Глава 40. Зелень. Часть восьмая.

 

Будь на месте А-Цин другая девушка ее возраста, та бы немедленно закричала. Но А-Цин годами притворялась, словно ничего не видит, и многие люди, принимая ее за слепую, расслаблялись и творили всякое. За свою короткую жизнь она успела познать самые омерзительные и гадкие стороны человеческой натуры, что закалило ее душу. Она не издала ни писка.

 

Тем не менее, Вэй Усянь ощутил, как оцепенение, зародившееся в ногах, постепенно охватило все ее тело.

 

Стоя посреди множества трупов крестьян, вповалку лежавших на земле, Сяо Синчэнь вложил меч в ножны и озабоченно произнес:

- Как так вышло, что в этой деревне не осталось ни одного живого человека? Лишь ходячие мертвецы.

 

Губы Сюэ Яна дрогнули в ухмылке, однако голос, раздавшийся следом, звучал крайне озадаченно, даже с легкой ноткой горечи:

- Да… Хорошо еще, что твой меч способен следовать в направлении некроэнергии самостоятельно. А иначе нам вдвоем оказалось бы весьма непросто прорваться.

 

Сяо Синчэнь продолжил:

- Давай еще раз осмотрим деревню. Если тут и впрямь больше никого не осталось, то нужно как можно скорее сжечь эти тела.

 

Когда двое мужчин, шагая плечом к плечу, скрылись в отдалении, ноги А-Цин вновь налились силой, и к ней, наконец, вернулось умение передвигаться. Она выскочила из укрытия за домом, приблизилась к нагромождениям трупов и пробежалась по ним глазами. Взор Вэй Усяня вместе с ней перепрыгивал от одного мертвеца к другому.

 

Все без исключения крестьяне погибли от меча Сяо Синчэня, точно и аккуратно пронзившего их сердца. Внезапно Вэй Усянь заметил несколько знакомых лиц.

 

В одном из предыдущих воспоминаний А-Цин, вся троица вышла на прогулку и по пути встретила нескольких праздных лодырей, игравших в кости на перекрестке. Увидев слепого мужчину, слепую девушку и хромого юношу, лоботрясы расхохотались и принялись тыкать в них пальцами. А-Цин плюнула в их сторону и угрожающе замахнулась бамбуковым шестом; Сяо Синчэнь спокойно прошел мимо, будто ничего не слышал; Сюэ Ян же улыбнулся в ответ, меж тем, в глазах его не проскользнуло ни малейшего намека на веселье.

 

А-Цин осмотрела немало тел: она приподнимала им веки, обнаруживая сплошной белок без зрачков. Лица некоторых мертвецов уже даже покрывались трупными пятнами, и девушка с облегчением выдохнула. Сердце Вэй Усяня же сжалось еще сильнее.

 

Эти люди только выглядели ходячими мертвецами, но, на самом деле, ими не являлись.

 

Они всего-навсего были отравлены трупным ядом.

 

У губ и носов некоторых покойников Вэй Усянь заметил остаточные следы пурпурно-красного порошка. Безусловно, для тех из них, кого заразили немалое количество времени назад, не оставалось никакой надежды, потому что они уже превратились в тварей. Однако среди трупов нашлись также и те, кто вдохнул яд совсем недавно. Для них процесс преображения только начинался, и появлялись особенности, присущие ходячим мертвецам, например, излучение некроэнергии. Но люди, тем не менее, находились в сознании и все еще могли говорить – они считались живыми по всем признакам, и если бы кто-нибудь оказал им помощь, крестьяне исцелились бы, как в случае с Лань Цзинъи и остальными. В подобных ситуациях заклинателю следует соблюдать крайнюю осторожность, чтобы ненароком не уничтожить людей в таком состоянии, поскольку это приравнивается к убийству.

 

Выходит, на момент смерти крестьяне сохраняли способность выражать мысли и вполне сумели бы назвать свои имена или же молить о пощаде. Однако весь ужас состоял в том, что кто-то заранее отсек им языки. С уголков губ каждого мертвеца сочилась кровь, свежая или уже немного свернувшаяся.

 

Сяо Синчэнь не мог видеть, но Шуанхуа указывал ему направление некроэнергии. К тому же, крестьяне, оставшись без языков, издавали лишь неясные завывания, чрезвычайно похожие на рыки ходячих мертвецов – Сяо Синчэнь ни на миг не усомнился, что пронзает сердца людей, давно погибших.

 

Потерявший человеческий рассудок творил зло за чужой счет и платил черной неблагодарностью своему спасителю, безжалостно оскверняя его руки убийствами.

 

А-Цин же не разбиралась в тонкостях преображения, все ее знания были поверхностны и основывались на мимоходом произнесенных Сяо Синчэнем словах. Она пробормотала:

- Неужели этот паршивец и впрямь помогает даоцзану?

 

Вэй Усянь молчаливо предостерег ее: «Не смей верить Сюэ Яну!»

