Что написано в наших учебниках

 

Часто на вводных курсах по психологии профессора пытаются разубедить своих студентов в возможной вере в чудеса или в «паранормальное», рассказывая им, что верующие догматичнее, чем скептики, что им недостает критического мышления; что они склонны путать причины и следствия; что вера является следствием низкого социально-экономического статуса; что верующие имеют сниженный интеллект, что их родители имеют худшее образование; что они более склонны к психозам, менее терпимы к другим людям, а также в целом депрессивнее, разобщеннее и перевозбужденнее[155],[156],[157],[158].

Иногда профессора признают, что большая часть подобных исследований проводится неисправимыми скептиками или что результаты их заметно слабее и более спорны, чем принято считать[159]. Но, как правило, такие предостережения не делаются. Кроме того, профессора рекомендуют преподавателям психологии знакомиться с подобными темами не иначе как:

 

…читая журналы вроде «Skeptical Inquirer» и книги Хенселя и подобные им… критикующие парапсихологические исследования, а также ведя курсы о паранормальном… Пока психологи-скептики не начнут воспринимать такие курсы всерьез, студенты и широкая публика будут по-прежнему полагаться на сведения о паранормальном, почерпнутые из таких источников, как «Readers Digest», «National Inquirer» и фильмы Стивена Спилберга[160].

 

Другие профессора задают чтение книг исключительно скептической направленности, сваливающих в одну кучу «привидения, вудуизм, злобных пришельцев и прочие паранормальные явления» и самодовольно объясняющих, «почему люди верят во всякую жуть». Такие книги дают наивное объяснение подобных явлений, следуя «твердым научным принципам»[161].

Я надеюсь, студенты понимают, что непогрешимые разоблачители, публикующиеся в периодике скептического толка, и безумные истории из глянцевых журналов и бросающих в дрожь фильмов – это не та информация, которой стоит доверять при формировании своего мнения о таком сложном явлении. Книги, направленные на развенчание мистических верований, воспитывают в читателях лишь чувство интеллектуального превосходства над их «обделенными образованием» собратьями, но когда такие читатели перерабатывают это бульварное чтиво в учебники – нас не ждет ничего хорошего.

Здесь уместно упомянуть популярный учебник по вводной психологии, написанный Китом Становичем и озаглавленный «Как мыслить ясно, изучая психологию». Станович пишет, что причина, по которой ученые проявляют нетерпимость к исследованиям экстрасенсорных методов восприятия, состоит в том, что «эта область загажена мошенниками, шарлатанами и дешевыми сенсациями»[162]. Этим он хочет сказать, что научное исследование психических феноменов имеет плохую репутацию и потому не заслуживает доверия. Это был бы сильный аргумент, будь он правдивым. Но это не так.

Правда в том, что во всей истории лабораторных исследований подобных феноменов, насчитывающей больше ста лет, имеется только один случай доказанного мошенничества и два или три недоказанных подозрения. По сравнению с подобной нечистоплотностью в традиционной науке – от явной фабрикации данных до повторных публикаций и плагиата – можно сказать, что эта область отличается безупречной порядочностью[163]. Конечно, медиумы-шарлатаны имели широкое распространение в конце XIX – начале XX в., да и в наше время есть немало аферистов, выдающих себя за экстрасенсов. Но причислять откровенное жульничество и сообщения бульварной прессы к научному исследованию психических феноменов? Это уж чересчур.

Далее Станович беспечно разъясняет, почему серьезные психологи не питают интереса к исследованиям экстрасенсорных способностей:

 

Причина того, что, к примеру, экстрасенсорные способности не рассматриваются в современной психологии как тема, заслуживающая внимания, состоит в том, что исследования в этой области не дали ощутимых результатов. Именно поэтому очень немногие психологи проявляют к ней интерес. Это особенно верно в современной психологии, хотя еще несколько лет назад экстрасенсорная тематика вызывала у психологов некоторый интерес, но в последнее время появилось слишком много разоблачающих доказательств… Результаты множества исследований, опубликованные в авторитетных журналах по психологии, были угнетающе отрицательными. После более чем 90 лет исследований по-прежнему не существует ни одного примера экстрасенсорного феномена, который бы давал устойчивый результат в контролируемых условиях[164].

