Всю] землю от города до гор наполним кровью ¹⁶⁶;
От их крови мы сделаем мир рекою Джейхуном! [122]

Мухаммед Рахим аталык после этого панегирика доложил, что пока они, рабы, живы, почему следует его величеству принимать участие в войне собственною благословенною и драгоценною персоною?

Стихи:

Когда государь один ведет бой,
Что же остается делать на этой равнине стольким всадникам?

Естественно, что эмиры и витязи сразу погнали своих коней к / 107а / крепости, зажгли огонь сражения и при громкой трескотне барабанов [как говорится в Коране]: подлинно, потрясение часа является великою вещью ¹⁶⁷, пошли на приступ.

Стихи:

Когда река битвы придет в волнение,
То воины поднимут крик.

Проклятый Махмуд, побуждая полки бойцов метать сверху крепостных стен стрелы и стрелять из ружей, приказал *отряду солдат и бадахшанским гальчам ¹⁶⁸, ружейным стрелкам [сделать вылазку и] снаружи ворот встретить нападающих ружейным огнем. От дыма стрельбы голубое небо почернело, как смола. Воины арены битвы и занятые сечей витязи, крепко стоя за себя, бросая свои жизни под копыта коне неустрашимого государя, подобно саламандрам сгорали в море огня.

Стихи:

Яркое сияние поднялось кверху,
Конец копья коснулся апогея Плеяд;
Герои-лучники, Марсы-войны,
Спустили с рук пернатые стрелы,
И такой получился дождь стрел,
/ 107б / Что ты сказал бы, что лук превратился в дождевое облако.

Бухарская молодежь проявила такое мужество, что ангелы с кровли небес [воскликнули]: “отлично!”. [123]

Стихи:

Силою крепких мышц и острых шашек
Они устроили для балхцев страшный суд.
Господь даровал царю царей победу.
И поражение стало уделом злых.

Большинство неприятелей стало жатвою мечей, некоторые из этих беспутных попали в плен, а избегшие меча, израненные, усталые и ускользнувшие [от смерти] нашли убежище в крепости и не могли высунуть [оттуда] головы. Проклятый Махмуд, подобно летучей мыши при восходе освещающего вселенную солнца, скрылся за завесою скрывания и подобно черепахе, втянувши голову прятания под прикрытие крепости, ушел за покрывало своего исчезновения. Тот проклятый знал, что сн не может противостоять победоносным [бухарским] войскам и не имеет силы вступить с ними в бой; поневоле при таком безвыходном положении его мысль обратилась к [использованию] неприступности и твердости крепости, где он приготовился к сопротивлению и отражению [осаждающих]. По приказанию того проклятого [Махмуд бия аталыка], / 108а / растерявшееся население крепости занялось изготовлением военных орудий и снарядов для защиты крепости и в предотвращение ее взятия; на верху башен и стен, в амбразурах и на зубцах зажглись факелы и фонари; крики: “хватай-держи!” “будь готов!” — неслись под самый купол вращающегося неба. Несколько дней прошло в таком положении, и осада крепости продолжалась. Счастливый государь, став нетерпеливым и беспокойным, прилагал все усилия к достижению своей цели, т. е. овладению Балхом.

О ПОСЫЛКЕ ГРУППЫ БУХАРСКИХ КАТАГАНОВ И [ПЛЕМЕН] ПРАВОЙ И ЛЕВОЙ СТОРОН В НАБЕГ НА ОБЛАСТЬ КУНДУЗ

Из бесконечных этапов неуспехов и торжества оружия тех дней и из дневных и ночных неудач выяснилось, что при всяких обстоятельствах счастливая звезда безбожной банды все же низвергается до перигея; действия же их, в общем успешные, на глазах умных людей в конечном результате дадут промах. Подробности [дальнейшего], выражаясь немногословно, сводились к следующему. Бухарские эмиры и военачальники и благожелательные балхские знатные люди устроили совещания относительно занятия крепости Балха и в результате [124] / 108б / высказанных мнении порешили на следующем: поскольку племена правой и левой стороны вместе с группой бухарских катаганов всегда проявляли наглость, кровожадность и [черную] неблагодарность и являлись причиною смут и мятежей, то в предотвращение того, что, не дай бог, если эти безбожники по своей дружбе и родственным связям с Махмудом дадут доступ в свои сердца благожелательным к нему отношениям и будут препятствовать взятию крепости, следовало бы послать их многочисленные отряды в разбойничий набег на Кундузскую область, бывшую родиной Махмуда, а самим вплотную заняться взятием крепости, поделив между собою операции по воротам.

