Паранойя - аномалия развития (Lange, К. Birnbaum, С. А. Суханов и др.)

Рядом исследователей учение о паранойе развивалось в аспекте трактовки ее как аномалии развития. Так, С. Hosslin (1913) полагал, что при паранойе речь идет о прирожденной дегенеративной конституции. Иными словами, паранойя не представляет собой болезнь в собственном смысле слова. Отличие паранойи от других бредовых психозов, по С. Hosslin, состоит в том, что при последних в психике появляется «что-то новое» (бред явно абсурдного содержания, галлюцинации); при паранойе же болезненна чаще не сама идея, а лишь способ ее переработки, выводы из нее. К тому же безмерная переоценка собственной личности побуждает «реформаторов», учредителей новых религий, «изобретателей» игнорировать опыт точных наук, противоречащий их концепциям. Сходные взгляды высказывали A. Pastore (1907) и W. Mayer (1921).

J. Lange (1924, 1927) рассматривал клинические границы паранойи в рамках, очерченных Е. Kraepelin. Однако если последний в качестве одной из патогенетических возможностей все же упоминал о связи паранойи с эндогенными заболеваниями, то J. Lange уже почти не касается этой проблемы. Ссылаясь на. данные генетических исследований, он считает связь паранойи с шизофренией недоказанной. Паранойя, по его мнению, не может рассматриваться наряду с такими синдромами, как мания, кататония и др., в качестве неспецифического симптомокомплекса. Склонность к особой переработке переживаний здесь заложена более глубоко. В связи с этим паранойя – это прежде всего сдвиг характера, иными словами, развитие личности.

В соответствии с такими взглядами находится и концепция J. Lange об особой, биологически закрепленной готовности к параноическому реагированию, которая наряду с характером и внешними влияниями («судьбой») играет существенную роль в генезе паранойи. Клинически такое предрасположение проявляется в общей для всех параноиков, независимо от склада характера, склонности к самовыявлению, в «сверхчувствительности собственного Я», неизменно противопоставляемого всему внешнему миру.

Эта склонность к самовыявлению и представляется исходным пунктом всего бредообразования, материалом, из которого «характер и судьба черпают живые формы бреда».

К. Birnbaum (1910–1915) исключает как возможную основу возникновения бредовых психозов, относимых к паранойе, эндогенный процесс или органическое поражение центральной нервной системы. Автор стремится (в большей мере, чем J. Lange) подчеркнуть психогенную обусловленность заболевания и в соответствии с этим расширить рамки паранойи за счет психогенного бредообразования. По его мнению, Бредообразование при паранойе целиком выводимо из односторонне направленных сверхсильных эмоциональных влияний и формирующихся в связи с ними фиксированных патологических сверхценностей.

Вне группы эндогенных психозов рассматривалась паранойя и рядом отечественных авторов, в том числе и некоторыми видными представителями московской психиатрической школы. Последние описывали часть случаев крепелиновской паранойи в рамках психопатии. Такие взгляды нашли отражение прежде всего в трудах С. А. Суханова (1908). Паранойяльные картины, по его мнению, как бы сложны ни были, не могут претендовать на нозологическую самостоятельность, а бред у таких личностей есть не что иное, как проявление патологического резонерства. Поэтому случаи, диагностировавшиеся Е. Kraepelin как паранойя, должны быть отнесены, по мнению автора, к группе конституциональных психопатий, в частности к резонирующей психопатии. Систематизированный бред у таких больных уходит своими корнями в прирожденные особенности характера и отличается от последних не качественно, а количественно. Мало чем отличается от взглядов С. А. Суханова и точка зрения М. О. Шайкевича (1913) и Е. А. Копыстинского. Последний также относит паранойю к дегенеративным психопатиям. Главной и коренной особенностью таких резонирующих состояний, по мнению М. О. Шайкевича, является врожденная паралогика, кривомыслие, болезненная односторонность и патологическая предвзятость мышления. Это скорее уродство, чем болезнь. Случаи паранойи относили к психопатиям и другие авторы (Н. И. Скляр, 1926; Вейгандт, 1926; М. П. Кутанин, 1927; А. А. Меграбян и М. Л. Ставровский, 1934).

