Вечерняя служба под память апостола Иуды

Один брат говорил авве Пимену: «Меня смущают помыслы и не дают мне подумать о грехах своих, а заставляют меня замечать только недостатки брата моего». Как это похоже на нас! Тогда авва Пимен рассказал ему об авве Диоскоре, который в келье плакал о себе. Ученик спрашивал: «Отец, о чем ты плачешь?» — «Плачу о грехах своих, чадо». — «Ты не имеешь грехов, отец». Но старец отвечал: «Уверяю тебя, сын мой, если бы можно было мне видеть свои грехи, то мало было бы еще и четырех человек, чтобы вместе со мной оплакать их». «Тот поистине человек, кто познал самого себя», — завершил свой рассказ авва Пимен.

Это воистину так, потому что животное, например, обращено вовне, не размышляет о своей жизни: не размышляет о смысле ее, не размышляет о том, куда его жизнь притечет. А человек тем отличается от животного, что не может жить просто так, ему обязательно надо знать, зачем он живет, какой в этом смысл. Поэтому если мы заботимся только о том, чтобы поесть, попить, одеться или как-то поразвлечься, то это жизнь собачья. Так сейчас живет, к сожалению, большинство людей: они не думают о том, что они стареют, что им придется умирать, что за каждое слово надо будет держать ответ. И каждый забывший Бога человек старается как-то уклониться от главного вопроса: в чем смысл жизни? Так вот, тот поистине человек, кто познал самого себя.

Человеку свойственно покаяние, у него есть такая возможность. Если в нем совесть не умерла, он всегда может оценить свой поступок и понять, хорош он или плох. Это основано прежде всего на совести. Когда человеческая совесть еще жива (обычно это у молодых людей бывает, а с годами совесть постепенно засыпает и потом и вовсе умирает), то, если человек сделает что-то нехорошее, он сожалеет об этом, иногда стесняется в этом признаться, старается себя как-то оправдать, но совесть его все равно мучает, напоминает о дурном, содержащемся внутри.

Человек может оценить свой поступок и на основании того, что люди скажут. Если его поступок неприемлем для остальных людей, то из этого он может заключить, что он поступил плохо. Но если совесть уже молчит, а вокруг все грешат таким же образом, то человеку кажется, что поступок его нестрашен. Вот мы идем по улице, и посреди дороги лежит убитый человек. Конечно, нас этот вид ужаснет. Но для людей, которые бывали на войне и видели убитых каждый день десятками, это стало самой обычной вещью. Подошел, ногой пнул, смотрит, сапоги еще хорошие — взял и снял. Люди, которые в морге работают, даже завтракают рядом с покойником: лежит покойник, а они спокойно завтракают, потому что привыкли.

Наша обычная мирская жизнь весьма грешная. Люди друг на друга злятся, ругаются, разводятся, блудят, детей убивают во чреве. И все это стало обычным явлением. Что тут особенного? Ну напился — все напиваются, ничего страшного. Ругается? Все ругаются, потому что общая атмосфера нашей жизни стала наполняться такой страшной руганью. Недавно я был в деревне, так там ребеночку всего три года, а он уже очень сильно матом ругается. Причем когда меня увидит, замолкает, потому что он знает мое отношению к этому: ему уже дедушка с бабушкой объяснили, что при мне ругаться нельзя. То есть то, что существует человек, которому это не нравится, как-то его ограничивает, а все остальное не ограничивает. Когда ему было два с половиной года, совесть его еще как-то останавливала, а теперь совесть уже молчит и окружающая среда молчит. И он может спокойно пребывать в грехе, в грехе смертном, который растлевает и губит душу, и ничего с этим пока не поделаешь. Может быть, вырастая, он осознает, что это плохо, и перестанет, а может быть, уже и не сможет, настолько это войдет в привычку.