 

К счастью, А-Цин доверяла собственной интуиции. Ее осведомленности о тварях не хватило, чтобы заметить нечто подозрительное, но, все же, настороженность по отношению к Сюэ Яну уже успела прочно укорениться в ее сердце. К этому человеку она питала отвращение на подсознательном уровне и отказывалась успокаиваться. С тех самых пор, стоило Сяо Синчэню взять с собой на ночную охоту Сюэ Яна, как она непременно отправлялась вслед за ними. Девушка оставалась начеку, даже когда они все вместе отдыхали под одной крышей.

 

Однажды холодным зимним вечером за окном не на шутку разыгрался ветер, и вся троица сгрудилась в маленькой комнатушке, греясь у старенькой печи. Сяо Синчэнь чинил сломанную корзину для овощей, прилаживая на место выскочивший бамбуковый прут. А-Цин, завернутая в единственное ватное одеяло, словно клецка в цзунцзы[152], сидела подле его плеча. Сюэ Ян подпирал одной рукой щеку, бездельничал и слушал, как А-Цин докучает Сяо Синчэню просьбами рассказать сказку. В конце концов, он не выдержал:

- Хватит шуметь. Я завяжу твой язык в узел, если не перестанешь галдеть.

 

А-Цин не придала никакого значения его словам и потребовала:

- Даоцзан, я хочу сказку!

 

Сяо Синчэнь ответил:

- В детстве никто не рассказывал мне сказок. Я даже не знаю, как это делается.

 

А-Цин продолжала канючить, и уже собралась кататься по полу, но тут Сяо Синчэнь, наконец, согласился:

- Ладно. Я поведаю тебе предание про одну гору.

 

А-Цин предположила:

- Когда-то давно на свете существовала гора, а на ней стоял храм[153]?

 

Сяо Синчэнь ответил:

- Нет, не про эту гору. Когда-то давно на свете существовала никому не известная гора бессмертных, и на той горе жила женщина, достигшая просветления[154]. Она принимала к себе в ученики множество людей, но никому из них не позволяла возвращаться в мир.

 

Услышав начало, Вэй Усянь тут же догадался: «Он говорит о Бао Шань Саньжэнь».

 

А-Цин удивилась:

- Почему?

 

Сяо Синчэнь объяснил:

- Бессмертная не понимала внешнего мира и поэтому укрылась в горах. Она предупреждала всех своих учеников: «Если вы спуститесь вниз, то вам не стоит возвращаться. Незачем приносить на гору людские распри».

 

А-Цин спросила:

- Но как же тогда бороться со скукой? Наверняка, кто-то из ее учеников страсть как желал улизнуть с горы, чтобы позабавиться.

 

Сяо Синчэнь ответил:

- Верно. Первый ученик, покинувший гору, оказался весьма одаренным. Из-за его поистине выдающихся способностей поначалу все почитали и расхваливали его, и вскоре он стал именитым заклинателем, следующим достойному пути. Но затем на его долю выпали испытания, никому неизвестные и по сей день, и в результате его нрав решительным образом поменялся. Тот человек внезапно превратился в злодея, убивавшего людей, не моргнув и глазом. В конце концов, он погиб от тысячи мечей.

 

Речь шла о первом ученике Бао Шань Саньжэнь, «не почившем в мире» - Яньлин Даожэне.

 

Какие же именно испытания, столь сильно повлиявшие на его натуру, выпали на долю шибо[155] Вэй Усяня после его возвращения в мир, по-прежнему оставалось загадкой, и, пожалуй, никто так и не сумеет докопаться до сути. Тем временем, Сяо Синчэнь закончил чинить корзину для овощей, тщательно ощупал ее, удостоверившись, что дерево не посадит в руку занозу, а затем отставил поделку в сторону, продолжая свой сказ:

- Второй ученицей была женщина и тоже весьма одаренная.

 

У Вэй Усяня потеплело в груди.

 

На этот раз Сяо Синчэнь упомянул Цансэ саньжэнь.

 

А-Цин спросила:

- Красивая?

 

Сяо Синчэнь ответил:

- Я не знаю, но говорят, что очень.

 

А-Цин воскликнула:

- Тогда мне все ясно! Когда она спустилась с горы, многие, конечно же, влюбились в нее и мечтали взять в жены. А она непременно выбрала какого-нибудь высокопоставленного человека или, может быть, главу влиятельного ордена, хихихи!

 

Сяо Синчэнь улыбнулся:

- А вот и не угадала! Она вышла замуж за слугу главы влиятельного ордена и счастливо прожила с ним до конца своих дней.

 

А-Цин возмутилась:

- Не по душе мне такое. Как могла одаренная и красивая заклинательница сойтись со слугой? Что за безвкусный сюжет, сочиненный, небось, каким-нибудь нищим студентишкой, страдающим от неразделенной любви! Ладно, а что потом? Чем они занимались до конца своих дней?

 

Сяо Синчэнь закончил:

- А потом они оба лишились жизней во время ночной охоты и умерли в один день.

 

А-Цин плюнула:

- Ну и ерунда! Мало того, что она выбрала слугу, так еще и умерла с ним в один день! Все, не надо мне больше таких преданий!