Дальнейшее сужение границ паранойи
(П. Б. Ганнушкин, А. Н. Молохов, В. А. Гиляровский, А. Н. Бунеев и др.)

П. Б. Ганнушкин (1905, 1914, 1933), так же как и А. С. Суханов, по существу не признавал паранойю как самостоятельную нозологическую единицу. В то же время в исследованиях П. Б. Ганнушкина и сотрудников его: клиники (Н. С. Молоденков, Т. А. Гейер, В. А. Внуков, А. Я. Левинсон, А. Н. Молохов) намечаются пути к дифференциации случаев, включавшихся в паранойю Крепелина. Эти тенденции получили дальнейшее развитие и в более поздних работах ряда отечественных авторов.

В отличие от С. А. Суханова П. Б. Ганнушкин относил к кругу психопатий лишь часть случаев паранойи. В отношении квалификации остальных случаев он указывал на две возможности: 1) развитие паранойяльных картин в рамках вяло протекающего шизофренического процесса (больные с медленно и постепенно формирующейся системой, бред у которых с течением времени приобретал хоть сколько-нибудь нелепый оттенок) и 2) обусловленность динамики психопатологической симптоматики различными узкоорганическими факторами, такими, как инволюция, атеросклероз и др.

Случаи паранойи, рассматривавшиеся П. Б. Ганнушкиным в рамках динамики психопатий, обозначались им как параноическое развитие. Анализ дебюта и динамики. этого заболевания у П. Б. Ганнушкина во многом сходен со взглядами Е. Kraepelin. Из особенностей личности, содействующих развитию бреда, наряду с подчеркивавшимся Е. Kraepelin повышенным чувством собственного достоинства и незрелостью мышления П. Б. Ганнушкин указывает также на склонность к резонерству, к различным отвлеченным построениям, основанным на поверхностных аналогиях. Среди конституциональных психопатов, чаще всего склонных к паранойяльному развитию, наряду с параноиками встречаются также шизоиды, мечтатели, фанатики.

Развитие заболевания П. Б. Ганнушкин рассматривает как результат взаимодействия конституциональных факторов и влияний окружающей среды. При этом в отличие от ряда западных психиатров (см. ниже) он далек от трактовки паранойи как «понятного» развития бредового психоза. Речь идет лишь о динамике психопатии, связанной с суммированием реакций на жизненные раздражения. Так же как в свое время и Е. Kraepelin, он подчеркивает большое значение внутренних причин. «Нередко получается впечатление, – пишет П. Б. Ганнушкин, – что столкновения с жизнью послужили только кристаллизационными пунктами, выявившими уже давно назревшее бредовое отношение к действительности». Если попытаться теперь дать исследованиям П. Б. Ганнушкина общую оценку, то можно сказать, что они (по отношению к концепциям Е. Kraepelin) означали шаг вперед в развитии учения о паранойе. Благодаря созданному П. Б. Ганнушкиным учению о динамике психопатий появились новые возможности для клинической и патогенетической квалификации по крайней мере части случаев паранойи.

Дальнейшее развитие взгляды П. Б. Ганнушкина получили в исследованиях А. Н. Мелехова (1934, 1937, 1940). Последний рассматривает паранойю как особую психопатию. Биологической предпосылкой для формирования параноического (психопатического) развития личности являются, по мнению А. Н. Молохова, черты эпилептоидной конституции (целеустремленность, вязкость, эгоцентризм), облегчающие возникновение сверхценных идей. «Эпилептоид дебил является наиболее благоприятной конституциональной основой для параноического развития». Сформировавшаяся параноическая психопатия объединяет ряд патологических типов: фанатиков, «изобретателей», «реформаторов» и др. Так же как и П. Б. Ганнушкин, А. Н. Молохов отмечал связь некоторых хронических паранойяльных состояний, обнаруживающих признаки прогредиентности, с шизофреническим процессом.