Согласно такому мнению, в субботу, 9-го сафара, [хан] соизволил отправить на Кундуз Уз и Тимур бия диванбеги, Нияза ишикакабаши, Ходжакули мирахура и малых и больших [по положению] катаганов в числе около тысячи пятисот, а равно Худаяра парваначи мангыта с отрядом из племен правой и левой стороны, состоящих из людей чиновных и простых. Основываясь на спокойствии и отклонении [от мятежного настроения] мыслей этого сборища, Мухаммед'яр ишикакабаши, / 109а / приходившийся зятем [упомянутому] Узи Тимур бию, сопровождал последнего в походе, но, будучи среди этого народа [т. е. племен правой и левой стороны], он был столь расстроен [всем виденным и слышанным, что], согласно распоряжению [командования], распростился и покинул отряды. Количество войска сего народа доходило до четырех тысяч человек и даже больше. С сердцем, тысячу раз смятенным и расстроенным, с порочными мыслями [эти воины], вышедши из повиновения и держа путь на Кундуз, приняли твердое решение отказаться от того, что от них требовалось. Отдалившись от лагеря, племена правой и левой стороны, подобно раненым кабанам, бросились в разные стороны и, метнув огонь жестокости и несправедливости в гумно спокойствия мусульман, стали вытаптывать посевы правоверных [и травить их] лошадьми и верблюдами, не переставая избивать, вязать и ранить [население].

Стихи:

Сборище людей, из коих все и каждый в отдельности — злобные,
Все — [смотрят на все] волчьими глазами и все — злонравные.

Этот наглый народ, беспутный в пути, все, что ему попадалось, забирал. Сколько не старался Узи Тимур диванбеги увещевать их и давать / 109б / им хорошие советы, обременяя этим уши сего мятежного народа, — [125] все было бесполезно. Сообразно с потребностью момента, приложив в этом направлении [все] старания, он не считал дозволенным их бесстыдства. И когда возмущение сего народа достигло последнего предела, весть о его омерзительных деяниях дошла до высочайших ушей, [его величество] раскаялся в посылке этих кровожадных племен [на Кундуз]. Приказав изготовить письмо на имя [Узи-Тимура] диванбеги и [Худаяра] парваначи хан писал в нем: “в настоящее время на наше священнейшее благовоззрение доложено, что Касим кенегес и Ирназар, покинувшие перед этим лагерь и ушедшие из местности Карлук в Термез, в этой стадии [своего поступка] захотели выступить к крепости Балху, на помощь Махмуду с пятьюстами беспутных людей. Мы приказали отправиться отсюда к началу пути этих наглецов Надиру токсабе мингу и Бек оглы бахрину с отрядом храбрых воинов. Вам надлежит тоже расположиться в районе Кампирека и Шахрека до окрестностей Муминабада ¹⁶⁹, поставить по дорогам бдительных людей, быть день и ночь настороже и [при первой возможности] напасть на тех насильников. Когда Балх окажется в руках [наших] рабов, куда уйдет [от нас] Кундуз?”.

