Глава 108. Жало. Часть вторая

 

Пусть атака не сразила бы Не Минцзюэ, при некотором успехе она выиграла бы им немного времени. Однако внезапный эмоциональный взрыв Су Шэ подпитал меч столь мощной духовной силой, что оружие, не справившись с этой мощью, на полпути до завершения выпада разломилось на куски.

 

А вот удар кулака Не Минцзюэ пришёлся точно в середину груди Су Шэ, и великолепие того пропало так же быстро, как проявилось. Су Шэ не успел даже выплюнуть кровь или сказать пару слов напоследок — неважно, достойных или жестоких, — прежде чем жизненный огонёк покинул его взгляд.

 

Лежавший рядом с Лань Сичэнем Цзинь Гуанъяо также наблюдал произошедшее. То ли из-за кровотечения и усилившейся боли в руке и животе, то ли по какой-то другой причине в его глазах заблестели слезы. Но не успел Цзинь Гуанъяо передохнуть или хотя бы начать залечивать раны, Не Минцзюэ, выдернув кулак, развернулся и с жадностью тигра, глядящего на добычу, уставился на него.

 

В резком, суровом выражении неподвижного лица Не Минцзюэ отчётливо читалось осуждение, ничем не отличавшееся от такового ещё при его жизни. Именно такого выражения, будто Старший брат видел его насквозь, Цзинь Гуанъяо страшился больше всего на свете. От страха у него даже слезы пропали. Он обратился к Лань Сичэню за помощью и дрожащим голосом прошептал:

 

— Брат…

 

Лань Сичэнь перенаправил меч, а Вэй Усянь с Лань Ванцзи ускорили темп мелодии. Но действие свиста уже давно прошло, и сейчас было гораздо сложнее добиться былого эффекта.

 

В этот миг кто-то вдруг крикнул:

 

— Вэй Усянь!

 

Вэй Усянь тут же отозвался:

 

— Что?

 

И лишь после этих слов осознал, что позвал его Цзян Чэн, поэтому несколько удивился. Цзян Чэн не ответил напрямую, вместо этого вынул что-то из рукава и швырнул Вэй Усяню. Тот машинально поймал предмет и, взглянув на него, увидел в руке чёрную блестящую флейту с красной кисточкой.

 

Это была его призрачная флейта, Чэньцин!

 

Заполучив до боли знакомый инструмент, Вэй Усянь не успел даже удивиться. Он без колебаний поднёс флейту к губам и крикнул:

 

— Лань Чжань!

 

Лань Ванцзи кивнул. Слов больше не требовалось — звуки гуциня и флейты слились в единую мелодию. Гуцинь звучал подобно ледяному источнику, а флейта — словно стая птиц в полёте; один подавлял, вторая — увлекала за собой. Под действием их дуэта Не Минцзюэ пошатнулся, а потом наконец отвернулся от Цзинь Гуанъяо.

 

Художник 九条 轮 / Jiǔ Tiáo Lún / Цзю Тяо Лунь

 

Шаг за шагом, подчиненный гуцинем и флейтой, он на негнущихся ногах снова направился к пустому гробу. Вэй Усянь и Лань Ванцзи двинулись следом, так же — шаг за шагом. В тот миг, когда Не Минцзюэ упал в гроб, они пинком подкинули лежавшую на земле крышку. Тяжелая крышка взлетела в воздух и опустилась на гроб, а Вэй Усянь проворно вскочил сверху, заткнул Чэньцин за пояс и быстро прокусил палец, чтобы без промедления аккуратно и ровно нарисовать целый ряд извивающихся танцем дракона и феникса кровавых заклинаний поперёк всей крышки гроба!

 

Только когда животные завывания из гроба начали затихать, Лань Ванцзи положил ладонь поверх семи вибрирующих струн и заглушил звуки гуциня. Вэй Усянь коротко выдохнул и настороженно замер на какое-то время. Лишь убедившись, что из-под крышки гроба больше не исходит толчков, он наконец встал.

 

— Характер у него не сахар, да?

 

Стоя на крышке гроба, он был намного выше. Лань Ванцзи отложил гуцинь и посмотрел на Вэй Усяня светлыми глазами. Вэй Усянь опустил голову и не смог сдержать желание коснуться этого белоснежного лица правой рукой, намеренно ли или случайно добавляя ему пару красных кровавых отметин.

 

Лань Ванцзи это не слишком взволновало.

 

— Спускайся.

 

Вэй Усянь с усмешкой спрыгнул вниз и был пойман в крепкие объятия.