В. А. Гиляровский (1935, 1954) рассматривает механизм бредообразования при паранойе в плане соотношения своеобразного паранойяльного характера и неблагоприятной ситуации. При этом, подчеркивая психогенный момент в формировании бреда, автор тем самым значительно сужает рамки паранойи. Он отмечает, что исходным пунктом для образования бредовых концепций является какой-либо жизненный конфликт, а во всех случаях, когда в клинической картине появляются бредовые идеи, не связанные с этим первоначальным конфликтом, приходится думать о шизофрении. М. О. Гуревич и М. Я- Серейский (1937, 1949) также сужают рамки паранойи за счет отнесения большей части случаев к параноидной шизофрении.

А. Н. Бунеев (1955, 1961) квалифицирует паранойю как психическое расстройство, клиническая картина которого определяется в основном аффективно окрашенными систематизированными бредовыми (или сверхценными) идеями, захватывающими определенный круг представлений и развивающимися при отсутствии или малом участии галлюцинаций и без выраженных изменений личности. Автор отрицает нозологическое единство паранойи Крепелина, указывая, что случаи, включающиеся в эту группу, могут быть отнесены к разным заболеваниям; реактивным психозом, родственным им развитиям личности и шизофрении.

Больные со стойкими сверхценными образованиями и даже систематизированным бредом рассматриваются в рамках психогенно обусловленного развития психопатической личности и другими авторами (Ю. Л. Сологуб, 1957, 1959; Г. М. Бельская, 1958; В. Л. Пивоварова, 1965; Н. В. Канторович, 1964; О. В. Кербиков, Н. И. Фелинская, 1965; Т. П. Печерникова, 1963, 1965, 1966).

Паранойя - аномалия развития; решающий диагностический критерий -
"понятность" бреда  (R. Gaupp)

Начиная с 20-х годов в зарубежной психиатрии наиболее видными исследованиями того направления, которое рассматривает паранойю в рамках конституционального «развития», происходящего вне эндогенного процесса, должны быть признаны труды R. Gaupp и Е. Kretschmer. Остановимся на взглядах первого из них, около 40 лет (1909–1947) изучавшего проблему паранойи.

Точка зрения R. Gaupp на клинику и генез паранойи,, наиболее наглядно выступает при разборе приводимых им в качестве типичных примеров историй болезни. Вот два «случая» R. Gaupp.

Учитель Вагнер. Происходит из отягощенной семьи (двое из родственников болели шизофренией). 1C детства обнаруживал признаки тревожно-параноической психопатии с чертами сензитивности. В пубертатном периоде в течение некоторого времени отмечалась набожность i (?!). С 18–20 лет постоянные самоупреки и даже эпизодические идеи отношения, связанные с онанизмом. В возрасте 27 лет, после акта содомии, появилось отвращение к самому себе («опозорил все человечество»). С этого же времени отмечались и стойкие бредовые идеи отношения. Полагал, что жители села, где он преподавал, каким-то образом узнали о его проступках, тайно злорадствуют и издеваются над (ним, о чем догадывался по перешептыванию и насмешкам, которые стал замечать вокруг. В связи с постоянными «насмешками» и «издевательствами» на протяжении последующих 12 лет неоднократно менял местожительство, однако повсюду вскоре замечал то же самое. Наряду с этим хорошо справлялся со своими обязанностями. 1Уже в это время втайне ото всех готовил планы мести в отношении жителей села. В возрасте 39 лет приступил к осуществлению этих планов: на рассвете поджег спящую деревню и стрелял в жителей, бежавших из огня.

В психиатрической больнице, где находился в течение 24 лет (умер от туберкулеза), отмечался все расширяющийся мегаломанический бред, сочетающийся с бредом преследования. Считал себя выдающимся драматургом;(«вторым Шиллером»), обвинял известных литераторов-соотечественников в плагиате, говорил о ненависти, которую к нему проявляли не только писатели, но и значительно более широкие контингента людей.

