Музыка в Испании и в Мексике

 

В самой Испании бытует ошибочное мнение, что испанцы немузыкальны или что, во всяком случае, Испания может обойтись без музыки. Музыкальность испанцев долгое время недооценивалась. Я испытал это на себе летом 1982 года, когда давал концерт под открытым небом в Мадридском университете. Попасть на концерт было очень трудно, а многим из тех, кто на него все-таки пришел, негде было даже присесть. Мест хватило на двадцать тысяч человек, остальные стояли, для них не нашлось даже травки! Тем не менее на концерте присутствовало около двухсот пятидесяти тысяч человек! Многие простояли на ногах целых два часа, и тем не менее бурно выражали свой восторг. А ведь часть слушателей, скорее всего, впервые встретилась с серьезной музыкой. Для меня этот концерт был очень важен. Конечно, меня глубоко тронула реакция моих соотечественников, но, помимо того, успех концерта, думаю, убедил людей, обладающих властью, в необходимости изменить отношение к музыке и обеспечить Мадриду в частности и Испании в целом богатую, насыщенную музыкальную жизнь.

Давайте рассмотрим ситуацию с оперой в Мадриде. «Реал» был когда-то великолепным театром, но несколько лет назад его переделали в концертный зал. Зал этот сам по себе прекрасен, но перестройка помещения была ошибкой. Почти все столицы мира имеют большие оперные театры, но в Испании за последние десятилетия опера потеряла свой престиж. Минувшие двадцать лет оперные сезоны проходили в Театре сарсуэлы, и я, начиная с 1970 года, постоянно выступал там. Театр сарсуэлы сам по себе неплох, но он слишком мал и неважно оборудован для постановок крупных опер. До недавнего времени каждая опера игралась только два раза в сезон, и билеты стоили неимоверно дорого. Я убедил администрацию театра давать третий спектакль по доступным ценам. Результат превзошел все ожидания — чтобы попасть на спектакль, люди стояли за билетами по нескольку дней. Тогда мы добавили еще один, четвертый спектакль, а в 1982 году стали играть каждую оперу по пять раз — энтузиазма не убавилось. Люди записывались в очередь за двадцать дней до начала продажи билетов!

В Мадриде собираются построить новый концертный зал, а театр «Реал» снова вернуть опере. Конечно, еще одна переделка здания потребует времени, но я верю, что когда-нибудь вновь увижу прекрасный оперный театр «Реал». Думаю, это произойдет в конце восьмидесятых годов.

Барселона — город с богатыми оперными традициями. Многие великие итальянские оперы XIX века были поставлены в театре «Лисео» почти сразу после их премьеры на итальянской сцене. Я, однако, могу рассказать только о ситуации, которая существует там с середины шестидесятых годов, то есть о том, что я видел собственными глазами.

Когда я жил в Барселоне, у меня были самые тесные контакты с театром «Лисео». Его тогдашний директор Хуан Антонио Памиас, человек по-настоящему преданный сцене, тратил собственные деньги на организацию театра и жил только его интересами, то есть походил на классических импресарио прошлого столетия. Его карман был достаточно глубок, но не бездонен, поэтому репетиций всегда не хватало и оперы в бешеном темпе сменяли друг друга на афише. Памиас мог запланировать по двадцать — двадцать два спектакля на три месяца, причем репертуар включал такие названия, которые не часто можно встретить в афише крупного оперного театра. Через три дня после «Тристана» шел «Вильгельм Телль», а «Девушка с Запада» стояла на афише рядом с «Парсифалем». Хотите послушать «Трубадура»? Прекрасно — поставим его для вашего удовольствия; а вот вам новинка— «Богема» Леонкавалло. Кстати, а почему бы нам не исполнить «Роберта Девере»? Главной целью Памиаса было угодить богачам, которые могли себе позволить купить любое место, любую ложу в театре. Памиас хотел предоставить им разнообразный, постоянно меняющийся репертуар.

