О прибытии из области Кубадиана на помощь Уткану Хал Мурад дадхи дурмана, о поражении его мечами бухарцев и об обратном возвращении eго в Балх не солоно хлебавши

Обстоятельства сего были таковы. Когда бухарские солдаты пошли по окрестностям добывать дерево и сучья для устройства [перед осаждаемой крепостью] высокого вала, то по злополучию увидели неприятельское войско и узнали, что это подходит на помощь Уткану Хал Мурад дурман, балхский дадха, с войском более многочисленным, чем муравьи и саранча. Они отправили конника, быстрого как молния и ветер, [в лагерь] сообщить о приближении неприятеля. Прежде чем бухарские и гисарские войска успели выступить и отрезать его, племена кунграт и найман, переправившиеся через реку Кафирниган и соорудившие / 50а / высокий вал против крепости Уткана, разожгли большой огонь и увидели неприятеля. Они храбро напали на него, и трусливый Хал Мурад, не успев привести свои войска в боевой порядок, под ударами разивших его шашек, обратился в бегство. Рассказывают, что Ураз бахадур из племени найман с одиннадцатью людьми [племен] кунграт и найман, упредив беглецов, настиг их и так схватился с ними, что солнце в небесной выси стиснуло зубами палец одобрения. Большинство вражеского войска ушло на территорию погибели, шестьдесят именитых людей было захвачено в плен.

Стихи:

Если я умру, то [умру] с добрым именем;
Мне оно так же нужно, как телу смерть.

Когда Уткан сверху крепости увидел смелость и отвагу победоносного бухарского войска, он понял, что эти люди не легко удалятся от крепости. Волей-неволей пришлось ему послать из крепости / 50б / Игамберды ишикакабаши юза с письмом к бухарским эмирам и тем самым обнаружить свою слабость и беспомощность; он говорил [в письме]: “я — тоже один из рабов [августейшего] чертога; что же мне сделать, раз из-за треволнения, причиненного моим недостойным сыном, я ради крайней нужды укрылся в этих четырех стенах? Стыдясь и стесняясь Мухаммед Рахим бия, я по необходимости выказываю сопротивление и дерзостное упорство. Теперь же, когда налицо есть доброжелательные эмиры, я прошу их представительства, чтобы они походатайствовали за меня перед Мухаммед Рахим бием, дабы этот эмир по великодушию и [66] гуманности признал бы мою вину как бы несуществующей и зачеркнул мой и моего сына проступок чертою прощения. И в таком случае я с полною покорностью поспешу к эмирам и все, что мне будет приказано, я то выполню”.

Когда эмиры ознакомились с содержанием этого письма, они познакомили с ним Мухаммед Рахим бия и стали просить о прощении вины Уткана. Рассудительный эмир Мухаммед Рахим бий, предусмотрительно и дальновидно склонившись к ликвидации всего этого инцидента, / 51а / удовлетворил полностью [своим ответом] Игамберды юза, осчастливив его халатом радостного известия о прощении [Уткана]. Упомянутый эмир понял, что ввиду разногласий между эмирами и солдатами [предпринятое им] дело не подвинется вперед, ибо в конце концов [все] важные дела осуществляются единением, а не разногласием. Теперь же об этом жалеть не приходится. Было решено, что бухарские эмиры прибудут к подножию крепости, туда же спустится и Уткан и они [совместно] выработают [соответствующие] условия договора, подкрепленные религиозными формулами. Вследствие этого Мухаммед Ма'сум диванбеги сарай, Узи Тимур бий катаган и Худаяр бий мангыт, сопутствуемые несколькими офицерами армии, прибыли к крепости; прибыл также и Уткан. При свидании повели разговоры, клонившиеся ко благу и счастью / 51б / государя. Говорят, что среди [этих] переговоров один из бухарских эмиров, поведя углом бровей, заявил следующее: “[что много толковать]! Раз ступил ногою на подол независимости, то стой крепко на своем, потому что мы — люди и скоро возвратимся [домой]”. После переговоров каждый поспешил к своему месту. В целях заключения договора, который еще не был оформлен, эмиры порешили на следующем: “пусть Уткан на следующий день явится в [бухарский] лагерь, дабы мы обсудили остальные [недоговоренные] слова и с единодушной мыслью о благополучии государя, этой тени аллаха, заключили [соответствующий его интересам] договор [с Утканом]”. На другой день эмиры ждали прибытия Уткана, однако ожидания их были бесполезны, ибо он не явился. На следующий день прождали в том же месте до следующего утра. Тот же обманщик, повернувшись спиною к договору, не обратил [на это никакого] внимания. Еще больше укрепив крепостные стены и башни, он [прислал] сказать: “пусть эмиры отойдут назад [от крепости] на один / 52а / переход и остановятся, я тогда выйду и прибуду к ним”. Мухаммед [67] Рахим бий понял, для чего они должны отойти назад и самолично принялся палить [в крепость Уткана] стрелами и из огнестрельного оружия. Войско гисарских юзов тоже вступило в бой и проявило много мужества. Мухаммед Рахим бий сказал своим людям: нам нужно отомстить нашему врагу; предоставление же действий другому является делом далеко не мужественного человека”. Словом, огонь войны так разгорался, что головы катились, как шары на площади [во время игры в поло], а руки разили, и одним взмахом сеяли огонь смерти. Очень многие из народа шади и из племени марка были отправлены в обители будущей жизни. Мухаммед Рахим бий увидел, что взять крепость будет нелегко, а вследствие трений с бухарцами дело это [вообще] не осуществится. По необходимости он увидел благо в возвращении [в Бухару] и [потому] забил в барабан выступления [туда].