Настаивая в данном случае на диагнозе паранойи, возникшей на наследственно-дегенеративной почве, R. Gaupp строит свою аргументацию в основном на следующих положениях: сохраняющаяся от начала до конца ясность мышления и отсутствие признаков слабоумия; психологически «чувствуемая» связь между врожденными свойствами личности (сензитивность, тщеславие, честолюбие и т. п.) и развивающимся затем под влиянием неблагоприятных жизненных условий депрессивным бредом отношения, бредом преследования и величия. Особого внимания заслуживает проводимая R. Gaupp трактовка причин появления бреда величия. С точки зрения R. Gaupp, сексуальные отклонения и сопровождавшая их подавленность лишь усилили гордость и тщеславие, свойственные учителю Вагнеру с детства, а Далее (здесь кульминационный момент рассуждений R. Gaupp!) бред величия явился уже понятной реакцией на депрессию, так (как после всех этих страданий у больного в качестве контраста возникла мысль, что он выдающийся, стоящий выше своего времени человек. Рассмотрим вторую историю болезни.

Учитель Г. Наследственность не отягощена. В возрасте 21 года вследствие ранения была ампутирована нога; рана на культе плохо заживала, беспокоили рецидивирующие боли. Вернувшись к прежней профессии учителя, стремился компенсировать свой физический недостаток всевозможными упражнениями. С годами все острее ощущал свою увечность. Начал сам себя лечить различными лекарствами и вегетарианской диетой. Значительно потерял, в весе, стал раздражительным, усилились ипохондрические ощущения и толкования. Появились идеи отношения. Особенно фиксирован на «пренебрежении», которое замечает со стороны женщин в связи с тем, что он калека. С 32 лет развился сензитивный бред отношения с тенденцией к систематизации и расстройствами настроения. Все более отдалялся от людей, менял местожительство. Сам чувствовал себя изменившимся: он – «несимпатичный человек», он – уже не он, а какой-то сгусток страха, гнева, противоречивых настроений и несвязных действий; и за всем этим скрывалась чужая враждебная сила. Он находился под гипнозом, осуществляемым во сне. Продолжал всюду замечать насмешки окружающих, особенно лиц женского пола. Наряду с этим появился страх сойти c ума и стать слабоумным. Наконец, решил покончить жизнь самоубийством, но (тут из преследуемого превращается в преследователя) полагал, что предварительно должен отомстить всему (женскому полу. С этой целью, заранее обдумав свои действия, он убил неизвестную ему девочку 12 лет.

В психиатрической больнице находился 7 лет. О его состоянии к концу этого периода R. Gaupp писал, что оно могло походить на аутизм либо на возобновление бреда преследования: уединялся, отвечал односложно. После вспышки возбуждения был изолирован и вскоре (в возрасте 51 года) покончил жизнь самоубийством.

Каковы же доказательства, свидетельствующие, с точки зрения R. Gaupp, о том, что в данном наблюдении (как и в предыдущем) речь может идти о типичной паранойе? В – пользу такой квалификации в качестве основного аргумента выдвигается то, что жизнь и судьба этого человека находятся в рамках «понятного» (в рамках психологического «вчувствования»). Обострение заболевания в период, когда больной уже находился в стационаре, закончившееся самоубийством, R. Gaupp «объясняет» тем, что пребывание среди психически больных стало для пациента невыносимым и, когда его терпение иссякло, он повесился.

Возникновение болезни в данном случае, по R. Gaupp, детерминируется сразу несколькими причинами: предрасположение (психопатия из группы астенических), физическое страдание (невралгия культи) и длительное ощущение увечности (бесчисленные переживания калеки, который некогда гордился своей фигурой). В своей концепции паранойи R. Gaupp исходит из особенностей врожденно дегенеративной личности и ее развития (по пути психологически понятных связей) под воздействием внутреннего предрасположения и одно- или многократных психотравмирующих переживаний. Иными словами, он полагает, что при наличии известных врожденных особенностей внешние влияния в состоянии «перевести жизненное развитие человека в паранойю». При этом R. Gaupp исключает в генезе паранойи наличие «непонятного мозгового процесса», т. е. эндогенного заболевания.

