Глава 104. Скорбь. Часть седьмая

 

Су Шэ наконец понял, что именно пошло не так, и мигом запахнул одежду на груди. Но сидевшие лицом к нему люди уже прекрасно разглядели оголившуюся поверхность кожи. Возле самого сердца виднелось плотное скопление жутковатых чёрных отверстий различного диаметра.

 

Метки проклятия Тысячи Язв и Сотни Дыр!

 

Наложенное проклятие определённо не могло оставить после себя следы, подобные этим. Ведь в таком случае, судя по величине отверстий, они уже давно должны были поразить внутренние органы и даже Золотое Ядро Су Шэ, и тогда он едва ли смог бы применять духовные силы. Однако ему неоднократно удавалось пускать в дело талисман перемещения, использование которого требует немалых затрат духовных сил. Значит, оставалось только одно объяснение возникновения этих отметок — они появились после того, как он сам кого-то проклял и принял на себя удар ответной волны проклятия!

 

В прошлом Вэй Усянь действительно прикладывал немалые усилия, чтобы найти виновника и попытаться оправдать себя, но в огромном океане людей поиски определённого человека являлись делом нелёгким, да к тому же выявление личности преступника не сгладило бы событий, последовавших далее. Поэтому Вэй Усянь отбросил любую надежду. Кто бы мог подумать, что сегодня, после стольких бесплодных поисков, разгадка сама упадет в руки[224].

 

Цзинь Лин ничего не понимал, Не Хуайсан, скорее всего, тоже. Но Лань Сичэнь уже направил взгляд на Цзинь Гуанъяо.

 

— Глава Ордена Цзинь, это тоже было частью плана нападения на тропе Цюнци?

 

Цзинь Гуанъяо отозвался:

 

— Почему ты так решил?

 

От голоса Цзян Чэна повеяло холодом.

 

— Тут и спрашивать нечего! Не будь Цзинь Цзысюнь проклят, последующих событий не произошло бы! Это нападение помогло тебе разом избавиться от Цзинь Цзысюаня и Цзинь Цзысюня, ведь оба были одного с тобой поколения, а значит являлись преградой на твоём пути к наследованию главенства над Орденом Ланьлин Цзинь и положению Верховного заклинателя. Проклятие наложил Су Шэ, а он — твой доверенный подчинённый. Неужели не ясно, чьим приказам он следовал?!

 

Цзинь Гуанъяо не ответил, сосредоточившись на медитации. Вэй Усянь в ярости рассмеялся, в упор глядя на Су Шэ.

 

— Я тебе что-то сделал? Между нами не было никакой вражды! Я тебя даже не знал!

 

Цзинь Гуанъяо вмешался:

 

— Молодой господин Вэй, уж вам-то должно быть ясно лучше других. Разве можно считать себя в безопасности только потому, что ни на кого не держишь зла? Как такое возможно? Изначально в этом мире никто ни к кому не испытывает вражды. Но кто-то в конце концов наносит первый удар.

 

Голос Цзян Чэна так и сочился ненавистью.

 

— Вероломный ублюдок!!!

 

Су Шэ вдруг холодно усмехнулся.

 

— Не стоит мнить о себе слишком многое. С чего ты взял, что я проклял Цзинь Цзысюня, чтобы досадить тебе? Тогда я и вовсе не являлся подчинённым главы ордена. Я проклял его просто потому, что хотел этого!

 

Вэй Усянь переспросил:

 

— Так значит, ты имел зуб на Цзинь Цзысюня?

 

Су Шэ процедил:

 

— Все эти гордецы… я убью каждого, кто попадётся мне на пути!

 

Вэй Усянь понимал, что главным «гордецом» по мнению Су Шэ являлся Лань Ванцзи, и не мог не спросить:

 

— Да что вообще случилось между тобой и Ханьгуан-цзюнем? С какой стати ты считаешь его гордецом?