У племен же правой и левой стороны и мысли в головах не было идти на [самый] Кундуз, ибо их движение туда было [лишь] предлогом [для бесчинств над мирным населением] и потому, используя драгоценный [высочайший] ярлык [о набеге на Кундуз], они в течение нескольких дней, бросивши огонь мятежа и насилия в районы и окрестности [занятых ими] пределов жгли все сухое и сырое. Пишущий эти строки, оказавшись по необходимости среди этого народа, нашел его жестоким и кровожадным; он увидел банды весьма склонные к возмущению, наглые и все ищущие убийств и побоищ, посягающие на грабеж и расхищение. Раскаявшись в общении с этим народом, я вверил себя истинному государю, ибо это не лежит на аллахе. [126]

О БИТВЕ, ДАННОЙ ГОСУДАРЕМ, БОРЦОМ ЗА ВЕРУ, ПОД СТЕНАМИ БАЛХА / 110б / ПЯТНИЦУ 22-ГО САФАРА, ЗАПЕЧАТЛЕННОГО БЛАГОМ И ПОБЕДОЮ, О МУЖЕСТВЕ, ПРОЯВЛЕННОМ МОЛОДЫМИ БУХАРСКИМИ ХРАБРЕЦАМИ [В ЭТОМ ДЕЛЕ] И О ПОРАЖЕНИИ ЗЛОСЧАСТНЫХ НЕПРИЯТЕЛЕЙ

Остроязычное волшебное перо описывает случай так. Когда катаганы и [племена] правой и левой стороны удалились из августейшего лагеря, [будучи посланы в набег на Кундуз], славные бухарские и балхские эмиры ¹⁷⁰ занялись распределением между собою [крепостных] ворот [для планомерного ведения осады]. Проклятый Махмуд, видя энергичные действия победоносного войска, с досады, подобно свернувшейся змее, стал побуждать к войне [против бухарцев] балхских катаганов и кураминцев. Сам же этот сбившийся с пути [негодяй] вышел из ворот и, перейдя через крепостной ров, вступил в бой [с бухарцами].

Стихи:

Светильник, желающий погаснуть,
Перед потуханием ярко озаряет комнату.

Войнолюбивое войско и воинственные витязи, все вооруженные, изготовившись служить его величеству, победоносному государю, один / 111а / за другим принесли хвалу августейшей персоне и попросили напутственного благословения. Его величество, великий хакан, изволил обласкать каждого храбреца армии и обнадежить царственною милостью. — Словом, когда [бухарское войско] построилось в ряды против неприятеля, то

Стихи:

Закипело море железа,
[И] крокодилы в его сверкании подняли крик.

Витязи и [рядовые] храбрецы, сразу взявшись зашашки, бросились з атаку. С обеих сторон взвились кверху языки пламени сечи. Концы копий желания [войны] поили ядом ярости и пернатые стрелы клали на тетивы геройских луков, звуки труб обременяли уши зрителей и пыль из-под копыт быстроногих скакунов черным покрывалом застилала лицо светозарного солнца; пламя войны и огонь небытия были ввергнуты на гумно жизни и свирепый ветер смерти вырывал молодые деревца бытия из потока существования. [127]

Стихи:

Храбрецы с яростью подняли штандарт
[И] устремились один на другого, [ища] головы [врага].
Столько пролил крови разящий струйчатый меч.
/ 111б / Что [вся] земля на поле битвы стала тюльпаноцветной.
Со всех сторон древки быстрых стрел.
Заняли место в телах подобно алефам ¹⁷¹.
У героев от поражавших мужей стрел образовались
Тысячи окон в домах тел.
Из [тех] окон, кои погружали сердце в кровь,
Высовывали головы души, чтобы посмотреть [на окружающее];
Лук во всех углах чрез тираническую стрелу
Давал в своем помещении место смерти.
У кольчуг очи стали полны крови ¹⁷²,
Подобно погруженным в кровь глазам любовников.
Хохотало огнестрельное оружие, мир наполнялся дымом
И оттого плакали глаза кольчуг.
Ружья [с своим] горячим, палящим огнем дыханьем
Уподоблялись больным, [испускающим тяжкие] вздохи, сжигающие дом и домашних.
Спешило взять жизнь копье,
[И] смерть, не приходя, уносила душу.
Смерти было так много дел, что она не поспевала работать,
Но тем не менее меч продолжал действовать.