 

Вэй Усянь подумал: «Хорошо еще, что Сяо Синчэнь не продолжил и не поведал о рождении ими еще одного злодея, чьей крови жаждали все на свете. Иначе она расплевалась бы и на меня».

 

Сяо Синчэнь беспомощно вздохнул:

- Вот поэтому и я говорил, что не умею рассказывать сказки.

 

А-Цин предложила:

- Даоцзан, у тебя ведь наверняка есть куча историй с прошлых ночных охот, да? Такое я бы с радостью послушала! Поведай, с какими чудищами ты сражался?

 

До этого момента Сюэ Ян не проявлял никаго внимания к их разговору и сидел, прикрыв глаза. Однако сейчас он вдруг сосредоточился, и зрачки его сжались до колючих точек, следящих за Сяо Синчэнем.

 

Сяо Синчэнь ответил:

- Их слишком много.

 

Сюэ Ян неожиданно спросил:

- Правда? Тогда скажи, Даоцзан, а ты всегда охотился в одиночестве?

 

Уголки губ Сюэ Яна поползли верх, означая, что на уме у него лишь дурные намерения, но голос его сквозил обычным любопытством. Помолчав некоторое время, Сяо Синчэнь слегка улыбнулся:

- Нет.

 

Тут уже вмешалась А-Цин:

- А кто сопровождал тебя?

 

На этот раз Сяо Синчэнь молчал еще дольше, но, в конце концов, все же ответил:

- Один мой очень близкий друг.

 

Зловещий огонек промелькнул в глазах Сюэ Яна, а улыбка расползалась еще шире. Похоже, что бередить старые раны Сяо Синчэня доставляло ему немалое наслаждение. А-Цин же, напротив, прониклась истинным интересом:

- Даоцзан, а кто твой друг? Что он за человек?

 

Сяо Синчэнь спокойно ответил:

- Благородный мужчина высших моральных качеств.

 

Услышав его фразу, Сюэ Ян презрительно закатил глаза, а губы его слегка шевельнулись, словно он вознес слова проклятия. Тем не менее, он умышленно сделал вид, будто ничего не понимает:

- Даоцзан, но где же тогда этот твой друг сейчас? Почему он не пришел к тебе, когда ты в подобном состоянии?

 

Вэй Усянь подумал: «Какой коварный удар в спину».

 

Теперь Сяо Синчэнь не издал ни звука. А-Цин не понимала, что происходит, но выглядела так, словно чует неладное. Она затаила дыхание и исподтишка глянула на Сюэ Яна, бесшумно лязгнув зубами, будто досадуя, что нельзя вырвать из него кусок. Но тут Сяо Синчэнь неожиданно вырвался из своих дум и проговорил:

- Где он сейчас, мне неизвестно. Но все же, я надеюсь…

 

Оставив фразу висеть в воздухе, он погладил А-Цин по голове:

- Ладно, на сегодня хватит. Я и впрямь не умею рассказывать сказки. Оказалось, это довольно трудно.

 

А-Цин послушно согласилась:

- Хорошо!

 

Однако Сюэ Ян неожиданно вновь подал голос:

- А хочешь, я расскажу?

 

Уже смирившаяся А-Цин тут же воспрянула духом:

- Хочу, хочу. Рассказывай.

 

Сюэ Ян неторопливо начал:

- Жил-был один ребенок. Этот ребенок очень любил сладости, но ему почти никогда не удавалось отведать их, поскольку он рос сиротой без денег. И вот однажды, в ни чем не примечательный день, ребенок сидел без дела на ступеньках лестницы. На другой стороне улицы стоял трактир, а внутри за столиком пил мужчина. Увидев ребенка, он жестом подманил его к себе.

 

Начало этой истории тоже особых восторгов не вызывало, но все же оказалось в разы лучше избитого сюжета сказки Сяо Синчэня, и будь А-Цин кроликом, она уже давно навострила бы уши.

 

Сюэ Ян продолжил:

- Ребенок тот, простодушный по своей природе, ничего не понял. Но он все равно праздно шатался по улицам, поэтому, заметив, что кто-то ему машет, тут же подбежал к трактиру. Мужчина указал на тарелку с пирожными и спросил: «Хочешь?» Само собой, ребенок очень хотел пирожных и закивал изо всех сил. Тогда мужчина передал ему записку и сказал: «Отнеси ее туда-то и тому-то. А когда вернешься, я дам тебе пирожных». Ребенок страшно обрадовался, ведь он мог получить целую тарелку сладостей, всего-навсего сбегав по мелкому поручению, к тому же заслужить ее собственным трудом.

 

- Он не знал иероглифов, поэтому схватил записку и отправился на место. Дверь ребенку отворил дюжий здоровяк, который вырвал у него из рук бумажку, прочел, а затем отвесил посыльному такую затрещину, что у того из носа хлынула кровь. Но и этого оказалось мало, и здоровяк сгреб волосы ребенка в кулак и заорал: «Кто надоумил тебя притащить мне эту гадость?!»