 

И если здесь ситуация разрешилась благополучно, то с другой стороны храма Не Хуайсан болезненно застонал. Он умолял:

 

— Сичэнь-гэ! Скорее подойди и посмотри, моя нога всё ещё на месте?!

 

Лань Сичэнь подошёл к нему и заставил улечься смирно, чтобы осмотреть.

 

— Хуайсан, всё в порядке. Бояться нечего. Нога не сломана. Всего лишь порез.

 

Не Хуайсан в ужасе воскликнул:

 

— Порез! Как я могу не бояться, если там порез?! Насквозь? Спаси меня, Сичэнь-гэ!

 

Лань Сичэнь не знал, можно ли в такой ситуации рассмеяться.

 

— Не так уж и серьёзна твоя рана.

 

Не Хуайсан, между тем, продолжал кататься по полу, обнимая ногу. Лань Сичэнь знал, что Не Хуайсан больше всего боится боли, поэтому достал пузырёк с лекарствами и вложил тому в ладонь.

 

— Это снимет боль.

 

Не Хуайсан тут же открыл пузырёк и принялся глотать пилюли, причитая:

 

— И чего я такой невезучий? Сначала меня ни с того ни с сего схватил этот Су Миньшань… Ему просто обязательно было ткнуть в меня мечом, даже когда он уже убегал! Он разве не понимал, что достаточно было просто оттолкнуть меня в сторону? Неужели обязательно пускать в ход оружие…

 

Лань Сичэнь поднялся на ноги и обернулся. Цзинь Гуанъяо согбенно сидел на земле с бледным, как бумага, лицом. Его волосы слегка растрепались, а лоб покрылся холодным потом. Все его хладнокровие было утрачено. Возможно, из-за уже невыносимой боли в руке, он не мог сдержать лёгкие стоны. Цзинь Гуанъяо посмотрел на Лань Сичэня. И пусть ничего не говорил, одного его вида, обрубленной руки и подавленного взгляда хватало, чтобы разжалобить любого.

 

Лань Сичэнь какое-то время смотрел на него, а потом вздохнул и всё же достал лекарства, которые обычно носил с собой.

 

Вэй Усянь предостерёг:

 

— Глава Ордена Лань.

 

Лань Сичэнь возразил:

 

— Молодой господин Вэй, прямо сейчас он… не в состоянии предпринять что-либо ещё. Если раны не обработать, он прямо тут и умрёт. Тогда очень много вопросов так и останутся без ответов.

 

Вэй Усянь сказал:

 

— Глава Ордена Лань, я понимаю. И не говорю, что ему нельзя помогать. Просто хотел напомнить об осторожности. Лучше вам наложить на него заклятие молчания, чтобы больше ничего не говорил.

 

Лань Сичэнь кивнул, повернувшись к Цзинь Гуанъяо.

 

— Глава Ордена Цзинь, вы его слышали. Пожалуйста, не нужно больше никаких бессмысленных действий. Иначе, если вы что-то сделаете, из предосторожности и без всякой жалости я… — он сделал глубокий вдох, — отниму вашу жизнь.

 

Цзинь Гуанъяо кивнул и слабо прошептал:

 

— Спасибо, Цзэу-цзюнь.

 

Лань Сичэнь опустился на колени и осторожно обработал раненое запястье. Цзинь Гуанъяо дрожал. Видя такой конец своего названого брата, имевшего когда-то безграничный потенциал, Лань Сичэнь просто не знал, что сказать, и мог лишь молчаливо вздыхать.

 

Вэй Усянь и Лань Ванцзи подошли к углу, в котором Вэнь Нин всё ещё лежал неприглядной грудой на Цзян Чэне и Цзинь Лине. Вэй Усянь переложил его на землю, осмотрел дыру в груди и обеспокоенно произнёс:

 

— Ты только посмотри на себя… Придётся чем-то залатать, иначе никак.

 

— Молодой господин, всё так серьёзно?..

 

Вэй Усянь поспешно заверил:

 

— Вовсе нет. Всё равно тебе эти органы не нужны. Но выглядит ужасно.

 

Вэнь Нин возразил:

 

— Мне и не обязательно хорошо выглядеть…

 

Цзян Чэн молчал, а Цзинь Лин никак не мог решить, стоит ли ему заговорить.

 

Чуть поодаль Лань Сичэнь обрабатывал раны Цзинь Гуанъяо. Видя, что тот от боли уже готов потерять сознание, Лань Сичэнь, изначально желавший так наказать Цзинь Гуанъяо, оказался не в силах на это смотреть. Он развернулся.

 

— Хуайсан, передай мне снадобье для снятия боли.

 

Съев две пилюли и успокоив боль, Не Хуайсан убрал пузырёк за пазуху. И теперь поспешно отозвался:

 

— О, конечно, — затем опустил голову, чтобы достать лекарство. Найдя пузырёк, Не Хуайсан уже собирался протянуть его Лань Сичэню, как его зрачки вдруг сузились, и он испуганно воскликнул: — Сичэнь-гэ, осторожно, сзади!!!

 

Лань Сичэнь не мог себе позволить расслабиться в присутствии Цзинь Гуанъяо и был постоянно настороже, будто натянутая тетива. Увидев выражение лица Не Хуайсана и услышав предостережение, он почувствовал, как сердце обдало холодом. Лань Сичэнь без промедления обнажил меч и сделал выпад назад.

 

Меч вошёл в грудь Цзинь Гуанъяо, лицо которого выражало крайнее потрясение.

 

Все вокруг тоже немало удивились столь внезапному повороту событий. Вэй Усянь вскинулся:

 

— Что произошло?!

 

Не Хуайсан замямлил:

 

— Я-я-я… видел, как Третий брат… нет, я видел, как Глава Ордена Цзинь убрал руку за спину. Я не знал, что он собирался…

 

Цзинь Гуанъяо, опустив голову, смотрел на вонзившийся в грудь меч. Его губы дёрнулись, словно он хотел что-то сказать, но будучи под действием заклятия молчания не смог даже словом себя защитить. Вэй Усянь чувствовал, что что-то в этой ситуации было неправильно. Но не успел он спросить, как Цзинь Гуанъяо с кашлем выплюнул глоток крови и хрипло воскликнул:

 

— Лань Сичэнь!

 

Он усилием воли поборол заклятие молчания.

 

Теперь Цзинь Гуанъяо был изранен весь, с ног до головы. Левая рука обожжена ядовитым дымом, правая отсутствовала, а в животе не хватало куска плоти. Покрытый кровью, он даже сидеть прямо не мог, однако в этот миг стоял без чьей-либо помощи, словно вспышка угасающей свечи[229]. Исполненным ненависти голосом он снова позвал:

 

— Лань Сичэнь!

 

Лань Сичэнь ощущал бесконечное разочарование и грусть.

 

— Глава Ордена Цзинь, я предупреждал. Ещё одно действие — и жалости от меня вы не увидите.

 

Цзинь Гуанъяо яростно сплюнул.

 

— Да! Ты так и сказал. Но разве я что-то сделал?!

 

На людях он всегда поддерживал приятный и изящный образ, но теперь показал лютый облик несдержанного простолюдина. Видя, насколько Цзинь Гуанъяо отличался от своего нормального состояния, Лань Сичэнь тоже почувствовал, что что-то неладно. Он тут же снова обернулся к Не Хуайсану.

 

Цзинь Гуанъяо рассмеялся.

 

— Да брось! Зачем ты на него смотришь? Без толку! Что ты увидишь? За все эти годы ты даже меня не смог разглядеть. Не Хуайсан, а ты хорош. — Не Хуайсан молчал как рыба, словно от внезапных обвинений потерял дар речи. Цзинь Гуанъяо с ненавистью добавил: — Как это неожиданно, что я вот так потерпел фиаско от твоей руки…

 

Он попытался подойти к Не Хуайсану, но из его груди всё ещё торчал меч. Один шаг — и Цзинь Гуанъяо охватила всепоглощающая боль. Лань Сичэнь не мог ни добить его, ни поспешно вынуть меч, и лишь крикнул:

 

— Не двигайся!

 

На самом деле Цзинь Гуанъяо и двигаться не мог. Одной рукой он обхватил лезвие и, встав ровнее, сплюнул кровь.

 

— Вот тебе и «Незнайка»! Неудивительно… Должно быть, довольно сложно так долго скрываться!

 

Не Хуайсан дрожал.

 

— Сичэнь-гэ, поверь мне, я действительно видел…

 

Лицо Цзинь Гуанъяо свирепо исказилось.

 

— Ты!

 

Он снова дёрнулся к Не Хуайсану, и меч ещё глубже вошёл в грудь. Лань Сичэнь тоже закричал:

 

— Не двигайся!

 

Лань Сичэню пришлось много натерпеться от Цзинь Гуанъяо из-за веры в его ложь. В этот раз настороженность Лань Сичэня была совершенно естественной, как и подозрение, что Цзинь Гуанъяо обвинил Не Хуайсана намеренно, потому что тот раскрыл его замысел снова застать Лань Сичэня врасплох. Цзинь Гуанъяо с лёгкостью прочитал эти мысли в его взгляде и со злостью рассмеялся.