В то время в Барселоне жили многие испанские певцы — Кабалье, Арагаль, Лавирхен, Сардинеро, Понс и я сам (Каррерас тогда только начинал петь), все мы старались освободиться на несколько недель, чтобы провести рождество со своими семьями, поэтому собирались в Барселоне и пели вместе в замечательных спектаклях. Пока театр полностью не прогорел, мы провели там много счастливых дней. Мы давали «Бал-маскарад», «Аиду», «Сицилийскую вечерню» — впрочем, я уже рассказывал об этих постановках. Но сейчас вспоминаю те дни с большой теплотой. Однако ситуация постепенно, но неизбежно ухудшалась, я уже рассказывал почему. Оркестр был измотан, и отдача становилась соответствующей, хор звучал грубо, исполнители второстепенных партий пели как бог на душу положит, времени на сценические репетиции не хватало — впрочем, я рассказываю о положении в театре еще в слишком мягких выражениях. Дело дошло до предела на представлении «Африканки», в котором я пел вместе с Монсеррат. Некоторые из спектаклей театра «Лисео» транслировали по телевидению, но я попросил Памиаса, чтобы «Африканку» не показывали — постановка была очень низкого качества. «Африканка» — длинная опера, и я считал, что можно снять для телевидения несколько самых интересных фрагментов, а потом включить их в передачу, которая длится примерно час. Памиас согласился, но потом, не поставив меня в известность, начали транслировать всю оперу. Этот эпизод окончательно открыл мне глаза на положение дел в «Лисео», и я решил, что с меня хватит. Я не возвращался на сцену «Лисео» несколько лет. За это время Памиас умер.

Сейчас покровителем театра «Лисео» является промышленник Луис Портабелла, мой личный друг. Многие годы он руководил работой Дворца музыки в Барселоне и устраивал там великолепные музыкальные празднества (например, концертное исполнение «Валькирии» с Биргит Нильсон, Кабалье и Викерсом) и гастроли лучших оркестров мира. В театре «Лисео» он каждый год планирует два разных сезона — один, регулярный, проходит с ноября до апреля, а второй, фестивальный,— поздней весной и в начале лета. Я уже принимал участие в фестивальном сезоне. Думаю, сейчас происходит возрождение театра «Лисео».

Ежегодные оперные сезоны проходят также в Бильбао, Овьедо, Валенсии, Сарагосе и Лас-Пальмасе, в них участвуют знаменитые певцы. К сожалению, в последние годы я не пел там из-за полного отсутствия свободного времени. Мадридская постановка «Самсона и Далилы», осуществленная в 1982 году, имела такой грандиозный успех, что я предложил дирижеру Гарсиа Наварро и режиссеру Луису Паскуалю объехать с этим спектаклем всю Испанию (для чего нам надо «выкроить» два свободных месяца), чтобы продемонстрировать провинциальным городам уровень, к которому они должны стремиться. Моя мечта на будущее — найти время для такого турне.

Есть идея устроить летний оперный фестиваль в Италике, римском амфитеатре в пригороде Севильи. Будет прекрасно, если этот проект осуществится. Уверен, что посвящение фестиваля, хотя бы частично, музыке, родившейся в Севилье или вдохновленной Севильей, на многие годы сделает Италику центром притяжения для любителей музыки.

Относительно будущего музыкальной жизни Испании в целом я настроен оптимистически. Мне кажется, музыка постепенно начинает занимать достойное место в культурной жизни страны. Но нам всем предстоит еще очень много работы. Конечно, поддержку должно оказать и правительство, и частные лица. Финансовые вклады со стороны промышленников и деловых людей должны соответственно привести к снижению налогов, как это практикуется в США и во многих других странах. Кроме того, необходимо поднять уровень музыкального образования.

Хотя я испанец и чувствую себя дома именно в Испании, конечно, я очень люблю и Мексику. Ведь тринадцать наиболее важных лет моей жизни, когда я формировался как личность, прошли в Мехико. Мои родители, сестра и некоторые родственники до сих пор живут там, и я сохранил самые тесные связи с этой страной. В музыкальном отношении Мексика сделала огромные успехи за последние несколько лет. Были образованы новые оркестры и театры, в самом Мехико музыкальная жизнь бьет ключом. Правда, не всегда удается подняться до самого высокого уровня исполнения, но уверен, со временем и эта проблема будет решена.