 

Безусловно, ребенком был сам Сюэ Ян.

 

Вэй Усянь и представить себе не мог, что хитроумный человек, подобный Сюэ Яну, в детстве вел себя столь наивно и глупо, соглашаясь делать все, что ему скажут незнакомцы. Та записка явно не содержала ничего приятного. Скорее всего, мужчина из трактира и здоровяк враждовали, и первый не рисковал бранить второго в лицо, поэтому подослал ребенка с улиц отнести ему уничижительное послание. Поступок такого рода заслуживал называться подлым.

 

Сюэ Ян продолжил свой рассказ:

- Ребенок испугался и показал, куда идти. Всю дорогу здоровяк тащил его за собой за волосы, а когда же они, наконец, достигли трактира, то мужчины давным-давно и след простыл, а официант унес остатки пирожных. Здоровяк метал громы и молнии и, извергая непрерывную брань, повалил пару столов, прежде чем сердито утопать прочь.

 

- Ребенок ужасно расстроился: он полдня пробегал по чужим поручениям, его побили и с такой силой тянули за волосы, что едва не вырвали их вместе с кожей. Конечно же, он отказывался успокаиваться без своей награды и, заливаясь слезами, спросил официанта: «Где мои пирожные? Где те пирожные, что он мне обещал?!»

 

Сюэ Ян хихикнул:

- Здоровяк разнес полтрактира, и это, безусловно, не добавило официанту радушия. Он так яростно отхлестал просящего по щекам, что у того даже в ушах зазвенело, а затем пинками прогнал прочь. Ребенок насилу поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел по улицам. И представьте себе, по чистой случайности наткнулся на мужчину, который уговорил его отнести записку.

 

На этом месте Сюэ Ян прервал историю. А-Цин же только-только вошла во вкус и поторопила:

- А потом? Что случилось потом?

 

Сюэ Ян ответил:

- А ты как думаешь? Потом случились еще несколько пинков и оплеух.

 

А-Цин сказала:

- Это же был ты, да? Ребенок любил сладости – это точно про тебя! И почему ты так вел себя в детстве! Вот я бы на твоем месте – тьфу, тьфу, тьфу! – наплевала бы ему в рис и чай, а потом бы как ударила – раз, раз, и еще… - она замахала руками и ногами, едва не задев Сяо Синчэня, сидевшего подле нее.

 

Тот быстро проговорил:

- Ну все, хватит, хватит. Сказка закончилась, а теперь пора спать.

 

В результате Сяо Синчэню пришлось самому нести ее в гроб, но А-Цин не сдавалась до конца, рассерженно суча ногами и колотя себя в грудь:

- Уф! Ваши сказки меня жуть, как взбесили! Одна такая тоскливая, что я чуть не померла со скуки, а вторая такая возмутительная, что я чуть не померла от досады! Этот мужчина, что заставил его доставить письмо, ужасно мерзкий, просто кошмар! Ух, как зла!

 

Сяо Синчэнь уложил ее в гроб, подоткнул ватное одеяло, вернулся в комнатку и спросил:

- Так что же все-таки случилось потом?

 

Сюэ Ян ответил:

- А ты угадай. Никакого «потом» не будет. Помнится, ты и сам не закончил свою историю.

 

Сяо Синчэнь сказал:

- Неважно, что произошло после. Сейчас твое положение вполне благополучно, и тебе незачем жить прошлым.

 

Сюэ Ян возразил:

- Я и не живу прошлым. Просто Слепышка слишком увлеклась и потаскала все мои конфеты, и теперь я волей-неволей вспоминаю те дни, когда не мог позволить себе сладкого.

 

А-Цин изо всех сил лягнула гроб и заявила:

- Даоцзан, не слушай его болтовню! Не так уж много я и съела!

 

Сяо Синчэнь тихо рассмеялся:

- Давайте отдыхать.

 

Тем вечером Сюэ Ян не пошел с ним, и Сяо Синчэнь отправился на ночную охоту в одиночестве. А-Цин, не шевелясь, пролежала в гробу до рассвета, но сон от нее бежал.

 

Когда на небе забрезжила заря, Сяо Синчэнь вернулся обратно, бесшумно притворив за собой дверь.

 

Проходя мимо гроба, он запустил внутрь руку. А-Цин быстро притворилась спящей и открыла глаза только, когда Сяо Синчэнь вновь покинул похоронный дом. Рядом с соломенной подушкой она увидела маленькую конфетку.

 

А-Цин вытянула шею и заглянула в спальню. Сюэ Ян также бодрствовал и сидел за столом, погруженный в свои мысли.

 

Маленькая конфетка покоилась на краю стола.

 

После того вечера, когда они беседовали у огня, Сяо Синчэнь каждый день приносил им по конфете. А-Цин, само собой разумеется, весьма радовалась подарку. Сюэ Ян же никак не выражал свою благодарность, но, в то же время, и не отказывался, чем временами вызывал у А-Цин недовольство.