Паранойя – эндогенное заболевание или аномалия развития?
(Е. Kraepelin; постановка проблемы)

Для современного этапа развития учения о паранойяльных состояниях основополагающими явились труды Е. Kraepelin (1912, 1915). Психозы с сохраняющимся на всем протяжении заболевания систематизированным бредом Е- Kraepelin изучал в основном в рамках выделенной им в качестве самостоятельной нозологической единицы–паранойи. Остальные, рассматривавшиеся ранее (в донозологический период) в пределах первичного помешательства паранойяльные состояния, по тем или иным особенностям клинической картины или динамики развития не подходившие под дефиницию паранойи, он расценивал как проявление атипии или относил к другим заболеваниям: маникально-депрессивному психозу, парафрении, раннему слабоумию. К этой же группе заболеваний Е. Kraepelin относил, в частности, и случаи острой паранойи. Таким образом, паранойяльные состояния были разделены на основе различий в течении и исходе на паранойю и группу «параноидных» заболеваний, представляющуюся Е. Kraepelin весьма неоднородной.

Какова же клиническая характеристика паранойи, т. е. заболевания, при котором, по Е. Kraepelin, «происходит то глубокое преобразование всего мировоззрения, тот сдвиг в отношении к окружающей среде, который и обозначается как «сумасшествие» (Verrucktheit)»?

Прежде всего, как подчеркивает Е. Kraepelin, речь идет о прочной стойкой бредовой – системе, исходящей из внутренних причин и развивающейся при полной ясности и упорядоченности мышления, желаний и действий. Со стороны памяти и внимания больных в таких случаях также не наблюдается никаких расстройств. Истинных обманов восприятия не бывает. Свойственное паранойе бредообразование чаще всего принимает форму бреда преследования. Однако наряду с этим описываются больные с преобладанием бреда ущерба, любовного бреда, бреда ревности, а также «пророки», «святые», мистики. К числу параноиков с идеями величия относятся также «изобретатели», больные с бредом высокого происхождения. Все упомянутые виды паранойи (паранойя ревности, изобретательства и т. д.) не являются резко очерченными болезненными формами. Бред назревает медленно, в течение ряда лет. Решающим толчком для его манифестации может послужить даже незначительное случайное явление. В некоторых случаях бредовое «озарение» по фабуле бреда несомненно связано с ложными (фальсифицированными) воспоминаниями. Бред параноиков, как правило, систематизирован, психически переработан и развивается без грубых внутренних противоречий. О сознании болезни не может быть и речи. «Принципиальная непреложность бредовых представлений является главным признаком паранойи» (Е. Kraepelin). Настроение больных соответствует содержанию их бредовых идей. Заметных аффективных колебаний не бывает. Однако в период манифестации или обострения бреда могут отмечаться напряженность и тревога.

Дальнейшее развитие бреда также происходит весьма медленно. Однако обычно удается различить этап болезни, по истечении которого образование новых бредовых представлений приостанавливается и дальше бред расширяется лишь за счет незначительных деталей. Естественным исходом паранойи является, как правило, резидуальный бред. С течением времени эмоциональная сила бреда медленно снижается, вследствие чего бредовые идеи все меньше и меньше влияют на действия больного. Подлинное слабоумие не развивается и по прошествии долгих лет после начала болезни. Уже из приведенного краткого описания становится ясно, что в паранойе Крепелина объединен, ряд паранойяльных состояний, рассматривавшихся ранее в пределах первичного помешательства или в качестве самостоятельных форм, например бред интерпретации Серье и Капгра (P. Serieux и G. Capgras, 1909). Однако в систематике бредовых психозов, предложенной Е. Kraepelin, паранойя фигурирует уже не как сборная группа, а как самостоятельная нозологическая единица, т. е., согласно требованиям нозологии, как болезнь, объединяющая в своих границах психические расстройства с единой этиологией, проявлениями, течением и исходом.

Следует подчеркнуть, что не во всех аспектах (это будет показано ниже) представление о паранойе как о самостоятельном заболевании было в равной мере хорошо обосновано. Это послужило затем исходным пунктом для продолжающейся до сих пор дискуссии по проблеме паранойи. Как указывал J. Lange (1927), уже вскоре после публикации работ по паранойе почти каждое положение Е. Kraepelin встречало возражения. Что касается семиотики паранойи, то правомерность объединения в отдельную группу на основе общности психопатологической картины и течения различных проявлений систематизированного бредообразования подтверждена рядом более поздних исследований, а описания паранойи, данные Е. Kraepelin, актуальны до настоящего времени. Между тем выводы Е. Kraepelin относительно исхода и природы заболевания нуждались в дальнейшем уточнении путем длительной катамнестической проверки, которая была завершена его учениками.