 

ТЕНОРА

 

Когда я был юношей, я часто слушал записи теноров прошлого, особенно Карузо и Джильи, и это сильно подстегивало мое честолюбие. Слушая Карузо, я всегда восхищаюсь его способностью максимально выкладываться, полностью отдавать себя образу, что бы он ни исполнял. Сила его голоса особенно впечатляла в диапазоне от фа до си-бемоль; а в пении Джильи больше всего привлекает его мягкий, «плавящийся» звук. Юсси Бьёрлинга часто обвиняли в холодности, но ни одна из его записей никогда не оставляла меня равнодушным. Меня всегда вдохновляли королевский звук, элегантная фразировка Бьёрлинга. Мигуэль Флета — мой соотечественник, в нем я особенно ценю темперамент, а в Тито Скипе — утонченность. Записи Аурелиано Пертиле, любимца Tocканини в «Ла Скала» двадцатых годов, примечательны прежде всего современностью его стиля, Пертиле великолепно звучал бы на сцене любого оперного театра сегодня, чего нельзя сказать о большей части его современников.

Хочу подчеркнуть, что пример легендарных певцов прошлого — источник вдохновения, а не страха и зависти. Слушая их записи, ставишь перед собой все новые и новые задачи. Как и в других областях творчества, каждая индивидуальность несет в себе что-то новое, уникальное. Жизнь продолжается, и каждый ищет в ней свой собственный путь.

В 1968 году, когда я дебютировал в «Метрополитен», в том же театре перед публикой впервые предстали два других тенора — Лучано Паваротти и Хайме (Джакомо) Арагаль. В чем-то их голоса похожи — неправдоподобно красивы, у обоих есть особая легкость в верхнем регистре. Лучано стал одним из самых знаменитых теноров нашего времени, в то время как Хайме не снискал того признания, которого он заслуживает. Что касается проблемы соперничества между Паваротти и Доминго, столь активно обсуждаемой сегодня, она существует скорее в умах определенных журналистов и фанатиков, нежели в жизни.

Альфредо Краус и Хосе Каррерас, как и Арагаль,— мои соотечественники. Альфредо — великий стилист, представитель истинного бельканто с несравненными высокими нотами. В Хосе меня восхищает не только красивый голос, но и мужество — он идет своим путем, несмотря на многочисленные попытки диктовать ему, что он должен делать, а чего не должен.

 

МОИ СЫНОВЬЯ

 

Я всегда надеялся, что хотя бы один из трех моих сыновей выберет профессию, связанную с театром. Но за последние два-три года желание видеть сыновей служителями искусства значительно поостыло. Что такое наша жизнь? Постоянные странствия, предельно напряженная работа. Лишь бесконечные выдумки журналистов изображают наш мир совсем не таким, каков он есть на самом деле. Так что я уже не мечтаю о театральной карьере для своих сыновей. Если же они будут любить искусство так сильно, что не смогут выбрать себе других способов существования,— тогда другое дело. Конечно, я благодарен судьбе за дар, которым она меня наградила, радуюсь своим творческим успехам, но моя жизнь — сплошная цепь личных жертв, принесенных карьере. Природа наградила меня крепкой, устойчивой психикой и внутренним равновесием, поэтому все, что происходит вокруг— хорошее или плохое,— не в состоянии изменить мой характер, мое отношение к людям. Но где гарантия, что сыновья устроены так же, как я? Кстати, и они, и Марта уже многим пожертвовали ради моей карьеры. Наша профессия может очень пагубно повлиять на людей, которым не хватает стойкости, жизнелюбия; она способна принести им большое разочарование и даже отразиться на психике. Естественно, такого я своим сыновьям не желаю. Мне бы хотелось, чтобы они прожили свою жизнь радостно.

Пепе, который обосновался в Англии и зовется теперь Джо, интересуется в основном фотографией — я полностью поддерживаю его в этом увлечении. Для собственного удовольствия он играет на гитаре. Когда эта книга выйдет в свет, ему уже исполнится двадцать пять, и я уверен, что его ждет насыщенная жизнь. Пласи, которому скоро будет восемнадцать, и Альваро, который подходит к пятнадцати, учатся в школе в Швейцарии. Ни тот, ни другой не стремятся продолжать потом учебу в колледже, но это обстоятельство не особенно меня тревожит. В деловом мире все более острой становится проблема безработицы, и выпускники колледжей при устройстве на работу не получают никаких преимуществ. Если вдруг кто-то из моих сыновей проявит серьезный интерес к искусству, к театру, я сделаю все возможное, чтобы помочь ему. Думаю, сыновьям повезло, что их отец не бизнесмен, хотя бы потому, что в семьях бизнесменов профессия наследуется. В мире музыки, в театре вы можете быть Людвигом ван Бетховеном-младшим или Уильямом Шекспиром-младшим, но имя само по себе не принесет вам никаких успехов. Альваро немного интересуется профессией режиссера, а Пласи, безусловно, обладает незаурядным музыкальным талантом: на фортепиано он может сыграть на слух все что угодно — от Верди до новейшей поп-музыки. Он написал для меня одну песню (я записал ее, когда делал альбом «Моя жизнь для песни»), а сейчас сочиняет новые. Я не удивлюсь, стань он третьим в нашей семье Пласидо Доминго, посвятившим жизнь музыке. А может быть, он вместе с Альваро займется каким-нибудь шоу-бизнесом. Ну что же — музыка у них в крови.