ОБ ОГЛАСКЕ ТРЕНИЙ МЕЖДУ БУХАРСКИМИ И ГИСАРСКИМИ ВОЙСКАМИ, / 52б / ОБ ОБНАРУЖИВШЕМСЯ РАЗНОГЛАСИИ МЕЖДУ МУХАММЕД РАХИМ БИЕМ, МА'СУМ БИЕМ И ДРУГИМИ БУХАРСКИМИ ЭМИРАМИ

Когда враждебные отношения между бухарским войском и гисарскими юзами стали очевидны, это получило известность среди племен. Удаляясь от крепости Уткана, бухарская армия направилась к крепости Гисар, гисарские юзы, с одобрения Мухаммед Рахим бия, пошли по направлению крепости Дюшамбейи Татар. Объяснение этого случая таково. Когда все войска отошли от крепости Уткана на один переход, Мухаммед Рахим бий пригласил к своей палатке бухарских эмиров и, собравши старшин и начальников юзов, сказал: “Мы пришли [все] в эту область по повелению государя для подавления того мятежника злополучного Уткана, и для очищения территории Гисара от шипов — обид, наносимых наглыми бунтовщиками. Судьба поступила так, что мы дали врагу окрепнуть. Теперь у меня является такая мысль: нам следует укрепить [хорошенько] крепость Гисар и предоставить ее людям опытным и благоразумным”.

Когда бухарские эмиры поняли, что притязания Мухаммед Рахим / 53а / бия сводятся к тому, чтобы сделать бухарцев в крепости Гисар гарнизоном для отражения набегов и для несения сторожевой службы, они кроме неопределенных выражений ничего не сказали. Тем временем [68] гисарское население и обитатели [самого] Гисара, явившись в настоящее собрание, сделали такое заявление:

“До сего времени под вашею опекою, когда вы были в Бухаре, мы поддерживали равновесие с этим негодным бунтовщиком [Утканом] подобно гире с довеском. Прибыв же сюда, вы обнаружили свое [шаткое] положение и сделали его отвагу подобною большой горе, поставив нас этим в крайне затруднительное положение. Теперь хорошо бы вам подумать о нас, в противном случае мы от вас не отступимся”.

А когда этот народ в своем приставании дошел до крайних пределов, то бухарские эмиры с досадою подумали, что все это делается по приказанию Мухаммед Рахим бия и стали грубо возражать [представителям гисарского населения]. И дошло [дело] до того, что Назар тинтек, один из братьев Худаяр бия, мангыт [по происхождению], выхватил / 53б / шашку и бросился на уполномоченных от народа. Те же, невольно объяснив это вероломством [бухарцев], схватили в руки камни и палки. Мухаммед Рахим бий понял, что в его присутствии грозит разрастись такое возмущение, прекратить которое будет очень трудно. Не имея средств [остановить скандала], он вернулся в свою палатку. Бухарские эмиры [поспешно] вышли из крепости Гисар, войско же [их], испытывая смятение, страх и ужас [пред восставшим народом], тоже последовало за ними. Тогда население Гисара, юзы рода шади, бросились грабить шатры и палатки спешно уходивших бухарцев. В самой крепости творилось что-то невероятное, будто наступил страшный суд. Короче говоря, бухарцы, выйдя из гисарской крепости с большими трудностями, так поспешно уходили, что две станции пути совершили в один переход и не имели возможности сварить для себя пищи. Гисарские юзы, воспользовавшись этим обстоятельством, пустились преследовать бухарцев, нападая и грабя отступающих. Бухарцы, видя это, как разъяренные львы повернули назад и бросились убивать разбойников юзов. Говорят, что / 54а / много разбойников из гисарских юзов, бросившись по другому направлению, вручили свои души царю [жизни]. Несмотря на это обстоятельство, юзы, видя своих мертвыми, еще больше проявляли дерзости и отваги. И то, что бухарцы сделали когда-то по отношению живущих при мазаре [шейха Я'куби Чархи], то теперь они сами перенесли от племени юз. Во всяком случае, удалившись из Гисара с бесчисленными увертками, [спешно] совершая переход за переходом, бухарцы достигли г. Бухары. [69] Мухаммед Рахим бий, узнавший о таком поступке двуличной судьбы, прокусил зубами палец удивления.