 

Сяо Синчэнь всегда отвечал за питание всей троицы, но из-за слепоты не умел выбирать хорошие овощи, и к тому же, стыдился торговаться. Порой лавочники, заметив слепого без сопровождения, оказывались порядочными, но многие, напротив, умышленно обманывали покупателя и, пользуясь его невозможностью видеть, подсовывали гнилые овощи, обсчитывали и обвешивали. Сам Сяо Синчэнь не слишком заботился подобным, точнее, не слишком обращал внимание, но А-Цин часто свирепела. Однажды она с горячностью потребовала выйти за покупками вместе с Сяо Синчэнем, чтобы спокойно приобрести продукты и поквитаться с бессовестными торгашами. Но, к сожалению, несмотря на то, что девушка все видела, она не могла сказать об этом, а закатить скандал и повалить лотки в присутствии Сяо Синчэня А-Цин не рискнула. Тут-то им и пригодился Сюэ Ян. Отныне он всегда следовал за ними на рынок и там пускал в ход свои острые глаза и длинный язык, проявляя истинное обличие босяка и пакостника. Первым делом он нагло требовал сбить цену в половину, и, если лавочник соглашался, Сюэ Ян не успокаивался и требовал еще большей скидки; если же нет – напускал на себя зловещий вид, и торговцам начинало казаться, будто им несказанно повезло, что подобный человек вообще хочет заплатить, посему они торопились взять столько денег, сколько им предлагали, надеясь поскорее избавиться от него. По-видимому, когда Сюэ Ян бесчинствовал в Куй Чжоу и Ланьлине, он забирал даром любой товар, который только желал. Гнев А-Цин улегся, и она, в порыве счастья, даже пару раз похвалила его. Вдобавок, ежедневная конфета смягчила ее сердце, и с тех пор, на короткий период времени, между Сюэ Яном и А-Цин установился шаткий мир.

 

Но все же она никогда не теряла бдительности в его присутствии. Краткое затишье стремительно вытеснялось днями бесконечных сомнений и подозрений.

 

Однажды А-Цин вновь играла на улице, притворяясь слепой. Она забавлялась подобным образом всю свою жизнь, и ей еще ни разу не надоело. А-Цин сновала взад-вперед, выстукивая перед собой дорогу бамбуковым шестом, и неожиданно услышала позади себя голос:

- Девушка, если ты слепая, то не беги так сильно.

 

Голос, принадлежавший молодому мужчине, звучал довольно холодно. А-Цин обернулась и увидела высокого заклинателя с идеально ровной осанкой, в черных одеждах с разлетающимися рукавами, стоящего в нескольких метрах от нее. За его спиной висел меч, а в руке он держал метелку из конского хвоста. От мужчины веяло атмосферой нелюдимости и гордыни.

 

Перед Вэй Усянем возникло лицо Сун Ланя.

 

А-Цин склонила голову. Сун Лань уже приблизился, обвил метелкой из конского хвоста ее плечи и отвел девушку на обочину:

- Здесь гораздо меньше прохожих.

 

Вэй Усянь подумал: «А он и впрямь близкий друг Сяо Синчэня. Ведь близкие друзья так и называются лишь потому, что близки по духу».

 

А-Цин хихикнула:

- А-Цин очень благодарна даоцзану.

 

Сун Лань убрал свою метелку и взглянул на нее:

- Не гуляй слишком долго. Энергия Инь здесь достаточно сильна, лучше поспеши домой до заката.

 

А-Цин ответила:

- Хорошо!

 

Сун Лань кивнул и зашагал прочь, но А-Цин продолжила следить за ним взглядом. Пройдя немного, он остановил прохожего:

- Прошу прощения, вы, случайно, не видели в окрестностях слепого заклинателя, с мечом за спиной?

 

А-Цин тут же навострила уши. Прохожий ответил:

- Боюсь, я не знаю. Даоцзан, попробуйте расспросить кого-то другого.

 

Сун Лань ответил:

- Благодарю.

 

А-Цин застучала шестом и подошла к нему:

- Даоцзан, зачем ты ищешь другого даоцзана?

 

Сун Лань немедленно повернулся к ней:

- Ты его встречала?

 

А-Цин сказала:

- Может быть, да, а, может быть, и нет.

 

Сун Лань спросил:

- Чем я могу освежить твою память?

 

А-Цин предложила:

- Ответь мне на пару вопросов, тогда, возможно, я кое-что припомню. Ты друг даоцзана?

 

Сун Лань заколебался и ответил не сразу:

- Да…

 

Вэй Усянь удивился: «Почему он вдруг замешкался?»

 

А-Цин тоже сочла его ответ несколько неохотным, и в ее сердце закрались подозрения:

- Ты и в самом деле знаком с даоцзаном? Какого он роста? Красивый или не очень? Как выглядит его меч?

 

На этот раз Сун Лань без запинки произнес:

- Ростом примерно с меня. Весьма привлекательной наружности. Меч украшен резными морозными узорами.

 

А-Цин, убедившись, что он без малейшей ошибки описал Сяо Синчэня, и к тому же, сам не выглядел негодяем, сказала:

- Я знаю, где он. Даоцзан, идем за мной!