Как любой отец, я могу часами рассуждать о будущем моих детей, но в конце концов они сами выберут себе дорогу в жизни.

 

ЗАМЫСЛЫ НА БУДУЩЕЕ

 

Я заканчиваю последнюю главу этой книги, готовясь к новой постановке «Манон Леско» в «Ковент-Гарден» (весной 1983 года), главную женскую партию будет петь Кири Те Канава, дирижером выступит Джузеппе Синополи, а режиссером — Гётц Фридрих. Осенью я появлюсь на сцене «Ковент-Гарден» в «Отелло», дирижером будет сэр Колин Девис. Мой дебют в Англии в качестве дирижера состоится в «Летучей мыши».

В «Мет» осенью 1983 года я вместе с Джесси Норман и Татьяной Троянос буду открывать юбилейный, сотый сезон; мы исполним «Троянцев» Берлиоза под управлением Ливайна в постановке Фабрицио Мелано. Позднее в том же сезоне я спою в новой постановке «Франчески да Римини» Дзандонаи и приму участие в весенних гастролях театра, посвященных его столетию. Я уже дал согласие выступить в спектакле, открывающем следующий сезон «Мет»,— это будет «Лоэнгрин» под управлением Ливайна. Эльзу споет Анна Томова-Синтова, а Ортруду — Ева Мартон. Постановщиком станет выдающийся человек, крупнейший знаток театра Август Эвердинг. Кроме того, в 1984 году я буду дирижировать в «Метрополитен» «Богемой».

Меня ждет и очень насыщенный год в «Ла Скала». В декабре 1983 года я в пятый раз буду участвовать в открытии оперного сезона в Милане, пойдет «Девушка с Запада». Вместе со мной в спектакле будут заняты Розалинд Плоурайт и Сильвано Карроли; дирижером выступит Лорин Маазель, а постановщиком — Луи Малль, знаменитый кинорежиссер. Месяц спустя мне предстоят записи «Трубадура» с Джулини и труппой «Ла Скала». Я приглашен также на открытие следующего оперного сезона в «Ла Скала», где под управлением Аббадо мы исполним «Кармен». В какой-то момент, когда у меня было оптимистическое настроение, я договорился с администрацией «Ла Скала» на постановку «Отелло» — премьера назначена на 5 февраля 1987 года — день столетней годовщины премьеры оперы.

Прежде чем эта книга выйдет в свет, я приму участие в съемках фильма «Кармен» в постановке Франческо Рози (дирижер Маазель, Кармен исполняет Джулия Михенес-Джонсон, Микаэлу — Фейт Эшем, а Эскамильо — Руджеро Раймонди). Я собираюсь сниматься и в других фильмах — «Аиде» Дзеффирелли, «Турандот» Караяна и, может быть, в киноверсии «Веселой вдовы». Одна из самых привлекательных перспектив — это, конечно, съемки фильма «Сказки Гофмана», тем более что режиссером должен быть Ингмар Бергман. Дирижером выступит Сейджи Озава, с которым я пел только вердиевский «Реквием». Остальных участников фильма пока еще не нашли. Съемки планируется провести в 1984—1985 годах. Бергман говорит, что это будет его последний фильм.

Я люблю немецкие Lieder* настолько, что не хотел бы петь их,пока не отшлифую каждую ноту. Вот еще один проект на будущее. В настоящее время я ограничиваю свою концертную деятельность в основном оперным репертуаром.

 

* Песни (нем.).

 

ПРЕДИСЛОВИЕ К МОИМ СЛЕДУЮЩИМ СОРОКА ГОДАМ

 

Жизнь мою можно назвать счастливой, и, работая над книгой, я с удовольствием вновь пережил ее события. Мне бы хотелось закончить мою историю, доверив вам заветную мечту: я мечтаю когда-нибудь основать серьезную оперную школу.