Пишущему эти строки, в соответствии со всем этим, вспоминается такой рассказ. Говорят, что один человек совершал пешком далекий путь. Уставши, он обратился с молитвою по направлению киблы, говоря: “боже, пред чертогом твоего единства моя мольба состоит в том, чтобы ты послал мне четвероногое, дабы я сел на него и проехал эту пустыню, потому что идти у меня нет больше сил”. — Как раз в этот момент показался всадник, ехавший на кобыле, рядом с которой был жеребенок [настолько изнемогший], что не был в состоянии идти. Всадник с большими понуждениями и угрозами заставил пешехода взвалить себе на шею жеребенка и нести его. Пешеход, пройдя несколько шагов, вторично обратился к небу с молитвою полной горести и страдания: “боже — творец! — говорил он, — ты знаешь, что я просил послать мне такого четвероногого, на спину которого я мог бы сесть [и ехать], а ты мне послал нечто такое, которое взвалили мне на шею. Боже, каким образом мне высказать и как я могу представить, что ты ошибочно понял меня. А впрочем, возможно, что я сам ошибся в молитве!”.

Мухаммед Рахим бий, подумав о своем положении, раскаялся в том, что приводил бухарское войско в Гисар. Он не мог [ехать] по / 55а / ровной дороге и потому отправился горными путями на Самарканд. Страх и ужас Мухаммед Рахим бия достигли такой степени, что на некоторых высоких перевалах его завертывали в ковер и поднимали наверх на веревках. [Вообще] этот эмир добрался до Самарканда, натерпевшись большого страха; [в благодарность за свое спасение] он возжег светильники на мазарах святых.

ОБ ОСЛУШАНИИ ШИР АЛИ КУНГРАТА, О ПРИБЫТИИ В ОБЛАСТЬ ТЕРМЕЗА ПРОКЛЯТОГО МАХМУД (БИЯ АТАЛЫКА), О СДАЧЕ ШАДМАНОМ ЯБУ ГЛАВНОЙ ТЕРМЕЗСКОИ КРЕПОСТИ МАХМУДУ С ПОМОЩЬЮ ГОЛУБОГО КУПОЛА НЕБА И О НЕКОТОРЫХ ПРОИСШЕСТВИЯХ, СЛУЧИВШИХСЯ В ТЕХ ПРЕДЕЛАХ

Обмокнутое в мускус перо излагает эти события так. В то время, когда его величество, счастливый государь, соизволил остановиться в раеподобной области Самарканда и закончил наведение порядка и [70] расправы в узбекских племенах и улусах, он услышал о предосудительных суждениях термезского наместника, Шир Али кунграта, и не был спокоен за тот район. Что же касается Шир Али, то демон гордости / 55б / обуял его и он, кичась твердынями крепости “Города мужей”, Термеза, которую в древности называли Барбар и которая весьма сильно укреплена, полагался на помощь с одной стороны ее [широкой] реки [Аму-Дарьи] и на множество родов и людей племени кунграт, проникся духом непокорности и мятежа.

Стихи:

Обманом души и вымыслом страсти
Он по заблуждению дал к себе дорогу гордости.

Кроме того, в окрестностях тех пределов он построил на вершине горы неприступный замок, назвав его Ширабадом, каковая твердыня, считавшаяся им средством его счастья и благополучия, стала причиною его несчастия и заблуждения.

Стихи:

Берегись, о, ты, который безопасность [свою связываешь] с круговращением [судьбы]!
Полагаешься ли ты, умный человек, на крепость?

Словом, покончив с приведением в порядок важнейших дел по Самарканду, государь мира обратил свой благосклонный взор на положение обитателей Термеза. По совету Мухаммед Рахим бия, которого он признавал своим особенно достойным доверия [лицом], он назначил правителем области Термеза Ни'матуллу токсабу, племя которого найман, обитавшее в термезском районе, считало себя большим, чем кунграты. / 55б / Ни'матулла, выехав из Самарканда в Термез, достиг крепости Дерф. Шир Али, еще не успевший довести до конца свое злополучное дело, признавал [все же] очень отдаленно возможность открыть [кому-либо] ворота термезской крепости; [теперь же], узнав о возникновении сего случая, [как приближение Ни'матуллы токсабы], крайне им пораженный, покинул Термезскую крепость и понес свою глупую голову в крепость Ширабад, где и заперся. Племя кунграт после [всеобщего] совещаниях разделилось на две части. Те, что по природе своей были мусульманами, считали необходимым повиноваться государю; они перекочевали в [71] район Термеза и там обосновались, ставши единодушны с Ни'матуллой в расположении к государю. Те же, что дали доступ к себе стремлениям к возмущению и упорству и ставили своею потребностью смуту и анархию, присоединились к Шир Али и ушли к Ширабаду, где и поселились.