 

Сун Лань несколько лет безуспешно бродил по свету в поисках лучшего друга и уже несчетное количество раз познал горечь разочарования. Сейчас он, наконец, услышал о Сяо Синчэне и некоторое время стоял, не веря своим ушам. Сун Лань с большим трудом вернул себе присутствие духа и забормотал:

- Спасибо… Спасибо…

 

А-Цин почти довела его до их пристанища, но мужчина вдруг неожиданно остановился. Она спросила:

- Что такое? Ты не хочешь идти?

 

Сун Лань, по неизвестным причинам, был до крайности бледен. Он, не мигая, смотрел на дверь похоронного дома, словно страсть, как хотел ворваться внутрь, но ему недоставало смелости. Вся его гордыня исчезла без следа. Вэй Усянь предположил: «Может быть, он робеет от того, что давно не видел своего друга?»

 

Когда же Сун Лань насилу собрался с мыслями и приготовился войти в дверь, его на шаг опередила праздношатающаяся фигура, легкой походкой прошествовавшая в дом.

 

При виде этого человека лицо Сун Ланя моментально из бледного стало серым!

 

Из дома послышались взрывы хохота. А-Цин простонала:

- А вот и моя докука вернулась.

 

Сун Лань спросил:

- Кто он такой? Почему он здесь?

 

А-Цин заворчала:

- Пройдоха он, вот кто. И имени своего не сказал, так что, пес его знает, кто он такой. Даоцзан его спас, а тот прилип к нему и с тех пор не отстанет. Что б ему пусто было!

 

Гнев и изумление чередовались на лице Сун Ланя друг с другом. Через пару мгновений он приказал:

- Ни писка!

 

А-Цин испугалась его гримасы и послушно затихла. Они бесшумно приблизились к похоронному дому, и один вжался в стену у окна, а другой залег на землю под ним. Изнутри донесся вопрос Сяо Синчэня:

- Чья сегодня очередь?

 

При звуке его голоса руки Сун Ланя так сильно затряслись, что А-Цин никак не могла этого не заметить.

 

Сюэ Ян ответил:

- А давай больше не будем соблюдать порядок и попробуем по-другому.

 

Сяо Синчэнь сказал:

- Сегодня ведь твой черед, поэтому ты и завел этот разговор. Ладно, рассказывай, что придумал.

 

Сюэ Ян объяснил:

- Вот две палочки. Если вытягиваешь длинную, то остаешься дома; а если короткую – то тебе и идти. Ну как, согласен?

 

Наступила тишина, но вскоре вновь раздался смех Сюэ Яна:

- У тебя короткая, а значит, я выиграл. Вперед!

 

Сяо Синчэнь покорно смирился:

- Ну что ж, делать нечего. Я пошел.

 

Судя по шороху, он действительно встал и направился к двери. Вэй Усянь радостно подумал: «Отлично, выходи поскорее на улицу! Пусть Сун Лань перехватит его у входа и бежит, не чуя под собой ног!»

 

Но не успели шаги Сяо Синчэня ускориться, как Сюэ Ян вдруг сказал:

- Вернись. Я пойду.

 

Сяо Синчэнь удивился:

- Почему ты вдруг согласился?

 

Сюэ Ян поднялся на ноги:

- А почему ты такой дурак? Тебя только что обвели вокруг пальца. Это ведь я вытянул короткую, но за спиной припрятал третью палочку, самую длинную. Какую бы ты ни выбрал, я все равно мог предъявить ветку побольше. Я пользуюсь твоей слепотой, только и всего.

 

Он еще немного посмеялся над Сяо Синчэнем и лениво выплыл на улицу, сжимая в руке корзину. А-Цин взглянула на Сун Ланя, дрожащего всем телом, и не поняла причины столь сильной ярости. Мужчина жестом приказал ей молчать, и только когда они отошли на приличное расстояние, Сун Лань принялся расспрашивать А-Цин:

- Этот человек… Когда Син… Когда именно даоцзан спас его?

 

Он говорил чрезвычайно серьезным тоном, и А-Цин, сообразив, что шутки кончились, ответила ему столь обстоятельно:

- Уже давно, несколько лет назад.

 

Сун Лань спросил:

- Даоцзан все это время не знал его имени?

 

А-Цин покачала головой:

- Нет.

 

Сун Лань продолжил:

- Чем он занимался, пока находился с даоцзаном?

 

А-Цин припомнила:

- Раскидывался остротами, доставал меня и пугал… О, а я еще он ходит с даоцзаном на ночную охоту!

 

Сун Лань сурово нахмурился, вероятно, догадавшись, что Сюэ Ян вызывался помочь явно не по доброте душевной:

- На ночную охоту? А на каких тварей, знаешь?

 

А-Цин не смела отвечать, что в голову взбредет, и тщательно подумав, сказала:

- Раньше они часто истребляли ходячих мертвецов. Но это было уже довольно давно. Сейчас они убивают призраков, одержимый скот и так далее.