Я часто с радостью вспоминаю дни, которые провел в Гамбурге в конце шестидесятых годов. Мы с дирижером Нелло Санти подолгу беседовали о вокальных стилях, обсуждали, как Карузо и Джильи поют отдельные фразы. Я с восторгом слушал рассказы Нелло о работе Тосканини, о том, как маэстро часами учил таких певцов, как Стабиле и Вальденго, исполнять два слова «un' acciuga» (анчоус) в вердиевском «Фальстафе». Конечно, мы с Нелло не ставили перед собой столь серьезных задач, но наши занятия привели к тому, что я совсем по-другому стал воспринимать искусство пения. Таких дней мне очень не хватает в нынешней жизни.

Сегодня все ругают певцов — за их вечную спешку, нехватку времени на настоящую работу с дирижером и решение специфически музыкальных вопросов. Но плотное расписание вокалистов является лишь частью проблемы, и, может быть, не самой главной ее частью. Ведь у дирижеров не менее напряженное рабочее расписание, у них тоже нет времени решать с певцами какие-то вопросы интерпретации.

Кроме того, все больше репетиционного времени стало уходить на решение постановочных задач. Это время проходит для певцов впустую, у нас слишком много сценических репетиций. Причем порою мы просто сидим на сцене, ничего не делая. В последнее время постановки в крупнейших оперных театрах бывают достаточно сложными и, естественно, требуют тщательной подготовки, но, к сожалению, в основном это происходит за счет музыки — музыкальной стороне спектакля зачастую уделяют слишком мало внимания и времени. Мы, певцы, теряем драгоценные часы, слоняясь по театру, пока хористы разучивают различные танцевальные па или репетируют сцены, в которых мы не заняты.

Когда я писал эту книгу, то хотел прежде всего высказать некоторые свои соображения относительно подготовки певца к карьере в опере. Хорошая оперная школа позволила бы мне осуществить мои идеи на деле. После строгих прослушиваний я бы отобрал пятнадцать-двадцать молодых певцов из всех стран мира. Последнее слово при отборе принадлежало бы мне — я стану основывать свой выбор не только на вокальном потенциале и музыкальности певца, которые, конечно, должны быть самого высокого уровня, но прежде всего на интеллигентности, уме, способности учиться. Мне надо будет поверить, что каждый из отобранных певцов сможет достичь самого высокого уровня. Разумеется, поступающие в школу молодые люди должны быть уже достаточно подготовлены вокально, хорошо ориентироваться в смежных областях искусства и практически готовы начать самостоятельную карьеру. В течение года я работал бы с ними над вокальной техникой, готовил бы их к выступлениям, второй учебный год мы посвятили бы репетициям и выступлениям.

Школа может функционировать при оперном театре, и молодые певцы стали бы получать полные стипендии. Каждый год школа может быть открыта восемь-девять месяцев. У студентов тогда появится вкус к работе, ведь им придется тяжко трудиться в течение двух лет обучения. Тем не менее жизнь их была бы прекрасной. Однако если в ком-нибудь из студентов я замечу хоть признак лени, то неминуемо расстанусь с ним.

Десять студентов первого года обучения могут проходить подготовительный курс, а остальные, второго года обучения,— исполнять различные оперные партии. Для наших постановок мы бы получали из оперного театра все, что необходимо,— оркестр, хор, технический персонал. Каждый студент-второкурсник мог бы спеть раз тридцать-сорок за год, участвуя в нескольких постановках. Например, в первый год полезно раза два исполнить партию Сюзанетты, а на следующий год три раза выступить в роли Лауретты. Но безусловно, не это способствует окончательному формированию истинно профессиональной певицы. Главное — как можно больше работать, оперному артисту надо все время исполнять новые и новые партии.

Мне бы хотелось привлечь к работе в школе настоящих профессионалов. Педагогами должны стать наиболее компетентные в своей области люди — музыканты, преподаватели иностранных языков, режиссеры, танцовщики, специалисты, обучающие движению и мимике. Конечно, певцам было бы полезно познакомиться и с технической стороной оперных постановок, им надо разбираться во всем — в гриме, костюмах, освещении.