 

Су Шэ вскинулся:

 

— Скажешь, я не прав? Не получи Лань Ванцзи при рождении такой выгодный статус, имел бы он право вести себя столь надменно?! Почему все вокруг уверены, что я ему подражаю?! Каждый в этом мире восхваляет его за благородство и чистоту… Восхваляет того, кто валяет дурака и занимается грязными делишками со Старейшиной Илин, чью безнравственность порицает весь мир? Смешно!

 

Не успел Вэй Усянь ответить, как вдруг подумал, что это мрачное и одновременно яростное выражение лица выглядит знакомым. Ему точно доводилось видеть это лицо раньше.

 

И тут Вэй Усянь вспомнил:

 

— Это же ты!

 

Посёлок Цайи, озеро Билин, бездонный омут, исчезнувший под водой меч, Черепаха-Губительница, адепт, вытолкнувший Мянь-Мянь… Су Шэ!

 

Вэй Усянь вдруг взорвался хохотом.

 

И сказал:

 

— Теперь я понял.

 

Лань Ванцзи спросил:

 

— Что ты понял?

 

Вэй Усянь покачал головой.

 

Он знал, каким человеком был Цзинь Цзысюнь. В прошлом тот частенько с презрением относился к людям из вассальных кланов, в его глазах они приравнивались к слугам. Ему даже казалось, что веселиться на банкете рядом с ними ниже его достоинства. Будучи частью одного из вассальных кланов Ордена Ланьлин Цзинь, Су Шэ наверняка часто наведывался в Башню Золотого Карпа ради посещения банкетов, где просто не мог не сталкиваться с Цзинь Цзысюнем. Один был нетерпимым и мелочным, второй — тщеславным и надменным. Если между этими двумя произошёл конфликт, ничего удивительного, что Су Шэ держал зуб на Цзинь Цзысюня.

 

Если все было именно так, то наложенное на Цзинь Цзысюня проклятие Тысячи Язв и Сотни Дыр действительно не имело к Вэй Усяню никакого отношения. Но в итоге обвинения обрушились именно на него.

 

Причиной нападения на тропе Цюнци послужило именно проклятие Тысячи Язв и Сотни Дыр, наложенное на Цзинь Цзысюня. Если бы не это обстоятельство, у Ордена Ланьлин Цзинь не нашлось бы повода нападать на Вэй Усяня, Вэнь Нин не утратил бы контроль и не впал в неистовство, на самого же Старейшину Илин не легла бы тяжелейшая ответственность за жизнь Цзинь Цзысюаня, да и всех последующих событий можно было бы избежать.

 

И теперь Вэй Усянь наконец понял, что целью наложения проклятия послужило вовсе не желание оклеветать его. Даже первопричина не имела к нему никакого отношения!

 

Подобное не укладывалось в голове.

 

Вэй Усянь залился хохотом до красных глаз. То ли насмехаясь над собой, то ли с сарказмом по отношению к Су Шэ, он произнёс:

 

— Поверить не могу, что всё это из-за такого, как ты… из-за такой нелепой причины!

 

Но Цзинь Гуанъяо, казалось, уловил ход его мыслей.

 

— Молодой господин Вэй, не стоит так думать.

 

Вэй Усянь улыбнулся:

 

— О? Так ты понял, о чём я подумал?

 

Цзинь Гуанъяо кивнул:

 

— Конечно же. Догадаться несложно. Вы определённо уверены, что все случившееся — результат досадного стечения обстоятельств. На самом деле это не так. Даже если бы Су Шэ не проклял Цзинь Цзысюня, господин Вэй, рано или поздно на вас устроили бы облаву по какой-то другой причине. — он улыбнулся, — Поскольку вы именно такой человек. Мягко говоря — неукрощённый герой, а выражаясь без лишней вежливости — оскорбляете людей направо и налево. Пока ваши недруги жили в покое и безопасности, всё было хорошо. Но стоило только им пострадать или же обнаружить, что кто-то строит против них козни, вы бы стали первым подозреваемым и первым же человеком, к кому пошли бы за отмщением. И над этим у вас не было никакой власти.