 

— Лань Сичэнь! За эту жизнь я бессчётное число раз лгал, бессчётное число раз убивал. Как ты и сказал, я убил своего отца, брата, жену, сына, учителя, друга… Чего я не совершил из всех злодеяний этого мира?!

 

Он тяжело вдохнул и прохрипел:

 

— Но я никогда даже не думал причинить вред тебе!

 

Художник Minoru Joeling

 

Лань Сичэнь ошарашенно молчал.

 

Цзинь Гуанъяо, все ещё сжимая его меч, задыхался и каждое слово проталкивал сквозь сжатые зубы.

 

— Когда Облачные Глубины были сожжены дотла, и тебе пришлось бежать, кто оградил тебя от всех опасностей? А когда Орден Гусу Лань восстанавливал Облачные Глубины, кто всеми силами помогал тебе? Разве я хоть раз за все эти годы нападал на Орден Гусу Лань? Разве я хоть раз отвечал тебе чем-то кроме поддержки?! За исключением этого раза, когда я лишь временно подавил твои духовные силы, разве я хоть единожды причинил зло тебе или твоему клану? Я когда-нибудь просил за всё это благодарности?!

 

Услышав эти вопросы, Лань Сичэнь больше не мог заставить себя снова наложить на него заклятие молчания. Цзинь Гуанъяо продолжил:

 

— Су Миньшань вот так мне отплатил только потому, что я когда-то запомнил его имя. А ты, Цзэу-цзюнь, Глава Ордена Лань, относишься ко мне не с б́ольшим терпением, чем Не Минцзюэ… ты не оставил мне и шанса на жизнь!

 

Сказав это, Цзинь Гуанъяо вдруг отшатнулся назад. Шоюэ вышел из его груди, следом выплеснулись брызги крови.

 

Цзян Чэн крикнул:

 

— Не дайте ему уйти!

 

Лань Сичэнь нагнал Цзинь Гуанъяо в два шага, без усилий снова заполучив преимущество. В таком состоянии Цзинь Гуанъяо не мог никуда сбежать, как бы быстро ни двигался. Цзинь Лин поймал бы его с закрытыми глазами. К тому же у него было множество ранений, не говоря уже о смертельном порезе мечом. Осторожничать с Цзинь Гуанъяо больше не было смысла.

 

Вэй Усянь, однако, вдруг что-то осознал и крикнул:

 

— Он не пытается сбежать! Цзэу-цзюнь, отойдите от него, сейчас же!

 

Но было уже поздно. Кровь из отрубленной конечности Цзинь Гуанъяо попала на гроб и потекла, разрушая заклинания Вэй Усяня, просачиваясь через зазор под крышкой внутрь.

 

Запечатанный Не Минцзюэ вырвался!

 

Крышка гроба разлетелась на куски. Мертвенно-бледная рука обхватила шею Цзинь Гуанъяо, а вторая потянулась к Лань Сичэню.

 

Цзинь Гуанъяо не пытался сбежать. Вместо этого он до последнего вдоха боролся за то, чтобы привести Лань Сичэня к Не Минцзюэ и умереть вместе с ним!

 

Лань Ванцзи призвал Бичэнь, который рванул в их сторону со скоростью молнии, но Не Минцзюэ совсем не боялся духовного оружия. Даже если бы Бичэнь достиг цели, это почти наверняка не смогло бы помешать Не Минцзюэ преодолеть крошечное расстояние до горла Лань Сичэня.

 

И всё же, когда ладонь мертвеца практически схватила Лань Сичэня за шею, Цзинь Гуанъяо единственной оставшейся рукой ударил Лань Сичэня в грудь, чтобы оттолкнуть прочь.

 

А его самого Не Минцзюэ сначала затащил в гроб, а потом поднял над собой как тряпичную куклу. Вся развернувшаяся картина пугала до смерти. Цзинь Гуанъяо единственной рукой пытался разжать стальную хватку Не Минцзюэ. Он страдал от боли, его волосы спутались, а во взгляде сверкала яростная злоба. Собрав оставшиеся силы, он выругался:

 

— Не Минцзюэ, имел я твою мать! Думаешь, я тебя боюсь?! Да я…

 

Цзинь Гуанъяо отхаркнул кровь, будто это далось ему с нечеловеческим усилием. Все присутствовавшие услышали треск — неестественно жестокий и отчётливый.

 

Последний выдох вырвался из горла Цзинь Гуанъяо.

 

Плечи Цзинь Лина дрожали, он зажмурился и зажал уши ладонями, не смея смотреть и слушать.