Мухаммед Рахим ишикакабаши дурман и Ни'матулла токсаба найман, которые на правом и на левом крыле армии, друг против / 112а / друга, выказывали мужество и отвагу, условившись между собою, заложили свои жизни и бросились в атаку на неприятелей. В этой схватке они храбростью превзошли самих себя, уложили немало людей и [вообще] устроили такое побоище, что ангелы с кровли небес прокричали им “браво!”

Стихи:

Первым из рядов войска вступил [о бой]
Музаффар Мухаммед Рахим дурман,
Сила которого была из рядов вон выходящая ¹⁷³.
Все войско с шашками и кинжалами в руках, [128]
Изготовившись к бою, устремилось на врага,
Наточивши алмазом ненависти [свои] копья.
Оно пролило дождь стрел из бесчисленных луков
На жаждущих сразиться [врагов] с разорванными кольчугами.
Бесчисленные, как саранча, острия стрел в [своем] полете
Погубили посевы жизней.
Выходят враги с шашками и стрелами;
Крик несется из их грудей.
[Но] никто из неприятелей не остается на месте,
Как лисица не в состоянии удержаться против льва.
Быстро бросился во след [за ними] Ни'матулла,
Ибо он был лев, поражающий мужей войны.
Он бросился, злобный, на врагов,
/ 112б / Вспомоществуемый счастьем божественной силы.
Так был воинственен тот славный [витязь],
Как взволнованный лев в битве.
Всюду, куда он устремлялся,
Ты сказал бы, [глядя на него], что это огонь падает на [сухой] камыш.
Острие [его] меча в [своем] вращении сверкало, как сияние луны.
А копье сада [его] злобы источало кровавые слезы.

Когда витязи победоносного войска увидели чудеса храбрости этих двух эмиров, они также стали в битве отважными и домогающимися ее и подняли пыль с простора сечи до апогея неба. Каждый из молодых и поседелых в боях бухарских воинов ¹⁷⁴, поименное перечисление коих заняло бы много места, проявлял самоотверженность. Продолжая в тот день все время бой, они скрыли [в таком состоянии] лицо освещающего мир солнца под покровом завесы. Большинство из мятежников достигло арены погибели, многие попали в плен, а те, которым удалось уйти из боя смерти направились [обратно] в крепость и у них не стало мощи и / 113а / силы сражаться; [так что] они [вынуждены были] проводить время [лишь в пассивной] обороне крепости. Счастливый государь приказал поделить [крепостные] ворота между витязями и молодежью войска, назначив к [операциям] против каждых ворот по одному эмиру и по нескольку молодых людей с зычными голосами. [129]

О ПОСЫЛКЕ ГОСУДАРЕМ ИЗ ЦЕНТРА АРМИИ ПРИКАЗА К КАТАГАНАМ И [ПЛЕМЕНАМ] ПРАВОЙ И ЛЕВОЙ СТОРОНЫ

Когда весть о злодействе банд правой и левой стороны распространилось в центре армии и кровожадность их перешла [все] границы, был послан следующий приказ: “известно стало, что Касим и Ир-Назар, пребывая в Термезе, не выступали [оттуда]. Мы благополучно и счастливо поделили [балхские] ворота между витязями войска. Узи Тимур бию диванбеги и Худаяру парваначи надлежит забрать все войско, [идти сюда], расположиться в селении Асияйи Ригак и, действуя осмотрительно, вести операции против ворот Ходжа Аккаша и Уштурихар, которые мы при дележе назначили им”. Когда упомянутые эмиры / 113б / ознакомились с содержанием этого приказа, то с сердцем, подобным холодному железу, соображаясь со временем, с [разными] ухищрениями и предлогами [повернули обратно] свои недисциплинированные [отряды]. Совершив переход и оставив лагери в назначенном месте, сами одноконные с сборищем катаганов и [племен] правой и левой стороны, подобно муравьям и саранче, погнали [своих] коней к воротам Балха и искусно захватили и угнали в виде рациона часть овец и коров, которые паслись в окрестностях крепости в районе города. Разбивши в ту же ночь свою ставку в Асияйи Ригаке [Узи Тимур бий и Худаяр парваначи] совершили набег на окрестности Балха и захватили все то, что было пощажено и оставлено нерасхищенным ханским войском. Эмиры и приближенные к высочайшему двору поняли, что наиболее целесообразным будет пребывание этих наглецов в составе войска [осажденного Балха], а не вне его, поэтому был отдан приказ о присоединении их к нему.