/ 56б / В эти несколько протекших дней обманчивая судьба произвела то, чего в эту эпоху и не случилось бы. Дело в том, что Ни'матулла токсаба, женившийся на дочери Шадмана ябу, брата Тугма ябу, вызвал к себе своего тестя и по неопытности и по молодости большую термезскую крепость передал Шадману ябу, а сам избрал [своим местопребыванием] крепость Дерф, которая была больше населена и обитаема людьми. Шадман ябу же оттого, что был человеком скверного нрава, не соблюдая интересов государства, проявил свою злобную и животную натуру.

Стихи:

Из кувшина на поверхность [его] выходит та же влага, что и внутри его.

Шадман послал к Махмуд [бию аталыку] двух человек с изложением всех обстоятельств, и огромную крепость Термез, которая была в его обладании, он передал Махмуду, как подарок. Махмуд, получивши такое известие, обрадовался и почел его за великое для себя счастье. С сборищем катаганов, которые были с ним, с дурманами Кобадиана и / 57а / Курган-тюбе, которых он потащил за собою, — [Махмуд бий аталык] в год Курицы, месяце джемадиалаввалле, выступил из Кундуза в поход; переправившись через [Аму-]Дарью на плотах ¹¹³ и на надутых воздухом бурдюках ¹¹⁴, он вступил в Термез. Укрепив стены и его башни, [Махмуд бий] потребовал из Балхской области военную помощь. Балхский правитель, Муким Мухаммед султан, находившийся во враждебных отношениях с Бухарою, обрадованный этим обстоятельством, приказал отправить в помощь [Махмуд-бию] балхское войско. Махмуд, гордая голова которого была лишена мозга, приказал сделать набег на окрестности и районы Термеза, [вследствие чего] банды разбойников стали грабить местное [72] население, не переставая его бить, вязать и ранить. Затея жадного Шир Али [кунграта] оказалась выгодной [для других] и базар [его предательства] стал весьма оживленным. Этот мятежник с одной стороны произвел мятеж, а Ни'матулла [токсаба], неопытный в деле, был поражен и / 57б / смущен обманом и игрою коварной судьбы. И сколько он не раскидывал своих мыслей, он понял, что смута зашла слишком далеко, чтобы ее можно было легко погасить. Естественно, [Ни'матулла] написал доклад на высочайшее имя государя мира с изложением [действительной] картины положения. Говорят, что Ни'матулле настолько туго пришлось, что он не мог далеко отойти от крепости Дерф. Кунгратцы, бывшие с Шир Али и [теперь] занявшиеся грабежом и разбоями по укрепленным местам и селениям, еще больше увеличили мятеж [и смуту].

(пер. А. А. Семенова)
Текст воспроизведен по изданию: Мир Мухаммед Амин-и Бухари. Убайдалла-наме. Ташкент. АН УзССР. 1957.

Комментарии

* 73 Коран, 2₁₁₁, 3₅₄₅ и ₅₂, 6₇₂, 16₄₂, 19₃₆, 36₈₂ и 10₇₀.

* 74 Коран, 14₄₃.

* 75 Коран, 18₁

76 Нун или ал-Калям — название 18-ой суры Корана.

77 Современный Шахрисябз с его округом.

78 Чарсу, букв. четыре стороны, — базарный перекресток двух улиц — рядов; так как базары на Востоке были крытые, то чарсу обычно был под куполом и внутри представлял круглое высокое помещение с лавками по сторонам.

79 накиб — лицо сейидского происхождения, которое ведало устройством, снаряжением и расположением войск во время похода, передвижений и войны, а также надзирало, чтобы лица, пригодные для определенной должности, не допускались на неподходящие для них места.

80 Ходжи Сейид-атаи были потомками шейха Сейид-АхмеДа, прозывавшегося Сейид-Ата; он был родом из Ташкента и пользовался большой популярностью и влиянием в суфизме. Умер в Арале, в Хорезме в 961/1291-92 г. (подробности о нем см. в “Тухфат-ал-Заирин” Насируддин-тюри, литогр. изд., Бухара, 1328, стр. 86 — 88).

81 баамал-и аталики яъни умдат улумараи. Таким образом, можно думать, что должность аталыка прежде была действенного порядка и термин “аталык” не был только почетным званием, каким он являлся в последней время существования Бухары.

82 Должность “дадха-есаул” в то время соответствовала, видимо, генерал-адъютанту, исполнявшему поручения ревизионного и наблюдательного порядка. За последнее время, насколько мне известно, этой должности в Бухаре уже не было.

83 В г. Бухаре судья был только один, который до самого последнего времени носил только ему одному присвоенный титул “верховного судьи”.

84 Должность а'ляма, или (по-татарски) аглама, была юридического характера; он был старейший муфтий, без печати которого риваят (писменная юридическая консультация) была недействительна.

* 85 мухимм-и раясат ва ихтисаб. Эта должность занималась лицом, носившим в Бухаре до самого последнего времени название раис (букв. глава, начальник); на его обязанности лежало наблюдение за нравственностью обывателей, за соблюдением ими предписаний веры, за правильностью меры и веса на базарах и т. п. Раис соответствовал мухтасибу классического Востока.

