Глава 99. Скорбь. Часть вторая

Цзинь Лин украдкой бросил взгляд на Вэй Усяня. Убедившись, что рядом нет собаки, душа Вэй Усяня, едва не разлетевшаяся на части, собралась воедино. Он заговорил, будто голова раскалывалась от боли:

- Ну что за дитя… Что ты делаешь здесь так поздно, один, с собакой?

 

Вэй Усяню было и невдомек, что, стоило ему, Лань Ванцзи и Вэнь Нину на пароме покинуть Пристань Лотоса, Цзинь Лин тайком отправился искать их, однако не обнаружил и тени. После чего набросился на дядю, который будто выжил из ума, повсюду хватал людей и заставлял вынимать из ножен какой-то старый меч, с криками и бранью, тыча пальцем и повторяя, что это из-за него Вэй Усянь сбежал. Цзян Чэн же оттолкнул его, так что юноша ударился о землю. Потому Цзинь Лин и отправился на поиски Вэй Усяня, прихватив с собой Фею. И собака-оборотень полностью оправдала надежды — по запаху она привела Цзинь Лина точно к храму Гуаньинь. Вот только когда Цзинь Лин уже стучал в двери храма, Фея, почуяв эманации убийственной Ци, сменила направление и принялась хватать хозяина зубами за одежду, предупреждая об опасности громким лаем. К несчастью, храм Гуаньинь показался Цзинь Лину странным, и потому он решил разобраться, в чем дело, даже если Вэй Усяня внутри нет. В итоге попал в лапы врагу.

 

Разумеется, Цзинь Лин никогда не признался бы в этом, и потому лишь угрюмо фыркнул.

 

Цзинь Гуанъяо провел их в храм, и когда ворота уже почти закрылись, вдруг развернулся и спросил:

- А где собака?

 

Один из монахов ответил:

- Эта черная псина-оборотень слишком агрессивная, кусает всех, кто попадется на пути. Нам не хватило сил с ней справиться, поэтому она убежала.

 

Цзинь Гуанъяо:

- Догнать и убить. Эта собака слишком умна. Если она приведет помощь, проблемы умножатся.

 

- Слушаюсь!

 

Монах с мечом выбежал прочь, ворота за ним захлопнулись. Цзинь Лин, потрясенный до глубины души, выпалил:

- Ты правда приказал ее убить? Но ведь это ты подарил мне Фею!

 

Цзинь Гуанъяо вместо ответа задал вопрос:

- А-Лин, зачем ты прибежал сюда?

 

Цзинь Лин глянул на Вэй Усяня, но с ответом помедлил. Внезапно заговорил Лань Сичэнь:

- Глава Ордена Цзинь, Цзинь Лин — всего лишь ребенок.

 

Цзинь Гуанъяо посмотрел на него.

- Я знаю.

 

Лань Сичэнь:

- И к тому же твой племянник.

 

Цзинь Гуанъяо не удержался от улыбки.

- Брат, о чем ты подумал? Разумеется, мне известно, что Цзинь Лин — ребенок, и к тому же мой племянник. Что, по твоему мнению, я собираюсь сделать? Убить его, тем самым избавившись от свидетеля?

 

Лань Сичэнь молчал. Цзинь Гуанъяо покачал головой и обратился к Цзинь Лину:

- А-Лин, ты слышал? Если попытаешься сбежать или закричишь, возможно, тогда я сделаю с тобой что-то страшное. Решай сам.

 

Отношения между Цзинь Лином и его младшим дядей всегда были довольно хорошими. Цзинь Гуанъяо в прошлом очень баловал мальчишку, да и сейчас выглядел все так же благожелательно. Зато Цзинь Лин в сложившейся ситуации уже не мог смотреть на него прежними глазами. Он молча подошел ближе к Вэй Усяню и Лань Сичэню, всем видом выражая послушание.

 

Цзинь Гуанъяо развернулся и воскликнул:

- Еще не выкопали? Скажите рабочим пошевеливаться!