О ПОСЫЛКЕ ПРИКАЗА К КАТАГАНАМ И [ПЛЕМЕНАМ] ПРАВОЙ И ЛЕВОЙ СТОРОН С ТРЕБОВАНИЕМ И ПОДТВЕРЖДЕНИЕМ [ПРИСОЕДИНЕНИЯ ИХ К АВГУСТЕЙШЕМУ ВОЙСКУ] И О ВЫСТУПЛЕНИИ НЕКОТОРЫХ ИЗ ПЛЕМЕН ПРАВОЙ И ЛЕВОЙ СТОРОНЫ В НАПРАВЛЕНИИ БАЛХА НА ПОМОЩЬ ЗЛОСЧАСТНОМУ МАХМУДУ

Когда послали с Дин Мухаммедом мангытом к катаганам и племенам правой и левой стороны приказ, чтобы они незамедлительно / 114а / прибыли в августейший лагерь, то с получением этого приказа у этого [130] скопища получился большой разброд в мыслях. Они пришли в смятение и стали [всячески] отвиливать от выступления [на соединение с бухарскими войсками]. Тот день они провели в гадании и в совещании, идти ли им, а на следующий день из [ханского] лагеря прибыл Надир Лулу и сделал такое подтверждение: “его величество, победоносный хан, ожидая [вас], приказывает, чтобы Узи Тимур бий диванбеги. Худаяр парваначи, Нияз ишикакабаши, Ходжакули мирахур и Султан курчи баши, остановивши в том же месте свои войска, каждый в сопровождении одного подручного явились к победоносному стремени, чтобы устроить совещание и испросить у бога [взятие] крепости”. Эти слова вселили во все их члены страх и ужас, они затряслись, как ртуть. В силу / 114б / необходимости Шахим бий с группою [упомянутых лиц], полные растерянности и страха, покорно и с разбитыми сердцами медленно направились в [ханскую] армию. Следом за ними поехал Надир чагатай беги катаган и присоединился [к ним]. Надир Лулу, желая показать свое чистосердечие ¹⁷⁵, сказал чагатайбеги: “его величество потребовал лишь этих лиц, а вам было приказано оставаться на своем месте”. При этих словах Нияз ишикакабаши, который был напуган больше других, заметил: “Лулу, если настала пора сказать последнее прости молодости, то наши жизненные наслаждения подошли к концу. Скажи это ясно!” — “Да, да, это верно!” отвечал Лулу. Вдруг всеми ехавшими овладело смятение и растерянность, они разделились на группы: Узи Тимур бий и Худаяр бий выразили желание ехать к победоносному [ханскому] войску, а Нияз ишикакабаши, Ходжа Кул мирахур, Султан, Тагма, Абдуссамад, Ходжиберды кенегес, Мухаммед кули мангыт и другие с двумя тысячами пятьюстами людей из [племен] правой и левой сторон, перейдя р. Исфаган ¹⁷⁶, / 115а / отправились по направлению Балха на помощь Махмуду. Существует выражение: что делает всевышний и всепрославленный господь, про то человеку неизвестно. Услышав об этом необычайном событии, его величество, храбрый государь, подобно свирепому льву, стал вне себя от беспокойства и нетерпения. Он немедленно написал [к ушедшим] милостивое письмо, подкрепленное обещаниями [своей] дружбы и надеждами на его милости и расположение, и послал его с мехтером Хаджи Сияхом, выделявшимся среди войска своею чернотою. [Хан] желал [130] вернуть с ошибочного пути ушедшую массу, однако это не удалось. В конце концов, во исполнение высочайшего повеления Узи Тимур бий диванбеги, этот ст