 

Чем больше Сун Лань узнавал от нее, тем сильнее чувствовал неладное, но пока не находил никаких зацепок. Он продолжил:

- Даоцзан к нему привязался?

 

А-Цин с большой неохотой, но все же признала:

- Мне кажется, даоцзан чувствовал себя очень несчастным в одиночестве… А сейчас у него наконец-то появился тот, кто также, как и он, заклинатель… Думаю, ему вроде как нравится слушать шутки этого типа.

 

Лицо Сун Ланя заволокли тучи негодования и раздражения. Посреди этого хаоса лишь одно оставалось ясным.

 

Сяо Синчэнь не должен об этом знать!

 

Он предостерег:

- Не рассказывай даоцзану ничего лишнего.

 

С этими словами он хладнокровно посмотрел в направлении ушедшего Сюэ Яна и отправился вслед за ним. А-Цин крикнула ему вслед:

- Даоцзан, ты хочешь побить мерзавца?

 

Но Сун Лань уже исчез вдали. Вэй Усянь подумал: «Он не просто побьет его. Он нашинкует Сюэ Яна на кусочки!»

 

Сюэ Ян вышел из дома с корзиной для овощей наперевес. А-Цин знала, какую дорогу он выберет, если соберется на рынок, и с бешено колотящимся сердцем срезала путь, стремглав пробежав через рощицу. После небольшой погони она все же увидела впереди себя силуэт Сюэ Яна. В руке он держал корзину, доверху наполненную капустой, редькой, паровыми пирожками и прочей снедью. Сюэ Ян с разомлевшим видом еле переставлял ноги и томно зевал по сторонам: похоже, он уже возвращался домой.

 

А-Цин всегда умела хорошо прятаться и подслушивать. Она прошмыгнула за заросли сорняка, растянувшиеся на обочине, и, крадучись, последовала за ним. Внезапно впереди нее раздался холодный голос Сун Ланя:

- Сюэ Ян.

 

Лицо Сюэ Яна вмиг приняло угрожающий вид, словно кто-то с ног до головы окатил его ведром ледяной воды или же отхлестал по щекам, пробудив от крепкого сна.

 

Из-за дерева вышел Сун Лань, держа в руке уже обнаженный меч острием в землю.

 

Сюэ Ян притворился пораженным:

- Ба, да это же даоцзан Сун! Какой редкий гость. Пришел наесться задарма?

 

Сун Лань бросился на него с мечом. Сюэ Ян, мгновенно выудив из рукавов Цзянцзай, отбил удар, отступил на несколько шагов назад и поставил корзину под дерево:

- Ах ты, сучий заклинатель! В кои-то веки я в самом деле хотел сходить за покупками, а тут нарисовался ты и испортил мне все настроение!

 

Сун Лань отчаянно атаковал, стремясь нанести противнику смертельную рану. Он глухо прорычал в ответ:

- Что за ушлую пакость ты планируешь?! Зачем ты так долго остаешься подле Сяо Синчэня?!

 

Сюэ Ян рассмеялся:

- А я-то все гадал, с чего вдруг даоцзан Сун вспомнил обо мне. Так значит, ты хочешь задать пару вопросов.

Сун Лань дымился от ярости:

- Говори! Почему отброс, вроде тебя, вдруг проявил любезность и предложил помочь ему в ночной охоте?!

 

Воинственный дух озарил его лицо, и на щеке Сюэ Яна заалела царапина, но тот ни капли не испугался:

- Оказывается, даоцзан Сун так хорошо меня знает!

 

Один из них сражался с мастерством, отточенным в благородной школе строго образца, другой же следовал пути разбойников, привыкших предавать все огню и мечу. Сун Лань, очевидно, превосходил Сюэ Яна в искусстве фехтования, и вскоре пронзил его руку насквозь:

- Говори!

 

Не тревожься Сун Лань этим вопросом столь сильно, и меч, скорее всего, угодил бы Сюэ Яну не в руку, а прямо в шею. Однако тот, несмотря на свое ранение, ничуть не изменился в лице:

- Ты и впрямь так жаждешь услышать правду? Боюсь, она сведет тебя с ума. Все же некоторых вещей лучше не знать.

 

Сун Лань произнес холодно, как никогда:

- Сюэ Ян, мое терпение на исходе!

 

Сюэ Ян со звоном заблокировал атаку, нацеленную на его глаза, и ответил:

- Ну что, раз ты так настаиваешь, то так и быть. Знаешь, чем занимался твой закадычный друг и товарищ? Он целыми тоннами уничтожал ходячих мертвецов, изо всех сил изгонял зло из этого мира и ничего не просил взамен. Подобное и впрямь трогает. Конечно же, он вырвал свои глаза и отдал их тебе, превратившись в слепого, но хорошо, что Шуанхуа по-прежнему способен указывать ему направление некроэнергии. А знаешь, что еще лучше? Я обнаружил, что людей, отравленных трупным ядом и лишенных возможности говорить из-за отсеченного языка, Шуанхуа не может отличить от мертвых, так что…

 

Он объяснил все в подробностях, не упустив не единой мелочи, и рука, а за ней и меч Сун Ланя задрожали:

- Ты животное… Хуже животного…

 

Сюэ Ян сказал:

- Даоцзан Сун, иногда мне кажется, что воспитанные люди, вроде тебя, постоянно плошают, пытаясь оскорбить кого-то, и снова и снова повторяют одни и те же фразы. Никакого творческого подхода, да и не обидно совсем. Я в последний раз бранился этими двумя словами лет в семь.