 

Монах ответил:

- Слушаюсь! — и помчался в сторону залы Гуаньинь.

 

Вэй Усянь только сейчас понял, что странные звуки ударов по камню и земле, доносящиеся из последней залы, посвященной Гуаньинь, действительно похожи на то, как множество людей что-то копают. Он подумал: «Что они хотят выкопать? Подземный ход? Стигийскую Тигриную Печать? То, что скрывает магическое поле?»

 

Цзинь Гуанъяо произнес:

- Кстати говоря, я так и не спросил, как господин Вэй узнал об этом месте? Только не говорите, что вы с Ханьгуан-цзюнем случайно на него наткнулись во время путешествия по живописным местам.

 

Вэй Усянь ответил:

- В потайной комнате Благоуханного дворца Ляньфан-цзунь хранит купчую на землю немалых размеров. Как раз вместе с моими рукописями. Припоминаете?

 

Цзинь Гуанъяо:

- Ах, это все-таки мое упущение. Мне следовало хранить их отдельно.

 

Вэй Усянь:

- Так или иначе, сейчас мы полностью в вашем распоряжении. Ляньфан-цзунь, не могли бы вы объяснить мне, что же прячется внутри храма Гуаньинь, дабы удовлетворить мое любопытство?

 

Цзинь Гуанъяо, лучезарно улыбаясь, произнес:

- Цена за удовлетворение вашего любопытства будет немалой. Молодой господин Вэй, вы уверены, что хотите попытаться?

 

Вэй Усянь:

- Оу. В таком случае, я пока потерплю.

 

В этот момент к нему подошел Лань Сичэнь. Тогда Вэй Усянь и заметил, что меч на поясе Лань Сичэня выдвинут из ножен на один цунь, однако сияния духовной силы не видно. Вэй Усянь поинтересовался:

- Цзэу-цзюнь, вы…?

 

Лань Сичэнь:

- Стыдно признаться. Я подвергся обману, попался на уловку, и потому лишился духовных сил. Шо Юэ и Ле Бин при мне, но помощи от меня не предвидится.

 

Вэй Усянь:

- К чему стыдиться? Все-таки обман — это коронный номер Ляньфан-цзуня.

 

Стоило Вэй Усяню вспомнить увиденную во время сопереживания картину «самоубийства» Мэн Яо, при помощи которого он нанес внезапный удар Не Минцзюэ, затем припомнить новость о «тяжело раненом Ляньфан-цзуне», не составило труда догадаться, как же Лань Сичэнь потерял духовные силы.

 

Цзинь Гуанъяо отдал приказ монахам:

- Установите магическое поле. Вскоре сюда явится Ханьгуан-цзюнь. Нельзя пренебрегать никакими способами, если только они смогут его задержать.

 

Вэй Усянь:

- Почему ты так уверен, что Ханьгуан-цзюнь непременно явится?

 

В его голове молниеносно пронеслась мысль о том, стоит ли солгать, чтобы Цзинь Гуанъяо ослабил бдительность. К удивлению, Цзинь Гуанъяо, будто разгадал замысел, лишь мягко улыбнулся и произнес:

- Разумеется, он придет. Раз уж молодому господину Вэю приглянулся храм Гуаньинь, Ханьгуан-цзюнь не может не знать, что в этом месте творится что-то подозрительное. Неужели вы, молодой господин Вэй, решили, что я поверю в ложь о том, что он не с вами?

 

Вэй Усянь:

- Ума вам не занимать.

 

Лань Сичэнь:

- Молодой господин Вэй, если Ванцзи поблизости, почему его не было рядом с вами?

 

Вэй Усянь:

- Мы решили действовать по отдельности.

 

Лань Сичэнь удивленно замер.

- Я слышал, что на горе Луаньцзан вы получили ранение. Разве он мог оставить вас одного в такой момент?

 

Вэй Усянь:

- Кто вам сказал?

 

Цзинь Гуанъяо:

- Я сказал.