 

Подобные утверждения, предотвращающие всякого здравомыслящего человека от интереса к психическим феноменам, можно найти во множестве учебников по психологии. Хотя в действительности нет никаких «угнетающе отрицательных» результатов. Как мы увидим, обзоры нескольких учебных курсов по психическим (или, как говорят для краткости, «пси») феноменам, опубликованные в авторитетных профессиональных журналах, показывают необыкновенно положительные результаты.

 

Досадные недоразумения

 

Я встречал в своей практике множество других недоразумений относительно доказательств пси-феноменов. В 2000 г. я участвовал в групповом обсуждении по теме экстрасенсорных способностей на телепередаче канала PBS под названием «Ближе к истине». Одним из участников был Барри Бейерштейн, психолог-скептик из Университета Саймона Фрейзера. Другие участники – адвокат и ведущий передачи Роберт Кун, антрополог Мэрилин Шлитц, бывшая в то время руководителем научнотехнических работ Института ноэтических наук, и психолог Чарльз Тарт, известный исследователь пси-феноменов и создатель трансперсональной психологии. Нижеследующий диалог произошел во время обсуждения вопроса повторяемости пси-эффектов в лабораторных условиях.

 

Барри Бейерштейн. Моя беда в том, что последние двадцать лет я предлагаю своим студентам-психологам попытаться повторить классические эксперименты по парапсихологии, и без всяких положительных результатов. Так как у меня есть генератор случайных чисел в лаборатории, другие люди из коллектива просят меня помочь с экспериментами по экстрасенсорному восприятию. Экстрасенсы неоднократно вступали в сражение с моим генератором.

Роберт Кун. И какие были результаты?

Барри Бейерштейн. Никаких. Ноль. Здесь невозможно добиться никакой повторяемости…

Я. Вы утверждаете, что никогда не получали похожих результатов?

Барри Бейерштейн. Я говорю, что получал только обычные совпадения, не более.

Я. О ΄кей, но у вас ведь есть распределение результатов, часть их положительная, а часть – отрицательная?

Барри Бейерштейн. Отдельные тесты и даже отдельные личности могут получить асимметричные результаты. Если включить генератор случайных чисел сто раз подряд, то в среднем пять раз он может показать незаурядные результаты. Так что результаты совпадают с нашим статистическим прогнозом случайности… Мне нравится принимать студентов, потому что им хочется доказать, что я заблуждаюсь. Я даю им оборудование, отпускаю и говорю: «О΄кей, если от меня исходят плохие вибрации, хорошо – я отойду». Некоторые даже не желают сообщать мне результатов – так они обескуражены полным провалом своих ожиданий.

 

После окончания эфира я спросил Бейерштейна, откуда он мог знать, что результаты студентов были такими слабыми, раз он не был ознакомлен с ними. Еще я спросил, вел ли он все эти 20 лет запись неудачных экспериментов своих студентов. Он ответил, что не вел таких записей. Далее я спросил его, почему он был так уверен, что общий результат был «нулевым», особенно в свете открытия метаанализа – популярного метода анализа результатов множества однотипных исследований, состоящего в том, что малые, но систематические эффекты в одном направлении могут в совокупности представить достаточно сильное доказательство. Он мне ничего не ответил.

Я видел по его реакции, как неприятна ему была мысль, что его убежденность в своей правоте могла оказаться ошибочной, особенно учитывая, что он был профессором и проповедовал эти взгляды много лет. Но не нужно особых усилий или знаний, чтобы понять разницу между верой в сказки и строго контролируемыми научными экспериментами[165].

Например, учебник по психологии Кита Становича перечисляет следующие паранормальные явления: «телепатия, ясновидение, психокинез, предвидение, реинкарнация, биоритмы, астральные проекции, сила пирамид, общение растений и экстрасенсорная хирургия». Все эти области вполне можно исследовать, применяя научную методологию, но к настоящему времени только некоторые из них исследовались систематически. Образование должно помочь студентам понять, что не стоит воспринимать негативную реакцию коленного рефлекса как тему, достойную изучения лишь потому, что это кажется странным, и вместо этого оценивать реальные результаты. Если отсутствует доказательная база, на которую можно положиться (как, например, в отношении «силы пирамид»), то мы не можем сказать ничего определенного по этому поводу. Если же доказательства существуют (как в случае с некоторыми психическими феноменами), то студенты должны учиться правильно их оценивать. Часто преподаватели подходят формально к разъяснению важности навыков критического мышления. В научном исследовании такой подход порождает пренебрежение и самонадеянность.