 

Вэй Усянь почему-то улыбнулся.

 

— Как же быть? Сдаётся мне, твои слова не лишены смысла.

 

Цзинь Гуанъяо продолжил:

 

— И даже если бы вы не утратили контроль на тропе Цюнци, где гарантии, что этого не случилось бы до самого конца ваших дней? Так что подобный вам человек был обречён на короткую жизнь. Понимаете? Разве не становится легче, если рассуждать именно так?

 

Цзян Чэн взъярился:

 

— Это тебе уготована чертовски короткая жизнь!

 

Начисто позабыв о собственных серьёзных ранениях, он схватил Саньду и чуть было не рванулся в атаку, но из раны тут же хлынула кровь. Цзинь Лин поспешно усадил его обратно. Не в силах сдвинуться с места, Цзян Чэн негодующе взорвался бранью:

 

— Ах ты, сын шлюхи, которому чувство стыда в принципе незнакомо! То есть не ты приказал Су Шэ это сделать?! Да кого ты пытаешься обмануть?!

 

На словах «сын шлюхи» улыбка Цзинь Гуанъяо на мгновение застыла.

 

Он посмотрел на Цзян Чэна и, немного поразмыслив, бесстрастно продолжил:

 

— Глава Ордена Цзян, успокойтесь немного, пожалуйста. Я понимаю, что вы сейчас чувствуете. Вас обуревает гнев лишь потому, что вы узнали правду о своём Золотом Ядре. Вы припоминаете то, что делали все эти годы, и ваше горделивое сердце чувствует укол вины, поэтому вам не терпится найти виновника произошедшего с молодым господином Вэем в прошлой жизни, злодея, на которого можно будет переложить ответственность. Ведь тогда вы сможете напуститься на него — как ради мести за молодого господина Вэя, так и для успокоения собственной совести. Если вашу досаду хоть немного облегчит уверенность, что всё, начиная с проклятия Тысячи Язв и Сотни Дыр до нападения на тропе Цюнци, было частью моего хитроумного плана, то думайте что угодно, пожалуйста. Но вы должны кое-что понять: за то, что произошло с молодым господином Вэем в итоге, ответственность лежит и на вас тоже, притом немалая. Почему так много людей выступили в поход против Старейшины Илин? Почему они столь громко выкрикивали обвинения, не важно — касалось это их или нет? Почему его односторонне порицали столь многие? Действительно ли всё дело было в их чувстве справедливости? Конечно же, нет. Часть вины лежит на вас.

 

Цзян Чэн холодно рассмеялся. Лань Сичэнь понял, что Цзинь Гуанъяо снова собирается перевернуть всё с ног на голову, и приглушённо окликнул:

 

— Глава Ордена Цзинь!

 

Цзинь Гуанъяо продолжил с непоколебимой улыбкой:

 

— Тогда ордены Ланьлин Цзинь, Цинхэ Не и Гусу Лань уже закончили делить между собой большую часть влияния. Остальные могли довольствоваться лишь остатками. Вы же только-только восстановили Пристань Лотоса, за вашей спиной стоял неизмеримо опасный Старейшина Илин, Вэй Усянь. Думаете, другим кланам хотелось видеть молодого главу ордена, обладающего столь огромными преимуществами? К счастью, вы явно были не в лучших отношениях со своим шисюном. Поэтому все решили — раз предоставляется такая возможность, почему бы не воспользоваться ею, и при каждом удобном случае подливали масла в огонь. Как бы то ни было, для них ослабить Орден Юньмэн Цзян означало упрочиться самим. Глава Ордена Цзян, если бы только ваше отношение к собственному шисюну было хоть чуточку лучше, если бы вы показывали, что ваш союз слишком крепок, чтобы кто-то мог его разрушить, если бы вы проявили хоть немногим больше терпимости после всего произошедшего, всё вышло бы совсем по-другому. О, кстати говоря, ведь именно вы были одной из главных действующих сил при осаде горы Луаньцзан…

 

Вэй Усянь вмешался:

 

— Похоже, звание сына шлюхи — в самом деле слабое место Главы Ордена Цзинь. Неудивительно, что ты убил Чифэн-цзуня.

 

При упоминании Не Минцзюэ Лань Сичэнь переменился в лице. Улыбка Цзинь Гуанъяо тоже на миг застыла. Он тут же поднялся.

 

Закончив медитировать, Цзинь Гуанъяо попытался пошевелить пальцами левой руки и обнаружил, что они вполне способны нормально двигаться. Он немедля приказал:

 

— Готовьтесь к отбытию.

 

Су Шэ ответил:

 

— Есть!

 

Двое монахов, по одному с каждой стороны, схватили Лань Сичэня. И только уже собравшись открыть ворота, Цзинь Гуанъяо вдруг произнёс:

 

— Чуть не забыл. — он обернулся к Лань Сичэню, — По моим расчетам, запечатанные духовные каналы Цзэу-цзюня вскоре должны восстановиться.

 

Уровень Лань Сичэня как заклинателя был куда выше, чем у него. Цзинь Гуанъяо нужно было запечатывать духовные каналы Лань Сичэня заново каждые два часа, иначе тот мог сам сбросить печать. Цзинь Гуанъяо подошёл к Лань Сичэню.

 

— Прошу меня извинить.

 

Он уже протянул руку, когда что-то белое и тяжёлое вдруг обрушилось на землю перед ним. Цзинь Гуанъяо встревоженно отшатнулся, а приглядевшись, увидел бледное тело!

 

Совершенно нагая женщина лежала на земле лицом вниз, извиваясь всем телом и конечностями так, словно хотела подобраться ближе к Цзинь Гуанъяо. Су Шэ обнажил меч и нанёс удар. Женщина закричала, вокруг неё вдруг вспыхнуло пламя. Она, пошатываясь, поднялась на ноги и снова попыталась дотянуться до Цзинь Гуанъяо. Её тело и лицо обгорели дочерна в языках огня, но всепоглощающая ненависть во взгляде никуда не делась. Ещё одним выпадом Су Шэ раскроил её тело, обращая в прах. Не успев сделать и пары шагов назад, Цзинь Гуанъяо споткнулся обо что-то, обернулся и увидел ещё два переплетённых тела, одно из которых схватило его за ногу. В этот момент откуда-то сзади раздался свист. Су Шэ взбесился:

 

— Вэй Усянь!

 

Никто и не заметил, когда это случилось, но теперь статуя Гуаньинь запестрела хаотичным множеством магических знаков, нарисованных свежей кровью.

 

Глаз магического поля находился аккурат внутри Залы Гуаньинь. И теперь, поскольку Вэй Усянь незаметно разрушил его, всё запечатанное этим полем волной полезло наружу!

 

Неожиданно раздался крик Цзинь Лина:

 

— Что происходит?

 

Цзян Чэн голыми руками хлопал по одеждам Цзинь Лина, подол которых уже начал заниматься пламенем. Цзинь Лину, впрочем, ещё повезло, а вот несколько монахов, уже объятые пламенем, с криками катались по земле. Су Шэ и Цзинь Гуанъяо понимали, что необходимо стереть кровь, которой Вэй Усянь изрисовал статую Гуаньинь. Но теперь им мешали катающиеся по земле заклинатели и обнажённые призраки, которые всё продолжали прибывать. По велению Вэй Усяня голые мужчины и женщины не трогали Цзян Чэна, Цзинь Лина и остальных, но Цзинь Лин всё равно выставил перед собой Суйхуа.

 

— Да что это за гадость? Никогда не видел такой…

 

Такой бесстыжей, обнажённой нечисти!

 

Из глаз Цзинь Гуанъяо рвался гнев. Один удар, вспышка огня, и он наконец добрался до статуи Гуаньинь. Он уже собирался стереть нарисованные Вэй Усянем символы, когда вдруг почувствовал, как к пояснице прижалось что-то холодное.

 

Прозвучал голос Лань Сичэня:

 

— Не двигайся.

 

Цзинь Гуанъяо как раз собирался напасть в ответ, когда Лань Сичэнь ударил его по спине. Цзинь Гуанъяо прошептал:

 

— Цзэу-цзюнь… твои духовные силы вернулись.

 

Лань Сичэнь не успел ответить, как чуть поодаль меч Су Шэ, Наньпин, уже метнулся в сторону Вэй Усяня. Однако он наткнулся на меч, чей свет казался очень знакомым, но чьё сияние было куда более чистым.

 

Бичэнь!

 

Когда два меча столкнулись, Наньпин разломился надвое!

 

В то же мгновение ладонь Су Шэ разорвало в области между большим и указательным пальцем, брызнула кровь. Все суставы в его руке затрещали. Меч упал на землю, и Су Шэ с пепельно-бледным лицом схватился за правую руку. Лань Ванцзи, сжимая в одной руке Бичэнь, другой обхватил Вэй Усяня за талию и подтолкнул к себе за спину. На самом деле Вэй Усянь в защите не нуждался, но тем не менее с удовольствием покорно прильнул к Лань Ванцзи.

 

Всё это произошло всего за пару секунд. Однако заклинатели Ордена Ланьлин Цзинь осознали, что случилось, только спустя некоторое время, которое провели, растерянно моргая. Су Шэ баюкал истекающую кровью правую руку, да и рана у него на груди снова открылась, а лезвие Бичэня было приставлено к горлу Цзинь Гуанъяо.

 

Основной костяк оказался обезврежен, остальные же не осмеливались действовать опрометчиво.

 

Лань Сичэнь хотел было что-то сказать, но выражения лиц всех присутствовавших в храме Гуаньинь выглядели так, что он вначале произнёс:

 

— Молодой господин Вэй, пожалуйста… отзовите этих созданий.

 

Проблема была не только в их обнажённости и непристойности. Ко всему прочему, нечисть издавала настолько смущающие стоны, что оставалось мало сомнений в природе их занятия. Никто и никогда до этого не видел столь похабных призраков. Лань Сичэнь отвернулся, Цзян Чэн потемнел лицом, Цзинь Лин и вовсе то краснел, то бледнел. Вэй Усянь бросил взгляд на стоявшего рядом Лань Ванцзи и подумал, что было бы несколько неправильно заставлять смотреть на все это человека, который в юности при виде порнографических картинок смущался настолько, что приходил в ярость. Вэй Усянь в оправдание заявил:

 

— Я лишь хотел выпустить нечисть, которую он запечатал под храмом Гуаньинь, чтобы мы могли выиграть немного времени. Я и подумать не мог, что выпущу такое…

 

Подобно Лань Сичэню, Лань Ванцзи отвернулся, единожды взглянув на призраки. Глядя в другом направлении, он произнёс лишь одно слово:

 

— Пожар.

 

Вэй Усянь тут же кивнул и со всей серьёзностью продолжил:

 

— Да. Все эти озлобленные духи умерщвлены сожжением. Похоже, здесь когда-то произошёл пожар с множеством жертв. А после, пытаясь скрыть произошедшее и заодно запечатать призраков, пробужденных по причине ужасной смерти, Глава Ордена Цзинь решил построить здесь храм Гуаньинь.

 

Лань Сичэнь спросил:

 

— Глава Ордена Цзинь, пожар имеет к вам отношение?

 

Голос Цзян Чэна прозвучал холодно:

 

— Эти призраки пропитаны ненавистью к нему. Разве можно усомниться в его причастности?