 

Вэй Усянь глянул на него, затем ответил Лань Сичэню:

- Дело вот в чем. Сегодня я не мог уснуть и потому вышел с постоялого двора, чтобы прогуляться. И весьма удачно наткнулся на это место. Ханьгуан-цзюнь спал в другой комнате, ему не известно, что я ушел.

 

Цзинь Гуанъяо удивленно спросил:

- Вы заказали две комнаты?

 

Вэй Усянь:

- Кто тебе сказал, что мы непременно должны жить в одной?

 

Цзинь Гуанъяо лишь улыбнулся. Вэй Усянь произнес:

- Ох, я понял. Лань Сичэнь сказал ему.

 

Вэй Усянь:

- Вы в самом деле все друг другу рассказываете.

 

Лань Сичэнь однако вовсе не собирался шутить. Он спросил:

- Молодой господин Вэй, между вами произошел конфликт?

 

Дружеская улыбка на лице Лань Сичэня исчезла, выражение сделалось серьезным, отчего он стал более похож на Лань Ванцзи. Вэй Усянь не мог понять, почему он столь сильно отреагировал. Чувство вины все еще не улеглось в душе. Вэй Усянь произнес:

- Глава Ордена Лань, разве между нами может возникнуть конфликт? Для начала давайте управимся с проблемой посерьезнее.

 

Он взглядом указал на Цзинь Гуанъяо. Лишь после напоминания Лань Сичэнь ответил:

- Прошу прощения, я проявил излишнее беспокойство.

 

Цзинь Гуанъяо однако усмехнулся:

- Как видно, в самом деле, случился конфликт. И размеров немалых.

 

Вэй Усянь с прохладной усмешкой ответил:

- Скоро все кланы заклинателей явятся по вашу душу, Ляньфан-цзунь. Вам настолько безразлична собственная судьба, что вы находите время беспокоиться о других? Вы настолько любите молоть языком?

 

Цзинь Гуанъяо:

- Ну что вы. Просто все это кажется мне крайне печальным, не более. Ханьгуан-цзюнь провел столько лет в тяжком ожидании, но до сегодняшнего для так и не получил воздаяния за старания[220]. Не только у Главы Ордена Лань есть причины проявлять беспокойство, даже совершенно посторонние люди прониклись бы состраданием.

 

Вэй Усянь наградил его резким взглядом.

- Какое еще тяжкое ожидание? Что за воздаяние за старания?

 

Этот его вопрос потряс обоих — и Цзинь Гуанъяо, и Лань Сичэня. И тот, и другой принялись внимательно изучать его лицо, будто подозревали, что он намеренно притворяется глупцом. Сердце Вэй Усяня забилось как бешеное, словно что-то в груди, уже полночи как мертвое, вновь постепенно ожило. Насилу сохраняя спокойствие, он спросил:

- Что ты имеешь в виду?

 

Цзинь Гуанъяо:

- Что я имею в виду? Молодой господин Вэй, вы действительно не понимаете или притворяетесь, что не понимаете? Впрочем, не важно, прикидываетесь вы или нет. Но если бы это услышал Ханьгуан-цзюнь, ваши слова прозвучали бы для него немного оскорбительно.

 

Вэй Усянь:

- Я действительно ничего не понимаю. Говори прямо!!!

 

Явно находящийся в замешательстве Лань Сичэнь произнес:

- Молодой господин Вэй, только не говорите, что вы, проведя вместе с Лань Ванцзи столько времени, ничего не знали о его чувствах.

 

Вэй Усянь вцепился в Лань Сичэня, будто готов был упасть перед ним на колени и умолять хоть раз объяснить по порядку.

- Глава Ордена Лань… Глава Ордена Лань, вы… вы сказали о его, Лань Чжаня, чувствах. О каких чувствах?! Неужели… неужели…

 

Лань Сичэнь резко выдернул руку из его захвата, не в силах поверить в услышанное, и произнес:

- По-видимому, вам действительно ничего не известно. Но разве вы могли забыть, откуда взялись те шрамы от дисциплинарного кнута на его спине? Вы не видели ожог от тавра на его груди?