Еще одна причина подобного отношения к паранормальному заключается в том, что преподаватели не знакомы с доказательствами, поскольку их преподаватели и преподаватели преподавателей повторяли друг за другом, что таких доказательств вообще не существует[166]. Если повторять какое-то мнение достаточно долго, даже если это явная ложь, оно может стать очевидной истиной. Этот печальный факт прекрасно известен политическим пропагандистам и рекламным агентам.

И наконец, еще одна причина – вера в такие явления, «как астрология и экстрасенсорные способности, имеет общее основание, а именно – нарушение базовых ограничительных принципов науки»[167], или, иными словами, противоречит «современным теориям физики»[168]. Что же это за «базовые ограничительные принципы науки»? Впервые эту фразу использовал философ Чарли Данбар Броуд в статье, опубликованной в 1949 г.[169]. Он писал:

 

Существуют определенные ограничительные принципы, однозначно воспринимаемые нами как должные рамки, в которых находит подтверждение вся наша практическая деятельность и наши научные теории. Некоторые из них кажутся самоочевидными. Другие так всесторонне подкреплены эмпирическими фактами, попадающими в пределы ординарного опыта и его научных разработок (включая сюда и ортодоксальную психологию), что нам едва ли приходит на ум подвергать их сомнению. Давайте назовем их «базовыми ограничительными принципами». Так вот, исследование психических феноменов имеет дело с предполагаемыми событиями, кажущимися prima facie противоречащими одному или нескольким из этих принципов[170].

 

Далее Броуд классифицирует эти принципы по четырем категориям. Первая состоит в том, что следствие не может опережать причину. Это исключает любую форму предварительного знания, включая предвидение. Вторая состоит в том, что прямое взаимодействие между разумом и материей невозможно, за исключением лишь того случая, когда разум изменяет работу мозга. Это исключает любую форму психокинеза, в том числе действие молитвы и другие формы ментального целительства на расстоянии. Третья состоит в том, что ментальные процессы полностью зависят от мозга, что исключает возможность выхода сознания из тела или продолжение внетелесной жизни после смерти тела. И четвертая состоит в том, что невозможно получать информацию о чем-либо, происходящем за пределами тела, иначе как посредством обычных органов чувств. Это исключает ясновидение и дальновидение.

После рассмотрения доказательства экстрасенсорных способностей, полученного в ходе лабораторных исследований, результаты которых Броуд считал «фактами, установленными для удовлетворения всех, кто знаком с доказательством и не является жертвой непреодолимого предрассудка», он заключил:

 

Я суммирую домыслы о всякого рода паранормальных способностях. Кажется совершенно ясным, что они призывают нас к самым радикальным изменениям некоторых наших базовых ограничительных принципов[171].

 

Другими словами, те преподаватели, которые ссылаются на ограничительные принципы Броуда, стремясь дискредитировать психические феномены, не сознают того, что Броуд установил эти принципы, желая на основании эмпирического доказательства оспорить то, что серьезные «самоочевидные» принципы нуждались в изменениях. Это было более полувека назад. Сегодня это доказательство еще более очевидно.

 

Побочный эффект

 

Другой подход к объяснению причины веры человека в психические феномены, не предполагающий наличия ошибочной причинно-следственной связи или иного недостатка ментальной гигиены, состоит в том, что вера является просто побочным эффектом работы мозга. Шэрон Бегли, репортер по науке журнала «Newsweek», пишет:

 

Наша склонность верить во всякую чертовщину происходит оттого, что механизмы мозга, допускающие и даже поощряющие эту веру, «были предназначены для других целей», говорит Джеймс Гриффит, психиатр и невролог в Университете Джорджа Вашингтона. Например, группа нейронов в верхней теменной доле определяет, где заканчивается ваше тело и начинается материальный мир. Без этой способности вы не смогли бы пройти в дверь.