А познать самого себя — что это значит? Это значит трезво оценить всю свою жизнь, познать все свои поступки, все свои мысли, все свои слова очень трезво, очень честно, как бы со стороны. Если бы каждый из нас мог это сделать, он бы увидел, что вся его жизнь есть сплошной грех, вся, от начала и до конца. И если так поглядеть, то не заплакать невозможно, если, конечно, совесть у нас еще жива. Потому что совесть всегда человека побуждает к сокрушению сердца. Путь возвращения к истинной жизни, к праведности, к освобождению от греха начинается в человеке через сокрушение. Поэтому если мы хотим познать себя, нам нужно научиться не оправдываться, не стремиться кому-то доказать, что мы хорошие, потому что это не соответствует истине.

То, что в нас есть хорошего — в каждом это, безусловно, есть, — это то, что заложено Богом. А то, что мы сами в результате жизни приобрели, — это, к сожалению, только зло, грех и тщеславие: я, я, все я... А истинное устроение души — это не самообман, когда человек старается защитить себя, оправдать свои поступки, возвеличить себя и перед другими получше показаться. Нет, истинное устроение души — это когда человек кается. Потому что если человек оправдывается, значит, ему не нужен суд Божий, он сам себя оправдал, он сам все объяснил: это я сделал потому-то, это я сделал потому-то. В храм опоздал, потому что автобус не пришел; молитвы утром не прочитал, потому что вчера поздно лег; не пощусь, потому что нечего есть; на работе с начальником поругался, потому что он не прав; родителям нахамил, потому что они, как теперь говорят, «достали»; выпил, потому что предложили, неудобно было отказаться; в тюрьму попал, потому что компания плохая; ничего в жизни не достиг, потому что система плохая, государство плохое. И получается, что ты ни в чем не виноват. А раз ни в чем не виноват, значит, зачем куда-то идти? Идти никуда не надо. Все, человек самодостаточен, ему уже не надо развиваться, все у него хорошо. Вокруг все плохо, все кругом виноваты, он только хорош.

Такое состояние души, когда человек себя постоянно оправдывает, — это и есть духовная смерть. Поэтому нам надо учиться плакать о своих грехах. Посмотреть на себя в духовное зеркало внимательно и увидеть бездну греха. И когда мы познаем, что мы грешники, тогда мы поймем, что нам нужен Спаситель. Тогда мы действительно будем плакать, просить у Бога прощения за все, стараться исправляться, быть ко всем внимательными, никого не осуждать. К сожалению, часто слышишь: «Этот коммунист, этот начальник, все дрянь, один я хороший». Как монах, который сказал старцу: «Я за собой грехов не вижу, а в другом только грехи и вижу». Да ты на себя-то посмотри повнимательнее. Если бы, как Иван Андреевич Крылов говорил: «Чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться?» — тогда сразу ясно, куда тебе идти. Подумай, в чем надо исправиться, в чем твое свинство заключается. А ведь за тебя Христос Кровь пролил.

Какую до нас человечество прошло эволюцию! Адам отпал от Бога через грех, а Авраам уверовал в Бога, и от него пошел народ, верующий в истинного Бога. Этот народ заблуждался, и Господь посылал ему пророков, которые возвращали его к Богу. Пророки ради правды Божией отдавали свою жизнь, их камнями побивали, деревянной пилой перепиливали, в клетки со зверями кидали, во рвы бросали — и чего только с ними ни делали. Потом Сам Христос пришел, три года учил, не зная ни отдыха, ни покоя, и жизнь Свою на Кресте закончил ради нас. Потом Его ученики пошли проповедовать. Завтра память святого апостола Иуды, который был сродником по плоти Господа. Он тоже свою жизнь мученически закончил. И сотни тысяч, миллионы мучеников пострадали за Христа. А сколько было споров богословских, сколько еретиков. Все это Церковь победила, и вера стала распространяться, дошла до нашей земли. Сколько потрудились и равноапостольная Ольга, и князь Владимир, и все преподобные отцы наши! Потом татаро-монголы пришли, все пожгли. Но наш народ всё пережил, опять монастырей настроил.