 

Вэй Усянь воскликнул:

- Шрамы от дисциплинарного кнута?! - И снова ухватился за Лань Сичэня с мольбой, - глава Ордена Лань, я правда не знал, прошу, расскажите мне, откуда все эти раны на его теле? Неужели они как-то связаны со мной?!

 

Лицо Лань Сичэня сделалось сердитым.

- Если не с вами, то неужели вы думали, что он сам нанес их себе без всякой на то причины?!

 

Цзэу-цзюнь всегда был крайне сдержан, но сейчас, когда дело касалось Лань Ванцзи, он действительно разозлился. Однако стоило ему внимательно посмотреть на выражение лица Вэй Усяня, гнев немного отступил. Он вновь испытующе спросил:

- У вас… провал в памяти?

 

Вэй Усянь:

- В моей памяти? - Он немедленно принялся изо всех сил вспоминать, о чем мог забыть, бормоча, - не припомню, чтобы в моих воспоминаниях имелся… имеется!

 

Один отрезок в его памяти действительно оказался размытым настолько, что разглядеть невозможно.

 

Кровавая баня в Безночном городе!

 

В ту ночь, когда он считал, что сестра и брат Вэнь убиты, а прах их развеян по ветру, когда увидел, как кланы заклинателей в благородном порыве поднимают знамена для карательного похода, когда прямо на его глазах погибла Цзян Яньли, он окончательно взбесился, соединил две части Стигийской Тигриной Печати и с ее помощью развернул масштабное смертоубийство. Люди, убитые мертвецами под управлением Тигриной Печати, сами становились новыми ходячими мертвецами. Это породило бесконечную волну марионеток, истребляющих все живое. То был настоящий кровавый ад на земле.

 

После случившегося Вэй Усянь, хоть и все еще стоял на ногах из последних сил, в какой-то момент понял, что покинул развалины города, превратившиеся в побоище. Однако очень долгое время он пребывал в замутненном сознании. А когда пришел в себя, то обнаружил, что давно сидит у подножия горы Луаньцзан.

 

Лань Сичэнь:

- Вы вспомнили?

 

Вэй Усянь сбивчиво проговорил:

- Тот раз, в Безночном городе? Я… я всегда считал, что сам в полузабытьи выбрался оттуда, но неужели…

 

Казалось, Лань Сичэнь вот-вот рассмеется в ответ.

- Молодой господин Вэй! Против скольких заклинателей вы выступили в ту ночь в Безночном городе? Против трехтысячной армии! Какими бы исключительными ни были ваши таланты, разве в подобном положении вам бы удалось отступить целым и невредимым? Это невозможно!

 

Вэй Усянь:

- Лань Чжань… Лань Чжань, он… что он сделал?

 

Лань Сичэнь ответил:

- То, что сделал Лань Ванцзи… если вы этого не помните, боюсь, он бы никогда не рассказал об этом сам. А вы бы и не стали спрашивать. Что ж, в таком случае, позвольте мне напомнить.

 

Он начал говорить.

- Молодой господин Вэй, в ту ночь вы пустили в ход две половины Стигийской Тигриной Печати, соединив их вместе. А когда жертв уже было достаточно, ваши силы также подошли к концу. Вы ранили Ванцзи в приступе безумия. Его состояние было не намного лучше вашего. Он также держался из последних сил и с трудом мог стоять, опираясь на Бичэнь. Но когда он увидел, что вы, пошатываясь, направились прочь с поля битвы, то немедля последовал за вами.

 

- Тогда вокруг не осталось почти никого, кто сохранял бы трезвость ума. Я и сам ничего не мог поделать, только словно во сне наблюдал, как Ванцзи, духовные силы которого очевидно скоро иссякнут, хромая на обе ноги, добрался до вас, схватил, поставил на Бичэнь и скрылся.