Но другие области мозга, в том числе мыслительные области в лобных долях, иногда блокируют этот механизм, например когда мы спим или ощущаем физическую близость с другим человеком (это эвфемизм для секса). Во время интенсивной молитвы или медитации, как показывает томография мозга, верхние теменные доли также молчат. Не в состоянии найти линию раздела между собой и миром, мозг приспосабливается к этому, испытывая чувство «холизма», то есть единства с внешней средой. И тогда вы ощущаете себя частью чего-то большего[172].

 

Обратите внимание, такое объяснение по умолчанию предполагает, что переживание единства с миром является своеобразной мозговой галлюцинацией. Бегли не посчитала нужным уточнить, могут ли такие переживания быть реальными. Как мы увидим далее, чтобы получить ответ на этот вопрос было проведено множество экспериментов, показавших, что некоторые виды переживания единства вполне реальны. Но об этом вам не расскажет «Newsweek».

 

Недоверчивый мозг

 

Когда выдающийся пожилой ученый говорит, что «это возможно», он почти наверняка прав. Когда же он говорит о чем-то «это невозможно», он, скорее всего, заблуждается.

Первый закон предсказания Артура Кларка

 

Давайте рассмотрим тему «верующего мозга» подробнее. В некоторых книгах развивается идея, что мы верим в нечто странное потому, что этому способствует устройство нашего мозга, и такой «мозгоцентричный» механизм объясняет веру стольких людей в психические феномены. Мы рассмотрим это положение на примере двух книг. Одна написана академическим психологом Ричардом Вайсманом, автор другой – издатель журнала скептической направленности Майкл Шермер[173]. Оба – явные поборники скептической веры.

Подзаголовок книги Шермера «Верующий мозг» – «Как мы вырабатываем веру и выдаем ее за правду», что подразумевает: почему вы настолько глупы, чтобы верить в привидения, богов, обещания политиков и теорию инопланетного заговора, в отличие от автора?[174] «Паранормальность» имеет подзаголовок «Почему мы видим то, чего нет», опять же подразумевающий: почему вы склонны к болезненной вере в привидения, экстрасенсов, телекинез и предвидения, в отличие от Вайсмана[175]?

Он выдвигает такой тезис: людей легко можно заставить поверить в ложь, иногда намеренно, а иногда и неумышленно[176]. Это, без сомнения, верно. Например, все мы склонны запоминать невероятные совпадения, случившиеся с нами, тогда как повседневные события легко забываются.

Например, однажды по пути домой с работы я стал думать – ни с того ни с сего, – как бы мне хотелось поесть спагетти под соусом маринара. Я знал, что дома у нас их нет, но это не мешало моему желудку предаваться мечтам. Когда я приехал домой, первое, что я услышал от жены, – она купила мне спагетти под соусом маринара. Я не припомню, чтобы она покупала их раньше, и в тот день мы с ней не общались с утра. Совпадение?

Возможно. Мы плохо умеем оценивать вероятность событий и готовы приписать странные звуки, услышанные среди ночи, вмешательству паранормального, когда вполне бы подошли и более обыденные объяснения. Вайсман в последней главе своей книги ставит вопрос: почему эволюция выработала в нас «чувство невозможного», то есть чего-то такого, что несет в себе ощущение паранормального?

И отвечает на него: это чувство является следствием нашей способности составлять отдельные детали в целостную картину. Если бы мы не научились видеть тигра за переплетением ветвей, мы бы просто не выжили. И даже если иногда мы ошибались, видя тигра, когда его не было, это не грозило нам ничем, кроме мимолетного испуга. Вот эта асимметрия и ответственна за нашу склонность верить в несуществующие, но потенциально опасные явления. Однако не менее верно и то, что такая способность составлять отдельные детали в целостную картину может пробуждать в нас веру и в реально существующие вещи, о чем Вайсман, разумеется, не упоминает.

Книга Шермера исследует вопрос, поставленный Вайсманом: почему мы развились подобным образом? – более обстоятельно. Шермер пишет, что когда-то он был непоколебимым христианином-фундаменталистом; сегодня он такой же непоколебимый атеист и материалист. Помимо прочего, это означает, что он считает свой разум иллюзорным порождением мозга и что все другие люди, так же как и он, совершенно неразумны. Не могу сказать, что меня это сильно удивляет. Это всего лишь мировоззрение ортодоксального невролога, согласно которому все субъективные переживания объясняются исключительно возбуждением мозговых нейронов.

