Теперь эта моя способность тоже улетучилась.

 

Неделю за неделей, месяц за месяцем я пытался восстановить знакомое мне ощущение силы латихана, но оно от меня ускользало. В какой-то момент я даже пришел к выводу, что представляю собой уникальный случай как человек, которого нужно "переоткрывать". Но даже принадлежность к уникальным личностям не могла поднять моего настроения.

 

Оказавшись во время такого периода в Цюрихе, я полетел в Лондон, чтобы посоветоваться с опытным помощником. Он был полон сочувствия и предположил, что я прохожу этап, который христианские мистики называют "темной ночью души". Я вернулся домой в том же подавленном состоянии. Я чувствовал, что это объяснение ко мне не применимо. Такие понятия, как "темная ночь души", были для меня слишком изысканными. Я чувствовал, что в таком состоянии моя душа не заслуживает даже темной ночи, ибо, видимо, она была совсем мизерной, если вообще существовала.

 

Хуже всего было то, что я начал постепенно отходить от латихана. Я стал много путешествовать и заметил, что, в отличие от предыдущих поездок, уже не стремился искать Субуд-группы, чтобы сделать с ними латихан. Когда это произошло, мое отчаяние стало настолько невыносимым, что через некоторое время я начал ощущать острую необходимость в латихане. Однажды в таком состоянии я приехал в Калькутту и, к моему глубокому разочарованию, узнал, что группа разъехалась в отпуск, а мои ближайшие друзья в Индии Ян и Мариани Арнольд уехали на пляжный курорт Пури. В тот же вечер я попросил своих коллег в Калькутте купить мне обратный билет на поезд до Пури. Пока я туда не приехал, я не представлял себе, что Пури находится в 250 милях от Калькутты. У нас было время лишь на один латихан, который мы сделали в тот вечер, и на следующем поезде я уехал. Я проехал пятьсот миль ради латихана, но по-прежнему чувствовал себя опустошенным, как будто внутренняя сила, поддерживавшая меня четыре года, вдруг меня покинула.

 

Из-за этой внутренней подавленности ухудшились мои взаимоотношения с людьми, ибо я был похож на медведя, у которого болят десять зубов. Когда я достиг точки безысходности, у меня появилась возможность съездить к Бапаку в Индонезию и попросить его помочь мне выйти из состояния уныния.

 

Бапак выслушал меня и сказал (в переводе Прио Хартоно): “В школе есть урок физкультуры и урок математики. Тебе нравится физкультура. Поэтому тебе хочется ходить только на уроки физкультуры. Но иногда нужно пойти и на урок математики”. Позже один из старейших помощников в Индонезии объяснил, как происходит этот процесс. “Латихан воздействует на различные части человеческого существа так, как это считается для него необходимым по воле Божьей. Иногда это физическое тело, иногда - чувства, ум и т.д. Поэтому можно сказать, что тем людям, у которых работа силы Субуда проявляется в их физическом теле, повезло. С самого начала у них есть ощутимое доказательство чего-то нового, происходящего с ними. Они могут видеть и чувствовать это во внешних движениях. Те же, в ком сила сначала начинает работать в голове, не столь везучи. Они не могут заметить внешнего проявления работающей силы. Однако очищение ума может происходить так, что человек считает, что совсем ничего не ощущает. Действительная трудность в этом случае заключается в том, что очищение ума предполагает очищение его психологического содержания, т.е. мыслей человека. Что же это за мысли, кроме мыслей о повседневных заботах? Дело в том, что в латихане человек продолжает думать о том же, что и вне латихана. Он не видит разницы между состоянием латихана и своим обычным состоянием. Поэтому он испытывает разочарование. Но он не понимает, что в состоянии латихана он в достаточной мере осознает свои мысли, чтобы почувствовать, что эти мысли обыденные. В своем обычном состоянии он, как правило, не осознает свои мысли. Его мысли - он сам. В этом заключается разница между двумя состояниями такого человека, но он может не сознавать этого”.

 

Эти объяснения принесли моему уму мгновенное облегчение, освобождение от чувства отчаяния, которое я испытывал много месяцев. Но они не вернули мне вкуса латихана. Теперь я знал, что не должен об этом беспокоиться, но все же хотел опять ясно ощутить в себе действие латихана.

 

Однажды вечером на латихане в Карачи чувство латихана, слава Богу, ко мне вернулось. Их маленькая группа попросила меня принять участие в открытии нового члена. Перед латиханом мы немного посидели и побеседовали. Кандидат рассказал нам, что он был членом различных духовных течений и описал свои переживания. Я думал: “О Небо! Я сам нахожусь на довольно низком уровне. Почему я должен нагружаться еще и от этого человека?” Почти год я не помогал никого открывать. Я был удручен, что после длительного перерыва именно этот случай был первым.

 

Через двадцать минут после начала латихана он громко разрыдался, и вдруг Билл Смит, другой помощник, и я начали петь. Впервые за почти годовой период я ощутил внутри сильный латихан. Как только латихан кончился, новый член Субуда подошел к нам, чтобы выразить свою благодарность. Но я сказал ему, что не он, а я должен благодарить его за то, что он помог мне так ясно почувствовать латихан после длительного перерыва. Я понял, что имел в виду Бапак, когда говорил нам, что вновь открытый человек может истинно помочь тому, кто был дольше в Субуде, ибо у него может быть более зрелая душа. Я думаю, что извлек еще один урок из этого опыта: помощник должен помогать, если и ему нужна помощь.

Личный эпилог

У меня для вас есть еще одна история. Это очень личная история, которую, как я чувствую, следует описать как выражение моей глубокой благодарности Субуду и лично Бапаку за предо-ставленное мне неопровержимое доказательство милости Божьей. Некоторые из событий, которые я собираюсь описать, все еще непостижимы для моего ума, но мое внутреннее чувство очень хорошо их понимает, и у него нет вопросов. Никакая логика не может объяснить мне, например, как я, человек, которого даже при большом воображении нельзя назвать образцом духовной и моральной праведности, мог стать предметом такого внимания. Но когда бы я ни вспоминал об этом, все мое существо наполняется теплым чувством благодарности.

 

21 января 1960 г. моя жена рожала нашего младшего сына Адила. Я находился на веранде больницы, не вышагивая взад и вперед, как это делают будущие отцы, а работая над передовой статьей для вечерней газеты, где я был редактором. Я помню заголовок этого фрагмента: ОПАСНОСТЬ. Это была одна из моих редакторских попыток предупредить страну, что новый премьер-министр, который сменил человека, убитого за несколько месяцев до этого, планировал подорвать демократический процесс и создать полицейское государство на Цейлоне. После того, как мою жену забрали в родильную палату, я пошел домой, чтобы присмотреть за детьми. Эд Кернер, приехавший к нам в отпуск из Нью-Йорка, показал мне только что принесенную телеграмму. В ней говорилось: “Бапак хочет видеть тебя здесь немедленно”. Она была подписана Бомон-Берамом, основавшим Субуд-группу в Бомбее. Я попросил Эда сделать для меня все необходимые приготовления: авиабилеты, индийское консульство, валютный контроль, медицинское и иммиграционное ведомства и прочие инстанции. Я упаковал чемодан и вернулся в больницу, чтобы попрощаться с женой. Ребенок уже родился, и она как раз выходила из наркоза. Я прочел ей телеграмму, и она кивнула в знак согласия.

 

В аэропорту я вспомнил, что не сообщил о своем отъезде начальству, и позвонил управляющему директору. Я сказал, что уезжаю на несколько дней в Бомбей. Он только спросил: “Субуд?” Я ответил: “Да, Субуд” - и отправился в путь.

 

Я прилетел в Бомбей в полночь, провел ночь в аэропорту и, как только рассвело, пошел на квартиру Бомон-Берама, где жил Бапак. Бапак вышел ко мне в халате и поздоровался, как будто в моем присутствии здесь этим утром не было ничего необычного. Он спросил о Сунетре, кого она родила, мальчика или девочку, назвал мальчика АДИЛОМ, но ничего не сказал о причине моего вызова. Через несколько минут он сказал: “Тебе лучше подождать здесь”, - и вернулся в свою комнату.