86 В последнее время, при мангытах, кушбеги (иначе называвшийся кулл-н кушбеги) был первым после эмира лицом в ханстве; он исполнял функции, так сказать, премьер-министра, и через него проходили все дела ханства, которые он и докладывал эмиру; по выбытии последнего из столицы кушбеги заступал место эмира и не мог никуда выехать из цитадели (арк) столицы.

87 миршаби. О термине миршаб (собств. миришаб), в значении “начальник полиции”, см. примеч. 174 в нашем переводе “Мукимханской истории”, стр. 257.

88 Курултай, или курылтай, — староузбекское слово из монгольского языка; означает общее собрание, всеобщий совет.

89 До рыбы, на которой, по верованию мусульман, держится земля.

90 Т. е. Али, четвертый преемник Мухаммеда.

91 По нашей эре мухаррем 1114/28 мая — 26 июня 1702 г. Дата, очевидно, неверная, если принять во внимание, что Субханкули хан умер 14 сентября 1702 г. См. примеч. 440 в “Мукимханской истории”, стр. 278.

92 25 мая — 22 июня 1705 г.

93 Чарбагом или чахар-багом в Средней Азии называется большой сад с текучими водами, с лужайками и даже участками земли под теми или иными культурами.

94 Шагирд пиша был многочисленный разряд нечиновных служащих, исполнявших поручения при высших военных чинах, вроде кушбеги, правителей области и т. п.

95 Рахш — название знаменитого коня Рустама, национального богатыря и героя Ирана.

96 Касаба. Название этого селения во всех списках написано очень неотчетливо: так, в ркп. за № 1532 оно написано, как Касби, в ркп. № 910 и 1533 — как Кси, в ркп. № 605 — как Кабиби.

97 Пайандаз — обычай стелить дорогие ткани, ковры и шелковые платки на пути следования почетного гостя.

98 Бишкент — ныне лежащий в развалинах город на пути из Кубадиана к Термезу, подле кишлака Туркмен. Описание его развалин см. в моей статье “По границам Бухары и Афганистана”, II, в “Историческом Вестнике” за 1902 г., апрельская книга, стр. 114 — 115.

* 99 иди асхи — мусульманский праздник жертвоприношения, иначе — Курбан-байрам — празднуется 10-го числа месяца зилхиджже.

* 100 унгусл. Разумеется деление кочевых узбеков на две группы: племена так наз. левой стороны, занимавшие более привилегированное положение в силу того, что на левой стороне находится у человека сердце, и племена правой стороны, стоявшие на втором месте. Центром всех этих племен в ту эпоху была Шахрисябзская область, как это видно из настоящего труда.

101 Феридун и Кей-Хосров — легендарные цари древнего Ирана, воспетые Фердовси в его знаменитой эпопее “Шах-Наме”.

102 Крепость Дабусия, или Кал'аи Дабус, лежала на берегу р. Зеравшана (Кухак в древности), подле теперешнего города Зиауддина. Наиболее обстоятельное описание развалин Дабусии см. в статье Л. А. Зимина “Калаи Дабус” в “Проток. и сообщен. членов Турк. Кр. любит. археолог.”, год XXI. Ташкент, 1907, стр. 43 — 64. Она же в “Проток. и сообщ. членов Закасп. Кр. любит. археолог. и истории Востока”, вып. II, Асхабад, 1916, стр. 9 — 16.

* 103 Коран, 3₈₃.

* 104 Коран, 19₆₇.

105 махд-и улья. Титул этот в Иране прилагается только к матери шаха.

106 11-е зулхиджже 1116 г. хиджры соответствует 6 апреля 1705 г. н. э.

107 Т. е., по местному обычаю, щедро одарил (как это усматривается из дальнейшего изложения).

108 Наккара — род барабана, остов которого глиняный, напоминающий формою наш горшок среднего размера, но более сильно суживающийся книзу. На отверстие остова натягивается мембрана из тонкой кожи, которая идущими от него жильными бичевками удерживается ц нижней части остова. Наккара составляли неотъемлемую принадлежность среднеазиатских оркестров и служили для выбивания ритма.

* 109 Коран 6₉₆, 36₃₈ и 11₁₁.

110 Я'куби Чархи — шейх суфийского ордена “накшбендия”, происходил из сел. Чарх в районе г. Газны в Афганистане. Был современником и учеником известного шейха XIV в. Бахауддина “накшбенда”. Потом переселился в Бадахшан, откуда был вызван учеником и заместителем Бахауддина, ходжей Алаутдин-“аттаром”, у которого докончил курс суфийского совершенствования. Он был духовным наставником ходжи Ахрара. Умер в 851/1447 — 1448 г. в Гисарской области. Его мазар находится подле современного Сталинабада в Таджикской ССР. См. Нафахат ал-Унс, Джами (в изданииW. Nassau), Калькутта, 1858, стр. 455 — 457, и Сафинат ал-Авлия, Дара Шекуха, Каунпор, 1884, стр. 80.

111 саркуб.

112 У арабской буквы нун, при ее отдельно взятом начертании или в конце слова, точка находится в середине, между загнутыми концами кривой, образующей эту букву.

113 сал.

* 114 губсар (иначе сангач) — баранья шкура, очищенная от шерсти, мягко выделанная и плотно сшитая в форме бурдюка; она надувается воздухом. Отверстие, через которое в нее надувают воздух, плотно завязывается; человек может пуститься на ней вплавь по любой воде, работая руками и ногами. Для переправы большого количества людей несколько губсаров связывают вместе, на них настилают камыш, и на этих своеобразных плотах (сал) усаживаются группы людей.

МИР МУХАММЕД АМИН-И БУХАРИ

УБАЙДУЛЛА-НАМЕ

О ПОСЫЛКЕ ГОСУДАРЕМ ВЫСОКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ ВОЙСКА [В ОБЛАСТЬ ТЕРМЕЗА] НА ПОМОЩЬ НЕ ЗНАЮЩЕМУ ДЕЛА НИ'МАТУЛЛЕ, О НАЗНАЧЕНИИ НАЧАЛЬНИКОМ ПОХОДА МУХАММЕД ЯРА ДУРМАНА СО ВСЕМ ВОЙСКОМ, СОСТАВЛЕННЫМ ИЗ ИШИКАГАЕВ ¹¹⁵ ПРАВОЙ СТОРОНЫ НЕБОВИДНОГО ЧЕРТОГА

Когда доклад Ни'матуллы пришел в Бухару и его прочитал отважный государь, то он воспламенился огнем гнева и пришел в царственную ярость; отнесши происшедшее к молодости и неопытности / 58а / Ни'матуллы, од сказал: “да, возлагать дела великих людей на малых, перекладывать груз с сильного одногорбого верблюда на слабого верблюженка, дело далеко не полезное! Мне самому было ясно, что Ни'матулла в этом государстве, не являясь умудренным опытом и извиняя все то горячее и холодное, что дает судьба, не испытал еще [всех] бедствий на суше и на море. Теперь же, когда великая Термезская крепость стала в обладании проклятого Махмуда, — я уж думаю, как бы из-за малой опытности этого глупого Ни'матуллы и крепость Дерф не ушла из [наших] рук. Что будет с женщиной, которую [кто-либо] полюбит? Так и крепость [Термез], эти ворота Мавераннахра, он отдает врагу, Шадману ябу; тот самый опасный мятежник, который за свои гнусные поступки лишен доступа к нашему высочайшему двору. Не напрасно говорят: [73]

Стихи:

/ 58б / Мир не надо вручать злому,
Потому что, вне всякого сомнения, из злой природы последнего произойдет [лишь] злое.

Его старший брат, Тугма ябу, не тот ли [человек], что [давно] уже занимает [наши] царственные мысли! Ведь еще во время правления нашего великого родителя он произвел в Мавераннахре мятежи и тем дал возможность владычествовать над мусульманами ургенчскому Эренг хану, подняв в этом государстве знамя смуты и анархии. Испытывать искушенного опытом [злодея], выказывать ему неоднократно доверие и раз за разом предоставлять ему возможность хозяйничать в государстве — есть безумие и непонимание. Глупый Ни'матулла [верно] не внимал ухом благоразумия словам хадиса ¹¹⁶: кто ограбил испытанного человека, у того увеличится раскаяние.

И государь рассуждал таким образом столь проникновенно и кротко, что всем присутствующим и слышавшим это было преподано / 59а / известное нравоучение и они пришли в удивление и струсили. [Затем] последовал [высочайший] приказ миродержавного государя, чтобы Мухаммед Яр ишикакабаши — дурман и все рабы, — ишикакасий правой стороны, — немедленно выступили походом [на помощь] гарнизону крепости Дерф. Напутствуя выступающих, государь мира произнес своими устами, рассыпающими перлы [красноречия, следующие] милостивые слова: “будьте спокойны, о, люди, и, радея об охране крепости, будьте мужественны и стойки! Бог даст, посланный вскоре [нами] один из слуг [нашего] чертога в роли главнокомандующего, по божественной милости [и при вашей помощи] истребит бездельного злодея-врага, проклятого Махмуда, и негодного, заблудившегося Шир Алия!”.

Когда Мухаммед Яр ишикакабаши дурман был отпущен из небовидных палат со всем многочисленным войском, [сопровождаемым обозом], он выступил по направлению Термеза, следуя на Чегучак и Бузгаля-хане. Совершив ряд переходов и остановок, это храброе и ищущее боя / 59б / войско вступило в крепость Дерф и громко затрубило в трубы. Проклятый Махмуд [бий аталык], осведомившись о прибытии отряда сел на коня, прибыл в район крепости Дерф [с своим войскам] и открыл военные действия. Шир Али тоже принял в этом участие, зажегши бесцельный [74] огонь. Храбрецы бухарского войска, увидевши такую дерзость и отважность врагов, вышли из крепости и мужественно вступили в бой. Они произвели такой напор и натиск, что под энергичными ударами их мечей и копий неприятель пришел в стесненное положение и в большинстве обратил тыл, часть его была взята в плен. Витязи и [рядовые] рабы из бухарского войска такую проявили опытность [и искусство], что [страшно] возжаждали боя и беспрестанно бросались в атаку. Неприятельское войско тоже не отставало [от них в своем] напряжении и обе / 60а / армии, подобные прямо стоящим стальным горам, оказались сдвинутыми сo своих мест. Атмосфера битвы от пыли, поднятой войсками, стала подобной черным волосам. Начальники армии [бухарского] государя пред лицом врага, уповая на милостивый стих Корана: * помощь от аллаха и победа близка ¹¹⁷, напрягали [в бою] все силы и убивали. Огонь войны поднялся высоко, и подобно дождевой туче молниеносные шашки храбрецов проливали кровь; изумрудно-цветные кинжалы, погружаясь в тело врагов, окрашивались в цвет киновари; острия двойных стрел, подобно всеищущему разуму, искали зрачков обоих глаз. [Словом], сражение между обоими войсками достигло такого напряжения, что земля под его тяжестью пришла в изнеможение; а звуки большого барабана и труб, притворные нападения и отступления, [как военная хитрость] со стороны храбрых витязей армии миродержавного государя, — все говорило о словах Корана: *когда потрясется земля, потрясаясь в себе ¹¹⁸. Вдруг ветер несчастья донесся до неприятелей, зефир победы всколыхнул волосы бунчуков рабов его величества и вражеское войско не могло / 60б / больше оказывать сопротивления; пленным и убитым не было счета. Оставшиеся, уклонившись от боя, бежали в степь. Проклятый Махмуд [бий аталык], желтолицый, с синими губами, разбитый и усталый, [всем своим состоянием выражал] смысл арабского изречения: один день за нас, один — против нас. Бухарское войско обогатилось лошадьми и оружием, [захваченными у разбитого неприятеля], и проявило отвагу в преследовании бегущих. Мухаммед Яр ишикакабаши и Ни'матулла токсаба много потрудились в отражении неприятеля. Когда рабы, витязи и армия высокостепенного государя оказались победоносными и торжествующим” победу, а войско неприятеля разбитым и побежденным, Мухаммед Яришикакабаши и Ни'матулла токсаба, изложив в докладе на высочайшее [75] имя о проявленной самоотверженности и отваге победоносного войска, послали [этот] доклад в августейшую резиденцию с Юли удайчием ¹¹⁹.

/ 61а / О ПРИБЫТИИ К КРЕПОСТИ ДЕРФ АШУР КУНГРАТА И ЗАЯВЛЕНИЕ ИМ О СВОЕМ ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНОМ ОТНОШЕНИИ К ВЫСОКОСТЕПЕННОМУ ГОСУДАРЮ; ПОСЫЛКА ИМ В КРЕПОСТЬ СВОИХ ЖЕН И ДОЧЕРЕЙ И ЕГО ВОЗВРАЩЕНИЕ В СРЕДУ ПЛЕМЕНИ ¹²⁰ КУНГРАТ.

Ашур кунграт, этот опытный волк, в течение некоторого времени исполнял ответственное дело по сбору заката ¹²¹ в пределах территории, подчиненной Бухаре. Умудренный большим жизненным опытом, он вкусил и испил от судьбы горячего и холодного. Большинство племени кунграт состояло с ним в родственных отношениях и среди кунгратов у него [поэтому] было много покорных ему людей и его доброхотов. Ему пришло в голову сделать своих многочисленных жен и детей средством обмана. Под предлогом, как бы они не пали жертвами превратностей судьбы, Ашур кунграт в одну из ночей привез [всех] своих жен и детей к воротам [крепости] Дерф и закричал, [окликая часовых]. Защитники крепости и охранители ворот, услышав [крики Ашур кунграта] о впуске в крепость, поняли, что его прибытие таит в своем существе обман и какой-то предлог, и потому доложили правителю крепости Ни'матулле / 61б / токсабе и Мухаммед Яру ишикакабаши. Главы бухарского войска устроили совещание и постановили следующее: “мы сами знаем, что Ашур кунграт — обманщик и жулик и его стояние [у крепостных ворот] указывает на [известную] уловку и [какую-то] хитрость [с его стороны] и еще [все это] при наличии у него большого числа людей. В данное время в крепости есть некоторое количество людей из [племени] кунграт и найман; помахивая главами расположения своего к государю мира, они хвалятся, что отдадут за него свою жизнь. Мы полагаем, что тот обманщик, в случае своего вступления в крепость, проявит свою дьявольскую природу, отделит тех людей от нас и поднимет такой мятеж, что затушить [76] его пламя водою успокоения окажется невозможно. Если Ашур кунграт [действительно] искренне расположен к государю, то он с женами и детьми своими не поступил бы так, — как будто он их теряет из своих рук. Прежде всего, отправив в крепость жен и детей женского пола, он сам с детьми мужского пола пусть идет к своим соплеменникам и / 62а / братьям кунгратам. Если же такое дело случится, что ветер гордости и высокомерия вторично проникнет в безмозглую голову Махмуд [бия аталыка] и Махмуд двинет войска в этот район, то Ашур кунграт пускай придет на помощь государеву войску: охвативши [вместе с ним] со всех сторон этого сильного неприятеля, мы стали бы просить всевышнего бога об отражении этого врага [августейшего] дома. Если Ашур выкажет послушание такому предложению, то он — желанный [для нас человек]; если же нет, то допустить его в крепость равносильно тому, чтобы положить себе змею за пазуху”. — Когда Ашур узнал о подобных выступлениях [эмиров], он заявил: “таково и мое желание; больше я ничем утруждать не хочу!” Тот мошенник понял, что стрела его предприятия не попала в цель [его] намерения и потому прибавил: “я сам — нижайший из рабов его величества, моего государя, и потому почту за счастье быть в ряду его самоотверженных слуг, чтобы не щадить своей жизни”. После разных переговоров Ашур отправил в крепость своих жен с детьми женского пола, а сам [с прочими] направился в среду племени кунгратов, / 62б / к своим родным, и стал наблюдать за временем.

Стихи:

Время связано с добром и злом,
(Поэтому-то) судьба для тебя иногда бывает другом, а иногда и врагом.

О СТАЧКЕ АШУР КУНГРАТА С СОВЕРШЕННО НЕПОХВАЛЬНЫМ МАХМУД БИЙ АТАЛЫКОМ, О ЗАДУМЫВАНИЙ ХИТРОСТИ И ПРЕДАТЕЛЬСТВА ЭТИМ НИЗКОРОСЛЫМ ОБМАНЩИКОМ, ТАКИМ ЖЕ КАК И МАХМУД, О ТОМ, КАК ОН В КОНЕЧНОМ РЕЗУЛЬТАТЕ НЕ ДОСТИГ ЦЕЛИ ВСЛЕДСТВИЕ КОВАРСТВА ГОЛУБОГО НЕБА, О МЯТЕЖЕ И СМУТЕ, ПОДНЯВШЕЙСЯ В РАЙОНЕ КРЕПОСТИ ДЕРФ И О ВТОРИЧНОМ ПРИХОДЕ ПРОКЛЯТОГО МАХМУДА.

Так как Ашур кунграт отчаялся в исполнении своего замысла войти в крепость Дерф, то, вернувшись к своему племени, он задумал другую плутню: он послал к Махмуд [бию] письмо такого содержания: “Убежище начальствования, поскольку вы признали достойным прибыть в эти районы, то я, ничтожный раб, должен был бы править при [77] вас свою грешную службу, чтобы стать достойным [вашей] благосклонности. По плану, который я составил, я хотел проникнуть в крепость Дерф и поднять там мятеж и смуту, как вы меня просили. Но что / 63а / поделаешь? Судьба и время были неблагоприятны и не оказали мне должного покровительства. Люди, пришедшие от государя в крепость в качестве ее гарнизона, нисколько мне не поверили и потому стрела моего замысла не достигла цели. Теперь я ожидаю, что вы, убежище начальствования, второй раз соизволите выступить в поход против крепости Дерф и тогда я с находящимся при мне племенем кунграт присоединюсь к вам”.

Когда Махмуд [бий аталык] узнал о таком деле, он понял, какую цель преследует тот ублюдок-мошенник. В ответ ему он написал следующее: “если бы Ашур кунграт действительно чувствовал к нам расположение, то он оставил бы свое племя и с несколькими близкими к нему людьми прибыл к нам. Устроив в течение двух-трех дней пир, мы за чашей интимности узнали бы друг друга и то, что есть в голове / 63б / задушевного, мы бы высказали открыто”. — Ашур на это совершенно для него невыносимое предложение дал такой ответ: “лисица говорит: я знаю тысячу уловок, чтобы освободиться от собаки, но все же лучше нам не видеть друг друга”. — Махмуд, получивши такой ответ, пришел к заключению, что Ашур уверен в том, что без его помощи ему, Махмуду, не осуществить дела. Поэтому по необходимости Махмуд [бий аталык] сделал распоряжение кликнуть клич войскам и приступить к изготовлению орудий войны. Тем временем к Махмуду прибыл из Бухары его шпион, которого он посылал ко двору государя [Убайдуллы хана], и сообщил ему, что Хаит дадха по приказанию [своего] государя подходит на помощь гарнизону крепости Дерф. Махмуд, услышав такое известие, глубоко над ним задумался и ему пришла мысль, что пока еще Хаит дадха кипчак не вступил в район названной крепости, нужно постараться принять меры [против его дальнейшего продвижения]. И, полный гордости, он занесся и приказал половине своих войск поспешить / 64а / к урочищу Пашхурд навстречу Хаит дадхе, а сам с другой половиною войска направился к крепости Дерф. Глубокою ночью он подошел к ней и осадил ее. Когда гарнизон Дерфа у