Мы уже живем в конце, мы уже пришли на все готовое. Даже храм этот не мы строили, его Митрофан Грачев построил. Мы на всем готовом: Евангелие не мы писали, службу церковную не мы составили, иконы, которые есть в храме, все старые, новеньких очень мало, все от предков досталось. Читаем книги — это же не мы придумали. Святые отцы написали, другие люди на русский язык перевели с греческого, и вот пожалуйста — учись, читай. То есть в каждого из нас столько всего вложено! А мы все продолжаем стоять на месте, потому что никак не можем осознать: а что же нужно нам для развития? как нужно идти дальше? А дальше можно идти, только это все освоив, через свое сердце и ум пропустив — и тогда уже делать шаг вперед.

Каждый из нас в своей жизни проходит, с одной стороны, жизнь всего человечества и жизнь своего народа. С другой стороны, мы все ведь живем заново, особенно молодые люди, кому пятнадцать-семнадцать лет. Они и книг-то еще мало прочли, а человек уже в зрелых годах начинает понимать, что он не просто так ниоткуда на земле появился, что все мы связаны — поколение с поколением. Наши предки сколько в нас всего вложили, и это все мы должны принять и усвоить. Столько в нас всеяно! Неужели ничего доброго на почве нашей души не произрастет?! Неужели вся жизнь заключается в еде, в телевизоре да еще в хи-хи да ха-ха?! Так же жить нельзя!

Жизнь — это что такое? Это просто подготовка к смерти. Надо готовиться к смерти, все время помнить об этом часе, потому что это самое важное событие нашей жизни. Первое — это когда мы родились из утробы матери, а второе — когда мы рождаемся в вечную жизнь. С чем мы придем к Богу? Познаем ли мы себя? Сумеем ли мы грех свой исправить или будем вот так же тыкаться, как слепые котята? Поэтому нам нужно стараться прийти в себя. Прийти в себя — это и есть покаяние. Надо задуматься: как, зачем я живу, какой в этом смысл? Может быть, хватит все делать только для себя? Может быть, что-то и для Бога начать делать? Ведь мы живем, собственно, ничего не делая для своего пропитания: не сеем, не пашем, а кто-то нас кормит, поит, греет, кто-то за нас все это делает. Так надо хоть какую-то благодарность иметь. Когда ешь хлеб, подумай, что ты его, в общем-то, не заслужил, пота твоего в нем нет. Это все кто-то тебе принес на блюдечке. А ты еще тычешь в него пальцем: не мягкий. Вот такая наглость! Ешь и благодари со слезами, ведь тебя какой-то дядя кормит, которого ты не знаешь и его жизнью даже не интересуешься. Поэтому если посмотреть на свою жизнь повнимательнее, то мы увидим, что нам исправляться надо очень во многом.

Когда мы родились и лежали маленькие в пеленочках, мы были очень хорошие детки. Детки все хорошие, не бывает плохих. Это родители бывают сущие зверюги. Но возьмет на руки ребеночка, а из ребеночка такой свет исходит, что эта зверюга и то улыбается, умиляется, просветляется и что-то в ней человеческое просыпается. Такой в младенце свет Божественный сияет! И мы все такими были. А какими стали? Жадные, грубые, завистливые, блудные, раздражительные. А уж сколько грехов за свою жизнь сотворили! Во что мы себя превратили? Так вот посмотри на себя — и должно стать очень стыдно, и надо об этом очень серьезно поплакать, потому что должно-то быть все не так.

Что такое ребеночек? Это неразумное существо, почти как зверушка, пусть очень милое, хорошее, пусть с потенциальными возможностями, но это еще ничто. Любой грудной ребенок гораздо глупее щенка или жеребенка, он еще ничего не понимает и абсолютно беспомощен. Все, что в нем заложено, надо еще развить и приумножить. Это все должно пышным цветом, красотой расцвести — а расцвело одной плесенью. Поэтому пока еще не поздно, пока силы еще есть, пока голова хоть что-то соображает, надо эту всю плесень из себя вычищать. Надо дать возможность тому, что Самим Господом в нас заложено, расцвести. Тогда, значит, Христос не зря пришел, не зря нам даровал веру. Тогда апостол Иуда не зря свою жизнь отдал, и Сергий Радонежский не зря в лесу молился, и все наши мученики, которые при безбожной власти пострадали — ведь миллионы людей пролили свою кровь, — значит, это все было не зря. Потому что они отдавали жизнь за веру. Кто-то и отрекался, конечно, красные платочки повязывал, но кто-то стоял насмерть. Многие люди, очень скромные, часто незаметные, никуда не вступали, никому ничего не обещали и ни на секунду не преклонили голову перед сатаной, ни на секунду! Не боялись, что им будет плохо, что они кем-то не станут. Ни в чем не уступили, ни на йоту! И благодаря им все и сохранилось. Именно они донесли до нас эту живую апостольскую связь — те, которые не преклонились.

А большинство живет не так. Если завтра выйдет указ президента, что кто будет детей крестить, будем расстреливать, — то сразу крестить прекратят. И даже если не расстреливать, а просто вызовут и скажут: не смей крестить! — и уже не будут. Мужчины, женщины взрослые, солидные, некоторые очень физически сильные — а испугаются. Почему? Потому что на самом деле Бог мало кому нужен. Чтобы в чем-то себя человек ущемил ради Бога — этого сейчас почти не бывает. Вот ради того, чтобы квартиру заработать, человек ущемит себя во многом: на север поедет поработать за квартиру, за машину. А ради Христа в ссылку поехать на тот же самый север — это уж теперь мало кто сможет. А до нас жило поколение — они шли с радостью. Иногда читаешь биографию: человек за одну жизнь двадцать семь раз был арестован. Думаешь: да как же это возможно?! А сколько их поубивали, а как истязали! И ведь это совсем недавно было, многие эти люди и сейчас еще живы.

И этот огонь истинного Православия нам дан даром! А чем мы ответим? Каждый из нас обязательно должен свою лепту внести в эту общую копилку сокровища православного духа, когда человек живет не для себя, не своими какими-то интересами собачьими: поесть, попить, поблудить, отдохнуть, полежать, жмурясь на солнышке, — а именно ради Бога потрудиться, отдать свою кровь Богу. Потому что мы все Богу принадлежим, Он нас создал. Это будет просто честно: то, что Бог дал, то мы Богу и должны вернуть. Если Бог нам дал жизнь, эта жизнь Богу и принадлежит.

Поэтому если мы хотим свою душу себе приобрести, то мы ее потеряем. А если душу свою отдадим ради Евангелия — всю свою жизнь, все свои силы, весь свой ум, все свои способности, которые Бог нам дал, все Богу отдадим, — вот тогда и приобретем ее для Царствия Небесного. Это и есть подлинная духовная жизнь. И путь к этому, конечно, лежит через познание собственного греха. Не искать себе оправдания, не смотреть на людей завидущими глазами, у кого что лучше, а смотреть на себя и за все Бога благодарить. Потому что того, что мы имеем, ни одна душа, бесспорно, не заслуживает. Все нам Господь дает даром. И нам надо в ту меру, в какую есть силы, обязательно стараться усердствовать. Спаси всех, Господи!

Храм Святителя Митрофана Воронежского,

1 июля 1990 года, вечер

 

Неделя 7-я по Пятидесятнице

Господь в Израиле исцелил много слепцов, но не обо всех исцелениях написано в Евангелии, потому что, если писать обо всем, «самому миру не вместить написанных книг», как сказано у апостола Иоанна. И вот евангелист Матфей повествует об одном исцелении.

Двое слепцов услышали гул на дороге, разговоры, восклицания — это Господь шел в окружении Своих учеников. У слепых людей слух очень обострен, поэтому они сразу поняли, Кто идет, и стали звать: «Помилуй нас, Иисус, сын Давидов!» Для нас эти слова, может быть, ничего особенного не значат, мы уже к ним привыкли. Но в Израиле назвать человека сыном Давидовым в то время значило исповедовать Его Спасителем и Мессией. И эти два слепца исповедали Христа, поэтому Он и обратил внимание на них.

Господь ходил по Иудее и, останавливаясь в домах или других удобных местах, заходя в синагоги, проповедовал слово Божие. И вот, когда Он вошел в дом, эти слепцы приступили к Нему. «И говорит им Иисус: веруете ли, что Я могу это сделать? Они говорят Ему: ей, Господи! Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам. И открылись глаза их».

Господь дал им заповедь, чтобы никто не узнал об их исцелении, а они, «выйдя, разгласили о Нем по всей земле той» — то есть нарушили заповедь Христову, Его просьбу. Так они Его отблагодарили. Конечно, сердце их было переполнено радостью. Ведь слепота хуже, чем потеря обеих ног, и по-человечески понятно, что они не смогли сдержать эту радость в себе, но тем самым они согрешили против заповеди Божией.

Наша жизнь очень трудна и состоит из сплошной цепи искушений, препятствий, трудностей, болезней. Но мы, оставаясь, в общем, верующими во Христа, даже молясь Ему, часто забываем о том, что Он весьма близок к нам, любит нас и хочет, чтобы мы к Нему всегда обращались. А в нашем обращении к Богу мы чаще всего забываем о Нем. Нас интересует молитва как делание, которое само по себе имеет некую самодостаточную ценность, а не как прямое, живое обращение живой души к живому Богу. От этого часто молитва наша остается без плода.

Почти каждый день приходят в храм люди и спрашивают: «Батюшка, как молиться?» Человек думает, что есть какие-то особенные слова и, если их произнести определенное число раз — сорок, или сто шестьдесят, или двести восемьдесят, — тогда что-то такое само произойдет. Отношение к молитве магическое, как к некоторому заговору: надо нечто пробормотать и все будет в порядке. Но Бог — это не компьютер: нажал на строго определенные клавиши — и получил результат, которого жаждешь. Нет, Бог есть живое Существо, и, как всякий отец, Он хочет от нас послушания — не такого, конечно, какого часто требуют родители, стремящиеся властвовать над своими детьми: ты моему нраву не препятствуй, что я сказал, любую глупость ты во что бы то ни стало должен исполнить.

Бог не этого хочет. Он хочет только одного: чтобы мы вылезли из греховного болота, в котором пребываем. Бог отдал Сына Своего Единородного на смерть, чтобы нас спасти от греха. И все Его заповеди направлены не на то, чтобы нас как-то ущемить, ограничить, озлобить. Нет, заповеди Божии направлены на то, чтобы спасти нашу душу, чтобы нас из демонов сделать сначала зверями, потом из зверей — людьми, из людей — христианами, а уже из христиан сделать нас ангелами. Вот такая цель заповедей Божиих.

Возьмем очень древнюю, еще дохристианскую заповедь «не убий». Животное не понимает, что значит «не убий», это может понять только человек. И если он этой заповеди следует, то, значит, он из животного мира вышел уже в мир человеческий, он уже духовно вырос. И так с каждой заповедью. Поэтому, если бы эти два слепца послушались Иисуса, не нарушили Его заповеди, они могли бы стать Его учениками, стать христианами.

Мы тоже часто просим у Бога помощи, и, когда что-то заденет нас действительно за живое, просьба наша идет из глубины души и чаще всего представляет собой подлинную молитву. Тогда мы молимся воистину со слезами, «из глубины воззвах» к Богу, и милосердный Господь не может устоять. Как любой отец и любая мать, если дитя у них что-то просит, не могут не дать ему, так и Господь дает.

Но в ответ у нас не рождается никакой благодарности Богу, мы не становимся учениками Христа. Мы получаем то, о чем просили, прозреваем — и уходим до следующего раза, когда нас опять припечет. В этом сказывается наше неверие. А единственное условие спасения души есть вера. Вера в то, что Господь может нас спасти, вера в то, что Он этого очень хочет, вера в то, что спасение обязательно будет, если оно нам так же желанно, как и Самому Богу.

Поэтому нам надо прийти в такое устроение, чтобы никогда об этом не забывать. Не забывать о том, что всякий грех, нами совершенный, есть оскорбление любящего нас Отца. Не забывать, что, греша, мы отодвигаем от себя спасение, изгоняем из души Духа Божия, Который один может нас очистить и освободить.