 

Гнев Сун Ланя достиг предела. Он вновь сделал выпад, на этот раз направив меч в горло Сюэ Яна:

- Ты воспользовался его слепотой и вероломно одурачил!

 

Рука Сун Ланя двигалась стремительно и безжалостно. Противник едва успел уклониться, но его плечо все же оказалось распоротым. Тем не менее, ни единый мускул не дрогнул на лице Сюэ Яна, словно он ничего не чувствовал:

- Его слепотой? Даоцзан Сун, неужели ты уже забыл, для кого он вырвал свои глаза, став слепым?

 

Услышав его вопрос, Сун Лань вздрогнул и замедлил темп нападения.

 

Сюэ Ян продолжил:

- А в каком положении находишься ты сам, чтобы кидаться на меня с обвинениями? Друга? У тебя хватает совести называться его другом? Ха-ха-ха-ха, даоцзан Сун, тебе и впрямь нужно напомнить слова, сказанные тобой Сяо Синчэню, после того, как я стер с лица земли храм Байсюэ? Когда он так тревожился о тебе и страстно желал помочь – с каким лицом ты встретился с ним? Какую фразу ты произнес?

 

Сун Лань, находясь в чрезвычайном смятении чувств, выкрикнул:

- Я! Тогда я…

 

Сюэ Ян резко оборвал его:

- Тогда ты был в ярости? Страдал от боли? Оплакивал погибших? Не знал, как выместить свой гнев и поэтому излил все на Сяо Синчэня? Должен признать, я вырезал весь твой храм только из-за него. Вполне простительно, что ты решил сорвать злость на своем друге. Ведь этого я и добивался.

 

Каждое предложение било точно в цель!

 

Сюэ Ян стремительно напирал на Сун Ланя и речами, и мечом. Его движения стали более плавными, но в то же время смертоносными, и постепенно Сюэ Ян обеспечил себе превосходство в бою, чего Сун Лань совсем не заметил. Сюэ Ян добавил:

- Итак! Кто же все-таки сказал: «Отныне и впредь нам незачем больше встречаться?» Неужели ты, даоцзан Сун? Он повиновался твоему приказу и исчез. После того, как вырвал свои глаза для тебя, конечно. Так зачем же ты сейчас прибежал? Не думаешь, что тем самым поставил всех в неловкое положение? А ты как считаешь, даоцзан Сяо Синчэнь?

 

Сун Лань остолбенел. Его атака повисла в воздухе.

 

Он попался на столь простую уловку: хорошо подвязанный язык противника порядком смутил разум и тело Сун Ланя. Сюэ Ян воспользовался моментом, взмахнул рукой и осыпал заклинателя порошком, содержащим трупный яд.

 

До сего момента никто, включая самого Сун Ланя, не встречал столь тщательно очищенного концентрата трупного яда. От неожиданности он вдохнул довольно большое количество, и, немедленно осознав, что положение его скверно, принялся беспрерывно откашливаться. Но Цзянцзай слишком долго ждал своего часа. Его острие, холодно блеснув на свету, скрылось прямо во рту Сун Ланя!

 

В ту же секунду перед глазами Вэй Усяня все потемнело – А-Цин от страха закрыла глаза.

 

Но он уже знал, что произойдет. Цзянцзай отсечет язык Сун Ланя.

 

Вопль внушал первобытный ужас.

 

Глаза А-Цин потеплели, но она лишь покрепче сжала зубы, не издав ни единого звука. Взор Вэй Усяня вновь прояснился. Сун Лань, опираясь на свой меч, смог остаться на ногах. Другой рукой он прикрывал рот, и свежая кровь безостановочно просачивалась сквозь его пальцы.

 

Злокозненный удар лишил Сун Ланя языка и причинил столь мучительную боль, что теперь он едва держался на ногах. Но все-таки заклинатель вырвал меч из земли и, пошатываясь, набросился на Сюэ Яна. Тот с легкостью отскочил в сторону и странно улыбнулся.

 

Спустя мгновение Вэй Усянь понял причину подобной улыбки.

 

Сияющее серебром лезвие Шуанхуа вошло в грудь Сун Ланя, а затем показалось с его спины.

 

Сун Лань посмотрел вниз на Шуанхуа, пронзивший его сердце, а затем неспешно поднял голову. Он увидел Сяо Синчэня, со спокойным лицом сжимающего свой меч.

 

Художник 千二百 / yipianchibang

 

Сяо Синчэнь пребывал в полном неведении:

- Ты здесь?

 

Губы Сун Ланя беззвучно задвигались.

 

Сюэ Ян ухмыльнулся: