Как говорил Гамлет, вот и ответ.

 

Однажды утром 1959 г. в Лондоне Рейнольд Осборн из Нью-Йорка и Ричард Лейси из Йоханнес-бурга обсуждали со мной книги о Субуде. Мы сошлись на том, что никто не должен писать о Субуде, так как наше понимание этого опыта со временем меняется. Я сказал, что хотя писательство - это моя профессия, я никогда не буду писать о Субуде. Они рассмеялись. Ричард спросил: “Ты подтвердишь это в письменном виде?” И вот это перед вами - в письменном виде.

_____________________________________________________

РЕПОРТЕР В СУБУДЕ
_____________________________________________________

Пролог

1. Встреча в Лондоне

2. В ожидании Субуда

3. Субуд приходит на Цейлон

4. Через реку

5. Это должно выйти

6. Последние дни

7. Вопросы, вопросы

8. Новые ценности

9. Чистая пепельница

Субуд как ремонтная мастерская

Субуд и политика

Добродетели и пороки

Темные времена

Личный эпилог

Пролог

Бомбей, январь 1960 г. Гостиная квартиры Бомон-Берама на улице Непинси Роуд с видом на океан. Бапак, одетый, как принято в тропических странах, в широкие брюки, без пиджака, сидел на длинном диване в своей обычной позе, нога на ногу, и читал письмо из Лондона.

- Еще одна книга о Субуде, - заметил он с улыбкой. - В этом письме предлагается, чтобы Бапак вмешался и приостановил ее публикацию на том основании, что она содержит материалы, которые могут навредить Субуду. Но почему Бапак должен вмешиваться? Субуд - это не дело рук Бапака. Это не дело рук Человека. Как может какой-то человек навредить ему? Если человек может нанести ему вред, тогда это не от Бога. А если это не от Бога, почему Бапак должен беспокоиться?

- Я не могу понять, - сказал я, - как кто-то в Субуде может писать о Субуде. Я - профессиональный писатель, но чувствую, что не могу даже начать писать о Субуде. Мое понимание объяснений и ощущений меняется каждый год. Как я могу зафиксировать это на бумаге?

- Ты - писатель, тебе нужно писать, - сказал Бапак, не прибегая к услугам Анвара Закира как переводчика.

- Писать, Бапак? - спросил я. - О Субуде?

- Да, о Субуде, - ответил Бапак.

- Но Бапак, это будет чушь! - взмолился я.

- Да, - согласился Бапак, - но все же пиши.

Встреча в Лондоне

Напряжение в моей стране было очевидным. Был май 1957 г., и две основные народности Цейлона, сингальцы и тамилы, готовились к междоусобной войне. Как сингалец и буддист - а это была значительно преобладающая в численном отношении община на острове - я почувствовал, что от меня ожидают единения с "моим народом" и оправдания подавления меньшинства тамилов, индусов и христиан, исходя из явного преобладания численности. Но я был не способен испытывать расовое или религиозное превосходство, и уж наверняка не на основании численности.

Когда конфликт начал разрастаться, я обнаружил, что многие из моих ближайших друзей были тамилами, индусами и христианами и что я, как и мои родители и жена, никогда не осознавал этих различий в наших взаимоотношениях с ними. Такой вопрос вообще никогда не возникал. Людям, которые разделяли мои взгляды, было совершенно очевидно, что раскол был работой нескольких не разборчивых в средствах политиков, которых не смущала перспектива пробраться к власти через кровь национальных меньшинств.

Через свою газету я старался пробудить сознание лидеров обеих сторон, чтобы они поняли, что если они будут продолжать попытки разжигать очень опасное и неугасимое пламя расизма и религиозного фанатизма, то на нашу страну неминуемо обрушатся несчастья. Наиболее сознательные из моих коллег-редакторов из других газет тоже усердно трудились, чтобы остановить неминуемую бойню. Но мы читали проповеди праведным. Наши газеты не попадали в руки тех, кто легко вовлекался в эту разновидность безумия, и маньяки от власти, зачинщики волнений, думали, что мы либо слепы, либо “не патриоты” - новая азиатская фраза, означающая отказ плыть во все убыстряющемся течении.

Тамилы на севере планировали сатьяграху - "мирное" шествие по Тринкомали, где они должны были продемонстрировать единство тамильского народа в общем деле. Всесингальское правительство готовило ответные действия на юге.

* * *

Несколько моих друзей и я занимались системой самоанализа, которая очень помогала нам наблюдать за нашими мотивами и поступками в повседневной жизни. Эти занятия анализом позволяли мне очень четко видеть мотивы политиков, наносящих вред, а также мои собственные слабости и предрассудки. Но я зашел в тупик. В профессиональной сфере мои попытки изменить сердца людей были неэффективными, а в духовном плане мои старания изменить себя оказались не намного успешнее.

В нашей маленькой группе самоанализа некоторые из нас разработали метод "наблюдателя своих действий". Например, этот Наблюдатель мог вмешаться в мой разговор с кем-нибудь вроде управляющего директора моей газеты и заметить: “Виттачи... это ты тот редактор, который всегда дает отпор боссу? Хм... Ты только послушай свой чарующий голос, когда ты говоришь с ним”.

Или же он мог съязвить: “Виттачи, ты заметил, как изменилась твоя манера общаться, когда ты понял, что человек на другом конце провода - женщина?”

Но так получалось, что этот Наблюдатель, каким бы он ни был острым на язык, всегда на долю секунды опаздывал что-нибудь сделать по этому поводу. Он наблюдал, но не обладал силой изменить образ мыслей и действий Виттачи. Мы очень интенсивно работали над самоанализом: три вечера в неделю и все наши воскресенья были посвящены этому упражнению. Мы все испытывали чувство отчаяния и тщетности наших усилий. Наши учителя постоянно говорили нам, что помощь придет, но в течение пяти лет признаков ее не было и в помине. Мы напоминали человека, который стоит на доске и пытается ее поднять. Это можно было сделать только в том случае, если бы рука помощи была предложена сверху. Тогда мы смогли бы поднять доску и самих себя. Но чья рука? Кто даст нам эту руку помощи? Как долго, как долго ждать?

Однажды утром я усердно работал, пытаясь написать убедительную редакционную статью, взывающую непосредственно к тамильским лидерам, чтобы они отказались от шествия по Тринкомали и согласились на переговоры за круглым столом, где можно было бы попытаться решить их разногласия с правительством. Я написал лишь половину статьи, когда вдруг почувствовал, что все мои силы и целеустремленность иссякли. Мною завладела одна-единственная мысль: я должен на несколько недель уехать из Цейлона. Я чувствовал, что больше не могу выдержать этого напряжения.