Нам надо прийти в такое устроение, чтобы в нашем сердце была глубокая неприязнь ко греху, который стал одной из составляющих наших чувств и наших мыслей. Иногда нам трудно даже различить, где у нас в душе добро, а где зло; где мы сами, а где то, что привнес и посеял в нашем сердце дьявол. Но если мы всегда будем помнить о Боге, Он всегда нас спасет. А если Господь медлит и помощь не приходит сразу, это не потому, что мы недостаточно громко кричим или недостаточно много пролили слез. Нет, Господь просто воспитывает нас. Господь хочет, чтобы мы вернули себе образ Божий — а наша жизнь являет образ совершенно иной. И чтобы это изменить, очень много нам придется отсечь и очень много приобрести того, чего в нас нет.

В нас совсем нет смирения. А это значит, что мы не знаем еще, что такое христианство, и не можем быть учениками Христовыми, потому что Он сказал: «Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем». Смирение же лучше всего достигается терпением. Поэтому, если наша молитва остается без плода, это не значит, что Бог нас не слышит. Это значит, что Он хочет воспитать в нас терпение и долготерпение, чтобы через это у нас возникло новое качество души — смирение.

Вся наша жизнь так промыслительно устроена Богом, что Господь нас все время смиряет, в основном через всякие жизненные обстоятельства, через крест. Не взяв этот крест, не неся его, невозможно смириться. И мы мучаемся и страдаем до тех пор, пока не смиримся, пока не скажем: Господи, твори Свою волю, ничего у меня самого не получается. И когда мы дадим Богу Самому действовать в нашей жизни, происходят всякие чудеса, все становится легко и хорошо, все вроде бы само собой устраивается. На самом деле не само, на самом деле это всегда творится Самим Богом.

Поэтому мы должны учиться смиряться во всем. Начинать надо с самого простого: проснулся, и хочется еще полежать, но надо понудить себя и встать. Не хочется молиться — а взять и, наоборот, постараться помолиться поусердней, то есть сделать наперекор своей воле. Надо всегда стараться не лезть вперед, не быть никому в тягость; стараться быть во всем незаметным; если возможно, делать свое дело так, чтобы никто не видел, чтобы нам от этого не было славы.

Если мы хотим достичь смирения, никогда не надо много говорить, а если спрашивают, стараться отвечать покороче. Ни в коем случае ни к кому никогда не лезть с советами, с нравоучениями. Это вообще дело отвратительное. Если человек у нас даже прямо спрашивает, и то можно не сразу отвечать, а еще подождать: может быть, еще раз спросит. Только так. Потому что очень часто мы кому-то хотим сказать доброе, научить, а результатом этого бывает зло, раздражение, отчуждение и гнев, потому что наше слово не сопряжено со смирением. Святые были помудрее нас и к Богу гораздо ближе, и тем не менее, когда их кто-то вопрошал, они всегда отвечали не сразу, а с некоторой тугой. И часто даже и не отвечали, а только в том случае, если видели, что человек может усвоить.

Еще надо помнить, что настоящее смирение никогда не обижается, не ищет своего, старается считать себя хуже всех и чувствовать свое недостоинство перед Богом. Вообще по возможности надо стараться жить потише, без лишнего звона — ничего внешнего, а все одно только внутреннее. И мы обязательно должны во всем Богу доверять. Раз Он сказал, что Он нас слышит, — значит, Он слышит. А если почему-то медлит с исполнением, значит, так нужно. Мы должны всегда знать, что без воли Божией даже волос с головы человека не падает. Поэтому если мы болеем, значит, это нам необходимо. Если умер любимый нами человек, значит, так лучше и ему, и нам. Нам надо учиться принимать волю Божию, учиться соглашаться с ней, учиться веровать Ему, веровать, что Он знает лучше. Нам надо приходить в сыновнее состояние. И если мы в этом преуспеем, наша жизнь избавится от скорбей. Потому что скорбь — это есть отсутствие смирения и есть следствие нашего несогласия с тем, что творит с нами Бог.

Поэтому надо учиться принимать все от руки Божией, и, когда мы этому научимся, мы очень окрепнем в вере. И тогда те слова апостола Павла, которые сегодня читались: «Мы, сильные, должны немощи немощных носити и не себе угождать», — будут относиться к нам. Мы сможем помочь не только себе, но и другому, ближнему нашему, сможем оказать ему любовь, сможем потрудиться для него, то есть для Самого Христа, потому что в каждом ближнем нашем есть Христос. И, оказывая любовь нашему ближнему — любому, независимо от того, достоин он этого или недостоин, — мы сможем стать источником облегчения жизни для тех, кто в этом нуждается, у кого душа еще маловерна, робка, недерзновенна, кто еще только учится быть учеником.

Кто хочет душу свою для себя сберечь и только для себя потрудиться, тот все потеряет. А кто всю свою жизнь поставил на служение Богу, а раз Богу — значит, и ближнему, тот приобретает: он прозревает, он видит подлинные смысл и цель жизни, которые заключаются в том, что жить надо не для себя.

Почему уныние считается смертным грехом? Потому что оно всегда есть следствие гордости, себялюбия: человек постоянно хочет себе, а это ему не дается, потому что Господь хочет не этому человека научить. Господь хочет научить отдавать. И каждый из нас все то малое, что он может, должен делать ради Христа, чтобы вечером, помимо бесчисленных грехов, которые мы совершили за день, мы могли вспомнить еще и то, чем же мы смогли сегодня для Христа потрудиться, что смогли Ему принести, какой дар.

Нам надо все время искать подлинного, глубокого общения с Богом. Тогда и молитва наша будет с плодом. Многие мучаются на молитве, потому что ни одно слово молитвы не доходит до сердца. Слава Богу, если ум успевает ухватить несколько фраз из того правила, которое мы читаем. И мы очень удивляемся: почему проходят годы, а ничего у нас не получается? Это потому, что мы никак не можем понять, что жить надо не для себя. Весь навык нашей жизни таков, что мы рассматриваем мир как свой и думаем только, как бы его использовать себе на выгоду и на пользу. А Господь, прежде чем Ему умереть, умыл ноги ученикам, чтобы это как следует врезалось в их память. Последние дни жизни человека всегда особенно запоминаются: вот это он последнее сказал, это он последнее видел, сделал что-то последний раз. Даже мелочи и то запоминаются. Поэтому Христос, перед тем как Ему идти на Голгофу, умыл ноги ученикам, чтобы они это запомнили навсегда. Вот они, смысл и цель жизни: если Господь и Учитель ноги умывает, то и мы так должны!

Цель нашей жизни, цель нашей молитвы, цель нашего сегодняшнего собрания, цель чтения Евангелия — чтобы нам окрепнуть настолько, чтоб мы смогли умывать друг другу ноги. Тогда от нашего существования на земле будет огромная польза, тогда произойдет некое преображение с теми людьми, которые будут с нами общаться, — то есть мы станем подлинными учениками Христовыми. А пока от нас никакого плода еще нет, мы должны твердо знать, что наше христианство дутое, это еще сплошное фарисейство.

Поэтому нам есть еще куда стремиться. Нам надо обязательно, забывая заднее, простираться вперед, чтобы все время идти навстречу Богу, не останавливаться на том, что есть. Потому что можно обложиться книжечками, иконочками, общаться только с хорошими людьми. Ну а где еще столько прекрасных людей найдешь, как в храме? Нигде, ни в каком клубе, ни в каком обществе не увидишь таких прекрасных лиц. Конечно, в Церкви тоже встречаются негодяи, но их гораздо меньше, чем в любом человеческом конгломерате. Грехи везде есть, но в Церкви их процентный состав ничтожен по сравнению с таксомоторным парком или еще какой-то общностью людей. Поэтому можно здесь очень хорошо устроиться и сделать некий клуб для общения, и все будет очень хорошо, очень интеллигентно, очень культурно. Но в этом не будет христианства, потому что не будет подвига, а только жизнь для себя: свои стремления, свои интересы, пусть не на скотском, а на более высоком уровне. Но это все равно пока не будет христианством, если нет главного — умывания ног.

Поэтому постараемся, дорогие братья и сестры, укрепляться в вере для того, чтобы нам прозреть, чтоб нам слушаться нашего Бога и не подражать этим двум слепцам, а подражать другому слепцу, Вартимею, который стал учеником Христовым. Аминь.

 

Храм Святителя Митрофана Воронежского,

22 июля 1990 года