Шермер (как и Вайсман) постулирует, что мозг «вырабатывает веру» как побочный продукт построения моделей окружающего мира. Он наделяет эти модели значением, намерением и функциями, и незаметно эти модели превращаются в устойчивые верования. Мозгу нравится находить подтверждения собственным верованиям, что неизбежно ведет к закрытому циклу, в котором то, во что верит мозг, определяет то, что он видит, а это, в свою очередь, усиливает его веру. И чем умнее мозг, тем более он способен к рационализации своих верований, даже если в основе этих верований лежит то, что Шермер называет «неумными» причинами.

Значительная часть обеих книг посвящена обсуждению того, как мы создаем наши верования и почему мы так твердо придерживаемся их. И все бы ничего, но, когда авторы пытаются применить эти идеи к объяснению веры в паранормальное, начинается жуткая путаница. Оба автора с готовностью находят предубеждения в ком угодно, но только не в самих себе. В результате они приходят к тем выводам, которые подтверждают их собственные убеждения, и игнорируют все остальное. Здесь уместно вспомнить принцип «погрешности необратимых потерь», метко сформулированный Эптоном Синклером: «Трудно заставить человека понять что-либо, если его жалованье зависит от его способности не понимать».

Рассмотрим пример из книги «Паранормальность». Она начинается с рассказа Вайсмана об удивительной собаке по кличке Джейти, которая демонстрировала устойчивую телепатическую связь со своей хозяйкой Пэм Смарт. Каждый раз перед тем, как Пэм возвращалась домой, ее родители замечали, что собака подходит к окну, откуда было видно, как Пэм идет к дому. В остальное время собака не обращала на окно никакого внимания.

Вайсман описывает серию экспериментов, которые он провел над Джейти, чтобы понять, действительно ли собака обладает телепатическим даром, и заключает, что не нашел этому никаких доказательств. Эта история используется в книге как прием, который демонстрирует, как легко рядовые граждане впадают в суеверия, убеждая себя в реальности чего-то настолько невероятного, как собачья телепатия. Читатели, не слышавшие раньше об этой истории, посчитают ее красноречивым разоблачением идеи, что некоторые собаки могут знать, когда их хозяин вернется домой.

Но те, кому известна вся история Джейти, увидят здесь очевидные упущения. Вкратце дело было так. Британский биолог Руперт Шелдрейк первым проверил заявление Смарт об удивительном даре Джейти. Шелдрейк провел около 200 экспериментов с собакой, показавших очень высокий уровень уверенности в том, что Джейти на самом деле предчувствовала возвращение хозяйки, что нельзя было объяснить физическими законами[177]. Вайсман же провел всего четыре эксперимента, после чего заявил, что нет никаких доказательств того, что Джейти обладает телепатическим даром. То, что он проигнорировал гораздо более обширную базу данных, собранную Шелдрейком, само по себе подозрительно, но, несмотря на это, характер результатов в обоих случаях совпадает!

В 2002 г. я с разрешения Шелдрейка просмотрел данные его экспериментов[178]. И убедился, что результаты недвусмысленно свидетельствуют в пользу того, что поведение Джейти заметно менялось перед тем, как Пэм возвращалась домой с расстояния во много миль, даже когда возвращение хозяйки бывало внезапным и никто из находившихся рядом с собакой об этом не знал. Эксперименты Шелдрейка были продуманы самым тщательным образом, чтобы исключить малейшую неопределенность. Но ничего из этого не упомянуто в книге Вайсмана.

Есть у него и другие опущения, но возмутительнее всего умолчание о том, что все до одного из его объектов разоблачения – от экстрасенсов с медиумами до вещих снов – уже были тщательно протестированы в контролируемых лабораторных условиях. И в отличие от наивных преподавателей психологии, знакомых с паранормальным лишь со слов своих преподавателей, Вайсман защитил докторскую диссертацию при содействии группы Кестлера по изучению парапсихологии при Университете Эдинбурга – в одном из немногих мест академического мира, где информацию такого рода не игнорируют.

И в самом деле, в 2008 г. Вайсман признался, что, по его мнению, накопленные научные доказательства психических феноменов были настолько убедительными, что в интервью британской газете «Daily Mail» он сделал неожиданное допущение: «По стандартам любой другой области науки дальновидение можно считать доказанным…»[179].

Важность этого утверждения невозможно переоценить. Известный своим скепсисом в отношении всех психических феноменов, единственный в Британии «профессор общественного понимания психологии», член Магического круга (лондонской организации сценических фокусников) и «самый популярный британский психолог в Твиттере» признал, что он считает экстрасенсорные способности научно доказанными. Позже он уточнил, что имел в виду доказанность не только дальновидения (ясновидения), но что все пси-феномены «соответствуют обычным стандартам доказательной базы», то есть являются доказанными в соответствии с научными стандартами.

И несмотря на это, Вайсман не верит в пси-феномены[180]. Почему? Потому что, подобно большинству скептиков, он считает, что оценка необычных явлений, в отличие от обычных, требует более высоких доказательных стандартов. Так что, по логике Вайсмана, пси-феномены могли бы считаться доказанными, будь они рядовым явлением, но для явлений сверхнормального порядка такая доказательная база не годится.

Это звучит здраво – ведь в необычные явления поверить труднее, чем в обычные. Но не все так просто: отношение к экстраординарному может сильно различаться у разных людей. Для консервативного психолога западного типа само существование, скажем, телепатии будет считаться сверхнормальным и совершенно экстраординарным. Для опытного йога это элементарное сиддхи, нечто в порядке вещей. Психолог-скептик, не имеющий многих тысяч часов практики йоги и медитации, потребует повторяемых, тщательно проверенных экспериментальных данных, исключающих малейшую случайность в интервале от единицы до бесконечности. Но йогу нужен свой, личный опыт.

Даже перед лицом серьезных доказательств, которые, как мы увидим, существуют, скептики по-прежнему упорствуют, подозревая эти эксперименты в каких-нибудь неведомых изъянах. Может, что-то в корне не так с нашей методологией? Может, это дело рук гремлинов? Или еще что?.. Но при всех этих «может», почему Вайсман не включил в свою книгу откровение о том, что «пси-феномены доказаны» (или были бы доказаны, будь они обычным явлением)?

Возможно, книга Шермера «Верующий мозг» поможет нам разобраться в этом.

К сожалению, Шермер только сильнее все запутывает. Читая «Верующий мозг», я постоянно отмечал ошибки, как незначительные, так и серьезные. Вот пример незначительной ошибки: Шермер считает, что безболезненное прокалывание руки 10-дюймовой спицей, с вытеканием только капли крови, можно объяснить исключительно как фокус (то есть в действительности спица не протыкает руку). Возможно, он просто не слышал о суфийском методе быстрого заживления ран[181] или об анестезирующем эффекте гипноза.

Обыкновенные люди, совершая религиозный обряд либо погружаясь в глубокий транс, могут протыкать руку, язык, щеку или живот, не чувствуя при этом боли. Из раны вытекает лишь несколько капель крови, после чего рана заживает удивительно быстро. Это кажется невероятным, но это доказанный факт.

В качестве серьезной ошибки Шермера можно назвать его ответ на статью известного физика Фримэна Дайсона, опубликованную в газете «New York Times», где он подтвердил реальность экстрасенсорных способностей[182]. Шермер в своей статье, написанной в пику Дайсону и опубликованной в журнале «Scientific American», заявляет: «Либо люди могут читать мысли друг друга (или карточки с символами), либо нет. Наука недвусмысленно продемонстрировала, что не могут…»[183].

В самом деле? Как мы убедимся, научные эксперименты продемонстрировали в точности обратное. И даже Вайсман это признает.

 

* * *

 

Когда знаменитый физик подтверждает реальность экстрасенсорных способностей в рамках серьезного научного форума, это огорчает ортодоксальный научный мир. Обычно в таком случае, когда неугодный верующий является уважаемым, но пожилым ученым, его подозревают в старческом маразме. Легко представить, что человек может верить в экстрасенсорное восприятие, страдая слабоумием, но не тогда, когда его разум ясен. Поэтому мы не должны удивляться записи Джона Хоргана в блоге журнала «Scientific American»:

 

Но еще сильнее подрывает авторитет Дайсона его вера в экстрасенсорное восприятие, называемое еще «пси». Дайсон признался в этом в своем эссе «Один на миллион», опубликованном 25 марта 2004 г. в нью-йоркском книжном обзоре, посвященном одной книге об экстрасенсорном восприятии (ЭСВ). Как признался Дайсон, двое членов его семьи «страстно верили в паранормальные явления»: бабушка, «известная и успешная знахарка», и кузен, издававший «Журнал общества психических исследований».