 

- Спустя четыре часа, когда мне, наконец, удалось восстановить силы, я поспешил в Орден Гусу Лань с призывом о помощи. Я беспокоился, что, если остальные кланы доберутся до вас раньше, Ванцзи признают вашим сообщником, и в лучшем случае это станет несмываемым пятном на всю оставшуюся жизнь, огромным уроном для его репутации. А в худшем — его просто казнят на месте, без долгих разбирательств. Поэтому я и дядя избрали старейшин, которые всегда высоко ценили Ванцзи, в количестве тридцати трех человек, и тайно отправились на мечах на поиски. Лишь спустя два дня нам удалось обнаружить ваши следы в землях Илин. Ванцзи спрятал вас в горной пещере. Когда мы прибыли туда, вы оцепенело сидели на камне внутри пещеры, а Ванцзи держал вас за руку, передавая духовные силы, и все время тихо говорил с вами.

 

- Вы же от начала до конца повторяли лишь одно слово ему в ответ. «Проваливай!»

 

Художник Minoru Joeling

 

В горле Вэй Усяня пересохло, глаза покраснели, он не мог произнести ни слова. Лань Сичэнь добавил:

- Дядя внезапно появился перед ним и принялся бранить, требуя объяснений. Однако Ванцзи, будто давно понимал, что мы вскоре вас найдем, сказал лишь, что нечего здесь объяснять, все именно так, как есть. С малых лет он никогда не перечил ни дяде, ни мне. Но ради вас Ванцзи пошел не только против него, он скрестил мечи с заклинателями родного Ордена Гусу Лань, нанес тяжелые раны тридцати трем старейшинам, которых мы привели с собой…

 

Вэй Усянь нервно запустил руки в волосы.

- Я… Я не знал… Я правда…

 

Он мог лишь повторять «Я правда ничего не знал», а больше ничего сказать не мог. Лань Сичэнь некоторое время молчал, но потом все же добавил, скрепя сердце:

- Тридцать три шрама от дисциплинарного кнута! Он принял наказание единовременно — один удар за одного человека. Вы должны хотя бы представлять, какую боль ему пришлось стерпеть, как долго он не мог встать на ноги! Сколько времени он простоял на коленях у стены послушания, после того как своевольно отвел вас на гору Луаньцзан и покорно вернулся принять наказание! Когда я приходил к нему, я говорил, что молодой господин Вэй и так уже совершил ужасную ошибку, к чему тебе добавлять к его ошибкам свои? Он ответил… что не может судить, были ваши действия верными или ошибочными, но какими бы они ни являлись, он готов нести ответственность за последствия вместе с вами. Все считают, что он провел те годы в уединенной медитации, сидя лицом к стене. На самом же деле он был прикован к постели тяжелыми ранами. Но даже в таком состоянии, когда Ванцзи узнал о вашей смерти, из последних сил поднялся на ноги и, не слушая никаких уговоров, отправился на гору Луаньцзан, чтобы убедиться…

 

- Когда он спас вам жизнь и спрятал в пещере… то, как он говорил с вами, как он смотрел на вас… Боюсь, даже ослепнув и оглохнув, невозможно было не понять, что у него на душе. Поэтому дядя так сильно разгневался. В детстве Ванцзи ставили в пример другим ученикам. Когда он повзрослел, то стал прославленным заклинателем. Вся его жизнь — образец благовоспитанности, на котором нет ни пятнышка. Единственная ошибка, совершенная им за всю жизнь, — это вы! И вы говорите… вы говорите теперь, что не знали. Молодой господин Вэй, как вы вели себя с ним после того, как вернулись? Какими всевозможными способами показывали свое отношение? Каждую ночь… каждую ночь вы с ним непременно… и вы говорите, что ничего не знали? Если вы не знали, тогда почему делали все это?

 

Вэй Усяню по-настоящему захотелось вернуться в каждый из тех моментов и убить себя. Ведь именно потому, что ничего не знал, он и позволял себе творить все эти вещи!