Я бы хотел привлечь к нашей работе и молодых дирижеров. Хорошие оперные дирижеры — редкость, хотя сегодня в мире есть много молодых дирижеров, уже достаточно подготовленных, которые мечтают работать в опере, но не могут найти возможности приобрести практический опыт. Школа обучала бы и режиссеров-постановщиков, сценографов и других специалистов оперного театра. Короче говоря, такая школа принесла бы большую пользу всему оперному миру.

Школа могла бы помогать театрам двояко. С одной стороны, у меня была бы возможность обратиться к администрации «Метрополитен» или любого другого оперного театра: «Я вижу, у вас проблемы с певцами, вы ищете меццо-сопрано, лирического тенора и баса. Через два года они у вас будут, причем самого высокого класса». С другой стороны, мы могли бы принимать в школу молодых певцов, уже поющих в оперных театрах, но стремящихся совершенствовать свое дарование. Думаю, вы удивились бы, если бы узнали, сколько раз певцы, уже имеющие репутацию в оперном мире, приходили ко мне или к кому-нибудь из моих коллег за советом, за конкретной технической помощью. В школе можно было бы давать консультации подобного рода.

Идеальное место для школы — Монако. Я рассказал о своем проекте принцессе Грейс незадолго до ее смерти, и она очень заинтересовалась проектом. Разумеется, меня привлекают не только климат и удобное расположение Монте-Карло — там находится замечательный оперный театр, подлинная жемчужина, но в настоящее время его не используют по-настоящему. Естественно, школу можно открыть и в моей родной Испании. Я уже обсуждал эту возможность с принцем Альфонсом Гогенлоэ, под чьим попечением процветает искусство в Марбелле, на побережье Коста-дель-Соль. Мы говорили с ним о размещении школы именно там. Администрации двух оперных театров (один из них — красивейший театр «Филармонико» в Вероне) обращались ко мне со своими предложениями.

Конечно, у школы будут и чисто дидактические, учебные задачи. В каком бы городе, в конце концов, ни была открыта школа, мне бы хотелось, чтобы спектакли посещали дети и подростки, конечно соответствующим образом подготовленные. Они увидят, что многие из исполнителей ролей на сцене всего на несколько лет старше их самих, а между тем эти молодые певцы уже на пути к международной карьере — и по праву. Согласитесь, такой опыт очень полезен для подрастающего поколения.

Некоторые друзья советуют мне не особенно распространяться по поводу моей идеи, пока я не буду готов полностью ее реализовать. Но, рискуя показаться тщеславным, я все же скажу, что мой личный вклад в обучение будет самым важным элементом программы, поскольку я всю жизнь отдал театру и накопил колоссальный опыт. Разумеется, я сам не смогу, да и не буду, вести всю административную и учебную работу, но мои идеи, уже давно оформившиеся в систему, мое участие в работе школы будут определять всю ее деятельность. Я верю, что у меня есть нюх (в нашем случае, скорее, слух) на настоящий талант. Бесполезно тратить усилия на людей, которые никогда не смогут достичь подлинных высот или — что более трагично — максимально развить природный талант. Разумеется, нельзя рассчитывать на стопроцентный успех, но, надеюсь, знания и чутье помогут мне избежать грубых ошибок.

Конечно, эта цель в известной степени относится к области идеального, но мечта моя все же осуществима. Если бы я захотел, то мог бы уже сейчас, немедленно приступить к реализации своей программы. Однако я не тороплюсь. Мне бы не хотелось открывать школу, пока я пою на сцене. Лишь закончив исполнительскую деятельность, я смогу отдавать большую часть времени и энергии школе. Надеюсь, тогда я буду и больше дирижировать. Но ведь дирижерский труд не требует постоянной сосредоточенности на физической форме, на самочувствии, а певец много времени уделяет именно этим проблемам.

Иногда я спрашиваю себя, насколько тяжело мне будет оставить сцену, когда придет время. Разумеется, я не хочу очутиться среди певцов, про которых говорят: «Господи, он все еще поет! Да он просто себя не уважает!» Могу представить, что лет через пятнадцать буду участвовать в мюзикле — например, исполнять роль профессора Хиггинса в испанской версии «Моей прекрасной леди», которую очень люблю, или петь другие партии в классических произведениях этого жанра. Хотя уверен, что не должен заниматься школой до тех пор, пока окончательно не уйду со сцены. Тогда я смогу делить время между дирижерской деятельностью и школой. Два этих дела целиком заполнят мою жизнь. Я смотрю в будущее с предвкушением новых радостей.

Март 1983