Дайсон высказал предположение, что «паранормальные явления реальны, но лежат за пределами науки». А отсутствие эмпирических доказательств пси он объясняет тем, что они возникают в состояниях «сильных эмоций и стресса», что, «по сути, несовместимо с контролируемыми научными процедурами…»[184].

 

Теперь мы имеем дело с «двойным ударом». У меня есть все основания поддержать веру Дайсона, хотя к этой вере мы приходим совершенно разными путями. Дайсон основывает свою веру на истории своей семьи, а не на научных данных. У меня нет семейных мотивов для веры в ЭСВ, но я могу найти ей убедительные научные подтверждения.

Тем не менее, поскольку Дайсон не знаком с эмпирическими данными, он заблуждается, полагая, что проявление сильных эмоций и стресса несовместимо с контролируемыми научными процедурами. Но мы можем простить ему естественное для физика незнание того, что методы изучения эмоций и эффективные средства их вызывания в контролируемых условиях прекрасно разработаны в психологии и психофизиологии. Позже я опишу эксперимент, целенаправленно модулирующий эмоции с целью исследования бессознательного предвидения. Эта техника обеспечивает повторяемые и на удивление устойчивые эффекты.

 

* * *

 

Теперь вернемся к ошибкам Шермера – он утверждает, что, когда экспериментатор и удаленный наблюдатель слепы относительно цели, «экстрасенсорные силы исчезают». Уже более столетия назад исследователи психических эффектов разработали протоколы, позволяющие уверенно избегать этого очевидного искажения, а также и других, не столь очевидных. Как мы увидим, свидетельства экстрасенсорных способностей определенно не исчезают при этих условиях.

Затем он цитирует материалы лабораторного исследования, проведенного антропологом Мэрилин Шлитц, бывшим ректорам Института ноэтических наук, в сотрудничестве с Ричардом Вайсманом, на предмет достоверности «ощущения, что на тебя смотрят». Шлитц получила впечатляющие результаты, подтверждающие способность людей чувствовать, когда на них смотрят, но Вайсман не получил таких доказательств. Шермер объясняет это расхождение «склонностями экспериментаторов», очевидно не будучи осведомленным, что два исследователя намеренно наблюдали за экспериментами друг друга, работая в одной лаборатории в одно и то же время, используя те же процедуры и оборудование, группу участников одного типа и те же самые анализы. Однако они получили различные результаты[185]. Шермер заключает:

 

Теперь ученые убедительно продемонстрировали, что обычно происходит в исследовании, в котором один субъект пытается определить или предсказать мысли или действия второго субъекта с помощью паранормальных методов… Когда второму субъекту даются указания выполнить некое случайное задание. следствие вовсе не будет случайным. Через какое-то время второй субъект выработает предсказуемую модель поведения, которую первый субъект бессознательно выучит[186].

 

Это могло бы быть правдой, если бы эксперименты проводились подобным образом. Но исследователям хорошо известно, что человеческие действия не бывают случайными, поэтому эксперименты не проводились таким образом уже более века.

Нет смысла оспаривать этот принцип. Я согласен с тем, что наши убеждения могут искажать наши впечатления и что каждый человек имеет те или иные убеждения. На сегодняшний день наука остается лучшим методом, способным преодолеть искажения, создаваемые нашими убеждениями. Но, учитывая ошибки этих двух авторов, мы должны пересмотреть непростое положение профессиональных скептиков. Они понимают, по крайней мере, умом, что убеждения определяют восприятие. Но они не в состоянии преодолеть собственные убеждения, вступая в конфликт с чем-то неприятным.

Что же произойдет, если я направлю этот беспристрастный взгляд на самого себя? Сила убеждения такова, что я неизбежно буду слеп к чему-то, чего предпочитаю не замечать. Но есть различие между моей позицией и позицией упорного скептика. Я заявляю, что общий объем экспериментальных доказательств достаточен для того, чтобы утверждать, что между людьми существует реальная взаимосвязь, так же как и между людьми и объектами, удаленными от них.