 

Ему вдруг сделалось ужасно страшно. Если Лань Ванцзи не знает, что он совершенно не помнит о тех днях из прошлой жизни, после резни в Безночном городе… если он считает, что Вэй Усянь все это время знал о его чувствах… что же он творил с Лань Ванцзи после своего возвращения?

 

С самого начала Вэй Усянь, совершенно не стесняясь, каких только бесстыдных поступков ни совершил! А все ради того, чтобы Лань Ванцзи поскорее стало тошно, и он выкинул Вэй Усяня прочь из Облачных Глубин, после чего они бы больше не виделись и разбежались по своим дорогам. Лань Ванцзи не мог не понять, каково было истинное отношение Вэй Усяня. Даже несмотря на это, он все равно… упорно старался защитить его, не позволил Цзян Чэну приблизиться и причинить вред. На любой вопрос он давал ответ, на любую просьбу отвечал согласием. Сто раз попустительствовал безобразным проделкам, тысячу раз прощал любые выходки. Сталкиваясь с разнообразными и несомненно низкими попытками Вэй Усяня подшутить и раздразнить его, все равно отвечал сдержанно и пристойно, ни разу не переступив черту.

 

Означает ли это, что тогда, на постоялом дворе, он внезапно оттолкнул Вэй Усяня потому, что принял случившееся… лишь за спонтанное проявление еще большей развязности?

 

Вэй Усянь не мог продолжать даже думать об этом. Он бросился к выходу из храма, но тут же несколько заклинателей преградили путь. Цзинь Гуанъяо произнес:

- Молодой господин Вэй, я понимаю ваше волнение…

 

Вэй Усяню сейчас хотелось только ворваться обратно на постоялый двор, броситься к Лань Ванцзи и, пусть сбивчиво и несвязно, объясниться в чувствах. Одним ударом он оттолкнул двух монахов, что пытались скрутить его, и заорал:

- Да пошел ты к черту! Понимает он…

 

После первого же удара на него накинулась целая орава, перед глазами мигом потемнело, а Цзинь Гуанъяо где-то рядом все продолжал говорить:

- …Я лишь хочу сказать, что вам не нужно никуда торопиться. Ваш Ханьгуан-цзюнь уже здесь.

 

Сверкнула упавшая с небес льдисто-голубая вспышка меча. Со свистом оттолкнув прочь от Вэй Усяня всех окруживших его врагов, она вернулась в руки хозяина. Лань Ванцзи бесшумно опустился перед храмом и наградил его взглядом, который нисколько не отличался от прежнего. Вэй Усянь от волнения ощутил, как все слова, что он хотел сказать, вдруг сжались в комок и застряли где-то внутри, от чего живот скрутило судорогой. Ему удалось лишь проговорить:

- …Лань Чжань.

 

Ранее Цзинь Лин, слушая рассказ Лань Сичэня, от потрясения не мог пошевелиться. Теперь же, когда Лань Ванцзи появился здесь, юноша наградил его радостным взглядом, но затем увидел, как он с Вэй Усянем смотрят друг на друга, и вновь смущенно застыл. Цзинь Гуанъяо со вздохом произнес:

- Вот видите, как я и говорил, если вы, молодой господин Вэй, здесь, то и Ханьгуан-цзюнь непременно не заставит себя долго ждать.

 

Лань Ванцзи повернул кисть, держащую Бичэнь, для атаки и уже собирался действовать, как вдруг Цзинь Гуанъяо с улыбкой заметил:

- Ханьгуан-цзюнь, вам лучше отойти на пять шагов назад.

 

Вэй Усянь ощутил, как шею пронзила тонкая острая боль. Лань Сичэнь тихо предупредил:

- Осторожно. Не двигайтесь!

 

Взгляд Лань Ванцзи коснулся шеи Вэй Усяня, и его лицо едва заметно побелело.

 

Горло Вэй Усяня обвила тонкая, почти незаметная золотистая струна.