В вопросах патогенеза паранойи концепции Е. Kraepelin были далеко не однозначны. На этой стороне исследований автора необходимо остановиться несколько подробнее, так как его взгляды оказали несомненное влияние на дальнейшее развитие учения о паранойе. У Е. Kraepelin не возникало сомнений по поводу того, что паранойя – это не психогенно обусловленное состояние, а заболевание, развивающееся из внутренних причин.

Придавая большое значение роли внешних психо-травмирующих факторов, Е. Kraepelin допускал две возможности возникновения под их влиянием паранойяльного бреда: 1) у конституционально предрасположенных личностей (аномалия развития); 2) на определенном этапе легко протекающего эндогенного, например шизофренического, психоза (процесс).

Как видно, противоречивые тенденции в трактовке Патогенеза паранойи, получившие в настоящее время свое крайнее выражение, ведут свое начало еще от патогенетических построений Е. Kraepelin. «Процесс или развитие?» – такая альтернатива К. Jaspers (1910) вполне применима и к характеристике современного учения о паранойе. От позиции, занятой в этом основном вопросе, зависят и пути решения ряда других проблем, связанных с этим заболеванием. Ниже мы попытаемся рассмотреть исследования, представляющие указанные направления.

Привнесение в концепцию "аномалии развития" понятия
о неспецифическом эндогенном сдвиге (Е. Kretschmer)

Е. Kretschmer (1950) при рассмотрении вопросов паранойи исходит из положений, сформулированных еще в его «Медицинской психологии» (1927), а также в получившей широкую известность монографии о сензитивном бреде отношения (1918). Он стремится сблизить понятие паранойи с психогенным бредообразованием, возникающим на базе определенного психопатического предрасположения. Автор выделяет три группы характерогенного развития, которое может привести к хроническому систематизированному бредообразованию. В соответствии с этим определяются и три типа паранойи: 1) экспансивная, или паранойя борьбы (сюда относится большая часть случаев сутяжного помешательства, бред преследования и др.); 2) сензитивная, или паранойя совести (сензитивный бред отношения); 3) паранойя желания («изобретатели», «реформаторы» и др.).

Механизм бредообразования, по Е. Kretschmer, – это определенная болезненная реакция или развитие латентного до того предрасположения, которое приводится в «душевное движение» лишь адекватным для данного характера ключевым переживанием. Характер и ключевое переживание подходят друг к другу, как ключ к замку, особенно в тех случаях, когда этому способствуют определенные условия среды. Е. Kretschmer, так же как и pv. Gaupp, основным для паранойи считает психически реактивное развитие. Речь идет о психологически понятном процессе – о новом построении личности, в развитие которого можно «проникнуть» на каждом этапе его эволюции и которое «я с н о» в смысле каузальности своего психогенного возникновения. Причем новая, измененная личность характеризуется религиозной, социологической, юридической, технико-конструктивной или иной деятельностью, которая ранее не была ей свойственна. Для Е. Kretschmer речь идет о взаимодействии при паранойе психически реактивных «силовых полей» с эндогенными. Автор вводит понятие об эндогенном сдвиге, ибо без него при трактовке паранойи как психогенно провоцируемой динамики личности трудно объяснить стойкость, а нередко и необратимость болезненных проявлений. В понимании Е. Kretschmer речь идет о не специфических колебаниях и «разрыхлении» эндогенной почвы, что не приводит к каким-либо стойким изменениям личности и создает лишь предрасположение, склонность к реагированию, иными словами, условия для параноического развития.

Таким образом, Е. Kretschmer не выдвигает какой-либо гипотезы о происхождении паранойи как болезни. Проблема паранойи раскрывается для него лишь при анализе динамического соотношения сразу нескольких или многих каузальных компонентов, а особенности клинической картины определяются триадой: «характер, среда, переживание».