Если мое убеждение, основанное на доказательствах, хотя бы отчасти верно, тогда карточный домик, возведенный скептиками, рухнет. Ведь они убеждены, что там нет ничего интересного, несмотря на допущение (как у Вайсмана), что общий объем доказательств свидетельствует об обратном. Учитывая эту асимметрию, профессиональный скептик должен отрицать или игнорировать все положительные доказательства паранормальных явлений, поскольку иначе это грозит «необратимыми потерями» всей его карьере. Это тяжелое бремя, и с каждым новым доказательством оно становится все тяжелее.

 

Личный взгляд

 

Убеждение определяет то, что мы видим; и это относится не только к свидетельствам пси-феноменов, но и к реальным проявлениям экстрасенсорных способностей в ходе экспериментов. В 1946 г. психологи Гертруда Шмайдлер и Гарднер Мерфи проводили испытания людей на предмет того, влияет ли вера в ЭСВ на результаты экспериментов на отгадывание символов. Они обнаружили в каждой из шести серий экспериментов, что те, кто верил в ЭСВ, набрали больше очков, чем их неверующие напарники, с коэффициентом исключения случайности 33 000 к 1[187]. Этот эффект отделения «овец от козлищ», то есть верующих от неверующих, повторялся много раз.

В 1993 г. психолог Тони Лоуренс, будучи студентом-аспирантом Университета Эдинбурга, провел метаанализ всех экспериментов с опросниками принудительного выбора на тему пси-феноменов, проведенных между 1943 и 1993 гг. Он обнаружил 73 публикации от 37 различных исследователей, содержащие 685 000 правильных ответов, данных 4500 участниками. Общий результат показал, что верующие имеют лучший результат, чем неверующие, с коэффициентом исключения случайности, превышающим триллион к одному[188].

Убеждения складываются через личный опыт, но играет роль и природная предрасположенность. Некоторые люди от природы более склонны к принятию новых идей и предпочитают интуитивный подход рассудочному. Психологи выяснили, что личность такого типа склонна к мистике и вере в экстрасенсорные явления. Австралийский психолог Майкл Тэлбурн предложил слово «транслиминальность» («склонность к преодолению порога») для описания склонности таких людей переводить свои бессознательные впечатления в сознательные[189].

В популярной типологии личности Майерс-Бриггс выделяются четыре пары свойств личности: экстраверсия – интроверсия, здравый смысл – интуиция, мышление – чувство и суждение – восприятие. (В последней паре имеется в виду склонность упорядочивать и планировать свои действия или же принимать решения спонтанно.)

Люди, у которых преобладают интуиция и чувства, склонны к переживанию мистических ощущений, их притягивает все оккультное, в том числе медитация, пси-феномены и эзотерические практики. Их противоположностью являются люди рассудочного, думающего типа, которые совсем не чувствуют интереса к таким вещам.

Капеллан хосписа Дайен Аркэнджел, желая помочь людям, которые скорбели о смерти своих близких, протестировала их по опроснику Майерс-Бриггс, чтобы понять, какие свойства личности отличают людей, сообщающих о связи с умершими[190]. Она обнаружила, что 96 % участников интуитивно-чувствующего типа сообщают о той или иной форме связи, тогда как 100 % участников противоположного типа не испытывали ничего похожего.

Это неудивительно, ведь люди рассудочные сосредоточены на том, что происходит здесь и сейчас, на материальном, рациональном и логическом. Люди типа «здравый смысл – мышление – суждение» – это прирожденные менеджеры, стремящиеся к лидерству и достижению авторитета в иерархических организациях, склонные скорее к управлению имеющимися ресурсами, чем к созданию чего-то нового. Чаще всего они экстраверты, и это в целом самый распространенный тип западного человека.

Результаты тестирования персонала крупных организаций по методу Майерс-Бриггс показали, что 60 % руководящих должностей высшего звена занимают люди подобного склада и их численность растет пропорционально росту уровня управленческих должностей. Только около 1 % начальства высшего звена относится к другому, интуитивночувствующему, воспринимающему типу личности[191].

Это означает автоматическое смещение в сторону материалистических и прагматических интересов среди людей, занимающих высшие экономические и управленческие должности в крупных организациях, включая федеральные научные организации, и очень малую долю тех, кто склонен к интуитивному, мистическому мировосприятию. Именно поэтому исследования пси-феноменов не могут иметь успеха в крупн